Разбитое сердце порой ломает тело.
«Шел человек и смеялся, сгорая внутри…»
***
В вечернее время загораются фонари, и озаряют улицы своим светом. Атмосфера в это время суток становится особенной. Город тонет в чёрном омуте, погружаясь во тьму. Наконец-то день подошёл к концу и можно выдохнуть и расслабиться. Самый разгар лета, бесконечные разговоры на крыше двух парней, холодный энергетик. Эти люди выглядят счастливыми рядом друг с другом. Они сидят на крыше многоэтажки, свесив ноги и глядя на офигенный город ночи. — Родители снова что-то сказали тебе? — потягивается рыжеволосый парень, наблюдая за оставшимися машинами, которые едут уже домой, — Чимин, ты спал сегодня? — Я учился всю ночь, — правдиво отвечает, наблюдая за парнем рядом. — Ты же помнишь, что сон важен для твоего здоровья? — хмуро спрашивает Мин, — Иначе, твоему организму придёт конец, ты должен следить за этим. — Да, хён. Всё будет хорошо, — он улыбается, но глаза его грустны, выдавая всё его состояние, а может это просто усталость? Он верит, что всё будет хорошо, его мучают хронические боли в костях и это не лечится, но он продолжает усердно заниматься танцами, он продолжает испытывать свой организм на прочность неделями голодая и не спит уже третьи сутки от ненависти к себе, но как это сказать любимому человеку, который переживает за тебя больше, чем ты сам? Остается лишь, заверять его, что всё отлично, улыбаться. Нельзя врать в отношениях, но кто сказал, что нельзя это делать во благо своего партнёра? — Ну конечно, Чимин, выключи свой оптимизм. И прекрати говорить, что всё хорошо, ведь я вижу, что это не так. Ты похудел еще сильнее, чем ранее, а мы с тобой не виделись всего неделю, твои черные круги под глазами уже очень заметно. В панду превращаешься, — хмурится Юнги, кладя свою руку поверх чужой, чувствуя лёгкое вздрагивание от неожиданности, — Только вот панды родились такими, а ты испытываешь свой организм, портя его. Говоришь, что всё будет хорошо, но это лишь твои фантазии, мы живём в реальности и оба понимаем, что ничего хорошего в твоём состоянии нет. Пак на секунду прикрывает глаза, вздыхая. — Почему нет? Почему нельзя быть оптимистом в данной ситуации, хён? — Ты умираешь у меня на глазах и не хочешь принимать никакой помощи от меня, от врачей. Ты лицемеришь, говоря, что всё хорошо. Я переживаю за тебя, — он сжимает чужую руку крепче, словно парень, сидящий рядом может вот-вот исчезнуть, — Для тебя это всё шутки? Но нельзя над таким шутить… Чимин чувствовал вину перед Юнги, но не мог ничего с собой поделать. Ему становилось всё хуже каждый день, но он не предпринимает ничего. Пак учится на втором курсе художественного колледжа на факультете художественного творчества, хореографии. Он отдаёт всего себя учёбе, не забывая о возлюбленном, с которым его познакомил друг с его же факультета. Но в последние дни Пак начал забывать о людях, что его окружают, занимаясь самокопанием и закрываясь от всего мира, словно он сможет спастись сам. Спасти кого-то намного легче, чем спасти себя. Его родители с детства приучали, что тот должен быть лучшим во всём, а особенно в танцах, ведь он сын педагога хореографа по спортивным бальным танцам. Сцена толстых не любит говорили ему, поэтому он часто боится есть и набрать лишний грамм, он должен хорошо учиться, чтобы все гордились им, он хочет угодить родителям, доказать, что стоит хоть чего-то, но который раз разрушает себя сам. Мин Юнги не раз спасал Чимина, он даже приходил в норму, но после новой порции оскорблений от родителей, он снова и снова закрывается от всех и даже от Юнги. Голодные или сонные обмороки вошли уже в привычку, поэтому вся группа в колледже, если не видит улыбки Чимина, то всем обязательно нужно подойти и спросить не плохо ли ему. Это только раздражает, но Пак держится вежливо, говоря, что всё отлично. Хронические боли Пак лечил, лежал в больнице, но сильно хороших изменений и облегчения это не дало. — Ну не знаю, просто я верю в лучшее, что всё станет хорошо, ведь пью таблетки прописанные врачами, соблюдаю их рекомендации… — Толку от этих таблеток? Только желудок портишь, хотя он и так у тебя испорчен голодовками, и слабительными. Таблетки лишь временное решение проблемы. Почему ты не говоришь родителям, что хронические боли тебя мучают еще больше и до сих пор? — Я не вижу другого выхода, как пить прописанные таблетки врачом. А родители сказали заткнуться о моих болях и не говорить, что что-то не так. Не хотят больше возиться и мотаться по больницам. — Может сходишь сам к врачу, но если тебе будет спокойнее, то я могу пойти с тобой. — Юнги, мой график слишком плотный, я не могу… — вздыхает Чимин, находят отговорки, он не хочет решать эту проблему, слёзы скатывались на холодные щёки и застывали на них, — Нет времени на это. Мне мать сразу сказала, что хронические боли не лечатся и мне придётся терпеть боль пожизненно, ведь я занимаюсь танцами. — Чимин, это ненормально… Это ужас. Ты живёшь в оптимизме, но это ведь вовсе не ты. — Зарядку говорили делать… Не думаю, конечно, что лфк, чем-то так хорошо поможет. Нам говорили начать ходить на плавание. И, мы должны были пойти в бассейн с родственниками, но из-за того, что у меня был зачет меня не взяли. Хотя, мама мне только и говорила, что мне обязательно нужно сходить. Они не захотели перенести этот поход, ведь зачёт идет от силы минут пять, но видимо они и не хотели, чтобы я шел с ними. — Бассейн? Чимин, почему ты не говоришь об этом мне? Мы сможем пойти вместе, давай? Я хочу, чтобы тебе стало лучше. Почему ты пытаешься делать вид, что всё хорошо? — В моей семье всегда было принято внушать себе, что всё хорошо. Я помню ситуацию, когда-то в лагере я пожаловался на сильную боль в голове, конечно, позвонили моим родителям, а родители начали звонить мне, говоря о том какой я слабый, что не могу перетерпеть боль, — вздыхает Пак, Юнги окольцовывает руками его хрупкое тело, прижимая к себе, словно его объятия спасут этого маленького человечка от жестокости его собственной семьи, — А, когда сказал о хронической боли невзначай, мне сказали, что всё у меня хорошо и ничего не болит, что я просто должен внушать это себе и всё пройдёт, я так устал, Юнги-хён… Парень ничего не отвечает, лишь крепче прижимая его к своей груди, Пак плачет от опустошенности, он не понимает себя, это не он, кто-то совершенно другой, но не он. Десять минут молчаливых обнимашек и наблюдение за красивой луной. — Луна, красивая сегодня, да? — улыбается Мин, чувствуя, что Чимин успокоился. — Я тоже… — слабо улыбается Пак. Через какое-то время они уходят с крыши дома, заходя в квартиру к Юнги. Сегодня ночевать Чимин будет у него и навряд ли он снова отпустит его к родителям, это будет слишком жестоко, он не сможет так поступить с ним. Быстро принимая по очереди душ и переодеваясь в домашнюю одежду, оба ложатся на одну кровать. Юнги сразу же обнимает хрупкое тельце Чимина, а тот в свою очередь прижимается к его груди, нежась в объятиях. — Сегодня ты поспишь, Минни, и я за тобой прослежу этой ночью. — Хён, я… Чимин не успевает договорить, как чувствует чужие губы на своих, Пак хватает чужое лицо ладонями и протяжно стонет в губы, крепко зажмурившись и прижимая парня к себе еще ближе насколько это может быть возможным. — Сегодня ты спишь, Чимин, — последнее говорит Мин, отрываясь от губ младшего.