в сиянии звезд

1.

      Давным-давно, когда живые существа начали появляться на земле, мир разделился на две части. Поток силы, защищающий волшебных существ, открыл врата между двумя параллелями. И он родил на свет то, что никогда не должно было рождаться. Много написано легенд и рассказано сказок про эти волшебства, которые своей силой могли создать новую вселенную, если постараться. Они были прекрасны, красивы и добры к окружающему миру, и они любили бы его, если бы он любил их в ответ. Но, как говорится, этих милых созданий убивает такой же прекрасно-лицемерный мир. Династия Исан вскоре стала самой кровопролитной за всю истории волшебного измерения; именно она породила многоликие войны с миром людей и ужасающим исходом.       Небесное существо в лице императора, с пепельными волосами и серыми глазами, без намека на любые эмоции, использовало волшебную силу и свои способности, чтобы подчинить себе слабое звено. Он ненавидел мир людей, он хотел его уничтожить. Он мог зачаровать любого, кто будет против него, и использовать ради своих целей. Исан был как зеркало волшебных душ, отражая то, что на самом деле чувствуют жители этого мира. Разве могла начаться война с пустого места? Конечно же, нет. Догадки ведутся до сих пор, каковы же были причины столь пустого действа, но, к сожалению, они не продвинулись дальше определения собственной ненависти.       Но два мира смогли подписать договор. Это было нелегко. Сильнейшие маги и эльфы пошли против своего императора, они пошли за помощью к богам и Луне, чтобы та услышала молитвы и просьбы защитить их, защитить мир людей. И она пошла на уступки, только за одно желание. Дети Луны должны были умереть, восстановив равновесие в волшебном мире. Она была так печальна, что люди и маги не учатся на своих ошибках. Ее дети должны были принести в мир добро, свободу и равноправие, а принесли вместо этого лицемерие, убийства и заключения слабых. Она долго проливала свои слезы, вызывая этим бурные ливни, которые позже стали кровавыми. Ее глаза не выдержали столько нагрузки; она не пожелала видеть этот мир и в порыве отчаяния выколола себе глаза серебряной иглой.       В ту кровавую ночь Исан свергли, и после этого, вот уже пятьсот девяносто девять дней, миры находятся в перемирии. А наследникам династии пресекали жизни, чтобы не повторить историю своего начала.

***

      И вот на свет появился маленький ребенок, укутанный в махровое одеяло. Девушка положила его на крыльцо маленького домика, находившегося на окраине деревни, где мир людей встречается с миром волшебства. Капли крови падали на лицо умиротворенного младенца, пачкая щеки алой жидкостью, но он не просыпался, лишь мило причмокивал пухлыми губками и улыбался. Вдалеке послышались крики и топот лошадей. «Поймать эту чертовку! Выпотрошить! Доставить королю мертвой!». Страх начал окутывать тело женщины. Она боялась за сына, боялась за свою жизнь. Кровь быстрее начала течь с ее лица, а она все задавалась вопросом, чем же так провинилась, почему ее возненавидели. — Я люблю тебя, сынок. Очень люблю, — холодные тонкие пальцы гладили по щеке малыша. Она надеялась, что он почувствует ее тепло, может не от рук, то хотя бы от души, — Я скоро вернусь, пожалуйста, будь хорошим, — прильнув губами в маленькому лбу, девушка оставила короткий поцелуй и поспешила уйти с этого места. Только дальше, ради того, чтобы они не увидели и не услышали это дитя.       Шла метель. Девушка, не выдержав долго бежать по глубоким сугробам, превратилась в белую девятихвостую лисицу и продолжила свой путь. Маленькие, едва прищуренные от непривычки глаза оглядывались назад, чтобы контролировать ситуацию. Погоня продолжалась, но уже была изрядно позади. В ее голове было лишь то, что она должна увести их подальше от ребенка. Материнский инстинкт, который пробудился в ней так рано, больно ударял по сердцу. Хотелось вернуться и прижать комок счастья к груди. Она не понимает, когда все пошло не так. У нее было все: любящая семья, дом, верные подруги. А потом, в один прекрасный момент все исчезло. Ее отправили во дворец к Императору и грубо, почти насильно, заперли в подвале. Она пробыла там два или три дня, изрядно настрадавшись из-за плохого освещения, сырости и плесени. И в конечном результате узнала для чего она здесь: чтобы выйти замуж за действующего правителя и родить ему наследника. Это дань тому, что ее не убили, как остальных из семьи.       Крупицы слез падали с ее лисьих глаз, они были алого оттенка. Собственные глаза, которые она выкрала из-под носа стражи, оказались ей очень даже нужны. Девушка не знала этот мир от слова совсем, но благодаря тому, что может видеть, а не идти наугад по ощущениям, двигалась быстрее и прозорливее. Это сыграло ей на руку и она, спрятавшись под сломанными еловыми ветками, засыпанные снегом, легла и стала наблюдать.       Через некоторое время ее шаги уже не были видны на снегу, а значит, эльфы-стражи не смогут ее найти. По запаху определить тоже не смогут, ведь они не так сильны, чтобы долго находиться вне волшебного мира. Звуков и намеков на то, что они близко, не было, но она решила поджидать их. «Все ради безопасности», — успокаивала девушка себя. А потом уснула, резко и неожиданно, от напряжения.       В тот день шла метель, как рассказывала бабушка Чимину. Их старик должен был вернуться из охоты, вот только из-за погодных условий или «еще чего-нибудь», как отзывалась Хаюн, он задержался. А потом, со словами: «Дорогая моя, ты только посмотри на это чудо», ввалился в дом с маленьким комочком на руках. И, не дав взглянуть! , хотя сам предложил, наказал бабке нести полотенца, теплую воду и всего того, с помощью чего можно согреть милое дитя. «Но знаешь, Чимин, может на улице и была метель, но ты так сладко спал, даже не кричал. Я не знаю, что было, если бы не пришел дед. Я ведь в тот день совершенно не выходила из дома. Как сейчас помню тебя, в том белом одеяльце. Такой крошечный и беззащитный. Мы богу помолились, что ты не умер тогда. А теперь, смотри. Такой сильный вырос!». И Чимин благодарен. Да, может они ему не родные, но он любит и уважает тех, кто спас его тогда. Он считает их семьей, и ненавидит того, кто бросил его здесь, одного. В маленькой пепельной голове не усваивается то, почему мать совершила это, почему она бросила его одного, почему не возвращается, и еще многое «почему». Но на эти «почему» ответов нет и не будет. Хаюн бы не стала врать, не стала бы водить младшего за нос, да и дед этого бы не разрешил. Пожилая пара сразу решила, что расскажут маленькому мальчику всю правду. Они не видят смысла скрывать это от него, потому что Чимин все равно бы узнал. Вот только раньше или позднее, не имеет значения. Они утверждали, что мать его любит, что она хотела для него лучшего, и если сделала так, значит, у нее есть основания так поступить.       По-началу Чимин искренне верил в эти слова и на каждый день рождения загадывал лишь одно желание: «Я хочу, чтобы пришла мама и жила с нами». Хаюн знала об этом, но ничего не могла поделать. Она лишь печально улыбалась каждый раз, когда Чимин говорил это и задувал свечи в надежде на то, что когда-нибудь, хоть одним глазком, он встретиться с матерью. Хаюн в это тоже верила и не давала скучать слишком сильно. Она была сильной женщиной, вырастившей чужого сына как своего, полюбившей его как своего.       А Чимин у них замечательный. В шестнадцать лет красивый юноша, которому можно позавидовать во многих делах. Он многого добился в учебе, в хореографии. Участвует в конкурсах и олимпиадах. Чимина часто отправляют представлять свою школу. Им гордятся все учителя, ему завидует вся школа. Не только мужская половина, но и женская. Его наивное детское личико больше напоминает кукольное: с пухлыми красными губками, у них уголки более приподнятые и иногда, когда обижается на что-то, похож на уточку, которой не дали хлебушек или тыквы. Его отличительной чертой от всех детей были светлые пепельные и такие же светлые глаза, которые, казалось, иногда меняли свой оттенок на зеленый или голубой. Все, кто трогал его волосы, говорили о том, будто видели что-то волшебное и доброе нечто, которое укутывало их своей приятной энергией и успокаивало. Они находились в безопасности и часто после этого не хотели отпускать Чимина. А некоторые говорили, что увидели прекрасную девушку с полумесяцем на лбу, но она была несчастна и молча плакала. Девушки, которые ее окружали, подавали салфетки, чтобы она могла вытереть свои слезы, некоторые держали графин с полной водой и красивый бокал, а некоторые накрывали ее теплым пледом. Чимин каждый раз смеялся с разных историй того, что его друзья могут придумать у себя в голове. Сам бы он никогда не смог так сделать. Во-первых: Чимин не любил врать. Он помнит, как один раз сказал бабуле Хаюн ложь, после чего его распирало чувство совести и угрызения. Во-вторых: Чимин не любит особо фантазировать. Пару раз это доходило до того, что он просыпался в холодном поту. Ему снилась погоня, будто он пытается от кого-то сбежать, по пути ранит ногу и истекает кровью. В следующий раз ему снилось что-то настолько странное, что даже в голове не укладывалось: он видел красивую поляну, полностью усыпанными белыми цветами, а на ней сидел красивый парень с длинными волосами, весь такой волшебный, его даже освещало солнце, придавая сказочный образ, вот только лицо его было изуродовано. На месте глаз были ямы, которые от слез, кровоточили сильнее, язвы внутри лопались, и все это сопровождалось криками юноши. Сон он рассказал, но не в подробностях. Тогда бабуля спросила, что это были за цветы. Он помнит ее выражение лица, когда он ответил: «Белые лилии. Они были очень красивые, они мне так нравятся». Хаюн сказала, что это символ чистоты и невинности, и неудивительно почему они приснились Чимину — он, в их глазах, маленький ангел, подаренный небесами, за что они очень благодарны.       Помимо этого, Чимин постоянно помогает по дому, готовит, в огороде работает, со стариком на рыбалку ходит. Он любит рассказывать про один случай, произошедший однажды: дед сидел неподвижно, кажется, уже часа два, а Чимину наскучило наблюдать за всем этим «весельем», и забрел случайно в отдаленное местечко, с хорошим видом на озеро, куда они пришли. Там было много камыша и высокой травы, такой, что если он захочет проверить своего дедушку, то не увидит его. Прямо около воды была скамеечка и небольшой отступ. Он опустил тогда руку в воду, осторожно, чтобы не намочить край любимой кофточки, а к нему приплыли множество маленьких рыбок. Они ластились к маленькому Чимину и плавали между его пухленьких пальчиков. Рыбки были очень подвижные и этим нравились мальчишке. Но веселье длилось недолго: через собственный смех он услышал, как его звал дедушка, поэтому, попрощавшись с маленькими обитателями озера, он пошел обратно. Выбираться было труднее и почему-то не очень хотелось, но дедушка настойчиво кричал и, кажется, был в испуге. Когда он увидел Чимина, полного в грязи, страх в глазах сначала сменился на злость. По маленькому телу пробежались тогда мурашки и он думал, что провалится под землю, а потом, все резко поменялось. Дед спокойно выдохнул и был рад увидеть пропавшее чудо. Чимин рассказал куда ходил и что было с ним, даже показал где был, но когда они туда пришли, там ничего не было кроме высоких зарослей камыша. И тогда мальчик задался вопросом: «А не показалось ли ему это?». Дедушка ругался, но продолжалось это не долго, главное, что с Чимином все в порядке и он жив. Тогда, они пораньше вышли обратно домой и пришли до полного заката алого солнца.       Но никто даже не догадывается о том, что за этой маской прилежного мальчика скрывается до сих пор беззащитный ребенок, который хочет укутаться в то махровое одеяло и полежать в одиночестве. За свои шестнадцать лет он научился прятать боль за улыбкой, выпускать колючки, когда его за углом к стене прижимают и тело обнажают, научился списывать экзамены и плакать бесшумно. Никто его настоящим не знает, никто с ним разговаривать не хочет. А Чимин привык быть серой мышкой в обществе. Он и сам не с особой радостью любил открываться людям. Было уже несколько ужасных опытов, но и учился он на своих ошибках с первого раза. У него только один самый близкий дург, после себя, конечно же — Мин Мингель. Он старше Чимина на один год, но находятся в одном классе, а еще часто остаются после уроков, чтобы в библиотеке вместе делать домашнее задание. Чимин в это время любит размышлять на тему того, как бы незаметно сбежать из-под крыла опеки.

И у него это получается.

      Он проснулся как всегда рано, до рассвета солнца. Время, когда солнце еще не встало, самое любимое для Чимина. Тьма сменяется ярким светом и он придает этому чисто символическое значение: все злое и темное будет побеждено добром. Может, ему и рассказывали это с самого детства и считается сказками, почему-то ему легче в это думать.       Петухи еще не до конца проснулись, но все равно, уже в некоторых соседних домиках кричали свои песни. Но остальные жители не спешили просыпаться. Они как будто привыкли к этому шуму, Чимин же, наоборот, нет. Он часто просыпается именно из-за естественных будильников природы и иногда бывает крайне рад этому. Он любит смотреть на красивые, яркие и самые запоминающиеся рассветы в своей жизни. Постепенно, не сразу, просыпается и само солнышко. Его лучи медленно показываются из-за верхушек деревьях, играясь с зелеными листьями на ветках. Оно прогоняет тьму, чтобы занять законное дневное время. Начинают петь птички. Сначала одна поет свой незамысловатый мотив, позже другие начинают подхватывать и они варьируют напевы. В воздухе терпко пахнет мокрой травой. Капельки росы замирают на листьях. Небо постепенно превращалось из лилово-синего в привычное для всех голубое с редкими пушистыми облаками, которые на вид казались мягче ваты.       Чимин быстро прибрал комнату, приготовил поесть и натаскал воды. Корявым почерком на бумаге написал прощальную записку и тихо ушел. Так, чтобы услышал только утренний ветер. Тяжело прощаться с домом, в котором провел прекрасные шестнадцать лет жизни, где одни радостные воспоминания. Старики спали крепким сном и пес Буф тоже мирно посапывал в будке около калитки. Все спали. Он был рад этому. В последний раз обернувшись на маленький домик и сказав «Прощай», он пошел. Туда, где никто о нем не знает, и где начнется его новая жизнь.

«Дорогие Хаюн и Чхан.

Я не так часто говорил вам о том, как сильно люблю вас.

Наверное, надо было делать это намного больше.

Простите, что ничего вам не рассказал и так внезапно ушел.

Для меня это тоже было немного незапланированным.

Я обещаю вернуться, не в скором времени, но все-таки обещаю.

Пожалуйста, не печальтесь и не волнуйтесь обо мне.

Думайте, что я уехал на учебу и у меня все хорошо.

Я буду сильным и справлюсь со всеми сложностями.

Пообещайте мне сделать то же самое.

Целую и обнимаю. Ваш дорогой Чимин».

2.

      С самого утра погода ничем не отличалась от вчерашней. «Тоскливые лучи солнца и грустный ветер», — так бы описал Чимин. Прошло несколько дней после того, как он сбежал из дома. Парень сразу направился прямиком в лес, у него были шансы добраться до соседней деревни, а там уже и ближе к городу. После того, как он вышел за пределы дозволенного, а бабушка с дедушкой запрещали ходить далеко в лес, Чимин понял, что пропал. Он совершенно не проработал план действий, а именно куда идти и где он сможет переночевать. В некоторые моменты приходилось вспоминать элементарные вещи, такие как процеживание воды или разжигание костра.       Лес сначала не встретил его с распростертыми объятьями. Чимин в начале пути наткнулся на убежище детенышей лисы, чуть не попал в ловушку для животных и не утонул в небольшом болоте. А потом, заходя все глубже и глубже, хотя он старался идти по окраине леса, тот как будто разрешил ему ночевать среди высоких деревьев, которые густо стояли и укрывали от лучей солнца. Но так было не на всем пути.       В один момент Чимин увидел людей, но они показались ему странными. Посередине леса, они стояли и смотрели вперед, совершенно не видев его. Они были высокими, даже казалось, что ростом как два Чимина. На голове находились фуражки серого оттенка, такого же, как и остальная одежда, на которой виднелись ленты с необыкновенно красивыми узорами. Но что отличало их от обычных людей — заостренный подбородок, утонченные черты лица и острые уши. Они стояли мирно и казались даже неживыми, но, синхронно, подняли руку с ружьем и прямиком нацелились на Чимина. Парень с перепугу сначала замер, не поверив своим глазам, а потом со всех сил побежал далеко от них, все глубже и глубже пробираясь в лес.

Пути обратно больше нет.

      Он понимал, что именно это действие отрезало его от реальности. Он потерял связь с прошлым миром и все, что происходило, казалось обычным сном и ничего более, но когда он упал и расшиб себе колено, чуть не закричав от ужасающей боли, все-таки понял, что это правда, и все, что происходит с ним — реальность, из которой он, скорее всего, не сможет выбраться, но ему это даже начинает нравится.       Те странные люди продолжали за ним бежать и даже что-то кричали в след, но Чимин не понимал. Не от того, что адреналин в крови разыгрался, а от того, что правда не понимал. Их язык был чем-то знакомым, как будто Чимин слышал его в детстве, но он не мог вспомнить. Не понимал и того, почему дорога кажется ему знакомой. На этой тропинке, по которой бежал, он как будто гулял раньше и часто виделся со знакомыми, лица которых в воспоминаниях были размазанные и почему-то били острием в сердце. Яркими вспышками его сознание пробуждало то, что, наверное, должно было оставаться в глубине сознания на долгое время. Он видел много крови и летающие стрелы между деревьями, а чуть дальше видел чистое голубое озеро. Но когда Чимин сильно зажмуривал глаза, а потом резко открывал, ничего этого не было, как непонятная галлюцинация. Он, совершенно не задумываясь, бежал дальше, не обращая внимания на боль, которая раздавалась по всему телу. Его главная цель была — бежать в безопасное место.       А потом он наткнулся на деревушку. Она была небольшой, всего лишь десяток домиков и пара магазинчиков. Но даже это произвело на Чимина впечатление. Каждый домик был по-особому прекрасен. Роспись стен с помощью восточных символов, уличные фонарики, красивые и большие сады с неизвестными ему цветами. Все выглядело очень ярко и насыщенно, не как в родной деревне, где из запоминающегося только озеро. Тут же наоборот все пестрило различными оттенками сиреневого, розового, голубого и зеленого. Даже местные жители, которые, казалось, совершенно не замечали Чимина, выглядели не совсем типично в представлении парня. У большинства девушек были длинные заплетенные волосы в разнообразные фигуры, не обошлось и без коротких стрижек, но их было настолько мало, что можно было пересчитать по пальцам. Жители оказались добродушными и постоянно улыбались, находясь в полной гармонии с собой, окружающими и местностью. Это чем-то зацепило парня. Он зашел в саму глубь деревни, наткнувшись на небольшой рынок. Там стояло множество прилавков, на которых располагались различного рода вещи: ткани, сушеные травы и даже местные сладости. От увлеченного рассмотра вкусностей его отвлек недалеко стоявший человек. Они смотрели друг на друга, будто гипнотизируя. Чимин испуганно, а незнакомец хмуро и насмешливо. Они стояли и смотрели, минут десять или пятнадцать. А потом, как будто в фильме, незнакомец быстро подошел к парню и, взяв за рукав, потащил в неизвестном направлении. «Быстрее. Никто не должен увидеть!», — шептал он Чимину, и они поспешили. На улице почти никого не было и никто не смотрел на них, что радовало. У парня сердце вырывалось из груди, радовало то, что хоть кто-то обратил внимание и сейчас поможет ему.       Они оставили эту спасительную деревушку позади и направлялись в лес. Спотыкаясь из-за кочек и веточек, Чимин тихо ругался себе под нос. «Почему они идут так быстро? Почему они вообще должны куда-то идти? И почему никто не должен его заметить? Кто-нибудь объяснит?!», — Эти мысли крутились в голове парня. Ему было страшно, не из-за будущего, а из-за того, что происходит. Мысленно сам для себя решил: «До будущего еще дожить надо». Человек не обращал никакого внимания на «пленного» и поэтому он решил, что тоже не будет смотреть на него, а лучше смотреть и надеяться, что его не тащат на съедение волкам или что там еще. Но к великому счастью, или сожалению, они быстро дошли до домика, в котором и жил «похититель». Он отличался от других: был темным и немного обшарпанным, на стенах росла неизвестная трава и в некоторых местах был мох. Рядом со входом стоял ничем не примечательный тусклый фонарик, окна были закрыты. Чимин видел этот домик когда приближался к деревне, он казался намного ближе, так почему из деревушки этот домик был виден очень хорошо, но идти к нему было так трудно и долго? Поверив в некое чудо, Чимин опустил этот вопрос глубоко в себя, сделав заметку про то, что спросит потом, и продолжил молчать.       Они зашли в помещение, в котором был запах леса и вкусной еды. Их встретила темнота, которая освещалась небольшой лампой, стоявшей на тумбе сбоку. На стенах висели портреты незнакомых ему лиц. Они как будто были живыми и пытались заглянуть в душу Чимина. Он чувствовал, что рассыпется на крупицы разноцветного стекла под таким давлением. Рефлекторно сжимая ладонь старшего, он принялся разглядывать на пальцах перстни зеленого и бордового цвета, на запястье виднелись две змеи. Одет незнакомец был в серое ханьфу с оттенком синего с узорами цветов на краях рукавов. Со стороны послышалось копошение и прямо посередине стены появилась девушка. С длинными каштановыми кудрями, голубыми глазами и яркими розовыми губами. Она была похожа на человека, который притащил Чимина в этот дом. Множество перстней на пальцах, похожая одежда как у мужчины, только ханьфу черного цвета, и верх платья отличался. Оно было красного оттенка, а низ — черного. — Господин, — сказала она и поклонилась. Стоя в уважительном жесте и смотря из-под челки, выбившейся из прически, она почти не двинулась с места, ожидая действий «Господина». Мы остановились. Он долго смотрел на нее, и будто сканировал на наличие промахов. Но я не успел моргнуть, как его взгляд изменился с презренного на радостный. На лице разгладились морщинки и появилась улыбка. Он быстро кивнул ей и, махнув рукой в сторону, пошел дальше, взяв меня за руку сильнее. Мы шли по длинным узким коридорам, а ведь с улицы и не скажешь, что этот домик на самом деле был большим. Я обернулся на нее, чтобы увидеть еще раз ее красивое лицо, но к сожалению, увидел только ткань одежды, проскальзывающую через стену.       Мы долго бродили по темным коридорам и вскоре зашли в довольно просторную комнатку с открытыми окнами и зелеными шторами. В комнате были бежевые обои с незамысловатым рисунком маленьких цветков. Я заметил около письменный стол с пером и чернилами, с множественными тетрадями и печатями. Рядом со столом стояла лампа на тонкой ножке. А в другом противоположном углу, совсем около двери, стояла кровать, тоже закиданная тетрадями. Сам я сидел на удобном диване, напротив тумбы с зеркалом. Которая, как раз-таки, стояла около кровати. Пол в доме был покрыт красивыми и богато украшенными коврами различных оттенков, начиная от черного и заканчивая серо-буро-малиновыми.       Холод пронизывал мое тело, я пытался сильнее укутаться в свою рубашку и куртку, но это не помогало. Я чувствовал, как это чувство идет от самых кончиков ступни и осторожно, боясь, что я убегу, скользил выше и пробирался вглубь, до самых костей. Из мыслей меня отвлек стук. Я в страхе резко поднял голову и, не дыша, уставился на медленно открывающуюся дверь. Точнее, мне показалось, что она открывается. Та же незнакомая дама прошла сквозь дерево и слегка поклонилась. Небольшими, но быстрыми шагами она направилась к столу «Господина» и поставила поднос с горячим чайником и тремя чашками. Он ей что-то шепнул и приказал немедленно принести то, что сказано. В ее руках оказалась тарелочка со светло-желтой мазью. Она протянула его мне и сказала: «Не волнуйся, это от ран. Она тебе поможет, используй ее». Девушка мне неловко улыбнулась и легко кивнула головой. Я принял из ее рук тарелочку, случайно задев холодные на ощупь пальцы, и заметил, как она покраснела. — Ты кто такой? — спросил у меня незнакомый мужчина. Он стоял лицом к окну и что-то разглядывал, но на вопросе повернулся ко мне и медленно начал подходить к девушке. Его эмоции не выражали злость и грубость, поэтому, немного успокоившись, я вздохнул и позволил пошутить: — Я, вроде бы, человек, — руки мужчины легли на плечи дамы и начали легонько гладить. Я заметил, как края губ немного приподнялись вверх, наподобие улыбки, но вскоре это ощущение исчезло, так как мужчина начал искренне улыбаться. Неизвестно, от моей шутки или от растекающейся по телу заботы. — Мы знаем, — он опустил руки вниз и что-то шепнул девушке. Подняв на меня взгляд, начал пристально осматривать, сначала лицо, а потом спускаясь ниже и ниже. Его прислуга в это время начала делать чай. Взяв со стола квадратную коробочку, она насыпала оттуда засушенные цветы в чашки, и залила кипятком. И только после того, как Господин закончил свой «процесс» и ухмыльнулся, она протянула в его руки чашку чая, — Как тебя зовут? — Девушка взяла вторую чашку и, подойдя ко мне, отдала. Я вдохнул запах и он показался мне таким чудесным и таким знакомым. Сделав маленький глоток, я ответил: — Чимин. Пак Чимин, — Тепло разжигалось в моем теле, следуя от глотки прямиком в голодный желудок. Пальцы сильнее сжали чашку, чтобы почувствовать еще больше тепла. Я почувствовал, как голодная бездонная яма, я про желудок, хочет отослать позывы про то, что его кормить вообще-то надо, но попытался сдержаться, и у меня это получилось. Немного расслабившись, я позволил прикоснуться своей спине со стенкой, и каково же было мое удивление, когда я не почувствовал отрезвляющий холод, а наоборот был погружен в объятия теплоты. Поерзав на месте, чтобы устроиться поудобнее, я вновь отпил чай. — Расскажи о себе, Чимин, — Он смотрел на меня, почти не прикоснувшись к чаю. Пристально изучал взглядом и я это понимал почему. Все-таки я незнакомый человек, впервые появившийся на этих улицах, в странных лохмотьях, хотя тут я готов поспорить кто еще в странных лохмотьях, и много других отличий. — Ну, особо рассказывать нечего. Скоро будет семнадцать. Хорошо учился, нравился учителям. Люблю танцы и пение. Жил в доме у приемной семьи, — я смотрел на отражение в воде когда рассказывал, видел себя и удивлялся. Как будто это был не я, а кто-то другой. Из мыслей меня вывел резкий звук. Я поднял голову и уставился на девушку, а она, закусив губу, смотрела на меня. На ее глазах скапливались слезы и было ощущение, будто она сейчас заплачет, — С Вами что-то случилось? — Я хотел встать, но «Господин» остановил меня жестом руки, приказывая сидеть. Сам он, взял ее за руку и повел на кровать. Я увидел, как по ее щекам покатилась слеза, потом вторая, и третья. А позже послышались тихие всхлипы. Одним движением левой руки над кроватью, все книги пропали и он смог ее уложить. Сам он присел на корточки и начал успокаивать, изредка поглаживая ее руку. Через время всхлипы заменило сопение. А значит, девушка смогла заснуть. «Господин» встал, и, чмокнув ее в лоб, начал открывать дверь. — Пошли. Ей надо поспать.

3.

      Мы разместились в гостиной прямо перед камином. Пили чай, но уже приготовленный «Господином», ели сладости и не решались заводить разговор. У меня в голову не лезли вопросы, которые я бы хотел задать. А мужчина наверное понял, что спрашивать что-то сейчас было бы очень глупо. Так мы просидели в тишине некоторое время, и я понял, что так продолжаться больше не может. — А как зовут Вас? — спросив это, дал себе моментальную пощечину, что сделал слишком большой акцент на «Вас» и отвлек от занятий поважнее. Он смотрел на камин, на то, как языки пламя игрались между собой и как мило трескали дерево и бумаги. И не удосужив меня даже взгляда, ответил: — Ким Сокджин, — я сказал тихое «спасибо» в ответ и тоже начал пялиться на камин. Прокручивая в голове имя мужчины, я не мог узнать откуда оно кажется мне таким знакомым, и почему все здесь кажется таким знакомым, — Эй, парень, — я повернул на него голову и уставился. Я хотел спросить «чего ему надо», вот только вопрос остался на кончике языка, а сам я вскоре потупил взгляд на дверь, — Не бойся меня. И сделай лицо проще, такое чувство, что оно сейчас расколется от того, насколько ты сильно хмуришься. Не бойся задавать вопросов. Тебе предстоит долго жить с нами, и поэтому будет легче, если ты сам будешь узнавать наш мир, — Он сделал небольшую паузу, чтобы отпить чай, и мило улыбнулся, смотря на меня. В его взгляде можно было прочесть нежность и заботу, которую я видел и чувствовал только от стариков. Хотя, возможно, я и привру, потому что уборщица Ли часто угощала меня различными сладостями, — Надеюсь, ты понял куда попал, — И тут же, как по щелчку пальцев, во взгляде появился страх. Карие глаза становились темнее и темнее, доходили почти до черных, начинали слезиться, но взмах ресниц убирал влагу. Я решил не обращать на это внимание, поэтому молча покачал головой. Я совершенно не знаю где я, точнее знаю, я в лесу, но что это за деревня, что это за люди, я совершенно не знаю. Неужели рассказы бабули были правдой? Что за лесом начинается другая, волшебная, жизнь. И если тогда я лишь смеялась с ее рассказов и называл пустыми легендами, то сейчас готов откусить свой язык за это невежество. Сокджин молча смотрел на меня, как будто слышал мои размышления и ждал пока я закончу, но это не понадобилось, как змеи начали буйно ползать вокруг его запястья и шипеть. Он сразу перевел все внимание на них. Сначала шикнул на них, чтобы они замолчали, а потом начал гладить. И уверяю вас! Я даже услышал, как они мурчали. Джин вел своими тонкими бледными пальцами по их коже, очерчивал каждую чешуйку, и шепотом называл их «сладкими пирожочками». А эти «сладкие пирожочки», прикрывая свои красные глаза, подставляли свое тело под его руки. И все бы ничего, вот только через время из кожа начала слезать и это повергло меня в шок. Сейчас была почти зима, кажется, до линьки змей еще долго. На самом деле, я вообще не знаю цикл змей, так как то-ли мы это не проходили, то-ли я тогда вообще забил на эту тему. Но похоже, для Джина это дело было обычным. Кожа медленно сползала под напором его пальц, каждая чешуйка лениво сползала, как будто совершенно не хотела этого делать, через все тело, а уже на кончике «хвоста», старая кожа неожиданно превратилась в кусок бумаги. Наблюдая за этим зрелищем с огромным удивлением и перевирая в своем мозгу все что произошло буквально пять минут назад, я даже не заметил, как Сокджин, уже прочитал что-то на этой «бумаге», обратил на меня внимание и начал тихо посмеиваться над этой реакцией, — Чимин, детка, закрой рот, иначе муха залетит, — и я, будто проснувшись ото сна, закрыл рот и начал немного сердиться за такие слова в мой адрес. «Муха? Залететь в рот? Уму не постяжимо!». Но, принявшись снова за чаепитие, я и забыл про эту муху. Я все думал про змей. И вроде хотел спросить, даже от чайной кружки отлип, но после мысленной пощечины, заверяя себя что это «не мое дело», снова прилип и устремил свой взгляд в пустоту. Джин видимо, заметил бушующие во мне раскаты интереса, сам продолжил разговор, — Эти змеи не простые, как ты успел понять. На самом деле, каждая из них имеет свое предназначение. Именно эти змеи — посыльные. Они докладывают все, что происходит на границах нашего государства. Это можно сделать конечно через лиственное табло на улице, но змеи куда удобнее. У меня, как ты смог заметить, их две: красная и черная. Красная доставляет новости, если началась война, или, допустим, восстание, или если начались конфликты с твоим миром. А черная говорит то, что происходит в нашем и, вообще, в целом новости именно нашего мира. Конечно, они говорят только проблемы «крупного» масштаба. Потому что частая линька кожи для наших змей очень вредна. А мелкие происшествия и так можно узнать, от той же соседки, или же заглянув в табло, — Я покачал головой, делая вид, что все понимаю, но на деле же я, почувствовал себя бревном, тупым и старым. В мое восприятие мира никак не вмещались такие вещи как змеи-посыльные и лиственное табло. А еще стоит вспомнить его прислугу, которая проходит сквозь стены. Это — нонсонс — с любой точки зрения, — Ты пока ничего не понимаешь, но это нормально. В скором времени ты привыкнешь, я тебе обещаю, — Может быть по моему лицу было видно, что я ничего не понимаю или не хочу понимать, и Джин заговорил, а может, ему надоела эта затянувшаяся пауза. А может быть… — Чимин, прими тот факт, что ты не сможешь пока вернуться в свой мир. Как бы это не звучало, но эльфы заметили тебя и сообщили в газетах. Вся стража будет стоять на охране границы, чтобы поймать тебя.       … он знал, что я хочу спросить про возвращение домой. Я сделал вздох и опять уставился в пустоту. Возвращаться мне пока нельзя, выходить на улицу, наверное, тоже, так что не остается выбора как побыть рядом с Сокджином и его прислугой. — Чимин! — Я встряхнул своей головой, освобождая ее от мыслей, и резко поднял свой взор на хозяина дома, потупив взгляд на его лице, — Ты не отзывался. Прости, если испугал тебя… — Наверное, я слишком часто за сегодня погружаюсь в свои мысли, что даже не могу услышать, как он зовет меня. Но в его взгляде не было злости, раздражения и желания меня убить, наоборот, одно сожаление, теплота, нежность, забота и счастье? — Чимин! — Я снова встряхнул головой. Может быть, это побочное действие незнакомого мне мира? Делать так, чтобы я вечно задумывался, уходя глубоко в сознание, — Я говорю, что нам нужно подняться к моей сестре, — Я молча кивнул и оставил кружку, расписанную небольшими цветочками различных оттенков, на маленьком столике между нашими креслами. Джин вежливо подождал меня в коридоре, не бросая меня одного на «смерть», и мы пошли. Вновь петляя по знакомым проходам, мы завернули и показалась лестница, ведущая на второй этаж. Подъем по лестнице сопровождало множество картин. На них были портреты людей, как я предположил, это были их родственники, так как на одной был нарисован герб семьи. Я увидел только большое пятно, больше напоминающую в виде цветка, и незамысловатые надписи, и мелкие кружочки. А как начался второй этаж, за стеклом каждой прямоугольной картины были засушенные цветы и травы, с подписями в углу. Сделав пометку в голове про то, что нужно будет обязательно просмотреть все художества в этом доме, неожиданно для меня Джин остановился. И тут я не понял, почему мы пошли на второй этаж, если его, как оказалась сестра, а не прислуга, лежала в кабинете на первом этаже. Только я хотел спросить, как он обернулся ко мне и подставил палец к губам, намекая на то, что лучше помолчать. И я согласился, кивнув, и только тогда мы продолжили наш путь. Но только повернув в правую сторону, перед нами оказался «тупик» и дверь, в которую Джин мягко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел, а я вместе с ним.       Комната встретила нас ярким светом. Персиковые шторы нисколько не мешали лучам солнца играться по полу, по стенам. Солнечные зайчики прыгали со шкафа на тумбу, с тумбы на стол, со стола на шкаф и так поочередно. На полу был круглый махровый ковер белого цвета с голубыми полосками, висела небольшая люстра бежевого цвета, а на потолке виднелись рисунки звездочек. Сама комната показалась мне очень нежной. Преобладали пастельные тона, все было мягким и пушистым. К моему мнению добавились еще мягкие игрушки, в виде лошадки, зайки и лисички. Около окна находился стол, голубого цвета, на нем были разбросаны текстовыделители, куча тетрадей и учебников. Хозяйка комнаты спала на кровати прямо напротив двери и, не почувствовав наше присутствие мило пускала слюну на подушку, которую она обнимала. Сейчас мне не казалось, что это та девушка, которая встретила нас еще утром, она была слишком милой для того грозного и отталкивающего образа. Сейчас она была в розовой пижаме с белыми кружевными вставками, а тогда — в угрожающем ханьфу. Такая резкость не умещалась в моей голове, я все никак не мог понять, та ли эта девушка которую мы видели утром. Уже начал придумывать, что нет, это два разных человека, сообразил, что меня нагло испугали и обманули, перечеркнул все попытки связываться с ними ближе, да и в целом перечеркнул все мысли насчет этих троих, как она перевернулась лицом к нам. И тогда я опять перечеркнул все предыдущие мысли. Все-таки это был один и тот же человек. Дал себе, очередную за этот вечер, пощечину и уставился на девушку. Те же самые глаза, розовые губы, но сейчас, она мирно спала в своей кровати, не было ни намека на угрозу или недоверие, как утром. От мысли утреннего инцидента с разбитой чашкой меня передернуло, как от холода, и тогда понял, на меня уставились две пары глаз, Сокджина и сестры. Карие и голубые, оба взгляда бездонные, как будто видят насквозь, читают мысли и пытаются предвидеть будущие шаги. От такого напора, ком в горле застрял, волнение взяло свое и я решил немного прокашляться. Прикрывая рот ладонью, я смотрел на нее. Лисьи, с прищуром, глаза смотрели и насмехались, указывая на то, что я не выдержал ее напора. И тут меня переполнила злость на эту чертовку. Я — гость! Невежественно так относиться к гостям, да и вообще… — Ты мне никто, как хочу, так и смотрю на тебя. Не думай слишком громко, Чимин. Тебя слышно с другого конца деревни, — медленно, с ухмылкой на губах, сказала девушка. И тут я понял, либо я умер и снится какая-то ересь, либо я не умер, но сплю. Каждый вариант сводился к одному концу — я спал и я сумасшедший. Ладно, то, что я сплю, это нормально, а то, что я сумасшедший, даже от себя слышать обидно, — Меня зовут Ким Тэ ХенАх, — она быстро встала и, взяв меня за руку, быстро начала качать ее вверх-вниз, на манеру приветствия. Бубенцы на ее шее, которых я не заметил, начали красиво перекликаться между собой, напоминая колыбельную, отчего хотелось лечь спать, но откинув это чувство куда подальше, я искренне улыбнулся и заглянул в ее глаза. Теперь в них не было насмешки надо мной, только искренняя радость и нежность. Как же удивительно, что семья Ким может легко менять свой настрой. В это время Джин начал застилать ее кровать, мягко похлопывая и поглаживая по одеялу. Новая знакомая резко обернулась и побежала к шкафу. Я оставался сидеть. Ким Тэ ХенАх открыла дверцы и начала что-то искать, разбрасывая одежду по комнате. — Ким Тэ! — Голос Джина был как будто отрезвляющем средством, ведь на девушку хотелось смотреть вечность. И это сокращение от ее полного имени, полностью подходило к ней. Она выглянула и начала улыбаться своей квадратной улыбкой, и тут по моему телу разошлось теплое чувство, заполняя все пространство. Ким Тэ была слишком солнечной, от ее улыбки и взгляда хотелось улыбаться в ответ, обнимать и дарить свою любовь. Было ощущение, будто я знал ее целую вечность. А Джин наоборот выглядел более холодным, но таким же теплым, как Ким Тэ ХенАх. Они были противоположностями друг друга, но прекрасно дополняли каждого. И сейчас, Джин выглядел разозленным за появившийся беспорядок, но один взгляд на свою сестру и он не устоял. Лицо стало спокойным и появилась улыбка, слабая, едва заметная, но это чувствовалось, — Я что тебе говорил? Не разбрасывай вещи. Больше я убирать за тобой не намерен и ты меня не подкупишь. — Ну Джинни-оппа, — эти протяжные гласные, высокий голосочек и глазки как у щенка. Ким Тэ ХенАх выглядела очень мило. Я, если бы был ее братом, наверное, не выдержал. Видимо и Джин не выдерживал раньше, но сейчас, когда он произнес свою фразу, в его голосе звучала настойчивость и непоколебимость, — Я искала подходящую одежду нашему гостю, — губы девушки сложились на манер «уточки» и она выглядела как ребеночек, — Ты же его так и не переодел. А я, — сделав акцент на «я», она вышла из-за дверцы в утреннем ханьфу и возвысила указательный палец правой руки, делая вид серьезного человека, что получалось, скажу по секрету, не очень, — Как любезная хозяйка нашего дома, хочу дать ему одежду, — Она щелкнула пальцами все той же правой руки и, ухмыляясь, поймала появившуюся стопку одежды, — Я заприметила это в своем шкафу еще тогда, когда вы выходили из гостинной. Держи! — она отдала мне в руки это сокровище и я, совершенно не зная что с этим делать, уставился на Джина, а тот, как предатель, отвернулся от меня и начал гладить ее по голове, ворошив волосы. — Почему ты не можешь спокойно спать? Ким Тэ, вечно следишь за всем происходящем во сне! — И тут я окончательно выпал в осадок из этого мира, — Не бойся, Чимин. Может, пока ты мало что понимаешь, но я уверен, ты в скором времени будешь ориентироваться в нашем мире лучше, чем ТэТэ, — Он подмигнул мне и, осматриваясь, покинул комнату, сказав тихое «до вечера». — Ну что, Чимин. Давай тебя переоденем. — Она резко наклонилась к моему лицу, остановившись буквально в десяти сантиметров, и я дернулся назад, к теплой стене. Я смотрел на нее и моргал, открывая рот в немом вопросе, сам не зная что говорить и с чего начать. Она двинулась вперед, к моему лицу, а я, как последний трус, нервно сделал глоток слюны и поднял подбородок, смотря на нее сверху вниз. Девушка сделала нервный смешок и резко отстранилась. Я, даже не успев выдохнуть, вновь оказался зажат Ким Тэ ХенАх, только сейчас серьезнее. По обе стороны моего лица находились ее бледные ладошки, без украшений, а ее лицо было ближе, чем в прошлые разы. Ее лисьи глаза сощурились, испытывая меня на прочность, сканировали мое лицо. Под пристальным взглядом, я почувствовал как мои щеки начали гореть и мысленно успокаивал себя это тем, что стена теплая, а я просто нагрелся. Я почти перестал дышать, мне было и страшно, и неловко одновременно. Никто не был так близок ко мне, не пытаясь насильно раздеть. Разжав свои руки, которые в этот момент сжимали выданную одежду, я коснулся ее плеч и, пытаясь отодвинуть, нажал на них сильнее. Но ничего не получалось, она оставалась непозволительно близко, а я все сильнее сгорал от неловкости. Страх полностью окутал мое тело и на глазах стали накапливаться слезы, которые я пытался скрыть, часто моргая и смотря по сторонам, но только не на Ким Тэ. Я постепенно начинал ничего не видеть из-за слез, которые мне мешали. Она, видимо заметив мои жалкие попытки скрыть влажные глаза, все-таки освободила меня из «плена» ладошек, но произошло это не надолго. Те же ладошки обхватили мое лицо и заставили смотреть ей прямо в глаза. Видимо не понимая что происходит, она хотела убедиться, что все хорошо и я не плачу, вот только встретившись с ее взглядов, таким же хмурым, каким он был сначала, я все-таки заплакал, не выдержав этого напора. Мои глаза застелила белая пелена и я, окончательно потеряв попытку видеть что-то кроме слез, начал плакать навзрыд, не стесняясь того, что нахожусь в доме почти незнакомых людей. Видимо сказалась резкая смена места, новые знакомые и незначительные стрессы, к которым относилось это незначительное действия со стороны Ким Тэ ХенАх. Я не мог сказать точно. С детства я любил плакать. Бабушка называла меня чувствительным и сентиментальным, а я этого не скрывал. Она разрешала мне плакать у себя на коленках, когда я был маленьким. И даже дед, который вечно говорил о том, что настоящие мужчины не плачут, разрешал выпустить эти грустные эмоции, обнимал и гладил по голове. От воспоминаний стало больнее вдвойне, и я начал новую волну слез и истерик, затапливая все вокруг соленой влагой. Я вдруг понял, что возможно сделал самую ужасную ошибку в мире, бросив их двоих, не подумав, а кто им будет помогать, как же они справятся без меня, но в то же время я хочу, чтобы они понимали меня, понимали и то, почему я это сделал. Со стороны Ким Тэ не было никаких действий, наверное, она просто убежала, боясь что-либо сделать, во всяком случае я, открыв глаза, не увидел ее, и был даже немного рад. Но со стороны двери я почувствовал копошение, а позже и то, как она открывалась. Не став поворачивать голову и как-то взаимодействовать с внешним миром, я решил поплакать еще, представляя как старики с двух сторон нежно обнимают меня, говорят, что это страшный сон и я никуда не сбежал. Почувствовав на плечах тепло, я все-таки смог посмотреть в сторону. Там стояла Ким Тэ ХенАх, тоже с каплями слез на глазах и щеках, она тихонько улыбалась, пытаясь меня подбодрить, и я очень был рад этому. Я коснулся своей ладонью до ее кисти и начал большим пальцем поглаживать ее мягкую кожу. Со стороны ее стола шел приятный шлейф, который удосужился моему вниманию. Там был поднос с чайничком и двумя кружками. — Чимин, давай успокоимся и выпьем чаю. Хорошо? — она вновь наклонилась ко мне, заглядывая в глаза. Я хотел, чтобы она опять услышала мои мысли, но видимо, этого не происходило. Коротко кивнув, мы встали, заканчивая тактильный контакт, и направились к столу.

4.

      Быстро проходили дни в этом мире. Я потихоньку осваивался, но не выходил из дома. Сокджин сказал, что еще рано, люди, предупрежденные эльфами-стражниками, вооружились и ждут «главного героя». Ким Тэ подтвердила его слова. Она, возвращаясь из местной школы, видела этих приставучих гадов, разгуливающих по деревне. По секрету, от девушки я узнал, что Джин велел ей не говорить, но не устояв, выдала мне некоторую информацию, видите ли я человек и в их мире меня могут видеть такие, как сама Тэ и все персоны женского рода, также «люди» из высокого класса и эльфы. Поэтому мне нельзя выходить, пока все инциденты не затихли. — Чимин, мы сегодня проходили эти сраные логарифмы! Я тебя убью, если не попью сейчас чая и не успокоюсь. Я ничегошеньки не понимаю! — девушка, одетая сегодня в розовое платьице, грозно размахивала руками, пока я, хохоча на весь дом, ходил за ней хвостиком и выводил из себя. Ким Тэ ХенАх никогда не отличалась усидчивостью и спокойностью. Как оказалось, в первый день ее напыщенная холодность оказалась ложной. Позже за чашечкой чая, она мне рассказала, что относится так ко всем незнакомым и подозрительным. Джин подтвердил ее слова и, сказав странную шутку по поводу ее поведения, начал громко хохотать, чуть ли не упав с подлокотника. У него есть отличительная особенность — свои шутки. Они не отличались чем-то особенным, были простыми и даже глупыми, но это придавало свой колорит. А его смех! Он был похож на стеклоочиститель, отчего я сначала тихонько хихикал, завидуя выдержке Тэ, которой как будто было вообще не смешно, а потом, забив и на это, смеялся во весь голос.       Мы попивали чай в той же гостинной, повидавшей многие посиделки, и ели печенья. Джина не было с самого утра, он приготовил нам еды и ушел по «работе». Я узнал, что он здесь занимает должность знахаря, лекаря и вообще очень хороший психолог. Иногда ходит по деревне и может помочь жителям с домашними делами. По рассказам Тэ, всегда все рады бесплатной помощи и любят Джина, доверяют ему. Но всегда после помощи он получает вознаграждение, в виде чего-то сладкого или полезного. Девушка рассказала, что таким образом, в доме Кимов появилась редкая книга с людскими цветами. Если бы я знал, что попаду в этот мир, взял бы несколько полезных вещей и поделился с Джином! Он правда заслуживает этого. — Тэ, а у тебя есть какая-нибудь история из жизни? — И-сто-ри-я… — Девушка растягивала буквы, а взгляд уставился в потолок, она явно пыталась вспомнить и прилагала к этому большие усилия.

*flashback*

— Ким Тэ, быстрее! — Сокджин, которому было тогда всего лишь девятнадцать, уже должен был справляться с заказами деревни и маленькой сестрой в одиночку. Родители у них умерли четыре года назад, ТэТэ было только шесть лет. Она мало что понимала из-за потери родителей, а правда, подсыпанная ложью Джина о том, что они уехали в другой город, казалась сказочная, вот-вот, еще чуть-чуть, они приедут с подарками и горой объятий, поэтому девочка почти и не расстроилась.       А сейчас, идя с сумками по тесной тропинке из деревни к дому, она вообще не задумывалась ни о чем. Местные мальчики позвали ее гулять и уже довольно долго ждали ее, из-за непредвиденной прогулки Джина, ей было неловко. Переставляя одну ногу на другую, она хотела быстрее уже дойти до дома, вот только неожиданно пробежавшая курица в далеке испортила все планы. ТэТэ не смогла сдержаться, что говорил ей старший брат, и, поддавшись инстинктам, быстро превратилась в лисицу и погналась за добычей. Маленькая темно-оранжевая лисичка быстро преодолела расстояние, уворачиваясь от веток и вставших на пути деревьев, но только взять ничтожную курицу не получилось. Резкий удар в бок и вцепившиеся лапы в тело остановили ее, две маленькие лисицы, кружась в объятиях, пусть и не самых лучших, очутились в грязной неглубокой яме. Во рту от такого путешествия почувствовался неприятный вкус песка и травы, отчего девушка, вернувшись в свой человеческий облик, начала откашливаться. От нехватки воздуха голова начинала болеть, а в глазах темнеть, еще немного и она упала бы в обморок, если бы руки мальчишки не придерживали ее. — ТэТэ! Можешь ты конечно суету навести, — посмеиваясь сказал парень, — Я ждал тебя около вашего дома, — придерживая девочку одной рукой, он аккуратно оттряхивал ее ханьфу, — но прибежал Джин, он, наверное, не ожидал меня увидеть, но сказал, что ты погналась за курицей. Дальше я слушать даже не стал, побежал туда, куда он указал, — Мальчик смотрел на нее сверху-вниз и не понимал, за что ему с небес было сослано это чудо. Несмотря на все проделки, Ким Тэ ему нравилась и он мог все для нее сделать. Придерживая ее за плечи, он легонько наклонился и чмокнул ее в лоб. Отчего она дернулась и замахалась руками. — Ну Хосок-и, — в привычной манере ТэТэ растягивала гласные, что делало ее более милой. Это забавляло парня и он только настырнее успевал ее чмокнуть, совсем невинно, зато от всего сердца, — Ай, Чон Хосок! — она топнула своей крохотной ножкой и сложила руки на груди, в недовольном жесте, отчего друг только посмеялся и все-таки решил прекратить, — Ты же знаешь, что я не люблю эти розовые сопли, но все равно продолжаешь, как тебе не стыдно! — Не стыдно. Вообще, ни капельки, — Хосок поднял свою голову и начал улыбаться во все тридцать два зуба. Мир как будто начал приобретать насыщенные краски и солнце засветило сильнее, окутывая их теплом. ТэТэ всегда удивлялась, как он мог сделать ее счастливее за считанные минуты и напрочь развеять ее недовольство, хоть и наигранное. Начав улыбаться, девочка поднялась на носочки и, обняв его, крепко-крепко, уткнулась в шею, прикрывая глаза. Они могли простоять так долго, она, обнимая его, а он, гладя ее по спине и прижимая к себе сильнее, но опомнившись, Хосок решил прекратить это наслаждение, — ТэТэ, нам нужно возвращаться. Твой брат явно будет волноваться, — Она коротко кивнула и они, взявшись за руки, направились домой.       Как оказалось, не так-то и далеко они убежали, дюжина метров казалась огромным расстоянием, но не рядом с Хосоком. С ним всегда было мало времени, объятий, коротких поцелуев. Всего. Они старались вместе проводить достаточное количество времени наедине, за что их давно прозвали «маленькой парой», но между ними не могло что-то быть. Даже если Хосок тоже из рода лис, то по статусу находился выше. Его родители владели магазинчиками в деревне и спонсировали местную школу, из-за чего их семья Чон была известна. На продуктах, бытовых вещах, купленных в магазинах, на учебниках и тетрадях, выдаваемых школой, была эмблема их семьи, что заурядно нервировало Ким. Не из-за того, что Чон Хосок был популярен, а из-за того, что закопав свои чувства глубоко внутри себя, она пыталась его забыть как возлюбленного, но не друга. ТэТэ правда хотела бы с ним дружить, что отлично получалось. Тут уже сказались и лисьи чувства привязанности, и то, что они были почти ровесниками. Почти, потому что он был старше на три года.       Джин, увидев их из окна, выбежал и, уже готовясь накричать на сестру, остановился на крыльце. Он увидел как Хосок крепко обнял сестру, поглаживая по спине, а потом легонько чмокнул в лоб. И отчего-то сердце Джина, пропустив один удар, со следующим начало набирать обороты, доходя до рекордов. По телу проходило тепло, вызываемое нежностью от двоих, и злость пропала. Он уже и не понимал, почему выбежал с кухонным полотенцем на плече и для чего готовил убийственную речь. Да, Джин понимал, что его сестра совершила глупость, поддалась инстинктам и убежала, заставив изрядно понервничать, но когда он видит с ней рядом Чон Хосока, становится легче, на душе появляется ощущение, что все хорошо, волноваться не о чем, что так и должно быть. Рядом с сестрой Чон Хосок, а рядом с ним Ким Тэ.       Прервав парочку от долгих взглядов покашливанием, Джин заметил, как собственная сестра быстро отпрянула от «любовничка» и сердитым взглядом уставилась на брата, а тот взамен, уставился на сестру, искусно надув губы. И так бы продолжалась эта война, если бы не спаситель Чон Хосок, который не выдержав, засмеялась и, похлопав ТэТэ по спине, сказал тихое «Пока» и ушел.

*end flashback*

— И после этого меня ждал серьезный разговор с Джином, — девушка попивала остывший чай и смотрела на то, как Чимин минут десять пытался придти в себя. Это пепельное чудо рассмеялось на слове «любовничек» и не собиралось останавливаться. Почти свалившись с кресла, он вытер выступившие слезы и уставился на Ким Тэ, ожидая продолжения, — А самое нелепое то, что потом все парни знали об этом случае и смеялись надо мной! Черт бы их побрал, — она пыталась махать руками, показывая все недовольство, но выходило плохо. В одной руке чай, в другой печенье, да и около рта были следы от него. Все это выглядело комично, отчего Чимин хотел смеяться во весь голос, но не начинал, делая вид, что внимательно и серьезно слушает «сестру». Но все настроение упало, стоило договорить Ким Тэ и доесть печенье. Улыбка сменилась на грусть, лицо стало непозволительно печальным, а еще одна печенька так и оставалась в руке. Девушка смотрела на нее, не поднимая взгляда, а потом послышался короткий всхлип. Сначала Чимин даже не поверил, неужели гроза деревни Ким Тэ ХенАх заплакала? Заплакала от смешной истории? Возможно, тут было что-то личное, но он не стал в это вмешиваться, надеясь на то, что подруга все расскажет, — Ты представляешь. Это было его последнее «Пока», — она подняла на Чимина свои глаза, которые наполнялись влагой и, не выдержав такого напора, одинокая слеза покатилась по ее бледной щеке, — Он тогда исчез. Даже не сказал ни слова. От него до сих пор нет ни одного письма. Я ничего не знаю о нем, Чимин, — девушка почти не издавала всхлипы, ни один мускул на ее лице не дернулся, только одинокие капли слез текли по щекам и, задерживаясь на подбородке, падали на прекрасное ханьфу. Смех пропал и я понял, отчего вызвано изменение настроения. Как там говорится, лисы выбирают пару на одну жизнь? Мне стало очень жалко девушку и, недолго думая, я сел рядом с ней и заключил в объятия, поглаживая по голове. Она перестала сдерживать себя и ревела уже на всю силу. Влага впитывалась в мою одежду, мерзко прилипая на тело, но я не стал жаловаться.       Идиллию, если эту ситуацию можно так обозвать, прервал Джин, который пришел с деревни. Он, услышав как плачет сестра, бросил свою катомку и пошел на звук, а обнаружив нас в гостинной, приказал мне молчать. Немного постояв в дверях, он все-таки решил войти и, погладив Тэ по спине, отчего она дернулась, взял ее на руки.

5.

— Лисы выбирают пару на всю жизнь. Иногда это случается с детства, как в случае с Тэ и Хосоком, — на последнем имени Джин изобразил лицом все отвращение, которое только было, — От них даже веяло привязанностью, естественные запахи смешивались и давали чудесное сочетание. Но, Хосок правда потом исчез. Это произошло тогда, когда им было по семнадцать. Они одногодки и учились в одном классе. Некоторое время в деревне еще можно было уловить его запах, но сейчас он полностью исчез. Прошло около двух лет. Есть подозрения, что он сбежал в ваш мир, а там время течет по-другому, немного быстрее. Мы никуда не переезжали отсюда, поэтому, если бы он правда вернулся, то мы бы узнали.       Мы уложили девушку на постель, успокоив ее, после чего она быстро заснула, а сами пошли разбирать вещи старшего. Оказывается, он зашел в магазин после всех дел и купил нам много сладкого, оправдываясь тем, что сестра его любит, но клянусь шлепанцами, я видел как Джин уплетает печенья с глазурью за обе щеки. В этот раз у нас в ассортименте были булочки с маком, с сырным творогом, с семенами какого-то цветка и с редькой. А еще пакет печенья, шесть бутылок сока красного оттенка и три маленьких упаковки ротты.       Расставляя все по полочкам, я и не заметил как день сменился вечером. Начинало понемногу темнеть, но фонарики на доме освещали участок. Вот Джин копался в гибискусах, вырывая сорняки с корнем, а Тэ, успокоившаяся и выспавшаяся, бродила по саду в поисках «полезной» травы. Я тоже иногда так делал, помогая своей бабушке. Мы часто пили чай из трав, делали отвары от разных болезней, иногда засушивали, делая потом компрессы, применяли в медицине. Осмотрев кухню, я решил, что стоит им помочь и тут меня начала корать совесть. Я жил у семьи Ким около недели и буквально ничего не делал. Изредка помогал делать чай, сам же выпивая его потом, или только по «приказам» Джина что-то убирал. От меня ничего особенного не требовали, и я понимал, что возможно, им это не надо? Но моя совесть! Почему она проснулась именно сейчас? Жил бы себе спокойно с ними и все было бы хорошо, но нет, надо же было так не вовремя копать себе яму. Я вышел к ним в сад. Холодный ветерок ласкал мое тело, от резкой смены температуры я поежился, не понимая почему так холодно, но он, нежно и любя, укутывал мою спину и живот, будто обнимая. Волосы тоже были рады ему, они растрепались и качались из стороны в сторону, играя с новым другом, но не задерживаясь, пошел на заднюю часть двора. В передней части росли деревья: яблони, груши и сливы, еще что-то непонятное, оно было темным, а внутри, если раскусить, желтым и с семечками. Я слышал от Тэ, что это любимые деревья ее брата, и что он любит делать из этого варенье. Я завернул за очередной угол и увидел смешную картину. Джин, видимо упал и начал смеяться, а девушка пыталась поднять его за руки, но, не выдержав заражающего смеха брата, тоже начала смеяться и упала на него. — Может вам помочь с чем-нибудь? — я тоже начал смеяться, вытирая слезы. Полностью успокоился только тогда, когда дошел до них. Громко выдохнув, быстро помог им встать, замерзая от холода. Они отряхивались от пыли и поправляли одежду, а я держался руками за плечи, немного пританцовывая. — Чимин, тебе холодно? — Ким Тэ, видимо, даже не раздумывая над смыслом вопроса, уставилась. И ее выражение лица была не поддельным. Она правда не понимала и ее интерес был огромным, — Сейчас же только начало зимы! Скоро будет праздник Луны и Звезд. Я так этого жду, — девушка начала кружиться по кругу, поднимая руки к небу. На пару секунд Тэ остановилась и посмотрела на небо, где были одни серые тучи. — Что это? — я никогда не слышал об этом, поскольку не отмечали, да и насколько мне известно, такого праздника не было. — Ах, бедненький Чимин-ни, — девушка начала пританцовывать и, взяв меня за руку, начала кружить в танце. — По приданию в этот день родился первый император династии Исан, он был необычно красив в молодости, глубокий каштановый цвет волос и зеленые глаза, как символ процветания страны, и с помощью символичной красоты ослепил всех жителей волшебного мира. У него было самое доброе сердце, и самое праведное. Император полюбил девушку на празднике, и в полнолуние, когда лунный свет освещал королевскую спальню, их тела слились воедино. Но к сожалению, эта ночь была пагубной для всех. Девушка оказалась колдуньей, которая нанесла порчу на Императора и на всех наследников. Она с помощью магии забрала у Его Величества Искру, лишая сил. Цвет волос сменился на пепельный, зеленые глаза на серые, а кожа стала еще более бледной. Сама колдунья умерла, родив Императору сына, точную копию отца. А еще передала проклятье, но никто не знает какое. Луна тогда плакала, а звезды пытались ее успокоить, кружа около нее. Эта история стала легендой и основой для нашего главного праздника. Кажется подробно об этом написано в четвертом томе истории. Довольно редкая книга, один из экземпляров хранится у нас, я так рада, что наша бабушка постаралась ее тогда выкупить. — Да, ТэТэ права. А еще, именно в этот день на ночном небе самая красивая Луна и звезды, а еще каждый может найти свою вторую половинку. По приданиям, Император выходил на улицу и молился Луне, чтобы он хоть раз снова увидел свою возлюбленную. И Луна услышала его молитвы, поручив сделать это Звездам, они сошли с неба. Они провели целую ночь вместе, сидя под деревом ивы около пруда, разговаривали на разные темы, а когда уже надо было прощаться, он не выдержал и бросился в тот самый пруд. После этого, ровно сорок дней ни Луна, ни Звезды не показывались на небе. Были устроены дни траура, — Джин лишь тихо вздохнул и, взяв в руки плетенную корзинку, направился ближе к дому. Девушка последовала его примеру и тоже пошла к дому, а я присел под дерево и поднял глаза к небу.       Луна, ясно освещая улицы этой деревни, совсем тихо и медленно пробиралась сквозь густые облака. Она будто пыталась рассказать мне что-то важное, чего я сам никогда не узнал бы, и, наверное, не смог. Яркие цвета природы тускнели под ее светом и ждали своей участи, готовясь к роковой ночи. Улица медленно погружалась во мрак. Ветер колыхал не до конца упавшие листочки, играя, даже больше насмехаясь над ними. Звезд не было. Не было видно спутников Луны, может быть, она отпустила их спать домой, уверяя, что самостоятельно будет следить за порядком в этом мире. Ну а я, составлю ей компанию. — Дорогая моя, подари, пожалуйста, мне тоже любовь… — прикрыв глаза, я представил каково это. Быть императором такого огромного мира, сердце которого находится в лесу. Каждый человек во дворце, скорее всего, проходит огромный путь, прежде чем встать за управление. Как же он выглядел? Какие были черты лица у этого парня? Может быть, у него был вздернутый нос, веснушки и он часто улыбался. А может быть, красота настолько ослепила граждан, что они не заметили лицемерия с его стороны, и он с самого начала был не тем, за кого себя выдавал. А как выглядела девушка которая любила его? Наверное, она тоже была красивая. На ум приходили мысли о том, что у него были иссиня черные кудри, пухлые губы и томные глаза.       И я представил себя на его месте. Вот он я, иду между стенами дворца, все меня знают и почтительно здороваются. Вот я вижу как кто-то поворачивает за угол, девушка на подносе несет заварочный чайник и несколько кружек, дворецкий кричит о том, что мой муж ждет у себя в спальне и мне стоит поторопиться. Сзади подбегает мальчик и крепко-крепко обнимает меня, говорит о том, как сильно любит меня и будет скучать по мне, если я вдруг опять внезапно исчезну. А я обещаю ему больше не пропадать так неожиданно и резко. Говорю ему, какой он у меня красивый и я рад видеть его сейчас, что буду скучать.       Под тихий шум из дома и колыбельную сверчков я уснул под деревом, мысленно убив себя за это, ведь на утро, скорее всего, будет болеть не только поясница, но и все тело. Но, как ни странно, все больше погружаясь в сон, ветер и земле становились чуточку теплее, чем были с самого начала. Меня как будто услышала природа и решила сделать небольшой подарок. Я правда благодарен ей за это.

6.

      Мне не давала покоя та история, про которую говорила Ким Тэ ХенАх. В ту ночь я и правда видел какого-то человека. Он находился так близко ко мне, но в то же время я не видел его черт лица, только красноватые губы, которые мелодично шептали слова любви и глубокий каштановый оттенок волос. Его крепкие руки держали меня за талию, не давая упасть с хлипкого мостика прямо в речку. Мы смотрели на звезды и клялись в долгой любви, в верности перед друг другом, говорили о том, что обязательно найдемся даже после многих лет, пережитых в одиночестве. Мне было хорошо и грустно одновременно, будто я жил с этим человек много лет, а потом он уходит, медленно прощаясь со мной, разрывает мне грудь и забирает сердце, лишая меня красочной жизни.       Он уходил через лес, по узкой тропе. Я пытался бежать за ним, роняя на зелень горючие слезы. К телу как будто привязали балласт, из-за которого я не мог двигаться, и из-за которого я упустил его из вида. Я бродил по темному лесу, освещенному большим количеством сверчков, как наткнулся на небольшой домик. Он был неприметным и едва заметным, если бы не свеча внутри. Я постучал, но мне никто не открыл, тогда я сам зашел в помещение. Внутри было ярко, так, будто меня ослепили несколькими тысячами фонариками, или я попал под прямые лучи солнца. Там сидела девушка и пряла серебряную нить. Ее гладкие темные длинные волосы бережно расчесывала другая девушка, напевая какую-то беззаботную мелодию, на лбу был полумесяц, а на глазах повязка — будто она была слепа. Медленно передвигая руками, она взяла ножницы и уже готовая отрезать ненужный кусок, как из невидимых глаз потекли слезы, а потом крик отчаяния, который вывел меня из сна.       Спросив, где находится в их доме библиотека, я медленно поднимался на второй этаж, рассматривая картины людей. Я же обещал себе в скором времени рассмотреть все. В начале пути располагались портреты совершенно неизвестных мне личностей, как я заметил из надписи, это были их родители Ким Джихе и Ким Чоннен. Они с полной серьезностью ждали художника, я мог представить, как они надели лучшие ханьфу и с любовью сделали портрет, тем самым запечатлив еще один момент своей жизни. В перемешку с картинами людей, на стенах висели засушенные листья с полными пометками. Некоторые уже от большого количества времени практически выцвели, некоторые наоборот, создавали ощущение, будто они были сделаны совершенно недавно.       Мне нужно было повернуть налево и пройти совсем немного, чтобы потом отодвинуть мягкую бархатную ткань, которая служила вместо двери, и очутиться в по-истине захватывающем месте — огромной библиотеке — в которой, такое чувство, находились все книги этого волшебного мира. Несколько темных стеллажей стояли друг за другом по разные стороны. В стенах, такое чувство, тоже были книги. Выступы были украшены золотыми узорами, немного покрытые пылью. Пахло сыростью. Эта часть здания явно не отапливалась, хотя, немного пройдя в сторону, я заметил небольшой камин, но из-за страха того, что я мог спалить все до тла, не стал его разжигать. Я и правда еще не научился этому.       С усилием я нашел стеллаж, а на ней нужную полку, где располагались нужные учебники по истории. Массивная книга будто ждала меня, упала прямо перед моим носом, поднимая слой пыли на воздух. Я немного испугался шума, который поднялся из-за упавшей книги, а потом наскоро взял в руки и протер по обложке. Она была из красной кожи с золотыми узорами, а по середине красиво располагалась цифра IV. Я улыбнулся такому расположению событий и открыл на первой странице. Неизвестными мне буквами, которые расплывались на глазах, а потом выстраивались в узнаваемый мне текст, были исписаны страницы, с примечаниями на других. Листая подряд листы, я наткнулся на ряд историй и пояснениями к ним об Императоре Исан. Как раз то, о чем был мой разговор с семьей Ким. Я принялся читать, медленно сползая на холодный пол. С каждым разом мое дыхание перехватывалось новой порцией информации и я удивлялся, ведь это было совсем противоположно тому, что мне рассказывали Тэ ХенАх и Сокджин. Праздник Луны и Звезд совершенно не весело событие и в этот день никогда не появляется Луна, как напоминание о том, что она вырвала глаза в отчаянии. В этот день нельзя встретить «своего» человека, можно встретить только свою Смерть. И Император на самом деле был не таким человеком, он не убивал невинных людей, как слагают об этом школьные и академические учебники. Он имел связь с природой этого мира, он слышал все, что происходило, кто виновен, а кто нет. Он убивал тех, кто действительно пошел против их устоев. Это приносило огромную боль сердцу Его Величеству. Он в который раз убеждал ся в том, насколько мир становился гнилым. Но тогда вопрос, а в какой момент все повернуло не туда? И рассказ про прекрасную богиню, которая спускается в этот день, плачет по огромному количеству убитых прекрасных детей. Она вся сверкает изнутри, как ангел. Ее свет должен лечить, но из-за неверия существ, он их убивает.       Я смотрел на это изображение, которое заставило мое сердце замереть от боли. Легенды, связанные с этим Императором Исан, детьми Луны и звезд, были увлекательны и заставляли смотреть меня на все происходящее другими глазами. Я по началу даже не заметил, как быстро наступил вечер. Тут время и правда немного быстрее идет. Мои догадки были полностью подтверждены, и даже этот эпизод с прялкой полностью повторял написанный текст в книге, будто я знал его раньше. Перевернув страницу, я удивился. На ней, как и на последующих, не было текста. Они были полностью пусты, лишь по краям сопровождались красными линиями, определяя поля страницы. Мне показалось это странным, зачем же оставлять книгу не дописанной? По словам ТэТэ она явно стоила дорого, не могли же краски выцвесть так рано, другой текст был хорошо виден, как будто написан был совсем недавно. Грохот на первом этаже заставил меня выйти из своих раздумий, спрятать эту книгу в другое место и спуститься вниз.

***

      Последующие дни длились долго. Ничего интересного не происходило, из дома я по прежнему мог выходить только под глубокий вечер. В такие моменты хотелось плакать. Я как будто в маленькой крепости, откуда не могу выйти по не понятным мне причинам. Когда к Джину приходили пациенты, мне не следовало выходить из комнаты ТэТэ, в такие дни мы с ней делали ее домашнее задание. Я был глубоко впечатлен тем, что их предметы практически не отличаются от тех, которые мы проходили в школе, правда происходило это ровно до того момента, пока я не увидел учебники по «тевмессологии». Там все про лис, их род и поведение в обществе. Отсюда я узнал, что особый вид лис могут проходить через стены, все женские представители этой расы могут стать невидимыми на время, и что самое удивительное, они рождаются с несколькими хвостами, которые по мере взросления отпадают. Тогда я рассказал девушке, что у нас есть миф, который повествует о лисах с огромным количеством хвостов, они в основном питаются печенью или сердцем мужчин. Она конечно же ахнула, посмеялась и начала доказывать, что это скорее были оборотни без души. Я не совсем понимал разницу, но по словам Тэ, эти лисы и правда были кровожадными девушками, они не знали пощады и всегда шли «по головам». Я бы назвал их лицемерками и эгоистами, вот только боюсь, что пришлось бы изъясняться девушке, а лишней мороки не хотелось.       Я любил ближе к вечеру выходить в сад, садиться под яблоню и смотреть на небо, на которое медленно наползали звездочки, а солнце плавно уходило за горизонт. В такое время из своих норок выходили цикады и пели зачарованные песни, в основном это были колыбельные, совсем как из моего детства. Или это была хорошая иллюзия, или же что-то в этом мире есть из нашего. Когда земля начинала остывать, и даже цикады уходили обратно спать, начинали слетаться светлячки. Они мягким небесным цветом освещали лепестки деревьев, травинки, создавали необычные узоры. Однажды я невольно уснул. Мне снилась та же поляна, вот только я был не один. Я чувствовал чужое присутствие, но никого не видел. А потом, как по щелчку пальца, проснулся от того, что кто-то щекочет мой нос, знаете, когда вам еще маленькое перышко подносят и начинают осторожно двигать. Это был светлячок. Совсем крохотный, но с невероятной силой, той, которой я ощущал во сне. И тут, поперек своих мыслей, я услышал голос, совсем писклявый и тоненький: «Заходи в дом. Тебе нужно прятаться. Ты должен спастись». Светлячок оттолкнулся от моего носика и улетел прочь, а я, подчинившись его словам, пошел домой. И только на полпути услышал голоса, которые заглушались грохотом стали и каких-то бубенцов. Паника нарастала. Было некомфортно и страшно. Я забежал в дом через запасную лестницу и с грохотом закрыл дверь.       Немного отдышавшись, я успокоил панику и думал, что все прошло, но, кажется, все только начиналось. Меня встретил Джин со своим коронным грозным взглядом и я почувствовал себя маленьким ребенком, который накосячил и старался спрятать это, но ничего не вышло. Но долго он злиться никогда не умел и поэтому, сказал быть осторожней. Эльфов все-таки он видел, они проходили около дома, не обращая внимания. — Сейчас у них трудное время. Пришли новости о том, что около соседней деревни идет незначительный бой. Люди из твоего мира прорвались и гуляют по нашему, не зная правила приличия. Девушки-лисы сказали, что они могут заходить в дом и громить его, требовать того, чтобы мы как-нибудь повлияли на нашего правителя, — мы шли с ним в гостиную. Я по дороге согревался и внимательно слушал, не удивляясь уже тому, что совсем рядом с нами ведутся бои. По-началу я волновался, думал, что нас сразу перебьют, но потом Джин успокоил меня, сказал, что с нашей армией это совершенно невозможно. Как бы люди не были сильны, у нас также есть преимущество — магия. Стороны двух миров не обговаривали договор о том, чтобы мы не использовали магию, но, если бы, это и правда случилось, то наша сторона потребовала бы от них не использовать огненное оружие. Ведь на самом деле это очень пагубно для волшебного мира. Когда сгорает хоть одна травинка, постепенно исчезает магия и лес начинает болеть. Именно поэтому они так заботятся об окружающей природе. Раньше таких забот не было, ведь, как мне объяснили, наследники династии Исан помогали лесу и миру. Они могли прямо контактировать с магией, животными, водой, землей и прочему. Все считают, что они кровожадные убийцы. Так было только до определенного момента, а именно, пока не закрыли ворота между мирами. Потом как будто спала пелена соблазна. Магии критически не хватало даже элементарно укрепить свой дом, или построить его заново. Императора Исан свергли, а его дети остались. Они были тогда очень испуганы тем, что их тоже убьют. Со многими так и поступили, но для нашего мира этот поступок был бы роковым. Эльфы, которые были тогда не стражами, а аристократами голубых кровей, если выразиться на лексике моего мира, первыми заметили то, что тут что-то не так, а потом они поняли и вынесли в массу вердикт о том, что мы полностью зависим от мира, а он, в первую очередь зависит от нас. Они потребовали навести порядки в мире, взамен на право быть живыми, и это, был самый унизительный поступок, который сделали выжившие. Общество над ними, можно сказать, издевалось. По-началу они смотрели, на что могут пойти наследники династии, а потом начали просить все больше и больше, не пытаясь скрыть своей заинтересованности и наглости, будто это не живые люди были. А принято считать, что и условия проживания у них были даже хуже, чем у рабов. Они спали на соломенной подстилке, ели раз в три дня, принимали баню очень редко, когда надо было появиться на очередном приеме важных людей. Как они не сошли с ума и не совершили самоубийство: остается загадкой для последующих поколений. Но бабушки и тетушки, которые еще застали последних выживших говорили, что те имеют красивые длинные пепельные волосы, светлые с синевой глаза и доброе сердце, которое можно было почувствовать за несколько миль. Определенный круг существ создало даже общество, которое исследовало их. И поэтому сейчас принято считать, что для Императора Исан проклятие было стать первоначальником рода мистических существ, напрямую связанных с миром. Для последующих поколений же наоборот, их проклятье заключается в вечном скитании, страдании и изгое от общества. Во многих трактатах они изображены красивыми нимфами с длинными светлыми волосами, которые развеваются на ветру. Они стоят на берегу реки, смотрят в даль, но смотреть они не могут. На том месте, где должны быть глаза, у них окровавленная повязка. Для этого тоже нашлось пояснение: их носили из-за совершения греха. Какого? Никто не знает. В одной теории в их глазах заключалась вся мощь и сила. Их называли «пророками», которые видят всего человека изнутри. Это, наверное, очень неприятное ощущение, когда лишаешься глаз. В одной из книг было прописано то, что вторую дочь Исан лишили глаз из-за того, что она предала Родину и пыталась сбежать. Ее глаза сначала вырвали при виде миллион существ, это даже транслировалось по всему миру. А потом она родила ребенка и вновь сбежала. Вместе с ребенком и своими же глазами. Оттуда же я узнал о том, что тела ее не нашли ни в одном обличье и она пересекла границу двух миров. Из собственных мыслей меня вывел сам Джин, который продолжил свой рассказ, — Правда есть те, которые приходят и просят помощи. А они почти на гране вместе со смертью. У меня было таких два случая. Девушки принесли их, перепутав со своими товарищами. Я почувствовал боль и страх, который он ощущает, но все равно пытался помочь тем, чем мог. Вроде как живой, не знаю. Он больше не появлялся.       Мы сидели пили чай и ели ротту, много разговаривали, нам удалось в очередной раз узнать друг друга чуть лучше, Джин без стеснения начал шутить, а я смеялся. Никогда не чувствовал себя таким счастливым. Был бы даже рад, если бы это не заканчивалось. Но и веселье должно когда-нибудь закончиться. В гостинную прибежала Тэ с подносами горячей воды и тряпками, а потом девушки занесли какого-то человека прямиком в гостинную. — Джин, некогда объяснять. Мы должны ему помочь, — бедная ТэТэ металась по комнате и искала глазами то, что могло бы пригодится. Правда, когда ничего не привлекло внимание, она щелкнула пальцами и исчезла. Я узнал этот трюк совершенно недавно. Оказывается, девушки-лисы ее вида могут перемещаться всего лишь за такой простой счет. Она пыталась научить меня такому фокусу, что было смешно. Я вновь напомнил ей о том, что я человек, а потом она уверенный голос сказала о том, что чувствует мою крепкую связь с природой, а так бывает не у всех. И я явно что-то скрываю. В тот момент отчаянно пытался не засмеяться с ее слов и начал подыгрывать. Правда фокус не удался. Я не смог переместиться, а она немного разочаровалась в моих способностях. Я пытался успокоить девушку, гладил по спине и говорил о том, что еще ничего не потеряно, мне не хватает практики и, может быть, когда-нибудь у меня точно получиться. Мы поклялись на мизинчиках о том, что я сдержу данное ей обещание и мы разошлись по своим делам. Сейчас вспоминаю все это дело с улыбкой, правда сидеть на месте некогда. Тут почти умирающий человек, который провонял насквозь горелым мясом и выглядел крайне неудачно. Половина тела была изуродована, на одежде были видны пятна крови. Он еле дышал и пытался что-то сказать. Правда Джин вовремя сориентировался и попросил его максимально не шевелиться. По его уставшему состоянию было видно как он устал, поэтому была необходима моя помощь. Девушки на тот момент нас покинули, а Тэ еще не возвращалась.       Мы пытались его перенести на другую кровать, чуть выше, но получалось плохо. Магией пользоваться Джин не имел права. Он сразу меня предупредил о том, что многим людям из моего мира воздух этого может быть ядовитым, этот мир может не принять чужаков и вообще, что я удачник, раз со мной ничего не происходит. Я по пути рассказал ему историю, произошедшую с ТэТэ, мы посмеялись, но я видел его задумчивое выражение лица, будто то, что было, могло быть правдой и я могу хоть как-то пользоваться одной из привилегий этого мира.       Я помогал таскать воду из колодца, наводил уборку и даже приготовил им кимпаб. В их глазах тогда загорелись искорки и они попросили как-нибудь приготовить еще раз. По моему сердцу и телу разливалось тогда тепло в перемешку с уютом и я был счастлив, что по случайности нашел их.       Наш больной долгое время не приходил в себя, наверное, в течение недели, но Джин давал положительный прогноз. Скоро он должен очухаться, правда, на восстановление потратит огромное количество времени. Я не надеялся на лучшее, все-таки там была расшиблена голова, прострелены грудь и плечо. Может быть потом, чуть позже он сможет вновь бегать, прыгать и радоваться жизни, как это раньше делал человек

7.

      Я принес тазик теплой воды и принялся его умывать. Он мирно сопел и выглядел умиротворенным. Я проходил влажной тряпочкой по его лицу, а парень как будто ластился ко мне. В это время он всегда был похож на кота, которому нужна защита и забота. Я уже не раз видел его черты лица, которые, казалось бы, становились все приятнее и милее моему взору. В нем было что-то свое, особенное, в складе его смугловатого лица, тонким носом и, расположившемся рядом, шраму, который в последствии появился во время сражения от стрелы. Этот факт мы установили вместе с Джином, когда вымывали его грязное тело. Врач сказал, что частенько видел похожие увечья и точно ни с чем другим не спутает. Щеки были впалыми, по ощущениям и внешнему осмотру было понятно, что парень не ел около двух дней, либо же питался мелочевкой и травой. Капельки от веснушек обрамляли его линию лица; они находились на скулах, прямо под глазами и часто светились разными оттенками цветов под солнцем, лучи которого освещали его сухие темные волосы. В них давно въелась его и, как сказал Джин, животная кровь. Страшно было представить что они проходили ради того, чтобы защитить свою Родину. Он был среднего роста, но явно выше меня; стройный по телосложению, даже и не скажешь, что это один из воинов людей.       Я даже не сразу заметил, что он проснулся. Если быть точнее, он нехотя открыл глаза и смотрел на меня и мои действия; я же — наоборот, всматривался в каждую морщинку на лбу и мысленно отмечал все новые и новые детали. Он был приятен мне и я этого не скрывал. В его глазах блестела радость и горело нетерпение все побыстрее узнать. Когда я поймал его взгляд, он начал улыбаться, из-за чего на одной щеке появилась милая ямочка, которая придавала картине парня детский и невинный вид. Наверное, тогда я ощутил тепло от его напористого взгляда, он не смущался смотреть на меня в упор, хотя, признаюсь, это ставило в довольно неловкое положение. Его глаза были темно-коричневого цвета с переливами золотого. Не удивительно, что его любило солнышко, такое чудо может не понравится только самому черствому человеку в мире.       Я уже давно остановился от того занятия, ради которого пришел к нему, и мы просто смотрели друг на друга. Время тогда показалось вечностью, решив резко растянуться для нас двоих. Между нами не было напряжение, даже наоборот, присутствовало ощущение того, что мы были знакомы несколько лет, а то и вечность. В человеке напротив явно не горело желание наброситься на меня, а такое случалось не так-то и редко, как рассказывал Джин. Даже сейчас, пока мы наслаждались своим неловким уединением, он, как будто почувствовав, зашел в комнату и, не сказав ни слова, начал ставить капельницу для нашего пациента.       Тот молчал и даже не был против наших действий. Я давно уже был увлечен своими делами с помощью Джина и поэтому, не отвлекаясь от пакетиков с обезболивающим, стоял смирно и ждал указаний. Я чувствовал его упрямый взгляд на меня, он давил и пытался пробраться в саму душу, что я категорически не хотел, даже боялся. — Чимин, выйди, пожалуйста, — сказал Джин и, мысленно благодаря его, я поспешил уйти. Захлопнув дверь, я сделал глубокий выдох и немного расслабился. Мысли свернулись в клубок и совершенно не хотели разматываться, насколько бы силен я не был в самоутешении. Сердце бешено билось, а щеки начинали предательски краснеть. Показываться Тэ, которая находилась в другой комнате, я не горел желанием, потому что сразу начнутся вопросы кто так сумел меня смутить и кому же стоит дать награду, или же пинок под зад, с какой стороны посмотреть. Но и оставаться под дверью я не мог, ведь в любое время мог выйти Сокджин, а допрос от него куда хуже, чем от его младшей сестры.

***

      Через время я повел Чонгука гулять. Совсем недавно он проснулся и пытался придти в себя, а потом я узнал его имя и как будто заново влюбился в этого прекрасного человека. Его худое бледное лицо обрамляли густые темные волосы. От жары они прилипали ко лбу и немного завивались. Мне нравилось наблюдать за тем, как он мило пытался их убрать со своего лба.       Даже сейчас, я держал его за руку, а он взаимно сжимал мою, крепче держал, чтобы, не дай бог, он потерялся, а это милое чудо смотрело по сторонам с огромными оленьими глазами и раскрывало рот от удивления. Хотелось сказать: «Эй, Чонгук, закрой свой рот. Иначе муха залетит». Но потом я опешил, так как не наблюдал никогда здесь мух, комары — да, они даже тут любили кусать всех подряд и пить кровь юных девушек, которые надели слишком короткие ханьфу. Меня кусали всего лишь пару раз: когда я заснул без одежды, тогда оказалось, что меня укусила мошка, которая имела ядовитое вещество, но каким-то способом мне повезло и я выжил, а второй раз был тогда, когда я решил искупаться в бассейне Намджуна, одного из друга Джина. Он тоже оказался медиком и часто брал советы у старшего. Иногда я замечал, как пристально и влюбленно смотрел Джун на парня. В первое время я думал, что мне кажется и даже расспрашивал у Тэ про Намджуна. Оказалось, что в начале своей карьеры он был посыльным-эльфом, часто раздавал газеты, письма и остальные бумаги, ему даже удалось поработать во дворце у Императора, но тут и сама девушка подробностей не знала. Тогда я и спросил, а возможно ли так, что Джуну нравится Сокджин? Она ответила «да» и мое шипперское сердечко забилось в разы сильнее, а потом она сказала, что и Джину нравится парень, но, к сожалению, ни один из них не решается на первый серьезный поступок, а все потому, что они слишком застенчивые существа, постоянно чего-то боятся и думают, что «если признаться в чувствах, то обязательно разобьют сердце и закидают тухлыми помидорами». Конец цитаты. Тэ уже было сложно остановить и она вылила на меня целую лекцию о том, что нельзя таить в себе чувства, особенно, если дело касается любви. Ведь, насколько она утверждает, и легче станет, и может даже что-то получиться. " — Чимин-а, ты не понимаешь, — она ходила туда-сюда по комнате размеренными шагами и все время пыталась что-то найти, попутно разговаривая со мной, — Если люди любят друг друга, независимо от пола, в нашем мире это только в радость, и, тем более, чувства это слишком прекрасные эмоции, чтобы их прятать. Люди такие красивые, когда влюблены. — она обняла одну из своих игрушек и нежно улыбалась, начиная кружить в танцах. Ким Тэ была просто чудесна, когда могла вот так просто поддаться своим эмоциям».       И я стал об этом думать. Почти каждую ночь, пытаясь заснуть, я обдумывал диалог с Чонгуком, взвешивал все «за» и «против» в том, чтобы правда рассказать о своих чувствах, и, наверное, получить что-то взамен. Но, на самом деле, я был готовым ко всему, даже к тому, что он оставит меня одного и начнет игнорировать, но что-то подсказывало моему сердцу, что все будет хорошо и я могу не волноваться. — Чимин, — он позвал меня первым, я даже не успел среагировать, но если быть точнее, то я посмотрел на него и слегка кивнул, — Расскажи мне об обитателях этого мира, — он улыбнулся и посмотрел вниз на свои ноги, как будто начал смущаться от неловкости, — я живу у вас уже около месяца, а до сих пор мало, что знаю, — и тогда он посмотрел на меня, именно в тот момент, когда солнце решило выпустить свои яркие лучи, которые после заигрались с его родинками и темными глазами. — Чонгук-а, — позвал его я, растягивая последнюю гласную, чтобы казаться более милым. Я и правда был смущен такой просьбой, ведь сам знал достаточно мало и только поверхностно, углубляясь лишь в истории эволюции лис и эльфов. Маги меня меньше всего интересовали, ведь ими были почти все населения мира, и как рассказывал Джин, они родились прямиком из большого выброса силы, после чего могут напрямую с ней взаимодействовать. Им как раз являлся и сам Джин, поэтому, решив, что эта тема немного скучная и более известная, я стал рассказывать о том, что со мной случилось совершенно недавно, и о чем я сам узнал буквально вчера, — ну, слушай. — я остановился, пытался понять, а стоит ли. Все-таки это было связано с моим прошлым, а ведь я казался рожденным в этом мире, — совершенно недавно я узнал про лесных фей, которые оберегают тот вид цветка, в котором родились. Они довольно скрытные и не любят показываться всем подряд, поэтому, их может увидеть только тот, кто, совершив раньше не очень хороший поступок, ну, например, обидел кого-то и не извинился, получает наконец прощение. Они работают как посыльные с последними желаниями, я бы сказал, с очень личными желаниями.

*flashback*

      После очередного запрета, я вновь убежал из дома Джина, но в этот раз присутствовал еще и Чонгук. Было крайне неловко выставить себя и семью Ким в плохом свете. Но, на самом деле, у нас даже была некая договоренность. Джин сам просил меня не убегать далеко, проветривать мозги где-то поблизости и в знакомых местах, чтобы я не заблудился и он не волновался за мою сохранность. А я все никак не мог понять, за что мне эта «темница» в доме, я не мог выйти на улицу и до деревни в солнечное время, а чуть позже и в ночное тоже, только около дома и в саду, где росли большие деревья фруктов. Джин отнекивался тем, что пытается меня защитить, Тэ ХенАх тоже вставала на его сторону, хоть потом отчаянно мне сожалела, а я все не мог понять, что же происходят и что они скрывают от меня, потому что, вроде как, стали семьей и могли друг другу рассказать секреты, так зачем молчать? Нервы по-немногу сдавали и я понимал: нужна перезагрузка.       Ноги вели меня неизвестно куда, поблизости никого не было и внезапно охватила дрожь. Я все-таки потерялся. А ведь Джин говорил, что если я слишком зол, то лучше посидеть где-то и немного остыть. Жаль, конечно, что я не послушал его с самого начала и не сел на лавочке во дворе и не начал собирать груши. А сейчас я наблюдал за тем, как медленно ползет плющ и обхватывает крону дерева, переплетаясь с собой же, а потом с соседним деревом и создавая что-то по типу укрывающей стены. Она похоже была на зеленую преграду, которая явно обладала мощной силой, ведь даже обычным глазом можно было увидеть тусклое синее мерцание. Я решил подойти ближе, хоть и опасался. Мое удивление настолько было велико, что я даже не стал противиться. А плющ, по мере моего приближения, рос все выше и выше, будто пытаясь что-то скрыть. Но краем глаза я заметил свою деревушку. Не ту, где жил у Джина и Тэ, а ту, в которой я вырос. Там практически ничего не изменилось. Все такое же расположение домиков и даже многие соседи жили на своих местах, никуда не уехав. Вот только приглядевшись к моему домику, где жили Хваюн и Чхан, я никого не заметил. Огород был заросшим, крыша дома проседала и в некоторых местах даже виднелись огромные дыры, в окнах не горел свет. А совсем рядом с колодцем я увидел два дубовых креста. И замер. Не было сил пошевелиться. Эмоции накрыли все мое тело и я заплакал, сразу же пришло осознание. Некогда близкие мне люди, которым я обещал вернуться, умерли. Что же с ними случилось, что они покинули мир так рано? Ведь не так старо они выглядели, глаза бабушки всегда светились искорками и жизненной энергией, дед, хоть и был ленивее своей жены, любил работать и часто шутил. Мое сердце болело. Оно хотело вырваться наружу и остановиться. Было неспокойно. Душа горела адским огнем, таким, после которого жить не хочется, только лежать и пытаться понять смысл никчемной жизни. Крутило ощущение того, будто я забыл сказать этим людям что-то по-истине важное, хотелось пробраться наружу, чтобы заплакать, помолиться небесам и попросить прощения за свой поступок. Только сейчас пришло осознание, насколько же глупо все это было, ведь я мог продолжать жить там дальше; у меня была цель, к которой я шел. Наверное, они чувствовали себя растерянно, когда не нашли меня в моей комнате, начали волноваться, несмотря на записку, а, может быть, потом даже продолжили жить с грузом на плечах, надеялись, что наступит день, когда я правда вернусь. Какой же я был дурак. Но, если бы не этот побег, то что было бы с этим миром? Я никогда бы не встретился с Джином, Тэ, никогда бы не познакомился с Чонгуком, Намджуном, никогда бы не попробовал местные блюда и вообще бы не знал о существовании волшебного мира; о том, что мы не одиноки и даже совсем рядом находится кто-то еще. Может быть, это было даже слегка эгоистично с моей стороны думать так, но ведь когда-то давно бабушка Хваюн говорила, что «нужно слушать свое сердце и тело, делать то, что будет тебе комфортным и ни о чем не заботиться». Эти люди, хотели мне самого хорошего и они добились этого. Мою платоническую любовь к ним сложно будет описать словами, но они были прекрасными людьми.

«Мы давно простили тебя»

      Я услышал совсем тихий голос, около моего уха, но не испугался. Передо мной была лесная фея, крохотная, с белым платьицем и почти прозрачными крыльями. Они летала около меня, будто оценивая на вид как я выгляжу, а потом легонько чмокнула в кончик носика и исчезла. После нее остался легкий шлейф, виднелись мерцающие искорки, которые в скором времени тоже пропали. Я стоял в немом шоке. Узнать кто это, я смог только вечером следующего дня, а именно в тот момент, большими от удивления глазами смотрел в исчезающий след. Груз с сердца испарился, будто его не было, и становилось легче. Я тогда хотел посмотреть вновь на домик и уйти, но только повернув голову, заметил, как плющ вырос на две головы выше меня, и мешал посмотреть даже сквозь лианы.

*end flashback*

      Чонгук молчал, сжимая мою руку. А потом резко повернулся ко мне и обнял, я почувствовал то тепло, которое было мне необходимо все это время. Слезы потекли по моему лицу, стекали на его легкую рубашку. Мы стояли так несколько долгих минут, пока солнце медленно спускалось к линии горизонта. Спустя время я все же отказался от его тепла, понимая, насколько неприлично обниматься с полузнакомым парнем, и заметил, как рядом с нами пролетели прекрасные бабочки. — Ты знаешь, что они символизируют? — шепотом спросил я. Он смотрел на меня до того, как я задал вопрос. Его пронзительный взгляд будто проходил сквозь меня и волновался за самочувствие, но я не подавал вида. С его стороны послышалось глухое «нет», — Они символ удачи и процветания. Такие крохотные и беспомощные, но в них таится огромная сила.       Я чувствовал своей спиной, как он еще ближе подошел ко мне, а потом положил руки на плечи. Мои щеки мигом покраснели, я почувствовал, как к ним приливала кровь, выдавая мое смущение. Мы молчали. Никто больше не говорил, нас выдавали наши действия. Я повернулся к нему, чуть не столкнувшись с его носом. Чонгук был выше меня и сильнее. Мы смотрели друг другу в глаза и никуда не спешили. Он медленно проводил пальцами по моим длинным волосам, по спине, по лицу, очерчивая линию подбородка. По-немногу просыпались ночные жители леса, подлетая к нам и издавая характерные звуки. Нас это не пугало, наоборот, придавало более сказочную и уютную обстановку. Я даже не сразу заметил, как он заправил прядь волос за мое ухо, а потом медленно, боясь спугнуть, наклонился ближе к моему лицу и осторожно коснулся своими губами моих. Чонгук не спешил, делал все аккуратно, поправлял мои волосы, когда они мешали нам из-за дуновения ветра. Ленты накидки давно были расплетены, она держалась на моих хрупких плечах. Он выцеловывал мою шею, иногда останавливаясь, легко кусал, после зализывая, будто просил прощения. Я не злился, поддавался его искусным ласкам. — Я тебя, кажется, люблю, — на одном дыхании сказал Чонгук прямо мне в губы. Он смотрел на меня своими темными глазами, ожидая ответа. — Я тебя, кажется, тоже, — а потом, не теряя ни минуты, я сам потянулся к поцелую. Несильно сжимая его кудрявые волосы, я прикрыл глаза, чтобы не спугнуть такое хрупкое счастье. Я не ожидал того, что все может выйти вот так вот.       В лесу давно стемнело. Мы лежали на небольшой поляне, прижимаясь друг к другу и рассматривая яркие звезды на ночном небе. Держать сильную руку Чонгука оказалось намного приятнее, чем я себе представлял. Я хотел полностью раствориться в нем. Наша одежда давно лежала на ближайших кустах, мы были обнажены не только перед собой, но и перед той самой богиней, которая каждую ночь молит о покое. Вокруг нас поднимался туман, пряча наши тела от посторонних глаз. Медленно распускались лилии, те, которые я всегда любил. Начинали звенеть колокольчики, оглушая любые мысли, возникающие в голове. Чонгук прижимал меня все сильнее и сильнее, он касался любой части тела без особого стыда, помечал так, будто я все время был и буду его. Мне нравилось то, как он бережно относился ко мне.       Закончили мы ранним утром, уставшие и счастливые. Тогда же решили, что нам нужно соединить свои Судьбы вместе. Я помню тот период времени, когда рассказали об этой новости семье Ким. Сокджин был искренне рад за нас и был готов помочь при любых обстоятельствах. Тэ ХенАх наоборот, была немного агрессивна по отношению к Чонгуку после этого откровения. После того, как я с ней остался наедине, девушка призналась: «Чимин, это полностью твое право, но от него за версту несет враждой и другим миром. Я не хочу портить нашу дружбу, но этот Чонгук не вселяет уверенности», — Я пытался понять ее осторожность, но не видел ничего в этом парне странного и опасного. Он тот человек, который заставил меня вновь раскрыться настолько глубоко, кроме семьи Ким. Я полностью доверял ему и не видел опасности, — «Он разобьет тебе сердце, булочка».

Это были последние слова Тэ ХенАх.

8.

      Моя любовь была проклята и сам я был проклят в ответ. Мне уже ничего не доставляло удовольствие. Находясь в вечных побегах от стражей, я совершенно забыл об элементарных правилах заботы о себе. Мой желудок скручивается каждый раз, когда я вижу какую-либо ягоду, но незнание этого мира не дает мне насладиться полным разнообразием. Ноги давно стерлись, на руках появились царапины от колючих иголок. Каждый раз у меня ощущение, будто я убегаю не от эльфов, а в первую очередь от себя: я боюсь будущего, боюсь того, что может со мной случиться во дворце, боюсь ответственности. В голову приходят мысли, как будто я настолько жалею себя, что не даю узнать самому себе что-то новое. А может быть меня ждет что-то удивительное? Хотя, кто я такой. Правильно — один из наследников Исан. Ужасный убийца, отреченный от всего мира, расчетливый и никого не жалеющий Пак Чимин, который и сам является ребенком. Я боюсь возвращаться.

***

      Мне стыдно перед Джином, дом которого теперь будут караулить. Ему явно придется сменить место проживания. Столько проблем я еще не доставлял человеку. Особенно стыдно перед Тэ ХенАх, которая была права. Чонгук еще тот человек, который смог разбить мое сердце. Сначала я не поверил сам себе, все было так быстро и спонтанно. Мы решили прогуляться днем по центру деревни. Он укрыл меня капюшоном своей накидки, чтобы никто не узнал меня, и мягко поцеловал в лоб, улыбаясь. Казалось, что весь мой мир находился в нем. Мы медленно шли, оглядываясь по сторонам, делились историями из своих жизней, раскрываясь друг другу все сильнее и сильнее. Тогда я был ослеплен его ложной любовью, я верил ему. А сейчас я даже не знаю, любил ли он меня по-настоящему, или все это была шутка? Погружаясь в воспоминания о том дне, мне хотелось все больше и больше просто убить себя, но я был настолько слаб, что рука даже не поднималась.       Мы тогда дошли до фонтана, который постепенно набирал высоту и искрился от солнечных людей, в то время, как нас окружили эльфы. Я сначала не понял, что произошло. Чонгук покинул меня. Он стоял за их спинами и даже не пытался мне помочь. А потом и вовсе убежал, скрылся с чужих глаз. — Скинь накидку и держи руки за головой, отродье Исан, — с особой жестокостью выплюнул один из эльфов, — Нужно было сразу тебя убить, когда ты пересекал нашу границу, сучье дитя, — страх охватил меня так, что я не мог выполнить их приказ. А потом появилась огненная лисица, отвлекая стражу. Я понял — надо бежать. Только тогда, когда я решил обернуться и посмотреть на обстановку, увидел, как ловко защищается младшая Ким, несмотря на множество ран, а потом и вовсе падает замертво. Убили.       Я бежал, не рассматривая дороги. Первое время пытался делать это аккуратно, чтобы никто не видел моей внешности, не испортив одежду, но за пределами деревни, становилось все равно, главное спастись, отчего ханьфу по краян стало грязным, а волосы развевались от сильного ветра. Лес как будто сам показывал мне дорогу, цветами обозначая тропинки, укромные места, где можно было передохнуть. Под вечер я вышел к широкой реке, где по-близости никого не было. Я пытался отсидеться, дышал и смотрел на другой край. Абсолютная тишина, которая иногда прерывалась дыханием ветра, давила на мои мысли. Надо было срочно решать, что же делать и как дальше жить. Я не могу больше вернуться и вряд ли могу в ближайшее время показываться в людных местах.       Около воды всегда было холоднее, она остывала быстрее, чем земля. Ночью я не спал, смотрел на то, как луна отражается в волнах реки и оставляет ярких след за собой. Я обдумывал поступок Чонгука, который больно ранил мое сердце, пытался его оправдать, вот только не находил аргументов. А дальше все, как в тумане. Раннее утро, роса на траве и холодные лучи солнца, которое само еще толком не проснулось. Я пытался радовался этому как маленький ребенок, который наконец-то выбрался на волю, но не чувствует прилива сил.

***

      Я много повидал людей и многие остались в моей памяти. Они принимали меня за обедневшего путешественника, позволяли перекусить и остаться на ночь, а старый дедушка однажды и вовсе отдал свою соломенную шляпу одним знойным днем, сказав при этом, что я очень напоминаю ему его любовь. Я обещал, что отблагодарю его тогда, когда и в правду смогу, но в тот момент он всего лишь грустно улыбнулся и сказал, что мы больше не сможем встретиться. Почему-то мои глаза видели его молодым, без морщинок и ужасных шрамов на лице и руках, а сердце обливалось очередной раз кровью от его доброго взгляда.       Я помню, как мне в спокойствии удалось прожить месяц в одном старом храме, посвященном детям Луны и звезд, находился в полном спокойствии и оттачивал свое мастерство в боевых техниках, которые успел запомнить из прочитанных в библиотеке семьи Ким книг. Каждую ночь я молился богине, проливал свои горькие слезы и почти не спал, смотрел вдаль. Пока одной ночью не заметил приближающийся огонь и не почувствовал опасность. Пришлось снова бежать.       Колючие иглы трав вонзались мне в кожу ног и я не мог бежать так быстро, как хотел. — Вот ты и попался, сладкий, — этот томный шепот в ухо заставил меня остановиться и резко обернуться. Глаза, которые смотрят в глубь души, исследуя мельчайшие крупицы, прогрызают мои собственные, обжигая, заставляя согнуться пополам, только не испытывать сильную боль.

Попался.

9.

      Этим некто оказался Мин Юнги, которого я знал из рассказов семьи Ким и некоторых прохожих. Чуть выше меня молодой человек, с длинными темными волосами, лисьими глазами и вечной ухмылкой, а еще мыслями сломать тебе жизнь. Но вместо того, чтобы пытаться убить меня, он одевал меня в лучшие одежды во дворце, обедал и предпринимал попытки разговаривать со мной. Я же старался сторониться его, избегал при поворотах, в саду, не шел по его приказу к нему. Все относились ко мне с почтением, кланялись, не мешали и не находились по-близости каждые пять минут. Смог расслабиться и перестать чувствовать опасность во всем, я смог только через полторы недели нахождения во дворце, при этом последние три дня Юнги не было в здании.       Я часто сидел в библиотеке и читал книги, связанные с историей. Мне было интересно узнать и здесь свое прошлое, может чуть больше о моей матери. Первое время я вообще пытался найти архив. По рассказам жителей некоторых деревень, в архиве дворца есть три священные книги, которые записывают историю сами. О любом человеке, о любой слезинке растений и волшебных существ. Потом понял, что возможно это всего лишь выдумка и очередная легенда, которая крепко укрепилась в сознании людей.       Так проходили мои вечера. Я просил принести горячего чая прямиком в библиотеку и больше не тревожить меня. Как потом осознал, это опять было бегство и укрытие от всех моих проблем, вот только сделать я ничего не мог. Время длилось быстротечно и я даже не успевал заметить, как начиналась ночь, а потом наступало утро, и я снова был неделями без сна. Иногда приходил в свои светлые покои и был в удивлении, насколько там все сверкало и находилось в идиллии между собой. — Опять читаешь? — мою идиллию прервал голос, который я бы не хотел слышать. Он медленно подходил ко мне, испытывая мое терпение, — неужели даже не повернешься, любовь моя? — Не повернусь. — Чимин, я не желаю тебе зла, ты об этом знаешь, — он положил свою ладонь на мое плечо, пытаясь хоть как-то пойти на контакт. — А когда сделал своим мужем, ты тоже не хотел зла? — ярость запеленала мои глаза. Я вспомнил тот день, когда приехал сюда, а уже на следующий день стоял в свадебном ханьфу и с обилием украшений в волосах. Это было тяжело удержать, из-за чего приходилось аккуратно переходить с одной ноги на другую, сохраняя баланс. Но не это заставило вспомнить тот день, а то, что после всего этого, когда отправили меня в Его покои, кто-то отчаянно пытался изрезать меня ножом. И когда лезвие чуть не оставило царапину на моей щеке, почитаемый человек в мире решил изволить придти на помощь, — Я уверен, что ты спланировал это, — когда я сделал акцент на «ты», он лишь ухмыльнулся и, притянув меня к себе за руку, поцеловал, заставляя оставить все оскорбления не озвученными.

***

      На границах дела ухудшались, все новые и новые вести приходили каждый раз, и каждый раз был неопределенный результат, то наша армия громила соперника, то наши земли захватывали и мы с трудом отбивались. Было больно осознавать как рушатся постройки, некогда прекрасный мир становился похожим на то, что происходило при первом Императоре. — Пожалуйста, Чимин, отправляйтесь с ребенком в летнюю резиденцию, тут может быть очень опасно. — Не поеду я и ребенка не отправлю. Куда же мы без тебя, — по моему лице побежали дорожки слез, я понял, что успел влюбиться в этого человека, который, может быть, не был лучше Чонгука, но он правда любил меня, — Не оставлю тебя, рядом будем, люблю я тебя, не могу бросить, — он удивился от моих слов, ведь никогда не слышал признания раньше, только колючие фразы, которые были как шипы розы, вроде бы не заметные, но если уколоться, то больно будет. Юнги обнял меня, крепко-крепко, боясь отпускать, а потом поцеловал. На лице вместо страха просияла улыбка и от нее стало легче, — мы что-нибудь придумаем, только не уедем. — Хорошо, любовь моя. Я защищу вас, — он поцеловал меня так, как не целовал никто. Будто боялся потерять нас из-за одного промаха, который во дворце мог случиться в любой момент.       В последнее время становится все неспокойнее и в столице. Все понимали, что каждый человек уже устал от этой ненавистной войны с другим миром, но как же решить то, что решиться не может уже долгое количество времени? С последних переговоров прошло достаточно много времени, лет тринадцать, как раз с того года, когда он нашел Чимина и поклялся в любви, закрепил их союз кровью, а после через восемь лет на свет появился их ребенок. Это было по-истине чудесным событием, которое приобрело известность на весь Мир и каждый встретил его с радостью, несмотря на военное положение.       Я весь день провел с нашим сыном, который на удивление рос достаточно здоровым. От Юнги он взял черты лица, такие же красивые лисьи глаза, форму губ и носа, а от меня цвет волос и глаз, а также фигуру, нежную и плавную. Юнги постоянно говорил, что я напоминаю ему его мать, которая была лучшей танцовщицей волшебного мира. В его воспоминаниях, она всегда останется с плавной порхающей походкой и стройной фигурой, которую часто любил держать его отец.       Уже ближе к вечеру около двери в покои меня остановила крепкая рука друга моего мужа — Чимин-ши, нам нужно поговорить. — Что такое, Хосок? — я улыбнулся ему, не чувствуя опасности. Мы часто с ним находились вместе, пока Юнги решал проблемы в мире, ведь только так я мог находиться в полной безопасности. Он долго молчал, даже после того, как мы остановились совершенно в другом крыле дворца, наверное, находил в себе силы сказать что-то важное. — Я должен рассказать Вам всю правду, Вы обязаны знать. — И что же это такое? — я нахмурился. Слова давались ему тяжело, это приводило меня в недоумение. Сердце начинало бешено стучать, меня не покидали мысли о том, что случилось что-то с Юнги или с нашим ребенком. Я не мог больше стоять на месте, быстро развернулся и почти побежал в сторону помещения, где должны находиться близкие душе люди. — Это по поводу Чонгука, — я остановился. Кажется, в этот момент наступила гробовая тишина. Никто не дышал, — Мое Величество, Вы должны знать, — он прикоснулся к моей руке, которую я тут же убрал. — И что же я такое должен знать? — Я во всем виноват. Это я с помощью своей силы заставил его пойти на такой поступок и предать Вас. Я. — Любая мысль и речь о Чонгуке порождала раньше во мне ненависть, — я прервал Хосока, тем самым заставив его молчать, — Сейчас, максимум, что я чувствую, это грусть и сожаление. Он по-прежнему останется виновным в том, что случилось, потому что он был сильным человеком и смог бы сделать правильный выбор, но он оказался подлецом, который любит себя в первую очередь. Хосок, я искренне принимаю твою доброту в сторону защиты Чонгука, но это все осталось в прошлом, — я взял его руки в свои и смотрел в глаза, пытаясь найти там понимание, — Но, если честно, я давно простил его. В моей жизни появились люди важнее, чем он, и которых я люблю на такую же взаимную любовь. Забудь об этом, пожалуйста, — он смягчил свои черты лица и кивнул мне, не смея больше задерживать, — и еще, помнишь Ким ТэХен Ах? — на мои слова я опять получил кивок и взгляд, полный сожалений, — Ты ее тогда убил и тебе нет прощения, — я ушел в свои покои, не дожидаясь какого-либо ответа на свои последние слова. Я должен был их сказать, чтобы причинить ему боль за ее смерть.       Луна мягко освещала просторную комнату, которая практически не поменялась после моего прибытия сюда. Слезы поступили к горлу, не давая спокойно дышать. Я кричал, разбивал вазы, выкидывал вещи с окна, чтобы хоть как-то успокоить себя, но ничего не помогало. Мне это напомнило все те вечные скитания по миру, пролитые слезы, смерть Тэ ХенАх, предательство Чонгука, легенды из книги по истории. Неистовая злоба затмила мой разум. Я смотрел на Луну, в мысли приходил вопрос: «чем же я так согрешил? за что мне это?», но я знал, ответа не было и не будет.

***

      «…И вырвала Богиня себе глаза от нескончаемой боли, чтобы хоть как-то забыться, не помнить и не видеть страдания своих детей. Столько она плакала, что вызвала ливни, от которых в бездну воды ушло несколько сотен городов Ее мира. А мир Ее заключался в глазах, в том органе чувств, где душа покоится и ждет своего выхода на Свет. И появился ее Наследник, которого никто не смог полюбить искренне. И опять плакала Богиня, не сдерживая в себе чувств, и пошел в Ее мире кровавый дождь, который убил волшебных существ, не любивших ее Сына… …Пряла она в слепую нить Его жизни, чтобы он был крепким и здоровым, чтобы никто не смог его одолеть, чтобы был он силен духом и не поддавался грехам, но не успела. Он согрешил раньше, чем Она успела отрезать свое творение. И закричала истошным воплем, поняла, что обречен Он на боль и муку, и ничто ему не поможет, кроме Смерти… …Видела Богиня Его страдания, но была обижена. Она слышала Его молитвы, Его раскаяния, но была зла. Только потом поняла, что не Он виноват, никто другой, а Она. Ведь Она сотворила своих детей и дала им жизнь. Винить надо только Ее за Ее упрямство. И заплакала Она опять кровавыми слезами. И злилась Она на себя, и решила забрать Его душу, чтобы увидеть Свое творение. И умер ее Наследник в один миг душой, но не телом. Только не стало Ей легче, смотря на то, как Сын ее жив только оболочкой. И забрала Его страдания, отпустила все грехи Его и отдала Ему око Луны, и видел Он так, как видит Его мать Мир…»

***

— Чимин! — в покои ворвался взволнованный Юнги, который раннее слышал истошный вопль своего мужа, и ужаснулся. Белые одежды Чимина были все в крови, из глаз текли дорожки кровавых слез. Он, почти без сил, был готов упасть на пол. На лбу сиял полумесяц, который постепенно угасал, а потом и вовсе пропал. Юнги в этот момент понял все и смотрел на небо, ярко освещенное звездами, успокаивая Чимина, — Все будет хорошо, я рядом, — и поняло сердце пепельноволосого парня, что и правда стало ему легче.

10.

      Он шел по знакомой дороге, которая вела, кажется, в никуда. Но он помнит все до мельчайших подробностей. По этой тропинке они часто гуляли с Чимином, любили обниматься и в тайне целовали друг друга в губы. Чуть левее по склону можно было пройти к речке, которая текла из одного мира в другой. Там было много рыбы, лягушек и различных птиц. Один раз они засиделись там и после уснули, проведя ночь вдвоем. Это было, кажется, когда Чонгук месяц ходил с заживляющей повязкой. Он вспомнил как они познакомились, как весело проводили время. Он вспомнил последнюю их прогулку, как подставил его ради своей выгоды, которая, ни к чему хорошему не привела. И Чонгук сейчас жалеет, что поступил. Его сердце билось все быстрее и быстрее, а еще громче, заглушая пение птиц. От нахлынувших воспоминаний стало только хуже. В глазах постепенно начинало темнеть. Легкие сжимались от нехватки воздуха, голова начинала болеть. Он пытался не обращать на это внимание, но почему-то сразу вспомнил о тех, кто просто по несчастью умер в этом мире, только потому, что тот не принял людей, сделал воздух ядовитым. — Только бы увидеть его мимолетно. — прошептал он, прежде чем упасть на колени. Эти слова сработали как заклинание. После них сразу стало намного легче, они работали как цель для Чонгука. Ведь и правда, увидеть Чимина было сейчас главной мечтой. Головная боль постепенно проходила. Легкие больше не сжимались, и становилось с каждым вздохом намного легче дышать. С глаз падали крупинки слез, застилая пеленой глаза. Он и правда думал, что может умер из-за какого-то несчастного случая, но, наверное, он убил в себе все то живое, когда предал Чимина и ушел защищать свою Родину и свой дом, не замечая то, что обрел новый. Но, к сожалению, все, что происходит хорошее, замечаешь только в конце, когда потерял. Чонгук ненавидел эту простую истину, открывшуюся давно, а понятую только сейчас. Он бы отдал все, что возможно, только для того, чтобы вернуться тринадцать лет назад на эту же тропинку и все изменить. Остаться вместе с ним рядом, не поддаваться лестным речам Императора Юнги и грозному надзору Чон Хосока, и целовать Чимина.       Кое-как собравшись с мыслями, он встал и пошел дальше. Изредка появлялись растущие белые лилии. В некоторых местах трава была сожжена, залита кровью. Над ней будто издевались. А в мыслях: «Если бы это видел Чимин, он бы явно разозлился». Он хранил память о нем всегда, можно с уверенностью сказать, что постоянно. Все это время не мог заснуть, не пролив несколько слез.       Увидев движение впереди, Чонгук на всякий случай спрятался за массивное дерево. Под пальцами чувствовалась шероховатость и он, отвлекшись, посмотрел что это было. Простая, но понятная лишь немногим надпись в сердечке: «Ч+Ч». Чонгук вспомнил тот день. Они вместе гуляли тогда по этой тропинке, зная ее наизусть, но с каждый разом находя все больше и больше нового. Тогда Чонгук собрался со всеми силами и, встав на колено, предложил Чимину стать его молодым человеком. Колец не было, но они оба потом плели друг другу венки из цветов, а потом долго смотрели на знакомую реку и разговаривали на отвлеченные темы. И в порыве чувств, решили написать, тогда еще на маленьком деревце, свои инициалы, чтобы помнить друг о друге всегда.       Впереди показался силуэт незнакомца. Во всем белом и с венком на голове белых лилий. Длинные пепельные волосы развевались на ветру, иногда путаясь между собой. Он сидел, смотрел перед собой, вниз, по сторонам. И только когда Чонгук увидел профиль, он смог понять: этот человек слеп. На его глазах была окровавленная повязка из тончайшего шелка, через который были видны жгуче-красные впадины, где раньше находились глаза. Этот человек плакал, может даже недолго, но слезы вызвали раздражение на слизистой. Лицо мазалось. Кровавые слезы капали на белые одежды, на лилии, отчего цветы вяли и опадали. Птицы не пели, они пролетали высоко в небе и падали вниз, как орлы, которые совершают самоубийство. Некоторые животные прижимались к телу, успокаивая, некоторые, наоборот, стояли в стороне, но создавали атмосферу уюта и спокойствия, которую так смело нарушил Чонгук.       Это место стало для незнакомца личной комнатой защиты. Для каждого найдется такое. Кто-то видит это в другом человеке, кто-то — в любимом деле. Также с Чонгуком, он понимал этого человека, чем-то отдаленным напоминая его Чимина, и не понимал одновременно. Как же можно найти утешение в лесе? Когда такая продолжительная война была еле-еле закончена, границы между мирами стерты. как же можно надеяться на то, что остальные люди поймут горе человека, который так несчастно остался одним? А может и вовсе не одним. Может, его ждет в доме семья, муж, брат или сестра. Они не видели его эмоций. Ведь для любимых себе людей ты всегда будешь сильным, ты потратишь все время которое у тебя есть, ты пожертвуешь чем-то ради них, но всем нужен отдых. Иногда, только чтобы отдохнуть, нужно время побыть одному.       Поток мыслей прервал неожиданный шорох листвы, и Чонгук хотел уже было защитить, пока не заметил рядом гуляющего мужчину с маленьким ребенком. Они не выглядели счастливы, на их лице читалась самая глубокая грусть. Так выглядят люди, которые вот-вот потеряют важную частичку себя, или люди, которые бояться не справиться с чем-то важным для них, или люди, которым вдруг так не вовремя разбили сердце. Даже маленький ребенок, лет пяти, по виду, кажется, понимал все то, что происходит. Его большие пепельные глаза не светились радостью, не были задумчивы. Они смотрели будто в пустоту, нащупывая то, за чтобы можно было бы зацепиться взглядом. — Папа! — он резко выдернул руку из мужчины и изо-всех сил побежал к незнакомцу. Подул легкий ветер, листья зашевелились, напевая какую-то колыбельную, а может быть, это пел парень. Со спины он выглядел таким невероятно красивым и легким, что хотелось взять к себе на руки и забрать, увезти настолько далеко, насколько это вообще представляется возможным. Малыш подбежал, но стоял на расстоянии вытянутой руки и не собирался подходить дальше. Он будто слушал напевания ветра и пытался расшифровать, что же на самом деле они означают. Через время к ним подошел мужчина. Его лисьи глаза были прищурены, брови нахмурены. Он был чем-то раздражен, ведь что-то, явно, пошло не по ему плану. — Моя Любовь, Вы так прекрасны когда сидите в своем скромном уголке лилий. — немного шепелявый низкий голос с приятным тембром пролился через весь лес. Он узнал в этом голосе человека. Так странно связывать два образа в одного человека: хладнокровного короля волшебного мира и волнующегося супруга Мин Юнги. Пазл в голове успешно сложился. Он и правда выглядел не как в последний раз, когда оба мира подписывали договор. Его лицо украшал тогда шрам на половину лица; улыбка была устрашающей, он вечно ухмылялся, будто заглядывал в душу каждого воина-человека, выискивал то, на что можно надавить, и, скорее всего, нашел это в Чонгуке, они тогда встретились взглядами, может, на несколько секунд, но этого вполне хватило, чтобы ощутить табун мурашек, страх и оцепенение на долгое время. А сейчас этот грозный Император поддерживал своего мужа, пока тот пытался встать, поправлял ему повязку, с нежностью в голосе шутливо отчитывая за то, что вновь плакал и им придется стерилизовать шелк. Он держал его за руку, вечно улыбался и описывал окружающую природу, рассказывал, что делал их сын и что делал он сам.       Вокруг все замерцало. Крохотные точечки, как будто пыльца, поднимались с каждого цветка, кружась в бешеном танце, пока все это не собралось в фигуры насекомых — бабочек. Небольших, легких и порхающих. Тех, что символизируют удачу и процветание.

*flashback*

      Я не мог уснуть на следующую ночь, как признался Чимину в чувствах. Никогда я не был так воодушевлен и рад тому, что все сложилось именно так. Теперь у меня тоже будет семья, я буду возвращаться домой, где всегда будет царить уют и комфорт, меня всегда будет ждать любимый человек. Такие мысли приносили мне наслаждение, ведь наконец-то мое сердце будет спокойно.       Я вышел на крыльцо небольшого дома семьи Ким, у которых я провел достаточное количество времени. Как вдруг на меня накинули мешок и, ударив по голове, отключили сознание.

***

      Проснулся от того, что тело мое онемело и болело от неудобной позы. По ощущениям я сидел на стуле, привязанный чем-то крепким. Сначала размял ноющую шею, а потом уже и все остальное, что возможно. Вдруг свет неожиданно включился в помещении и я поморщился от резкой боли в глазах, которая отдавала пульсацией в голову. — Чон Чонгук, командир западного войска армии людей и с недавнего времени молодой человек Пак Чимина, да? — впереди меня из темноты вышел человек, по телосложению схож с моим, такой же высокий и немного наглый. Я не стал отвечать, знал все уловки таких допросов, если я им правда нужен, то они оставят меня в живых, — А ты не так уж и прост, мой дорогой друг, — он крепкими пальцами взял мой подбородок и поднял на себя, заставляя смотреть в самую бездну пустых глаз. Такое чувство, что он прожил достаточно много боли и больше ничего не чувствовал, — Не будешь говорить? Твои глаза все выдают. — Хосок, ты тратишь и мое, и свое, и его время. Давай ближе к делу, я устал, — второй голос послышался из угла, но не спешил показывать себя из тени. — Да, Юнги-ши. Так вот, командир. Либо идешь на сделку и остаешься в живых, как и Чимин, либо мы на твоих глазах убиваем Чимина, а потом отпускаем, с вечной угрызающей болью. Спорим, что после такого ты сам умрешь? — едкая ухмылка появилась на его лице, понимая, что он абсолютно прав. Вот только я не хотел так просто сдаваться. — С чего бы мне вам вообще помогать, гребаные ублюдки? — я переходил на крик, после чего послышалась звонкая пощечина. Боль прошибла мою голову, щека горела, наверняка сейчас там красный след. — Не показывай клыки раньше времени, щенок. Ты знаешь все военное положение, Ваша армия слаба, командир. А мы готовы подписать договор о перемирии, — его речь манила к соглашению. Я до сих пор виню себя, что смог поддаться искушению, — Ну что ты решил, командир?

*end flashback*

      Чонгук наблюдал за ними, пока они не вышли за невидимый барьер лилий, и заметил, как Юнги останавливает Его. Встает напротив и смотрит прямо в Чонгукову душу, будто за несколько секунд преодолевает огромное расстояние, оказывается рядом с командиром и говорит: — Пора идти домой, Чимин. Начинает холодать.

И тогда я правда потерял весь мир