***
— Девушка. Девушка! — кто-то легонько похлопывал её по щекам. Она открыла глаза, но яркое солнце тут же ослепило её. — Девушка, вставайте, — требовательно попросил мужской голос. Она снова открыла глаза, тут же прищурясь, после чего потянулась на локтях и села, затем встала. "Снег", — щёлкнуло в голове. Она кинулась к окну, не обращая внимание на мужчину, приведшего её в чувство. Улица была усыпана снегом: он лежал на ветках деревьев, на машинах, на скамейках и тротуарах, огромные сугробы высились там, где ещё прошлой ночью была потрескавшаяся сухая земля. — Кто вы? Как вы здесь оказались? — спросил мужчина. Она пропустила вопрос мимо ушей и выскочила с балкона в комнату. Кровать была гладко застелена. — Где он? — спросила она. — Кто это? — строго прищурилась вошедшая в комнату женщина. — Откуда я знаю, — сердито буркнул мужчина. — Вышел покурить на балкон, а там она лежит, не то спит, не то без сознания. — Он ушёл. Он ушёл с первым снегом, как и предупреждал, — прошептала она, прижав пальцы к губам. — Значит, жив! — в другой миг воскликнула она и кинулась к дверям. — Он жив! Да, жив! Я уверена, я чувствую это! — восклицала она, покидая квартиру, оставляя в недоумении её хозяев, спускаясь по лестнице и выскакивая на улицу. — Я люблю тебя, — прошептала она, замерев у подъездной двери, которая медленно, преодолевая свежий снежный настил, закрывалась за спиной. По щеке скатилась слеза, ведь он всё-таки ушёл, их планы, их мечты, всё пошло прахом. "Но он жив!" — она смахнула слезу и медленно зашагала по заснеженной улице. Он не оставил после себя ничего: на всех совместных фотографиях она была одна, все подарки пропали, словно их не было, даже забытая им запонка, и та исчезла. Лишь маленькая белая татуировка в виде снежинки на щиколотке была свидетельством реальности всего произошедшего, этих девяти странных, волнительных, трепетных и счастливых лет. Она всегда была против татуировок и лишь раз уступила в своей категоричности, когда он, это странное существо, так похожее на людей, предложил ей запечатлеть его символ. Он в ответ запечатлел то, что ассоциировалось с ней - соловья. Ему было отмерено ровно девять зим. Эта была последней. Он должен был уйти с первым снегом. И он ушёл. Ушёл, как и предупреждал. Ушёл, оставив лишь воспоминания и маленькую белую татуировку на её щиколотке.До первого снега последней зимы
10 августа 2021 г. в 16:46
Ему было отмерено ровно девять зим. Нынешняя была девятой, он должен был уйти с первым снегом.
Когда, проснувшись в конце ноября, она увидела за окном снег, сердце гулко ухнуло вниз, а потом внезапно забилось где-то в горле. Она заметалась по комнате в поисках телефона. Дрожащими пальцами набрала его номер. Спустя четыре томительно-длинных гудка, он ответил.
— Ведь ещё осень, — сказал он тогда. — Всё в порядке, не переживай.
А сейчас к концу подходил февраль, снега до сих пор не было, зато надежда крепла с каждым бесснежным часом.
Никто не знал, что будет, если в последнюю зиму не выпадет снег, потому что такого раньше не случалось, но он твёрдо знал, что если снег выпадет даже за минуту до конца зимы, у него не будет выбора.
А ещё он знал, что что-то пошло не так, но думал, что справится, выдержит всё и сможет остаться.
В один из первых дней января он проснулся утром и понял, что чувствует себя необычно. Поднялась температура, по ощущениям не сильно, но очень некомфортно. К середине января состояние ухудшилось ещё немного.
Однажды, когда они пили чай на её крохотной кухоньке, она заметила на его обычно бледных щеках слабый румянец.
— С тобой всё хорошо?
— Да, а что может быть не так? — внутренне сжался он.
Она встала, подошла близко-близко и коснулась рукой его лба.
— Точно всё хорошо? — спросила она, заглянув ему в глаза. — У тебя, кажется, жар.
— Да нет, что за глупости? У меня не может быть жара, — и чтобы отвлечь внимание, он усадил её к себе на колени и поцеловал.
Она проснулась и первым делом выглянула в окно: серая вымерзшая земля была для неё самым приятным началом дня. Она вычеркнула ещё один день в календаре, и теперь их осталось девять. Она сладко потянулась, стоя у календаря, и сквозь прищуренные веки рассматривала девять оставшихся чисел.
Она взяла с тумбочки телефон и набрала его номер, дабы соблюсти традицию и поздравить его с ещё одним шагом к счастливому финалу. Но на том конце провода не отвечали. Она набрала ещё раз, и ещё, и так по кругу, пока не заболели пальцы. Тогда было принято единственно верное решение, подсказанное беспокойно ноющим сердцем: она второпях собралась и поехала к нему.
Открыв дверь своим ключом, она вошла в квартиру и негромко сообщила о своём прибытии, но ответом была тишина, а потом она услышала ещё один звук, будто кто-то раздувал и сдувал мехи, медленно, протяжно и грузно. Она рванула в комнату.
Он лежал, разметав руки по постели и смяв простыни. Курчавые короткие волосы взмокли и прилипли ко лбу, бледные щёки едва не буквально пылали. Она коснулась ладонью его лба, и он открыл глаза, но тут же зажмурился, из-под ресниц показались слёзы.
— Уходи, пожалуйста, прошу тебя, — прошептал он.
— Что с тобой? — она будто не слышала его слов.
— Я не знаю, думаю, просто побочный эффект, — фраза была слишком длинной, и дыхание сбилось, он задышал часто и неглубоко.
— Это из-за снега, да? Что теперь будет? — она провела пальцами по его лбу, стирая капельки пота.
Он лишь беспомощно посмотрел на неё и ничего не сказал.
Она с минуту постояла, пристально вглядываясь в его лицо, а потом резко сорвалась с места. Он услышал, как тихо скрипнула дверца старенького холодильника, затем послышался частый ритмичный звук: не то хруст, не то просто шорох, будто кто-то скребётся.
Вдруг на пороге вновь возникла она, держа в руках глубокую тарелку, а уже через секунду она, набрав в ладони содержимое тарелки, высыпала снег ему на лоб.
— Я наскребла снега в холодильнике. Надеюсь, это поможет, — прошептала она и коснулась губами его всё ещё пылающей щеки.
Когда снег в тарелке закончился, она бросила взгляд на него, только-только задремавшего, тронула ладонью его лоб, затем щёку. Кажется, жар начал спадать. Она тихо вышла из комнаты и вновь направилась к холодильнику, но снега на стенках осталось совсем чуть-чуть. Она хмуро соскребала его в тарелку и задумалась. Внезапно её осенило: надо было просто наморозить льда, где-то как раз были формочки.
К вечеру ему полегчало, он сел в постели и даже поддерживал какой-то бессмысленный полушутливый разговор, обнимая её за плечи, а она счастливо льнула к нему, радуясь, что проблему удалось решить так быстро. Следующие два дня она оставалась у него, чтобы вовремя готовить новые порции льда и вовремя же этот лёд приносить ему.
На четвёртые сутки, когда до конца зимы оставалось пять дней, снова начался жар, и он уже не сбивался ни специально приготовленным льдом, ни вновь образовавшимся на стенках снегом. Так прошло три дня. Он целыми сутками метался в бреду, не узнавая её, не видя ничего перед собой, не осознавая ни себя, ни время, ни пространство. Она пыталась привести его в чувство, звала по имени, гладила по лицу, волосам, растирала сухие пальцы.
И лишь один раз, в ночь на 26 февраля, он, придя в себя на несколько минут, узнал её. Тогда она спросила:
— Как мне помочь тебе? Что сделать?
Он лишь слабо улыбнулся и, пытаясь быть убедительным, прошептал:
— Скажи мне, сколько осталось дней?
— Три.
— Теперь послушай меня, три дня — посильный срок, я справлюсь, во сне я не чувствую ничего, а время летит очень быстро. Будем просто ждать. Я справлюсь.
Она торопливо прильнула к его сухим губам, а потом вслух сказала:
— Хорошо, будем ждать.
Однако сердце её против воли сжалось, так плохо выглядел он со стороны: засаленные волосы сбились в клочья, под глазами залегли глубокие тени, щёки запали, кожа была горячей и очень сухой, а дыхание... Это пугающее тяжёлое горячечное дыхание.
Пару минут спустя его пальцы, держащие её ладонь, разжались, он вновь впал в забытье. Она ещё немного посидела рядом с ним, размышляя, а потом вдруг испугавшись промелькнувшей страшной мысли, отпрянула от него, часто дыша. "Он ведь может умереть", — вновь проскользнуло в голове.
Она выскочила на балкон и, распахнув настежь окно, высунулась наружу. Она закрыла глаза. По телу пробежала дрожь. От холода зимней ночи или, быть может, от страха?
— Что если он не переживёт эти три дня? — спросила она у ночи.
Ночь осталась глуха. "Надо найти хоть какую-нибудь информацию", — подумала она и достала из кармана телефон. Экран приветливо засветился, поисковик услужливо предоставил пустую строку поиска, но... Она просто стояла и смотрела на экран, не зная, как сформулировать запрос. Вдруг оказалось, что она ничего толком не знает о нем. Нет, конечно, она знала его привычки, пристрастия, знала, что он любит джаз и не любит конфеты, знала, что чай он пьёт исключительно без сахара, а кофе не пьёт вовсе, знала, что излишний пафос вызывает у него раздражение, а её тихий голос, напевающий по вечерам различные мелодии, успокаивает (он звал её "мой соловейчик"), но она не знала, кто он есть. Что за существо из плоти и крови, такое же живое и человеческое, как она, но зависящее от снега?
Она заблокировала телефон и сунула его обратно в карман. Вопрос о том, что будет, остался без ответа. Она окинула взглядом улицу, иссохшую за зиму землю, голые деревья, ясное небо и серп растущей луны.
— Я не хочу, чтобы он исчезал... — тихо произнесла она. — Но его смерти я не хочу тем более.
— А, может, он прав? — после непродолжительного молчания вновь заговорила она. — Может, он прав, и три дня — посильный срок?
В этот момент из комнаты раздался не то всхлип, не то вскрик. Она стремглав бросилась вовнутрь. Её взору предстала странная картина: он сидел на постели, поджав колени к груди, сжав в кулаках края одеяла и слегка раскачиваясь взад-вперёд. Он тихо поскуливал.
Она подошла к нему, осторожно, чтобы не испугать его нечаянным жестом, положила руки ему на плечи и шепнула:
— Что с тобой? Страшный сон?
Он не повернул к ней головы, но и не вздрогнул, продолжая раскачиваться. Она коснулась пальцами его лба. Казалось, жар стал сильнее, хотя она точно знала, что с такой температурой уже не живут. И вновь страшная мысль пронзила не только мозг, но и всё её существо: "Он умирает! Должно быть, в этот самый миг он умирает..."
Она отступила на шаг, потом ещё не шаг, а потом шустро выскочила на балкон и зажала руками уши. Было страшно. Она зажмурилась и мысленно воскликнула: "Снег! Я хочу, чтобы выпал снег! Пожалуйста!"
Ответить, сколько она стояла так, она бы не смогла, потому что осмелилась вернуться в комнату только тогда, когда замёрзла окончательно.
Он лежал на боку, подсунув кулак под левую щёку. Сначала она испугалась, что всё кончилось, что его здесь уже нет, но потом услышала судорожный вздох и увидела, как он вздрогнул.
"Живой", — пронеслось в голове.
Больше она не отходила от него, сидела рядом, сжимая его горячие пальцы и желая лишь одного — снега. Но снег этой ночью не выпал.
Не выпал он и днём. Она все ждала, страстно желая, чтобы хоть одна снежинка сорвалась с этого безоблачного неба и коснулась земли. Прошлой ночью она не сомкнула глаз от страха и прожитых волнительных открытий, днём же, несмотря на усталость, она не могла уснуть, опасаясь, что упустит последние мгновения.
Прошедшей ночью, когда он снова впал в то странное состояние, внутри у неё что-то оборвалось, но она уже не испугалась. Напротив, она осталась в комнате. Более того, она всё это время держала его за руку.
Сейчас, при ярком солнечном свете, она уже не то что не верила в выпадение снега, но сомневалась в самом его существовании.
Наступила ночь. Предпоследняя ночь этой зимы. Она стояла на балконе, всматриваясь в небо — к вечеру оно немного затянулось тучами. Она скрестила пальцы на руках, зажмурилась и чётко проговорила своё желание: "Я хочу, чтобы выпал снег. Прямо сейчас". Так стояла она, повторяя как мантру, эту простую фразу много раз, пока слова в ней не потеряли смысл, а пальцы, перекрещенные между собой, не утратили чувствительность. Тогда она разжала их, открыла глаза и всмотрелась в темноту.
Что это? Она до предела напрягла зрение. Нет, не показалось. "Снежинка! Еще одна!"
— Не может быть... — шепнула она. — Снег... — после чего мир погрузился во тьму.
Она лежала на полу без чувств.