Cellar Tales

В погребе полумрак и пахнет сыростью, немного плесенью и немного виноградом. Им обеим по семнадцать, и они пробрались сюда в тайне, глубокой ночью — предложила Дилюк, заговорщически блеснув глазами, а Кайа повелась и пошла следом. Здесь было бы прохладно, но Дилюк горячая, как печка, Кайа сидит, обнимая её всем телом и закинув на неё ногу — в любом другом случае она озябнет и заболеет. От Дилюк немного пахнет костром, и Кайе особенно нравится чувствовать этот запах, зарываясь лицом в огненно-алые кудри. В их руках бутылки вина, новые, только что вскрытые, вино — дорогущее, и знатные иностранные купцы бы вывалили за него тысячи моры; Дилюк и Кайа хлещут его просто так; потоки тёмно-красной жидкости текут по подбородкам во время неаккуратных глотков и марают белоснежные хлопковые рубашки — ох, Аделинда будет ругаться. — О, архонты. Как хорошо! — Дилюк опьянела еще с первых двух больших глотков, и теперь сидит развязно, хихикает глупо и так же глупо улыбается, показывая ямочки на щеках. Кайа еще держится, едва ли замутнено её сознание, потому она восхищенно пялится на девушку, радуясь её вот такой искренности: до этого, днём, винокурню посещали гости, Дилюк была чересчур серьезна и не разрешала даже обниматься. Кайю аристократичный этикет очень раздражал. Хорошо, что сейчас Дилюк была очень тактильная и болтала без умолку, будто наверстывая упущенное. — Папа говорит, — жалуется Дилюк, делая еще глоток, — Что хочет найти мне пару. Чтобы у меня муж или жена были из аристократичной семьи. Бред, да? Говорил что-то про Джинн Гуннхильдр. Кайа молча слушает и кивает, а кончики пальцев начинает немного от ревности покалывать. Возможность Дилюк выйти за... выйти не за неё, конечно, всегда была, и Кайе это очень не нравится. Но она может расслабиться, ведь Дилюк за кого-то другого выходить тоже не очень хочет. — Нет, я обожаю Джинн. Она прекрасная подруга, талантливая рыцарка, но... — Но? — Но мне же уже ты нравишься, — шепчет Дилюк и её щеки краснеют от смущения. Прижиматься к ней теперь невозможно, она от волнения и чувств вся перегревается, так, будто сейчас и вовсе вспыхнет. Кайа довольно улыбается, как сытая кошка. — ...Поэтому нам с госпожой Гуннхильдр немного не по пути. Когда в бутылке остаётся половина вина, Дилюк лезет целоваться. Кайа не понимает, в какой момент Рагнвиндр забирается к ней на коленки, но против ничего не имеет. Дилюк дышит куда-то в шею, горячо-горячо, и от этого, парадоксально, у Кайи по спине бегут приятные мурашки. Кайа охает, когда чужие мягкие губы касаются кожи, целуют ключицы и подбородок дразняще. — Постой, Люки, — шепчет Кайа, осторожно упираясь руками в чужую грудь. Становится слишком жарко и девушка теперь тоже пьянеет, а эмоции настолько переполняют, что она думает, что сейчас просто взорвется. — Что-то не так? — обеспокоенно спрашивает Дилюк, послушно отстраняясь, — Мне перестать? Кайа закрывает глаза и делает вдох, пытаясь успокоить сильно колотящееся сердце хоть немного. Потом берет ладонями чужое лицо, пальцами оглаживает румяные щеки; девушки встречаются взглядами, и когда это происходит, Дилюк чуть не тонет в чужих синих глазах. — Нет, — Кайа хихикает и сама приникает к её губам, которые на вкус как вино; это определённо пьянит еще сильнее. Дилюк улыбается в поцелуй, не может не улыбаться; у Кайи же губы мягкие и пухлые, касаться их — одно удовольствие. Даже в тусклом свете факелов Дилюк сияет, горит, как огонь, Кайа отчетливо видит её, и любуется, когда ненадолго отстраняется, чтобы перевести дух. — Ты такая красивая, — выпаливает она, прежде чем снова поцеловать. Дилюк невероятно счастлива это слышать. Рагнвиндр сцепляет руки замочком на чужой талии и прижимается крепче; Кайа скользит рукой по её обнаженному бедру, под рубашку, проводит по мягкому животу, дотягивается до груди, задрав одежду слишком уж сильно, и ласкает пальцами. Дилюк едва ли смущается, позволяя Кайе делать все, что она хочет, сама же снова целует чужую шею, зная, что возлюбленной это очень нравится. И когда они успели так хорошо узнать подруга подругу? Наверное, в те моменты, когда проводили ночи вместе, пока прятались от грозы под одеялом. Бутылка вина, из которой пила Дилюк, от неосторожных движений падает на бок и остатки алкоголя безжалостно выливаются на пол, но девушкам слишком плевать, они просто отсаживаются немного в сторону, увлеченные. — Кайа, — Дилюк ненадолго от неё отстраняется; шея Кайи вся алая от укусов и поцелуев, — Пожалуйста, давай будем вместе всю жизнь? В глазах Кайи мелькает страх и неуверенность, а потом и тоска, но она не позволяет Дилюк это заметить. Да и позволит ли когда-нибудь? — Давай, — соглашается она, надеясь, что сможет исполнить подобное обещание: дороже Рагнвиндр у неё нет никого. Дилюк улыбается счастливо, в неведении, потом стягивает с себя рубашку и отбрасывает в сторону, Кайа делает точно так же, и теперь они сидят кожа к коже. Череда поцелуев продолжается, Кайа крепко держится за чужие бедра, чтобы поспевать за Дилюковыми губами. До рокового дня, когда Дилюк станет совершеннолетней, остаётся шесть месяцев.