Дела семейные

      — Хули я тут делаю? — тихо выдыхает у Тейлора за спиной брат и наследник маркизства едва ли не плачет, седея.       Дворец Радости сверкает от золота и дорогих украшений, подготовленные для аристократов столы заполнены разнообразными блюдами, а дети благородных сбиваются в группки по интересам. Из этой возвышенной картины выделяется только Венион, что стоит чуть в отдалении с совершенно каменным лицом и… и вот этой вот мужицкой фразой, которая не сулит окружающим ничего хорошего. Тейлор тяжело выдыхает, прикладываясь к голове рукой, чтобы позорно не разреветься от отчаяния прямо перед Наследным Принцем. Тот же с интересом наблюдает за сокрушающимся старшим сыном маркиза Стана.       Когда наступает очередь их региона приветствовать королевских детей, братья по обыкновению замыкают строй, таким образом показывая своё положение в иерархии — они не ведут, а ставят на выгодный им путь. Тейлор почти успокаивается, ведь Венион удивительно благоразумен для всего вокруг происходящего, но его сердце тут же собирается выбраться наружу вместе со сгустком застоявшейся крови, когда к ним внезапно подходит Кейл Хенитьюз, вальяжно держа открытую бутылку вина и мило улыбаясь.       Донсэн настороженно замирает напротив Графского Ничтожества, пристально вглядываясь в черты лица, заученным жестом пальцев подцепляя край рукава. Он предпочтёт никогда не узнавать о том, что там находится. Напряжение звенит в воздухе, растянутое между этими двумя «выдающимися» личностями светского общества, аристократы предприимчиво расступаются по сторонам, а Тейлор обливается холодным потом. Наследный Принц уже собирается спуститься к ним, чтобы предотвратить драку, когда…       — Да ладно, блять!       — Прохладно, блядь.       — Тогда предлагаю зажаться в угол, — с похабной улыбкой выдаёт красноволосый, — для согревания.       — Предлагаю тебе зажаться с кактусом, ведь это самое прекрасное блюдо для крыс.       Тейлор уже слышит, как с треском рушится безоблачное обозримое будущее, в котором у них нет никаких проблем с короной и его брат не является изгоем общества, потому, положа руку на сердце, готовится по возможности оттаскивать Вениона от старшего сына графа. Впрочем, понимая — ничего у него не выйдет, ведь младший намного опаснее, чем может показаться. Но эти двое ублюдков лишь холодно щурятся, а затем насмешливо фыркают, ввергая в ужас всех здесь находящихся. Принц застывает где-то на ступеньках.       — Что ж, — провозглашает Хенитьюз, по-свойски закидывая руку на плечо второго сына маркиза, — тогда нам определённо следует прогуляться в саду. Я слышал: здесь невообразимо красиво цветут белые яблони.       — А ваши спутники? — бесцветно интересуется Венион, легонько кивая брату.       — О, они справятся и без меня, — как-то нехорошо улыбается Графский Ублюдок, ладонью указывая себе за спину, — ведь я не слишком сильно разбираюсь в финансовых инвестициях, а Нео доверяю, как самому себе.       Под немой цокот челюстей об пол, эти двое удаляются в сторону задних дверей. И наследника Стана снова почти отпускает с лёгким выдохом, когда его младший брат и Тольц встречаются взглядами. Если до этого Тейлору казалось, что напряжение можно резать ножом, то он был настоящим идиотом. Будущий виконт щерится предвкушающим оскалом в сторону Вениона, а тот отвечает ему широкой улыбкой, от которой кишки сворачиваются в морской узел. Кажется, будто стоит отвернуться — эти двое сцепятся вместе, пытаясь сожрать друг друга, перманентно дробя чужие кости и неприглядно чавкая внутренностями. Самое страшное — действительно могут.       — Они же не устроят побоище прямо в королевском дворце? — обречённо спрашивает у пустоты Стан, с содроганием представляя разворачивающееся смертоубийство, залитую кровью землю с поваленными сломанными деревьями.       — Не волнуйся, старший дядюшка! Я, великий и могущественный Рейнис Стан, присмотрю за матушкой и этим подозрительным ублюдком.       Если этот день не сведёт его в могилу, он будет очень благодарен. Даже с седыми волосами. Тейлор, по правде, совершенно забыл про этого маленького четырёхлетнего драконьего ребёнка, что хвостиком таскался за Венионом, благоговейно называя его матушкой и заваливая тысяча и одним вопросом, на каждый из которых — о, Вечный Покой! — брат знал вразумительный для дитятки ответ. На самом деле, наследнику даже не было известно, как маленький дракончик оказался в замке маркиза, а младший, однажды просто застуканный ночью на кухне в компании активно жующего Рейниса, отказывался рассказывать об этом приключении, несвойственно поджимая губы.       — Первый Молодой Господин Стан, — легонько касается его плеча рука одного из вассалов, выводя главу региона из лёгкого транса, — всё в порядке?       Наследный Принц прокашливается на ступеньках, скрывая собственное удивление, и жестом велит смолкнуть заволновавшимся аристократам. Кто-то из них продолжает сочувствующе смотреть на Тейлора, а кто-то просто отворачивается, чтобы, скрывшись за веерами, перемыть чужие кости. Только Нео Тольц всё ещё скалится, но теперь уже в его сторону, ровно до тех пор, пока молодой Уилсман стратегически не задвигает виконтского сына себе за спину с извиняющимся кивком. Он только выдыхает, слабо улыбаясь, и собирает в кучу свои немногочисленные моральные силы, чтобы стремительно развернуться — им необходимо приветствие королевских детей для дальнейшего обсуждения проблем безопасности.       — Бедный наследник Стан, — ловит его ухо тихие слова какой-то благородной леди с юга, — он должен везде ходить с этим омерзительным бастардом, так ещё и приглядывать, дабы этот сукин сын ничего не натворил — тоже его обязанность.       — Ха, да куда вообще смотрит маркиз? — возмущается её соседка. — Этот ублюдок полностью мужланского нрава. Правильно говорят: как не воспитывай безродного щенка, а благородной гончей ему не стать вовеки. Его присутствие только позорит род.       — А я знаю куда, — похабным голоском отвечает третья участница, — под другую крестьянскую юбку! В конце концов, закат жизни, всё такое — мужчине хочется нагуляться напоследок, чтобы потом с Небес понаблюдать за тем, как грязнокровные дворняги рвут друг другу пасти за место под Солнцем.       Тейлор плотно сжимает губы, стараясь не потемнеть лицом. Актёрское мастерство не его конёк, а Вениона. Младший брат вообще обходит его во множестве пунктов: притворство, хитрость, вывернутый ум, непоколебимость самых жестоких решений, умение идти по головам и прятать в рукавах ножи — возможно, даже буквально. Иногда кажется, что донсэн будет лучшим лордом территории, чем любой другой из них, вот только…       — Ну ёбаный пиздец, хён! — отвечает наследнику Стану бастард, закрывая лицо заперчатанными руками. — Давай по порядку, — тяжело выдыхает юноша, выставляя вперёд освобождённую конечность и загибая пальцы. — Во-первых, законнорождённый у нас тут ты. Во-вторых, мне совершенно не хочется тебя убивать, травить, свергать и всё в этом духе. В-третьих, моей жопе нахуй не сдалось сидение в этом злоебучем кресле с улыбкой на лице. В-четвёртых…       — В-четвёртых? — интересуется Тейлор, когда брат молчит слишком долго, уперевшись взглядом в белую перчатку.       — В-четвёртых, — передёргивает плечами младший, поправляя небольшой хвост на затылке, — хули тебе ещё надо, а? Три причины — заебись, достаточно, чтобы стать адекватным маркизом и жить так, как захочется, а не будто ты помойная крыса.       Венион говорит холодно и лицо его остаётся, замершей в спокойствии, каменной маской, вот только старший брат может разглядеть за всем этим злость и иступлённое отчаяние. Тьму, желающую свободы. Это самая страшная вещь, которую ему приходится видеть когда-либо в своей жизни — как на дне зелёных глаз колышутся глубокие тени, заманивая внутрь безобидной рощи. Но он знает: стоит по неосторожности протянуть руку, предлагая спасение, и тебя обглодают до костей в считанные секунды или длинные мучительные часы. Только старшему сыну такая участь не уготована, ведь в мире Вениона, хённим уже сидит на месте маркиза.       — Поэтому хватит загоняться, — спокойно произносит младший, кидая беглый взгляд за окно и едва заметно хмурясь, — у нас с тобой намечаются проблемы поважнее, чем анализ моих мотивов на предмет внезапного психоза.       В этом весь он. Сколько помнит Тейлор — с момента их первой встречи ещё совсем мальчишками и до сегодняшнего дня — у донсэна всё всегда под контролем, даже если тот застигнут врасплох и выражается столь грубыми для аристократа фразами. Младший брат тих и спокоен, незаметен в толпе и способный сохранить холодный разум с выверенными чеканными движениями. Первый бастард будто скрывается в тени наследника, походя на убийцу с этим своим пронзительным взглядом. А ещё он почти всегда прав, почти всегда угадывает дальнейший ход происходящего и знает о чём-то, о чём категорически отказывается сообщать не нужным людям. Хённим в эту категорию почему-то попадает чаще остальных.       Признаться, старший юноша его не понимает, никогда не понимал, на самом деле. Тот всегда был морально старше от нелёгкой жизни, циничнее, беспринципнее. Он всегда был уставшим. И, вот ведь иронично, лицемерил из них только сам Тейлор — законнорождённый имел представление о делах брата, догадывался, даже поощрял, однако никогда не хотел знать. Поэтому молчал, когда одного из младших неизвестный убил прямо на центральной улице, а Венион стоял рядом с руками по локоть в крови. Когда сестры выходили замуж, кидая на них умоляющие взгляды, полные раскаянья за собственную глупость. Когда донсэн складывает руки за спиной, шествуя по коридору, и все почтительно склоняют голову. Когда Маркиз падает посреди трапезной, харкая кровью, а у брата в нагрудных карманах легонько звенит хрустальное стекло. Наследник Стан молчит, боясь услышать ответы на свои вопросы. Поэтому сейчас спрашивает, кидаясь в омут с головой. Потому что в этот раз действительно хочет узнать.       — Почему? — выдыхает он, надеясь, что, как и во многие другие разы, его мысли поймут правильно.       — Дела бастардов — это дела бастардов, хён. Мои дела — только мои. Подобное касается и всего остального, я не раз говорил тебе о подобном, — чеканит Венион, оттягивая пшеничную прядь чёлки. — Но уж если решился спросить… Мне нужна свобода, а её можешь дать только ты, дражайший законнорождённый. Я не скрывая использую тебя, их, Его — вас всех. Обязательно выберусь отсюда, потому что меня ждут по ту сторону стены. Поэтому Тейлор-ним сядет на место маркиза, я тёмным силуэтом скроюсь в ночи, а любой, кто посмеет помешать моему «долго и счастливо», ляжет в могилу. Ведь результат оправдывает любые средства его достижения.       — Что? — голос подводит старшего юношу, ноги подкашиваются от услышанного и не сказанного «даже если это будешь ты». Он многого не знал, очень много, но теперь определённо не собирался копаться глубже.       — Можно было бы выбрать любого другого человека, в этом ты прав, — однако его вопрос воспринимают совершенно по-другому. — Вот только никто другой, кроме Тейлора Стана, меня не интересовал. К тому же, мне безумно нравится твоё желание решить всё мирным путём. Слишком безумно, как для сучьего сына. И ты был единственным, кто видел в неказистом ублюдке Венионе обычного мальчишку. Не соперника, не пыль под ногами — простого, совершенно обычного ребёнка. Удивительно, но именно мнимая слабохарактерность стала твоим билетом в светлое будущее.       Зелёные глаза — такие же, как его собственные — прожигают в груди чёрную дыру. А потом младший брат уверенным шагом с привычно сложенными за спиной руками двигается к нему — спокойно и не торопясь. Становится вровень, наклоняясь к уху и не поправляя небрежно свисающие пряди.       — Проблема не в том, что человек смертен, братец, — шепчет бастард проникновенно, от чего Тейлор покрывается мурашками, точно Бог Вечного Покоя является для того, чтобы дыхнуть ему в загривок, — а в том, что он внезапно смертен. Потому, будь так добр, позаботься о том, чтобы даже мне твоя смерть далась неимоверно тяжким трудом. Особенно мне.       — Куда ты уйдёшь? — летит в прямую спину, пока собранные в хвост волосы раскачиваются в такт шагам.       — В лучшее место, спокойное и тихое, — на тот свет.       Думая об этом, он разливает вторую бутылку яблочного вина по стаканам. Кейдж, единственная приглашённая на празднование удачного завершения переговоров и по совместительству его лучший друг-советчик, распласталась по столу, наблюдая за потоком жидкости. Сумасшедшая жрица, отлучённая от церкви, так её прозвали. Достойная партия Графскому Ублюдку, Хладнокровной Мрази и Бешеной Псине Тольцев. На этой мысли с губ слетает облегчённый выдох — никто никого не убил, не поцарапал и даже не оскорбил. Наверное, он не уверен. Его радует уже просто то, что Венион так и не достал затаившееся в рукаве оружие.       — Что там у него может быть? — под нос шепчет себе наследник Стан, перебирая варианты и предавая собственное обещание не лезть. — Лезвие? Струна? Ну не ядовитая заколка же? Хотя в его руках даже она будет весомым аргументом…       — В руках Дитя Смерти всё будет аргументом, — откликается девушка, таки расслышавшая тихое бормотание. — Да, Дитя Смерти. От него так сильно несёт гибелью, что кажется будто ты на пути в перерождение. Знаешь, сегодня я встретила одного человека, подумала и решила. Да, — слегка пьяно повторяется она, — именно, твой дражайший брат — Дитя Смерти. Настоящее, из её плоти и крови. Не Богини Вечного Покоя, не путай! — грозит, раскрывшему рот юноше, пальцем Кейдж. — Дитя Смерти… Ха-ха, а святые отцы говорили, будто их пришествие не может быть совершенно. Как глупо. Тот, кто есть часть Смерти, часть Небытия, сегодня встретил того, кого она смогла коснуться, отметив, как равного сыновьям своим. Этому миру конец…       — Ха-ха, — неуверенно смеётся в ответ Тейлор, вспоминая, что так-то боги глухи к молитвам жалких людей. Лишь единицы позволяют себе явиться человечеству, и те от нескончаемой скуки. — Действительно, конец.       «Если Пантеон решил вмешаться, значит миру требуется очищение, » — рассуждает наследник маркиза и звуки его шагов эхом разносятся по пустому коридору замка, — «а первыми в таком случае умирают самые гнилые его представители».       — Маркиз скончался прошедшей ночью, — первое, что слышат обитатели столичного особняка, спустившись на завтрак.       И Тейлор безмолвно застывает перед дверьми в малую трапезную, пока стоящая чуть позади Кейдж закрывает рот рукой, в попытке осознать случившееся и справиться с накатившей от похмелья тошнотой. По обыкновению стоящий в отдалении Венион не меняется в лице даже на мгновение, сразу же сообщая:       — Достопочтенный брат, сопровождающая-ним, — кивает он поочерёдно, — оттрапезничайте без меня. Прискорбно сознаваться, но мне нужно убедиться, что все вещи находятся на надлежащих им местах. Приношу извинения.       Второй сын скрывается в боковом коридоре, пока слуги, молчаливо опустив головы, дожидаются решения теперь уже, видимо, маркиза Стана. Слегка качаются бархатные портьеры — это невидимый Рейнис последовал за родителем. А Тейлору хочется кричать: всё закончилось, этот Ад закончился. И остаётся только принять тот факт, что все они свободны: от супа из гнилых овощей, от каждодневного напоминания о твоей ничтожности, от потребности убить собственную семью ради выживания. На этой мысли он даёт себе мысленную пощёчину — не все. Тот, из-за кого спали оковы, единственный не избежал столь жестокой участи, этого непосильного груза.       Это отрезвляет. Венион Стан — его брат. Да, Тейлор боится стать таким же как он, стать неисправимым чудовищем, но своего брата нынешний маркиз не боится. Опасается, уважает, любит, закрывает глаза на забрызганную кровью одежду и сладковатый запах смерти в волосах. Они семья — поломанная, неправильная, жестокая — но всё ещё семья. Кровь от крови, плоть от плоти друг друга. В конце концов, Тейлора бы сожрали родные же братья и сёстры, не реши донсэн стать во главе незаконнорождённых. И он действительно за это благодарен.       — Всё ради победы, — говорит ему Венион.       «Моя победа, » — мысленно отвечает молодой маркиз, отказываясь завтракать под предлогом переживаний от внезапной новости, — «твоя жизнь». Кейдж молчаливой тенью следует за ним по боковым коридорам, пока сам старший Стан пытается не дать заднюю. Впрочем, он не успевает даже как следует «загнаться», когда тормозит перед поворотом, ошарашенный возгласом:       — Ура! Ура, блять! — слышится радостный голос младшего брата, а девушка врезается в чужую спину с тихим ойком. — Эта мразотная тварь наконец-то издохла! Я так счастлив, Нео. Так счастлив. Мне было бы не справиться без тебя.       — Я знаю, любовь моя, — мягко отвечает другой голос, который полнится необъятной нежностью. — Я знаю и счастлив вместе с тобой. Ведь ты лучшее из всего, что могло случиться со мной в жизни.       — Мы можем быть свободными, душа моя. Ты можешь увести нас в виконство и никто даже слово поперёк не вставит. Сыграем свадьбу. Нужно будет обязательно пригласить Кейла!       — Ха-ха, конечно, Венни. Однако прежде, мне кажется, вам с Рейнисом стоит провести несколько дней среди горного воздуха, чтобы отдохнуть и набраться сил.       — Ур-ра, матушка с отцом наконец-то женятся, — слышится задорный голос драконьего малыша, что, судя по настойчивому сопению, пытается выбраться из объятий. — Значит, будет вкусный торт и много-много мяса! А ещё много-много гостей: дядя Кейл, тётушка Витира, тот страшный дядька, Ангэ и Пхи. И мы едем в путешествие! Едем же? Правда-правда едем?       — Конечно, сынок.       — Безусловно, — гордо вещает второй голос. — Мне не терпится показать вам двоим наши новые туристические водопады и Изумрудное поместье.       — О? — выдыхает Венион. — Нет, подожди. Безумец. Ты действительно построил его?       — А почему нет? Я хочу дать тебе дом, достойный пребывания там столь гениального человека, моего возлюбленного и моего прекрасного сына. Хотя мне и не понятно почему ты решил не становиться маркизом.       — Потому что мне не нужна власть, — шепчет младший, — мне нужен ты.       После осознания услышанного, старший Стан скорее вываливается из-за поворота, чем выходит, следом вылетает отлучённая жрица, и оба застывают соляными памятниками самим себе. Венион смеётся и плачет в чужих крепких объятиях, пока молодой виконт Тольц, оказавшейся здесь не иначе как через настежь распахнутое окно, кружит его над полом. Под самым потолком радостным соловьём заливается маленький чёрный дракончик. И младший брат выглядит таким счастливым, таким искренним, что хочется так же по-настоящему ликующе присоединится к празднованию. А потом эти двое крепко целуются, Тольц сгребает в охапку чужие пшеничные волосы, его донсэн даже тихо стонет в сомкнутые губы, от чего подруга, запутавшись в собственных ногах, падает на пол. Задетая ваза неотвратимо соприкасается с полом, со звоном разбиваясь на мелкие цветастые осколки.       — Ну ёбана ж мать, — спустя мгновение тишины тянет покрасневший Венион, от смущения пряча пылающее лицо в изгибе крепкой загорелой шеи.       — Зато нам не придётся проходить через знакомство с родственниками, — радостно вещает виконтский сын, всё ещё держа младшего Стана навесу.       — А разве это не нормально, что влюблённые целуются? — с искренним непониманием взирает на ситуацию маленький Рейнис.       — Так-то так, но постеснялись бы… — мнётся Кейдж, поглядывая на привалившегося к стене молодого маркиза. Осознание того, что именно означали взгляды во Дворце Радости, слишком сильно бьёт по его мировоззрению, — чего-нибудь.       — Хах, — нервно усмехается Тейлор, вспоминая: его брат стесняться не умеет в принципе.       Хотя в свете последних событий он вообще не уверен, что достоверно знает о нём хоть что-то.