Алая полоска рассвета только занималась на горизонте, яркое солнце выглядывало из-под земли и приветствовало всех своим тёплым светом. Море было спокойным, тихим, не было шумных приливов и таких же отливов, чайки не так яростно кричали что-то на своём птичьем языке, расправляя белоснежные крылья над широкими, лазурными водами с изредка белеющей пеной. День только начинался, природа просыпалась, отчего было так спокойно и уютно, что хотелось остаться в нём навсегда.
Существует такое поверье, что если человек искренне раскается в своих грехах перед смертью, то сможет остаться навечно в том времени, когда он был по-настоящему счастлив. Карин помнила это высказывание, которое когда-то давно произносила её мама. Если оно действительно так, то молодая Учиха понимала, что этот момент самый прекрасный.
Её маленькую ладошку грела сильная ладонь её мужа — Учихи Саске. Его чёрные, как воронье крыло, волосы оседали на плечах и колыхались при каждом движении. Он держал свою жену за руку и вёл за собой — к рассвету. Ноги в резиновых тапочках то и дело проваливались в мягкий песок, лёгкая одежда развевалась при каждом небольшом дуновении ветра, а чёрные, непроницаемые глаза смотрели прямо на восходящее солнце.
Подойдя к воде и вдохнув в себя этот чистый, наполненный морскими солями воздух, Учиха улыбнулась и повернулась к Саске. Тот вопросительно посмотрел на неё и вскинул бровь. Та лишь покачала головой и приобняла его за талию, прижавшись к нему. Тёплая, мраморная рука легла на её плечо и слегка сжала его. Саске не хотел нарушать этот слишком интимный момент. Казалось, что весь мир существовал только для них. Это яркое солнце горело только для того, чтобы огладить своими тёплыми лучами плечи его жены, этот песок здесь был для того, чтобы греть их ноги, покалывая мелкими песчинками. Это море с лазурными водами было таким тихим, чтобы они могли услышать биение сердца друг друга. Всё было создано для них.
Карин выбралась из тёплых объятий Учихи, сняла тапочки и зашла в воду. Тёплые волны ласкали её ноги, отчего становилось щекотно. Та немножко приулыбнулась и сняла футболку, бросив вещь прямо на песок. Саске тут же её поднял, дабы не намокла, и хмуро посмотрел на жену. Она лишь засмеялась, и её алые очки сверкнули в свете горящей звезды. Брюнет еле заметно поднял уголки губ и отвернулся от Карин, дабы тоже снять футболку и кинуть её на мягкий, тёплый песок.
Они специально встали пораньше, чтобы встретить рассвет, а потом проводить закат, чтобы не было наплыва людей, которые своими криками, разговорами нарушают ту атмосферу, царившую вокруг маленькой семьи Учих.
Саске повернулся к бывшей Узумаки, и та оценивающе оглядела его с ног до головы. Белоснежное, будто из мрамора, тело отражало солнечный свет и было словно не от мира сего. Его подтянутые мышцы, красивый, подкаченный торс, широкая грудь, как будто высеченная из дорогого камня, тёмные ареолы сосков. Вся эта картина завораживала, заставляла, не моргая, глядеть на шикарный вид. Ни один рассвет или закат не мог заслонить красоту этого мужчины. Учиха наблюдала, скользила взглядом по перекатывающимся под кожей мышцами, сильным рукам с сетью фиолетовых вен, выступающему кадыку. Её муж был прекрасен и величественен, словно принц из волшебной сказки.
Брюнет направился к жене, и его взгляд остановился на красивых и стройных ногах, которые, приплясывая, были по колено в воде. Широкие бёдра, на которых держались тонкие лямки пляжных трусов, стройная талия с чёрной ямкой пупка, небольшая, красивая грудь, скрытая за розовым купальником, изящная шея с выступающими ключицами, длинные алые волосы, доходящие до середины позвоночника, хрупкие плечи и красивые изящные руки. Саске всегда молча наблюдал за своей супругой и не мог налюбоваться ею. Вроде им уже не по шестнадцать лет, и у них не так играют гормоны, но Учиха мог с гордостью заявлять о своей дорогой Карин своим друзьям, рассказывать о ней родителям, а после наслаждаться ею, будучи наедине. Она только его и всегда будет носить фамилию именитого клана Учиха.
Ступая по мягкому, слегка влажному песку, Саске подошёл к Карин и резко взял её на руки. Та от неожиданности чуть не уронила свои тонкие очки в воду, отчего мужчина тихо засмеялся. Его смех был слышен так редко, однако он был самым прекрасным звуком на свете. Учиха прикоснулся губами мягкой щеки жены и улыбнулся куда-то в скулу, всё ещё держа на руках его драгоценную женщину. «Женщина», тихо усмехнувшись, отодвинула лицо Саске от своего и заглянула в очи любимого. Эти глаза цвета оникса, на дне которых плескались доверие, благодарность и любовь, были самыми прекрасными. Опустив Карин в воду вновь, Учиха оглядел местность.
Тёмные, огромные булыжники, словно великаны, грудой лежали недалеко от берега. Кусты, покрытые мягкой зеленью, пестревшей при дуновении ветра, кучками росли неподалёку от камней-великанов. Где-то высоко на горе виднелись белые домики, в которых сейчас мирно спали другие отдыхающие, откуда только недавно пришли Карин с Саске. Эти дома были словно гнёздышки для птиц, расположившиеся прямо на огромной горе, покрытой многочисленными деревьями, кустарниками и экзотическими цветами.
Практически невесомо коснувшись руки мужа, Учиха поманила его за собой, сплетая их мизинцы. Саске оторвался от лицезрения красот природы и последовал за женой. Они зашли в море уже по талию, но вода всё ещё была тёплой, как парное молоко. Она обогревала их со всех сторон, не давая замёрзнуть, утонуть в холоде. Небесное светило ласкало их плечи и спины, прогревало насквозь их душу. Прекрасные глаза Карин светились от счастья, словно две маленькие звёздочки с тёмного небосвода.
Отойдя немного от мужа, Учиха брызнула каплями воды в него. Тот, не успев сообразить, что к чему, от неожиданности упал в воду. Она засмеялась своим заливистым, звонким смехом, и Саске принял это как приглашение на бой.
Брызги летели куда не посмотри. Бой шёл полным ходом, и влюблённые, словно дети, резвились в воде. Закрываясь от брызгов руками, они смеялись почти в унисон, а вода покачивалась в такт их движениям, как будто тоже хотела поиграть с ними. Упав в воду, девушка вновь счастливо улыбнулась и, встав, подошла к Саске, который в своё время пытался отдышаться от столь интенсивных движений. Проведя рукой по мягкой щеке, Карин игриво усмехнулась. С растрёпанными волосами Учиха выглядел как мокрый котёнок. Она хихикнула в ладошку от подобного сравнения и жестом предложила полежать на песке. Брюнет понял её желание и поспешил за тонкой фигурой жены. Им стоит насладиться друг другом в полной мере, без людей и прочей суеты, без надоедливой работы, случайных и неприятных встреч, странных происшествий и необъяснимых явлений. Сейчас они были лишь вдвоём. О лучшем и мечтать нельзя было.
Почему-то разговаривать не хотелось, ведь словами можно нарушить эту атмосферу, царившую вокруг них. Был слишком прекрасный момент, чтобы портить его какими-то словами, которые здесь совершенно ни к чему. Их жесты, действия, взгляды говорили за них.
Руки сплелись в крепкий замок, который был крепче стали или титана. Это был жест доверия и взаимосвязи друг с другом. Поглядев на своего партнёра, девушка приподняла уголки губ и с лаской посмотрела на мужа.
В своё время они были словно две заблудшие души во тьме, ищущие выход, но не найдя его, уже хотели отчаяться. Однако, отыскав на ощупь, каждый из них помог друг другу спасти жизнь. Их души наконец обрели спокойствие.
***
Люди на берегу моря перестали быть такими шумными и начали расходиться. Дети переставали плескаться в воде, кричать что-то и отвлекать родителей от загорания на пляже. Всё это время Учихи прятались в прибрежных скалах, попивая газировку, заедая фруктовым льдом, купленным в ближайшем ларьке. Они молча наблюдали за летающими белыми чайками, которые каждый раз приближались к гладкой, тёмно-синей поверхности и вылавливали рыбу, а после этого улетали в свои гнёзда. Люди с детским восторгом заходили в воду и громко оповещали всех, что она просто потрясающая, и что море балует их в этом году. Пара хихикала, но не подавала намёков на своё присутствие.
Море вновь было шумным. Волны с каждым приливом приближались к берегу, разбивались о камни и брызгали пеной. Интересно, есть ли у моря или океана кровь? Если бы и была, то этой пеной, которая оседала на мокром песке с каждым отливом. Море билось об острые камни, разбивая свою толщу. Только зачем?
***
Есть такая легенда, что когда умирает художник, то Бог разрешает ему разрисовать небо. Если эта легенда правдива, то сегодняшняя душа художника постаралась на славу. Малиновый цвет перекликался с оранжевыми оттенками, плавно перетекающими в ало-красные пятна. Художник словно хотел выплеснуть всё, что наболело, всё, что он пережил именно на небе, потому что закат был чудовищно прекрасен. Интересно, если он вкладывает душу в каждую свою работу, то можно ли назвать закат живым?
Учиха легонько коснулся щеки жены и поманил её сесть поближе. Та повиновалась, и её утянули в мягкий, нежный поцелуй. Тёплые губы Саске ласкали её, дарили своё тепло, любовь и заботу. Переполняющие тело чувства мужчина обычно выплёскивал с помощью действий, а не слов. Каждое его движение было расторопным, осторожным, — чтобы не спугнуть то самое мгновение. А мгновение не уходило. Это и радовало.
***
Противный звон будильника разорвал этот сладкий сон, в котором всё было создано прямо для них, и Карин со злостью хлопнула по старой железяке и повернулась на бок. На неё смотрели два смеющихся глазика-звёздочки — взгляд её чуда, которое грело ей тело и душу. Её маленькая девочка лежала рядом с ней и тихо улыбалась, рассматривая лицо смешной, заспанной матери. Подняв взгляд, молодая Учиха встретилась с тёмными глазами Саске, который поглаживал малышку по спине своей большой рукой. Карин вновь счастливо улыбнулась и поняла, что её счастье — здесь. А точнее два счастья — её Саске и их дочь.
