Новый безумный план Джессики Джонс

      Джессика стояла на пристани, пристально смотря на Киллгрейва. Безумец, социопат, урод… Много, очень много нелестных эпитетов крутилось в ее голове, но ни один из них она не могла озвучить. Слишком опасно для окружающих, и хотя раньше Кевин не обращал на это особого внимания, Джонс не хотела рисковать. Она сейчас вообще ничего не хотела, видя Триш, остановившуюся возле Киллгрейва.       В данный момент Джессика Джонс оказалась в своем личном тупике, выход из которого был лишь один. Убийство несносного британца казалось лучшим решением, хотя пальцы от таких мыслей немели. Скольких ещё ей придется убить? Ее руки и так по локоть в крови невинно убиенных из-за него, так неужели он пополнит их список?       Нет, все слишком опасно и непредсказуемо. Она понятия не имеет, какие новые способности мог получить Киллгрейв благодаря отцу. Но злодей точно стал сильнее, куда более сильнее, чем был раньше. Джессика с трудом думала о том, чтобы сделать шаг вперёд, так каковы ее шансы свернуть шею Кевину? Никакие, просто потому, что она не сможет. Раньше она оправдывала свои пустые угрозы и бездействие тем, что понятия не имеет, сколь долго будет держаться воздействие Кевина на других людях после его смерти. Вот только сейчас таких оправданий быть не могло, ведь на кону стояла жизнь ее дорогой Триш. И даже с таким условием она не могла свернуть шею Киллгрейву. — Постой, — глубокий вдох и тихая мольба, но он услышал.       Был ещё один выход из положения. Не сказать, чтобы он неожиданно возник в мозгу Джесс или она раньше не думала об этом. Просто раньше она хотела бороться и не допускала подобных, как ей казалось тогда, слабых мыслей. Вот только, сколько жизней она могла бы спасти, если бы не упрямилась? Глупо гадать, особенно сейчас, когда Джонс решилась на это. Одна жертва во благо всех, трагично звучит, не правда ли? — Я люблю тебя, — говорит и сама себе не верит, — люблю… — губы словно одеревенели, такие непослушные.       Она видит боковым зрением, как широко распахивает глаза Уокер. Наверное, на ее лице тоже читается недоверие, но открыто взглянуть на подругу нельзя, все внимание Джессики должно быть приковано к Киллгрейву.       Кажется, Джонс удалось сбить Кевина с мысли. Его изумление выглядит забавно, но ее улыбка будет излишней. Необходимо серьезное выражение лица, уверенный взгляд. — Ты ведь все сделаешь ради ее спасения? — Киллгрейв кривится, но делает шаг вперёд, отходит от Триш. Он тоже не верит Джессике, ее ложь читается, как открытая книга. — Стой, — бросает британец за спину.       Он делает ещё несколько шагов к Джонс, сокращая расстояние между ними. Кевин готовит очередной монолог, зло щурит глаза, надвигаясь на Джесс. Он словно позабыл об опасности в ее лице, словно забыл, что она смертельная угроза.       Сейчас. — Триш утоп…       Джонс стремительно преодолевает оставшееся между ними расстояние, бессовестно демонстрируя, что Киллгрейв все также не способен ее подчинить. Он не успевает договорить команду, а она не в состоянии воспользоваться «правильным выходом». — Люблю, — твердит и сжимает в объятиях. Джессика закрывает глаза и утыкается в его грудную клетку лицом, пытаясь не думать о том, к кому прижимается. Но это бесполезно, запах Киллгрейва всегда преследует ее, как неуловимый призрак. Ее личное наказание.       Кевин замирает в ее объятиях, не желая поверить в происходящее. Слишком невероятно для той Джессики Джонс, что он знает. За спиной мужчины не слышится всплеск, с облегчением понимает Джесс, а вот Киллгрейв ничего не слышит и не понимает. Все слишком невероятно.       Он не верит, с отчаянием думает Джессика, чувствуя его оцепеневшие мышцы под тонкой футболкой. Нужно действовать более решительно, а вместе с тем тонко, и это пугает ее. Но где-то там, за спиной Киллгрейва, стоит подруга, а позади Джесс толпа людей, и все они находятся во власти его слов.       Джонс отстраняется, все также не решаясь посмотреть в глаза остолбеневшего злодея. Слишком вероятно, что он прочтет в ее взгляде все то отвращение, всю ту ненависть, что она испытывает к нему. Джессика тянет свою подрагивающую ладонь к его руке и, практически не касаясь, максимально нежно поглаживает его горячую кожу. Сжимает зубы, пытаясь совладать с охватившей ее душу бурей противоречивых эмоций, и полностью концентрируется на своем следующем действии — одним скользящим движением вкладывает свои пальцы в его ладонь, а затем решается и переплетает их пальцы. Очень невинный, на первый взгляд, и очень трогательный, если вдуматься, поступок, отнимающий большую часть решимости Джонс. — Джессика, — его пальцы привычным жестом ложатся на ее подбородок и поднимают вверх.       Смотреть на лицо Киллгрейва не хочется, хотя с виду его внешность кажется очень приятной. Но Джонс не уверена, сможет ли достоверно изобразить на своем лице столь сложное чувство как любовь, испытывая при этом отвращение и к нему, и к себе.       Девушку до сих пор мучает мысль, что минуту назад она пренебрегла жизнью и здоровьем Триш во благо очередного своего «хитро сделанного» плана. И жизнь подруги все ещё висит на волоске, завися лишь от актерских данных Джонс и степени доверчивости Кевина. Ни первый, ни второй пункт не внушали уверенности в счастливое будущее, но Джессика обязана была попытаться. Ведь план был столь прост, что просто обязан был пройти гладко и без задоринки! Она даст Киллгрейву то, чего он так сильно и страстно желает, тем самым избавившись от его «любви». Уже давно стало понятно, что Джессика зацепила его своим отказом и, частично, возможностью не повиноваться приказам. Так что будет, если она даст ему то, чего он хочет? Если превратится в обычного человека? Правильно, Киллгрейв утратит интерес. Конечно, нельзя будет все время повиноваться ему, временами, для правдоподобности происходящего, стоит показывать свой нрав, и вся эта затея займет кучу времени, но важен лишь результат!       Вполне возможно, что после того, как Кевин убедится в ее «любви» к нему, он просто выбросит Джесс. Это будет самый приемлемый вариант, хотя и вероятность собственной смерти девушка исключать не могла. Но главное, Триш и все эти люди останутся живы, а если повезёт, Джессика сможет предотвратить ещё немало глупых смертей, будучи рядом с этим монстром. Разумеется, это совсем фантастика и заоблачные мечты Джонс, но перед предстоящими унижениями можно и помечтать. Ей нужно собраться с силой и сыграть роль той, что проиграла в неравной борьбе с собственными чувствами, а это куда легче делать, видя перед собой реальную цель страданий. — Неужели это правда? — очередная гримаса на лице Киллгрейва. Его пальцы больно сжимают кожу, но Джессика лишь улыбается сквозь боль. Не скалит зубы в неестественной улыбке, хотя этот безумец вряд ли поймет разницу, а с трудом приподнимает уголки губ вверх. — Ты действительно… действительно любишь меня? — восторг, дикий и ужасающий, читается в его взгляде.       Еле заметный кивок — это единственное, что сумела выдавить из себя Джесс. Ей хотелось думать о своем коварном плане, о людях вокруг, о чем угодно, кроме мужчины, что сейчас так тесно прижимал ее к себе. Но она просто не могла, пристально смотря в большие карие глаза и стараясь изо всех сил думать лишь об одном, о своей всеобъемлющей любви к Киллгрейву. Девушка не думала, что после сыворотки он научился читать мысли других людей — слишком боялся он Джессику, гадая, может ли она все ещё сломить его подчинение или нет? — но ей прекрасно было известно, что ее лицо подобно открытой книге. В особенности для него. — Я так долго этого ждал! — он говорит быстро, словно истинный безумец, коим всегда являлся для Джонс.       Она молча позволяет поцеловать себя, силой воли удерживая лицо на месте. Глаза также оставляет открытыми, хотя очень хочется зажмуриться и представить, что целует кого-то другого. Вместо этого Джессика обхватывает его лицо руками, стараясь не думать, как человеку с ее способностями просто и легко сломать хрупкую человеческую шею, и отвечает. Страстно, чуть грубовато, благо Кевин не урод. И от этого, как и от десятков воспоминаний их прошлых ночей с Киллгрейвом, по телу разливается приятное томление, а стыд идёт за ним по пятам. — Не здесь, — Джессика прерывает поцелуй и одергивает себя — чуть не вытерла рот тыльной стороной руки. Всё-таки привычка чувствовать отвращение от одного лишь прикосновения к Кевину, никуда не исчезла. Впрочем, в ближайшее время Джесс придётся обзавестись диаметрально противоположной привычкой, чтобы он поверил во весь этот цирк. — Они все закроют глаза, — властно и громогласно произносит Киллгрейв, ему, кажется, все равно на реакцию окружающих. — Пожалуйста… — как бы не тошнило от самой себя, умоляюще произносит девушка. Интересно, после такого она хоть когда-то сможет почувствовать себя героем? Впрочем, не важно, ведь ей действительно очень стыдно стоять вот так в обнимку с ненавистным человеком на глазах Триш. Сестра все видит и, возможно, как всегда недоумевает с ее поступков. — Хорошо, — недовольный, но делающий явный прогресс в уступках, Кевин схватил Джонс за руку и потащил на палубу яхты.       Неужели он ей действительно поверил? Столько облегчения от этой мысли, что Джессике рыдать хочется. Правда вместо радости остаётся лишь чувство безысходности и отвращения, когда она проходит возле застывшей на краю пирса Уокер. Джонс не оглядывается, даже взгляд не бросает на родного человека, надеясь, что Триш ни о чем не догадается. Пусть возненавидит ее, пусть посчитает предательницей или съехавшим с катушек мутантом, но самое главное — останется жива. — Иди в каюту, — горячо шепчет Киллгрейв, оставляя быстрый, противный и мокрый поцелуй на шее Джессики. — А вы все забудете наши лица и имена, забудете всё, что сегодня происходило, — Джесс чувствует, как с ее плеч падает неподъемный груз — Триш ничего не запомнит. Она все также не позволяет себе обернуться и бросить прощальный взгляд на сестру, вдруг Киллгрейв заметит и что-то заподозрит? А возможно сразу все поймет? Не он ли недавно утверждал, что она способна любить лишь Триш? Грусти и тоски, что написана на лице Джонс, будет более чем достаточно для правдоподобности ее чувств. К тому же, Киллгрейв явно не знает, что творится с человеком, когда он прощается с кем-то родным и близким.       Джессика больше не прислушивается к другим командам Киллгрейва, застывшего на мостике. Ей достаточно одного взгляда, что неустанно прожигает ее лопатки, пока не скрывается в глубине яхты. Джонс хочется плакать, но отступать от собственной задумки поздно и некуда уже. Она пойдет по своему плану до конца, победного конца, что бы не встретило ее там. И сейчас стоит не жалеть себя, не думать об Уокер, а попытаться морально подготовиться к предстоящей ночи… и последующим неделям.