Chére cousine

— Мишель, дорогой кузен, я не поспеваю за вами! Пожалейте слабые девичьи ножки, — прозвенел, шутливо упрекая, запыхавшийся женский голос. — Милейшая кузина, — с полунасмешливой изысканностью отвечал ей молодой человек, — если вы соблаговолите немножечко поторопиться, вам откроется пейзаж столь невообразимый, что вы даже совсем перестанете на меня сердиться. — Всё… шутите… — часто и сложно дыша, прошептала девушка, тщетно подбирая широкополые юбки над цепкими кустарниковыми колючками. — А между тем, — она повысила тон, стараясь звучать твёрже и словно даже назидательнее, — я уже совершенно не слышу наших друзей. Мужчина остановился топорно, резко, и влекомая его рукой девушка едва не упала, споткнувшись о жилистый корень. — А вас это смущает? — спросил он тихо и немного волнительно. — Нисколечко! — уверенно засмеялся ответ после секундного промедления. — Честное слово, — серьёзно добавила она, прочувствовав задержку, родившую семя сомнения. Эта серьёзность, подчёркнутая широтой распахнутых карих глаз, не могла не отразиться мягкой улыбкой на лице Мишеля — некрасивом, неправильном, с тяжёлым лбом и узким подбородком под маленьким ртом с незначительными гусарскими усиками. Но в тот самый миг, когда уголки его губ подёрнулись вверх, во всём его облике неожиданно появилась магическая притягательность; то было обаяние, вызванное не гармоничностью физических черт, но колоссальной силой личности. Тучи выплыли на ясное небо Железноводска. Чёрный ворон, сорвавшись с еловой ветки, спикировал между молодыми людьми, заставив их отпрянуть друг от друга. Примостившись чуть поодаль, он отчаянно прокричал три раза. — Примета… — задумчиво заметила Катя, плохо скрыв тревогу в голосе. — Читаете умные книжки, а верите во всякие глупости, — с доброй насмешливостью отвечал Мишель. — Слышу от неисправимого фаталиста, — улыбнулась та. — Не будьте так невыносимо строги к моим маленьким слабостям, — улыбнулся мужчина в ответ. — Но, ma chére cuisine, вот и моё тайное сказочное место, — он указал рукой на открывающийся вид. Бешеная горная река стремилась вниз, обняв своим пенящимся потоком каменистое подножие холма. Богато цветущие деревья, плотной стеной нависшие вдоль её русла, скрывали от посторонних глаз небольшой каменистый островок, весь усыпанный опавшими цветками. Вода, изредка набегающая на берег, забирала их с собой, и тогда сама река казалась украшенной волшебным цветочным дождём. *** Они долго сидели молча. Она знала, о ком он думает. Она знала, о ком он хотел спросить ещё с самого утра, но всё ждал, пока они останутся одни. Он действительно стыдился настолько сильной и искренней любви. Его было жаль. Боялся казаться хорошим: любящим, нежным, искренним, ранимым. Ещё в глубоком юношестве придумав себе личину коварного, злобного демона, он прятался за этим могучим образом, защищаясь от мира, нередко причинявшего ему боль. И она была рада быть той, для которой демона не существовало, и слушать о той, ради которой демон мог стать ангелом. — Вы думаете, она переживала бы, случись со мной что-нибудь? — неожиданно громко спросил Мишель, словно уже очень долго решался на эти слова. Катя вздрогнула. — Я думаю, она бы не пережила вашей смерти. Мишель вздрогнул. — Но, Мишель, родной, окажите миру услугу потерпеть ещё немножко на таком ненавистном вам свете: ещё не все стихи написаны и не все дамские сердца разбиты, — засмеялась девушка. — Последнее больше не входит в список моих увлечений, — ответил Мишель с неизменной ласковой улыбкой. — Ваших — нет, зато ваших героев — ещё как! — воскликнула Катя. — Представьте, на всяких девичьих посиделках только и разговоров, что о Печорине. Похоже, ваше обаяние так велико, что передаётся даже через книги. — Странные вы, женщины, и глупые. Полюбит вас добрый и честный юноша с хорошим именем — вы отвергнете его искренний порыв; но как найдётся последний мерзавец — обаятельный, но циничный и холодный ко всему на свете — вы падёте ему в объятья или ноги — смотря куда допустит. Мужчинам становится просто невыгодно быть хорошими! — полушутливо заключил он. — Варенька любила в вас не демона, — тихо заметила Быховец. Она знала, что ему приятно слышать её имя, хотя он и боялся произносить его сам. — Она особенная. Он беззвучно вздохнул. Тучи закрыли собой небо. Ворон яростно чистил перья. *** — Ай! — воскликнул Мишель, смешно жмурясь от брызг. — Обливаться без предупреждения! Ну держитесь, сударыня! — он наклонился к воде, зачерпывая полные ладони. Катенька по-девичьи завизжала и закрыла лицо руками. — Пощадите несчастную! — засмеялась она. — «Да воздастся каждому по делам его», говорил нам Господь. Как посмею я перечить Ему? — Это вы-то обращаетесь к нашему Господу, богохульник вы, — девушка не могла перестать смеяться. — Даже критик писал о вас: «с небом гордая вражда». — Оо, я тот ещё безбожник, — Лермонтов широко улыбнулся. — Для меня было бы плохой новостью Его существование: в таком случае меня неминуемо определили бы в четвёртую пасть дантевского ада, по соседству с Иудой, Брутом и Кассием. — Вы снова за своё или просто хотите меня позлить? — Конечно, позлить. — Тогда я вызываю вас на водяную дуэль, поручик Лермонтов! — весело заявила Катя, зачерпывая воду. Мишель посмотрел на неё очень странно. Она запомнит этот момент на всю жизнь. Он длился всего пару секунд. *** Она смеялась до боли в животе и губах, то легко ускользая за дерево, то прячась за выступающий валун. Щёки пылали, и аккуратная, обрамлённая бандо причёска рассыпалась отдельными прядями. — Вы безжалостны! — Я всегда вам говорил. — Ах вы! — она ринулась за ним по мокрым камням, но поскользнулась и упала бы, не успей мужчина вовремя подхватить её под руку. — Я помилован? — улыбнулся он. Девушка смущённо опустила глаза. — Моё бандо, — заметила она упавший с головы ободок. Мишель быстрым движением подхватил его и спрятал в нагрудный карман. Они молча смотрели друг на друга. Оба думали, что всё понимают. *** — Почитайте мне что-нибудь из своего, — попросила девушка, устало оперевшись о камень и поигрывая одной рукой с ледяной пенящейся струёй. — Что вы хотели бы слышать? — «Мы случайно сведены судьбою», он такой чувственный. — Это ребячество? Кузина, вы вгоняете меня в краску. — Ну вот, спрашиваете, что я хотела бы услышать, а потом отказываетесь, злодей. Расскажите тогда на своё усмотрение. Мишель грустно посмотрел на неё. — То, что я хотел бы прочитать именно вам, я никогда не прочитаю. — Это ещё почему? — с шутливой обиженностью спросила Катя. — Вы меня не так поймёте. — На-те, здравствуйте! Всегда понимала как надо, а сейчас не пойму. Я на вас обижена, имейте в виду, — и она демонстративно отвернула голову. — Ну, не сердитесь, и я расскажу вам кое-что, о чём ещё никто не знает. — Что же это за страшная тайна? — Я планирую вернуться к прозе и написать два масштабных исторических романа — про войну 1812-го и про Кавказскую войну, с которой сам столкнулся. Как только вернусь в столицу. Ворон надрывно закричал. В тучах спряталось солнце. *** — Нам пора, — она не хотела этого говорить. Он умолял её глазами. Она не смотрела на него. Не выдержала бы его тяжёлый, глубокий, печальный взгляд. Никто не выдерживал. — Прошу вас… — сорвалось с губ Мишеля. — Простите? — не расслышала Катя. — Прошу вас, — ответил он изменившимся, уверенным голосом и почти твёрдо протянул ей руку. Он обернулся и проводил реку мутным взглядом. Они шли медленно. Цветы гибли, сминаемые их шагами. Бурный поток затихал вдали. Обратный путь был предательски короток. Голоса приближались, чаща редела. Ворон прощался угрюмым карканьем. Небо встречало их чёрным месивом. — Спасибо, — сказал мужчина так тихо, словно даже не хотел, чтобы его услышали. — За что? — наивно удивилась девушка. — Это был самый счастливый день в моей жизни. Тем вечером была гроза. Тем вечером чёрный ворон раздирал себе глотку ужасным криком. Тем вечером был выстрел. Окровавленное бандо было найдено в левом нагрудном кармане.