***
15 апреля. 1ххх года. Твои глаза закрыты. Ты чувствуешь, как по телу пробежал холодок. Все остальные чувства обострились. Ты чувствуешь каждый шорох, каждый шаг, каждое движение. Ты слышишь, как медленно ступая, словно грациозная кошка к тебе кто — то подходит. Ты в смятении, ты напуган, но не подаешь вида. Раз за разом ты облизываешь губы и тяжело сглатываешь. Ты боишься шелохнуться, задерживаешь дыхание и слегка зажмуриваешься, когда по твоему горлу медленно водят кончиками пальцев, ты все же вздрагиваешь на миг, когда те самые пальцы сжали горло, но тут же отпустили и ты, наконец, выдыхаешь, что, конечно сразу становится заметным. Ты чувствуешь всем своим нутром, что он усмехается, чувствуешь всем своим сердцем, что сейчас произойдет что-то такое, что изменит твою жизнь, полностью, и ты покорно сдаешься судьбе. И не потому, что так хочет он, а потому, что этого хочешь — ты.[ғʀᴏᴍ ʏᴏᴜʀ ᴅᴇᴇᴘ ᴋɪss ɪ ᴡᴀᴋᴇ ᴜᴘ.]
После долгого, страстного занятия любовью, вы оба падаете навзничь на пропитанные потом простыни, а с лиц не сходят сумасшедшие улыбки, приводя дыхание в норму, вы переплетаете пальцы, сжимая их в крепкий замок. Вот ты достаешь пачку сигарет, а после, натыкаясь на тяжелый, проницательный взгляд темно-карих, словно ночное, непроглядное и манящее, сказочное и неповторимое, единственное для всех, но в то же время, только твое, небо. А после, выдыхая сквозь туго сжатые челюсти, начинаешь изливать душу тому, кому доверяешь всего себя. — Знаешь, мне тяжело…чертовски тяжело жить не своей жизнью. Жить по чьей-то указке. Быть кому-то должным, не беря в долг и не требуя ничего взамен. Почему дети должны исправлять ошибки своих родителей? Почему я должен переступить через себя, свои мечты? Почему я должен жить так, как я не хочу? Говорить друзьям, что работать — не так уж и плохо. Говорить, что профессия, которую я не хотел бы иметь — не так уж и плоха? Почему я должен лицемерить? Почему? Иногда, делая этот дрянной кофе и, слушая это въедливое журчание кофе-машины, я кричу про себя. Внутри. Так отчаянно и так безнадёжно. Я хочу убежать. Я хочу улететь подальше от этого ебучего мира. Хочу заниматься тем, что я люблю. Тем, чем я хочу. Я не хочу жить в этом карточном домике, построенном моими родителями. Я не хочу жить в карточном домике, построенном мной.***
20.15 𝗉𝗆. — Я люблю тебя, Гук-а. На губах проступила кровь. Очередной приступ, который заставляет твои кости трещать по швам. Очередной приступ кашля, который заставляет морщиться твоих соседей по палате. Ты скоро умрёшь, и ты знаешь об этом. Тебе никто не говорит. Родители, что лицемерят с каждым приходом, которых, к слову, стало так ничтожно мало. Врачи, говорящие, что ты «молодец». Всё время слышишь: «Нужно вовремя пить таблетки, и станет легче». Ты скоро умрёшь. Никто тебе не говорит об этом. Ты просто чувствуешь. Но ты так же лицемеришь родителям, говоря, что «все прекрасно». Улыбаешься врачам, говоря, что они твои «спасители». А сам тихо, протяжно воешь в подушку, кусаешь её раз за разом и кричишь, нет, не вслух. Ты кричишь внутри, в глубине души, от разрушающего тебя чувства. Чувства сожаления, что ты не все успел. Чувства сожаления о том, что солгал ему. — Лицемерная тварь, — так бы он сказал сейчас. — Ты сделал во благо, — так сказали бы старшие. — Ты совершил ошибку, — так шепчет мозг. — Я люблю его — так шепчет сердце. 21.20 𝗉𝗆. Ты умер, Тэхён. Ты умер ровно в тот момент, когда я вернулся. -Нет, вернись, — шепчу я, кусая безбожно в кровь губы, цепляюсь отчаянно, будто как за последнюю соломинку, в бессилии, за простыни ослабевшими пальцами, видя, как твоё тело увозят. — Я люблю тебя, Тэ, — прошептало сердце, и в тот же миг раздался выстрел. 21.25 𝗉𝗆. Время, когда мы встретились. «Я люблю тебя» — прошептали бы мы. Но нас уже нет.