Не могу...

В последнее время я становлюсь все более замкнутым и я сам не понимаю причин этому. Просто в один день я вдруг проснулся совершенно опустошенный, не было никаких мыслей, эмоций, ничего. Конечно, к концу дня это прошло, но такие дни бывали все чаще и чаще. Сначала это происходило где-то раз в месяц. Но потом все стало хуже. Мысли. Стали появляться эти ужасные мысли о том, что я одинок. Но бред же! Вокруг меня полно близких людей: Мэй, Нед, ЭмДжей, да те же Мстители, Мистер Старк и Мисс Поттс. Так что все те мысли необоснованны. Но они появлялись все чаще, так что их было просто невозможно игнорировать. Да что уж там, я стал верить в это. Но я не хотел никому показывать, что со мной что-то не так, так что я продолжал улыбаться, смотреть Звездные Войны и собирать лего с Недом, откликаться на это «Неудачник». О да, это прозвище. На самом деле я понимаю, что Мишель некоем образом не хочет меня обидеть или как-то задеть, она это в шутку и я это понимаю, но я просто не могу не обращать на это внимание. И каждый раз, когда она обращается так ко мне, внутри меня все словно заполняется пустотой, потихоньку, крупица за крупицей, но заполняется. Лучше не делают и Мстители. Хоть они и не знают, что я Человек-Паук, но я часто появляюсь в Башне просто как Питер Паркер, обычный четырнадцатилетний школьник, который просто любит химию и физику. Так что пришлось Старку сказать, что я его стажер, что недалеко от правды, ведь я часто зависаю с ним в мастерской и в других лабораториях вместе с другими стажерами. Ну так вот, я неплохо сдружился с героями, они довольно веселые и я в восторге от них, но… Но все они считают меня ребенком, как и Мистер Старк. Нет, я не говорю, что я уже взрослый, но ведь я подросток, и вот это вот прозвище «ребёнок», «карапуз», все это больно оседает где-то внутри. Знаю, что в какой-то мере это правда, но все равно. И даже несмотря на все это, они все приходят ко мне, когда им грустно и больно, вываливаются на меня все свои душевные раны, словно я их персональный психолог, не заботясь о том, что мне тоже может быть больно, что я тоже хочу высказаться, но когда я уже готов с кем то поговорить, они уходят. «Нет времени, малыш», «Давай чуть позже», «Не отвлекайся, ребенок». И так почти каждый раз. Единственный человек, который выслушивает его, знает о всех его проблемах, сейчас далеко и не хочется его еще больше загружать своими мыслями. Так что он просто терпит. Терпит все эти ужасные прозвища, терпит игнорирование со стороны Старка, которое тяжелее, чем все остальное оседает в нем, терпит насмешки и издевательства всей школы, терпит, терпит, терпит… Пока не взрывается. Последней каплей стал один случай. Случай, который изменил все. Был обычный день, все такой же унылый и серый. Как всегда я поплелся в школу, выслушал оскорбления, стерпел побои, попрощался с друзьями и пошел домой, ожидая вновь увидеть Мэй за готовкой какой-то ужасно не вкусной еды. Но этого не произошло. Как только я вошел, чутье стало верещать как бешенное. Действуя скорее на рефлексах, чем осознанно, я резко ушел влево, пропуская мимо себя Эвана, парня его тети. У того в руках был окровавленный нож. Окровавленный. Нож. Ужасная мысль едва успела коснуться моего сознания, как Эван вновь разворачивается и поднимает руку с ножом вверх, чтобы сделать удар. Но я быстрее. Резко иду вперед, толкаю его к стене, ударяю в живот, что заставляет его согнуться и ослабить хватку на оружии, выхватываю его из его рук и бросаю в сторону. В то же время мужчина уже успел выпрямиться и занести руку для нового удара, что приходится на левое плечо. Скривившись от легкой боли, беру его за кисть сворачиваю её, заставляя с шипением повернуться ко мне боком, беру его за вторую руку и резко иду вперед, припечатывая его в стену, да так, что на ней появились маленькие трещины, а Эван свалился на пол без сознания. Медленно отхожу назад тяжело и загнанно дыша, будто в панике. Да как "будто", я был в самой что ни на есть настоящей панике. – Мэй! - кричу, врываясь на кухню, - Мэй, где ты!? - снова кричу и тут же спотыкаюсь, – Нет... Нет, нет, нет, нет. На полу лежит Мэй, вся в крови и она не двигается. - Тетя Мэй, пожалуйста, - всхлипываю, со слезами на глазах и медлленно сажусь на колени рядом с телом, - пожалуйста, очнись, тетя Мэй. Пожалуйста! – кричу изо всех сил, нежно держа ее голову в своих руках, - ты мне нужна Мэй, пожалуйста, я люблю тебя, пожалуйста, не оставляй меня, – задыхаюсь в своих рыданиях. Медленно скручиваюсь, прижимаясь лбом к ее груди и плача. Мне уже было все равно на весь этот мир. Все равно на ее теперь уже бывшего парня, лежавшего не так далеко от нас, все равно на звуки сирен, слышимых не так далеко, все равно на кровь на моих руках, ногах, везде. Все равно на все. Ведь теперь последний родной человек больше не существовал в этом мире. Он был мертв. Она была мертва.