Я рядом

У Синьоры тяжёлое прошлое. Чайльд знал об этом. По правде сказать, у всех фатуи не самая лёгкая судьба, но никто не горел желанием рассказывать о своей коллегам. Чайльд знал историю Синьоры. А она знала его. И оба понимали, что жить как обычные люди они уже не смогут. Тарталья нашел свою отдушину в драках. Каждый раз получая адреналин от схватки с сильным врагом он чувствовал себя живым, забывал о бездне внутри себя. Синьора же курила. Много и часто, но никто кроме Чайльда никогда не видел как она это делает. Собственно, общаться они и начали, когда Тарталья заметил её за этим занятием, а девушка не прибила его. Давно это было. Года два назад. Она так и не поняла, что парень делал в её укромном закутке у подножия поместья Царицы. А Чайльд так и не признался, что искал её тогда. Сейчас же она сидела на террасе их общего дома, скрытого от глаз посторонних в чаще леса. Маленький, скромный, только для личных встреч. Им не хотелось афишировать свою связь. По многим причинам. Она ждала его и снова курила. — Бросала бы ты курить. — Тарталья с широкой улыбкой спрыгивает с ветви дерева прямо перед ней и разглядывает свою девушку. — Вдруг лёгкие откажут, а я один останусь. Я же не переживу. — на половину шутка, на половину правда. Оба поняли это. — Ты помрёшь раньше меня. — кривая усмешка. Она с лёгким волнением и скептицизмом разглядывает кровавый перебинтованный порез на левой руке, выглядывающий из-под распоротой ткани рубашки. — Как ребенок, честное слово. Тебя прибьют до того как я эту пачку выкурю. — Ты её выкуришь за ближайшие два часа. — Снова парировал он. Их перепалки были сродни флирту. Им нравилось, чертовски всё это нравилось. — Я уходить не собираюсь, так что твоё заявление не выдерживает критику, дорогая. — Последнее слово он произносит так по-особенному нежно и с издёвкой, что девушка закатывает глаза и встаёт, приближаясь к парню. Кличка фатуи не нравится Чайльду, а настоящее имя очень не любит Синьора. Поэтому он только так к ней обращается, хоть поначалу она и морщилась каждый раз, как он произносил это. — Ты сомневаешься что я могу тебя прибить за эти два часа? Если не замолчишь, то мои слова могут уже даже не нуждаться в критике. — она запускает пальцы в рыжие волосы и притягивает его для поцелуя. Они скучали. Касания жадные, она залезает холодными руками под распахнутую рубашку парня и начинает гладить спину, зная что у Чайльда эта зона одна из самых чувствительных. Руки парня несдержанно распускают волосы Синьоры и зарываются в них. Им хорошо. Пара почти не издает звуков, привыкли всё делать тихо. Только чуть более глубокие вздохи девушки и шорох одежды раздается над террасой. — Пойдем в дом? — Синьора уже развернулась, не дожидаясь пока партнёр пойдет следом, как он подхватывает её на руки и заливисто смеётся, не обращая внимание на возмущения. — Поставь меня на землю, Чайльд! — Что, ты не любишь такое? — Притворное удивление и звонкий смех. Он сразу же опускает её, и отскакивает подальше, зная что может получить за такое. Но ради того, чтобы позлить эту ледяную принцессу он готов на многое. — Знаешь сколько девушек мечтают, чтобы я носил их на руках? Она злится и молча заходит в дом. Чайльд всегда такой. Чертовски несерьёзный и ведёт себя как ребенок. Почему же он ей так нравится? — Послушай, не обижайся пожалуйста. — Она сидит в кресле и снова курит. На столе пепельница. Он садится на пол к ней в ноги и начинает поглаживать острую коленку, выглядывающую в разрезе красного шелкового халата, в котором Синьора ходит по дому. — Я не обижаюсь. — Она смотрит на него сверху вниз. И правда, она не врёт. Злость прошла. Синьора осознала, что выходки Тартальи по-настоящему вызывают в ней эмоции и заставляют чувствовать себя живой не хуже сигарет. Он улыбается и целует колено. Он любит её ноги, как и любую другую часть тела. В отличие от его собственного, покрытого шрамами и свежими ссадинами у Синьоры оно почти идеальное. Гладкая ухоженная кожа, как у куклы, но вопреки придумкам людей-завистников она не холодная. От Синьоры веет жаром и Тарталья очень быстро возбуждается рядом с ней. Он поцелуями поднимается выше по бедру, но девушка не против. Быстрым движением она перекидывает одну ногу через голову парня так, что теперь он сидит как раз между её ног. Властные пальцы зарываются в короткие волосы и контролируют каждое движение парня. Похабная улыбочка на мужских губах от вида черного кружева, что выглядывает из-под полы халата и ответная на губах Синьоры от вида возбужденного Чайльда, который сидит на коленях между её ног. Оба в восторге и в предвкушении. Лёгкие поцелуи проходятся по бёдрам, но игра только началась, а поэтому сразу переходить к финалу Тарталья не хочет. Нужно подразнить, завести, чтобы ей было так же хорошо, как и ему. От Синьоры пахнет хвоей и миндалем, это его опьяняет. Он спускается к стопам и высвобождает их из тапочек. Чайльд знает как девушку заводит массаж стоп, поэтому делает всё медленно, массируя ступни одной рукой поочередно, а второй развязывая пояс халата. Карта тела Синьоры у него уже давно изучена на сто процентов. Он знает все её эрогенные зоны, знает где и как нужно прикоснуться. Именно поэтому мозолистые от оружия пальцы мягко начинают поглаживать живот. Синьора вздыхает сильнее обычного и случайно тянет его за волосы. Она тоже хочет что-то делать. Но в этой игре правила таковы, что двигаться ей нельзя. Она послушается. Потом будет время отыграться. Но всё же немного свободы действий у неё есть, поэтому спустя какое-то время она не выдерживает и тянет его наверх, отрывая от стоп. Чайльд привстает на коленях и вопросительно смотрит на свою женщину. Она снова надавливает руками на затылок и он понимает без слов. Его губы касаются напряжённого живота, лёгкими поцелуями медленно покрывают всю область. Руки перемещаются на бока, поглаживают их, а потом поднимаются к грудям. Прикосновения к соскам не доставят удовольствие женщине, но лёгкие, почти невесомые поглаживания под грудями вкупе с губами, что ласкают живот вызывают первый шумный вздох и улыбку на лице Тартальи. Он продолжает, стараясь завести Синьору как можно сильнее, пока она не обхватывает его бедрами, сжимая и разжимая, стараясь доставить себе удовольствие. «Это нарушение правил игры» — взгляд голубых глаз без упрека говорит об этом. «Ты заигрался» — в ответном взгляде. И усмешка. Он поднимается и целует её нежно, проникая руками под поясницу и прижимая почти нагую женщину к себе. Прикосновение оголенного тела к одежде не очень приятное, поэтому Синьора морщится и встаёт, быстро расправляясь с одеждой на парне. А после толкает в кресло уже его. Вот и настала её очередь. Долго дразнить Чайльда у неё не вышло, он уже был достаточно сильно возбужден, поэтому она лишь недолго насладилась его вздохами, когда водила созданным льдом по разгоряченной коже. А потом сдавленный шепот и слова о том, что стоит закончить прелюдию. Но раз поиграть почти не удалось, Синьора решает не уступать главенствующую роль парню и не даёт ему даже встать с кресла и перейти на кровать. Под удивленный взгляд Чайльда она упирается коленями сбоку от его бедер, и, поцеловав направляет возбуждённый орган в себя. С тихим полустоном-полувздохом она опускается и вновь прижимается к груди, покрытой шрамами. Ей нужно пару секунд чтобы привыкнуть. Тарталье по правде сказать тоже. Иначе всё бы закончилось слишком быстро. Ведь он готов был кончить уже от вида Синьоры, что так старательно опускается на его член. Он никогда не скажет это вслух, но женщина казалась ему чертовски милой, особенно сейчас, с розовыми от возбуждения щеками и горящим взглядом. Она начинает медленно двигаться, покачивая тазом взад-вперёд, губами прижимаясь к его шее и оставляя на ней красные засосы. Руки Чайльда поглаживают стройное тело, бока, живот, а потом опускаются вниз и начинают ласкать клитор в такт движениям бедер женщины. И лучшей наградой для него становится тихий несдержанный стон, который так сложно услышать от Синьоры. Сам же он крепко сжимает зубы, стараясь не издавать лишних звуков. Но когда женщина кончает и стенки влагалища сокращаются вокруг его члена, руки девушки сильно, до боли сжимают его плечи, и он видит как Синьора откидывает голову назад и судорожно издает полустон-полувсхлип он не выдерживает. С рыком Чайльд сжимает бедра девушки и делает пару несдержанных толчков внутрь ещё сокращающегося лона, а после еле успевает вытащить и изливается им обоим на животы. Синьора снова прижимается к Тарталье. Для него это уже привычно. Он поглаживает спину девушки под длинными растрепавшимеся волосами и целует её шею, лицо, губы. Им хорошо. Они так долго ждали этого. Спят они тоже вместе. Лежат друг напротив друга и невесомо соприкасаются руками, даря спокойствие и умиротворение. Синьора засыпает первой и Чайльду выпадает счастливая возможность полюбоваться ей во сне. И он правда находит это зрелище очаровательным. ** Рассвет ещё только начал касаться горизонта, как женщина проснулась, судорожно сжимая в руках одеяло. Снова кошмары. Она старается осторожно, чтобы не разбудить Тарталью вылезти из-под одеяла. Ей нужно покурить. Пальцы дрожат, трясутся доставая сигарету из пачки, взгляд как судорожный мечется по комнате. Она замечает, что Чайльд уже тоже не спит и обеспокоенно смотрит на неё. Синьора выдавливает вымученную улыбку, мол не переживай, всё в порядке и делает затяжку, устремляя взгляд в окно на террасу. Ночная мгла окружает дом, даже лучи лунного света не пробиваются сквозь кроны деревьев. И Синьоре кажется, что она ещё не проснулась. Что в этом самом лесу, в этом доме сейчас продолжится то ужасное действо, что она видела несколько минут назад. Ей страшно. Тело начинает мелко потряхивать, огонек от сигареты жутким красным маячком отражается в окне, порождая новые фантазии. Сильные руки обнимают девушку сзади и прижимают к себе. Чайльд успокаивающе поглаживает её живот, целует шею, шепчет, что всё хорошо и она уже не спит. Тихо, на грани слышимости. И она верит. Постепенно расслабляет каменные мышцы, тело перестает дрожать а мозг искать пути побега. Она тушит сигарету о пепельницу на окне и разворачивается в руках своего любовника, обнимает в ответ. — Спасибо. — Она утыкается ему в плечо и позволяет себе ещё так постоять, а после он снова утягивает её на кровать, уже не отпуская. Прижимает к себе, переплетает их ноги и шепчет куда-то в макушку тихое признание в любви. — я тоже.