Дом Единорога

      Вообще-то Фиона никогда не думала, что так низко падёт. Однако ее можно понять, она хочет быть понятой и ищет сама оправдание своему поступку.       Алекс ее не любит. Толком даже не знает, и великий Эльрат, она никогда не думала, что захочет рыдать взахлёб на собственной свадьбе. Пока все носятся радостные, Фиона убегает в свою комнату раньше обычного и плачет, уткнувшись лицом в подушку, чтобы никто не слышал горьких всхлипов. Это в детстве ей хотелось стать женой будущего императора, потому что рисовала у себя в голове, что их семейная жизнь будет такой же как у матери с отцом, но Фиона понимает, что отнюдь все будет не так.       Ей пошили роскошное платье, прислали множество украшений на выбор. Маргарет то и дело подсовывала ей то жемчужное колье, то серьги с изумрудами, а дочь безразлично крутила их в руках, смотря в окно или куда-то в одну точку, задаваясь вопросом: почему именно сейчас, снова став живой, она чувствует себя в тысячу раз хуже, чем когда была призраком? Может все дело в ритуале? Или просто она переосмыслила свою жизнь после той истории с Клинком Принуждения?       Тем не менее, ее мысли все время возвращали ее к Маркелу. Некроманту, оказавшему ей непомерную помощь, за что она его только скупо поблагодарила. А ведь ей так хочется его увидеть! Снова, чтобы он как тогда подал ей руку, помогая встать с холодных плит Эриша. Фиона ловит себя на том, что слишком часто думает о нем, об этом прекрасном мужчине с аристократичной бледностью, вечно холодными руками и ледяной усмешкой на губах. Маркел не похож на остальных некромантов. Кажется, он изучал лишь искусство, но не принял саму нежизнь. Значит, наверное, он был больше философом? Фионе нравилось размышлять о нем. Это помогало ей усмирить потоки бесконечных ночных слез, а потом им на смену пришли сны… Такие спокойные, вместе с тем расплывчатые, но такие умиротворяющие, что она не желала просыпаться.       Там всегда Маркел держал ее за руку. Просыпаясь, она специально не открывала глаза, стараясь попридержать это чувство, но сон безжалостно рассеивался, подобно туманам над Йорвиком. Лишь приоткрывая сонные глаза, она смотрела на свою ладонь, после всегда прижимая ее к груди. Ей бы хотелось, чтобы он был рядом с ней. Держал за эту руку, да и она бы сразу вытерла все слезы с лица. Сразу отбросила бы все, но а что было бы дальше?.. Фиона одергивала себя на этом моменте, не позволяя мыслям зайти дальше положенного.       Хотя именно тогда она начала осознавать, что ходит по тонкому льду. Один неверный шаг — и она утонет в этой тьме. Но каков был соблазн?! — Прошу, — стоя перед статуей Эльрата, прямо перед свадьбой молила она своего Бога. — Позволь нам ещё свидеться. Он же обещал мне, что наши дороги пересекутся. Я хочу увидеть его… больше всего на свете… — Кого? — внезапный голос заставил Фиону резко обернуться и со страхом взглянуть на младшего братас мыслями «хоть бы он не слышал!». — Алекс уже наверное тебя заждался.       Значит, не слышал. Фиона облегчённо выдохнула, моментально побледнев ещё сильнее прежнего. — Какая-то ты не радостная, — заметил Айдан, помогая сестре встать на ноги. — В последнее время совсем раскисла. По ночам рыдаешь как плакальщица. Неужто больше не хочется быть императрицей? — Ты слышал? — она испугалась, прикрыв ладошкой рот. Айдан пожал плечами. Он тоже не слишком-то был рад. — Да весь замок слышал, — Фиона поникла, начав теребить рукав от беспокойства. А вдруг кто-нибудь что-нибудь заподозрил и расскажет принцу? Впрочем, Айдан дёрнул ее ладонь, не позволив испортить платье. — На самом деле, никто не слышал. Просто я однажды зашёл к тебе, а ты рыдала в подушку. Трогать не стал. Подумал, что только хуже сделаю. — Ты матушке не рассказал? — Зачем? — не понял Айдан, уставившись в одну точку перед собой. — Ей и так непросто после смерти отца, а тут твои слезы. Думаешь, ей не тяжело?       И Фионе стало стыдно за себя. Ведь она должна быть счастлива! Не каждая удостоится чести стать супругой будущего императора, но почему-то на душе по-прежнему не было ни покоя, ни капли радости. Матери в стократ хуже, чем ей, но чёртовы слезы все равно рвутся из нее наружу, душат ее, а внутренний голос кричит, надрываясь от собственной беспомощности. — Я просто хочу быть счастлива, как они, — созналась она, переходя на тихий плачь. «И очень хочу увидеть Маркела», — хотелось бы ей произнести, но промолчала, вместо этого ответив другое, но то, в чем боялась сознаться даже себе: — Не думаю, что я хочу стать императрицей. Не думаю, что буду с ним хоть немного счастлива. — А много таких счастливчиков во всей Империи?       Печальная невеста повернула голову в сторону брата. Айдан оставался хмурым, невесёлым и явно сам не был доволен этой свадьбой. Явно же Фиона увянет в этом браке и будет наблюдать за любовницами императора. Говорят, даже первый из рода Грифона, Иван, и тот отвергал жену ради другой женщины. Хотя и остался у всех в памяти как сильный политик, сумевший не только взять трон, но привести экономику в порядок после десятилетней войны. А толку? Если есть законные наследники, разве так важно, что там происходит в императорской спальне?! И Айдан был более чем уверен, что Фиона скоро сама столкется с подобным оскорблением. Иначе он это назвать точно не мог. — Знаешь, я однажды услышал, как отец говорил, что не одобряет этот брак. — Может, если он был бы жив, то я сейчас бы не сидела здесь в свадебном наряде.       Хочется закрыть лицо руками, снова, как ночью, позволить себе разреветься во всю волю, но Айдан встаёт с места и присаживается на корточки перед сестрой, закрывая вуалью ее заплаканное лицо. Так совсем не видно ее состояния, а к тому моменту, когда они проедут по улицам столицы и к началу церемонии, внешний вид уже должен быть посвежее. Он же взял ее руки в свои ладони, поцеловав их, обещав, что все будет хорошо. А если нет, то они обязательно что-нибудь придумают, ведь они семья! — Ощущение, что сегодня мои похороны, а не свадьба. — Подожди, ещё Годрика не женили на оленёнке Марии, — Фиона прыснула от смеха. Уж кто-кто, а Айдан мог не в подходящее время что-нибудь этакое вспомнить. — Вот он там будет рыдать! Отец правду говорил — страшна, как смертный грех. — Не правда! — беззлобно возмутилась Фиона, спускаясь по лестнице под руку с братом. На душе от родственной близости явно становилось чуточку легче, и присутствие братьев давало ей сил идти медленными шагами вперёд навстречу уготовленной для нее судьбе. — Я видела ее, она довольна мила. Но с Годриком они не поладят, и как сказал наш отец — у него появится другая женщина, которая будет рожать от него детей, если матушка настоит на женитьбе с Марией. — Не представляю нашего бравого Годрика, предающего собственные принципы.       Айдан заметно помрачнел. Сестра не нашла слов ответить брату, а после они с Годриком сопровождали ее карету по пути в Коготь. На них валились бесконечные лепестки цветов, люди кричали всевозможные добрые пожелания, встречая будущую императрицу, проезжающую мимо них. В воздухе стоял аромат цветов, лучи солнца падали на лицо Фионы, будто сам Эльрат улыбается сегодняшнему событию. Все улыбались, проезжая по улочкам столицы, даже Фиона, хотя на секунду она помрачнела, увидев замок столицы.       Так праздник стал для нее похоронами ее юности. Она не слушала ни священника Эльрата, связывающего их с Алексом священными узами брака, ни кого-либо другого. Все улыбались, мать — гордилась, даже тетушка присутствовала, а после дала ценные наставления. Но все, о чем мечтала Фиона в эти часы — снова стать бесплотным призраком и улететь куда-нибудь за пределы Империи. Почему-то ей снова вспомнился Маркел, и Фиона решила, что раз он не с ней физически, да даже и не духовно, то пусть хотя бы остаётся в ее мыслях.       Она и старалась думать о другом в первую брачную ночь. Но голос Алекса заставлял ее возвращаться в реальность. Как же ей было больно и омерзительно. Благо, быстро закончив, принц шептал ей что-то похожее на нежности, но Фионе было так противно его слушать. Хотелось заплакать, позвать хоть кого-нибудь, но ком, застрявший в горле, не позволял произнести ни слова. Ей просто хотелось, чтобы он оставил ее; чтобы ей дали отмыться; чтобы рядом был Маркел и поддержал ее.       А чужие поцелуи вызывали только тошноту, а не приливы любви и нежности. Свою первую брачную ночь Фиона считает самой ужасной, самой болезненной, как она тихо плакала, чувствуя себя точно жертвой. Может, Алекс и хотел быть с ней другим, но доставлял он только боль. Все движения болезненные, грубые, и вероятно слезы уже своей жены он расценивал как нечто иное. Фионе бы сказать, чтобы он прекратил, но почему-то она молчала. И единственной ниточкой спасения ее разума стал Маркел.       Фиона представляла, как он разговаривал с ней, успокаивал, обещая, что скоро этот ад закончится, а она верила. Ей нужно было в тот момент верить хоть во что-то. Если не в Эльрата, то в Маркела… ну или собственную фантазию. В то, что он находится с ней рядом.       Лучше бы Алекс нашел себе любовниц — так размышляла Фиона, ставшая в этом браке очень несчастной. Он слишком много времени уделял своей жене как днём, так и ночью… И каждый раз было все также отвратительно! Она пыталась заставить себя полюбить его, пыталась быть милой и всегда ему улыбалась, не перечила, как учила мать (хотя та могла оспорить решения отца), но все равно в душе с каждой ночью ненавидела его сильнее прежнего. Жизнь шла по бесконечному кругу, так что у Фионы даже мелькала не единожды мысль в голове прекратить свои мучения навсегда.       Она лучше умрет, чем выдержит хоть ещё одну ночь с ним! Однако когда император Олег ушел под золотое крыло Эльрата, вся ответственность за Империю упала на плечи юного Алекса, который вопреки ее мнению, справлялся со своим тяжким бременем и уже не уделял ей столько времени, оставляя в постели все чаще одну. Сначала был траур, а после молодой император уже уходил в свою спальню без сил, так что супруга оставалась одна в своих покоях, на самом деле счастливая впервые после свадьбы.       В такие ночи, оставаясь наедине с собой, она бродила босой по просторной комнате, проводя щеткой по волосам, смотря восхищённым взглядом на полную луну. Тянулась к ней рукой, чувствую, как ночной ветер забирается под сорочку и обдувает мокрые от слез щеки. Фионе жизненно необходима была встреча со своим другом, но уже прошло достаточно времени, и если бы Маркел захотел ее увидеть или чувствовал хоть толику того, что питает к нему она, то давно бы нашел ее! Однако, вероятно, он даже о ней не вспоминает. Это больно ранит душу, поскольку здесь, в этом чуждом для нее замке, Фиона чувствует себя одинокой и никому не нужной. Лишь редкие приезды Годрика могут украсить ее лицо улыбкой, но ни драгоценности, ни глупые фрейлины, сплетничающие по всякому поводу и без, ни что-либо иное не могут вернуть в нее то жизнелюбие, которое было в ней до свадьбы.       Ей даже не с кем здесь поговорить! Алекс считает ее не больше, чем красивым украшением Империи, достойной для себя партией, в то время как она сама - точно птичка в золотой клетке, что бьётся о прутья, но вылететь на свободу не может. Фионе приходится отгонять от себя неприязнь, которую она испытывает к своему мужу, и мило улыбаться ему, поддерживая лёгкий бессмысленный разговор. Сама зачитывается книгами, чтобы хоть как-то скрасить свое заключение. Иногда музицирует, но мелодии всегда печальные, передающие всю тоску, так что когда Годрик заходит к ней, он действительно не понимает, что происходит с его сестрой. — Куда подевалась наша Фиона? — присел Годрик рядом на диванчик под тяжёлый вздох сестры, когда та отложила очередную скучную книгу. Ох уж эта цензура! — Клянусь, после свадьбы ты стала точно неживой! Всех фрейлин сослала из дворца… — Они до ужаса бестолковые и надоедливые точно мухи, — безразлично ответила ему Фиона. — Не хочу, чтобы подобные меня окружали. — Что с тобой происходит?       Прямой вопрос Годрика очевидно поставил ее в ступор. Фиона хлопала глазами, думая, что ответить брату, но не стала. Вряд ли он вообще сможет понять, конечно, скорее всего и не осудит, но делиться своими переживаниями меньше всего хотелось именно с ним. И Фиона ответила, что все в порядке, погладив старшего брата по руке. Просто ей немного скучно в Когте, так что она не прочь вскоре повидать семью.       Но Годрик не особо поверил в без того лживые речи сестры.       Приставить к ней бы кого-нибудь, кто бы приглядел… Вот только, как назло, Фиона всех девушек отсылает обратно, едва они успевают прослужить ей хотя бы месяц.       Фиона однако все чахла с каждым днём. Поездка в родной дом не принесла большего умиротворения, вдобавок к ней перестали относиться как дочери герцога, что вечно шалила с братьями на пару. Теперь для всех она — Ее Величество императрица. И Фионе тошно от этого. Даже Годрик изменил свою манеру общения, а единственным, кто еще общался с ней как прежде, оставался Айдан. Вздорный, не поддающийся воспитанию мальчишка Айдан, который резко сообщил всем о своем намерении покинуть Империю и стать Драконьим Рыцарем, если он сможет пройти испытания. В любом случае это значило, что он больше не будет являться наследником их отца, но что хуже — Фиона догадывалась, если брат не пройдет эти испытания, то она просто снова лишится близкого человека. Потеряет брата, если не там, то в одном из сражений! Мать лишилась чувств, услышав подобное заявление, Годрик яростно отговаривал Айдана, а она сидела, молчала и просто смотрела, не понимая, за что судьба к ней так несправедлива.       В итоге Айдан все равно ушел. Молча, никому не сказав, оставив какую-то короткую записку. Даже если захочешь - не найдешь этого упрямца. Хоть Годрик пытался, но его след простыл. Так в порыве гнева, скорее сама от себя такого не ожидая, Фиона швырнула в стоящее напротив себя зеркало первое, что попалось под руку.       Остатки ее семьи безбожно рушились, как бы и мать от всех потрясений не отдала душу Эльрату… — Как же ты мне нужен…       Фиона уже перестала просить Бога-Дракона, но от этого меньше тянуть ее к некроманту не стало. Он все также снится ночами, а после Фиона так и вовсе начала представлять его вместо Алекса. С трудом, конечно, но это была единственная альтернатива, которую она видела для себя. Потому что Маркел не такой грубый, впрочем, откуда ей было знать? Но Фиона хотела в это верить.       А потом, за обедом императорской чете сообщили, что скончался придворный астролог. Алекс сильно расстроился: он, кажется, хорошо знал его ещё с детства, оттого у него даже аппетит пропал, и он решил удалиться. Фиона же, напротив, никогда не заглядывала во все эти звёздные карты, составленные специально для них. Там, во-первых, не было ничего интересного, а во-вторых, она банально не сильно верила, что судьбу можно предсказать по звёздам. Ее знают только Драконы, но должность освободилась, и как-то особенно нехотя, но Алекс поручил своей супруге найти достойную замену. Фиона так и не поняла, зачем этот астролог вообще нужен, когда Алекс сам разделял ее точку зрения. Но пусть уж будет, раз должность освободилась.       Кто только к ним не приезжал: миниатюрная жрица из Хасимы с тонкими и черными волосами, читающая судьбу, однако, не по звёздам, но на нефритовой чаше с водой. Фионе она, вообще-то, понравилась больше всех, потому что из того множества эта жрица единственная, кто говорила что-то дельное и по делу, но ой как некстати обмолвилась, что императрицу одолевает беспокойство и сожаление. Фионе показалось, что она рассмотрела в этой чаше нечто большее, но не рискнула говорить. Оно, наверное, к лучшему, потому что Алекс стал странно на нее коситься.       Из всех претендующих на место придворного астролога, женщина по имени Мей была самой подходящей. Хотя остальным не особо пришлось по вкусу, что во дворце будет жить почитательница Шалассы, ещё и узкоглазая. Но место, вероятно, достанется именно ей, если только последний человек не сможет впечатлить императрицу больше. Алексу уже порядком наскучило сидеть без дела, тем более что жрица Фионе приглянулась, но императрица всё-таки попросила послушать ещё одного претендента. В конце концов, было бы невежливо отказать человеку, проделавшему столь долгую дорогу, просто из-за того, что кандидат на место уже найден. Да и вдруг он окажется даже лучше нее?! Алекс почему-то рассмеялся, взял ладонь супруги в свою руку, поцеловав ее, сказав, что всё-таки уделит этому мероприятию ещё немного времени ради нее.       Двери расскрылись перед тем самым странником, представшим перед императором и императрицей, и Фиона в ту же секунду обомлела.       Смотрела ещё долго, не веря собственным глазам. Все такой же: высокий, бледный, по одному лицу видно насколько умён, а голос слишком сладкоречив и вместе с тем тверд. Говорит без единой запинки, заглядывая в голубые глаза Фионы точно в душу. Такой близкий, родной — протяни руку и коснешься его, но нельзя! Фиона сразу выбрасывает Мей из головы. Нет! Она так долго ждала с ним встречи, так много думала о нем, желала в своих самых сокровенных мечтах, что теперь не отпустит.        Не иначе как сам Эльрат, наконец, услышал ее стенания.       И пусть Маркел осторожно говорит только то, что знает об их маленьком совместном путешествии, Фиону это особо не волнует. Хотя бы так, но он будет с ней рядом. Она улыбается ему, кивая, выслушав. Алексу по-прежнему все равно, он вряд ли внимательно его слушал, но когда спросил Фиону, не поменяла ли та своего мнения, то резко удивился, завидев восторженные глаза, которые не видел ни разу. Речи этого мужчины так впечатлили ее, что она уверела мужа — лучшего в этом искусстве никого не сыщешь.       С подозрением тот отнеся к резкой перемене мнения своей императрицы. Никак заклинание какой сотворил, чтобы место заполучить, но придворный маг развел руками, шепнув, что ничего подобного не происходило. Все эмоции Ее Величества вполне настоящие. Нет ни единого следа какой-либо магии. Но отчего-то Алекс заметил несвойственное доселе супруге возбуждение, когда этот звездочёт приподнес ей лично в руки составленный для нее гороскоп, высказывая в туманных формулировках его значения на этот месяц. А Фиона глядела на исчерченный свиток пергамента, словно там была картина — и что она только хотела там высмотреть?..       Но собственно, раз уж Фиона считает, что он лучше той девицы из Хасимы, то пускай. Всяко волнений было бы больше от дворян и слуг, узнай они, что пост придворного астролога достался последовательнице Шалассы. А тут всего лишь учёный, путешествующий по всему Асхану — по крайней мере, он сможет развлекать его супругу какими-нибудь историями, помимо гороскопов. Может, хоть так начнет чаще улыбаться? В конце концов, должность-то все равно бесполезная.       Вот только Годрик не разделил восторг Фионы. И не отнесся к новому лицу в замке так же флегматично, как это сделал император. Тот, подобно собаке, учуял смрад, исходящий от некроманта, и теперь скалился, злился, стоило тому только оказаться рядом с ним или его сестрой. Ещё и начал вынюхивать о нем информацию, которую сам Маркел старался тщательно замести, сохранив свою легенду о скромном учёном. Но Кха-Белех раздери на куски этого Годрика — этот щенок всё-таки смог откопать пусть те немногие крохи информации, которую он сам думал, что скрыл от всех. Однако… те доказательства неожиданно куда-то пропали. Причем неожиданностью пропажа стала не только для герцога, но и для самого некроманта.       Сюрприз, конечно, приятный, но все ещё сомнительный. А потом Фиона при нем сожгла все, что Годрик сумел добыть таким тяжким трудом. Бросила в камин своей комнаты, оставляя Маркела только наблюдать за тем, как жадные языки огня поглощают бумагу, которая могла его скомпрометировать. Но все же несмотря на внутреннее удивление, его лицо по-прежнему оставалось беспристрастным. Как будто его не волновало, что правда могла тут же выползти наружу, а вот Фиона совсем напротив поджала губы, в то время как глаза предательски начали слезиться, но к ее счастью, медные в свете плохо освещенной комнаты волосы скрывали волнующее чувство. Плохо, но все же, и Маркел бережно заправил выбившуюся прядь за ухо, пока Фиона почти стыдливо отвела взгляд, наблюдая за уже сгоревшими до тла трудами Годрика. — Я бы не позволила, — голос ее дрожал, когда она поддалась вперёд в мужские объятия. Те самые, о которых так давно грезила. Тепло разлилось по всему телу, стоило Фионе уткнуться некроманту в плечо. — Больше никому и никогда! Даже своему родному брату!       Маркел мысленно ухмыляется, используя слабость императрицы, обращая ее себе на пользу. Вертеть людьми так просто, когда они находятся во власти собственных чувств, так что он готов стать для своей императрицы всем, кем она захочет. В обмен, однако, получая куда больше, чем рассчитывал.       Так маленький секрет, подобно снежному клубку, катится, обрастая все большей ложью, которая может обоих привести на костер. Но Фиона никогда не думает об этом, предавая принципы, которые ей в голову вбивали родители с детства. Не думает, когда поддается на ласки любовника, когда сама покрывает его тело поцелуями, там, где никогда не должна оставлять их. Не думает и когда шепчет слова любви, которые ему на самом деле не нужны, но Маркел делает без особых усилий вид, что это взаимно.       Он не клянётся ей в любви, вместо этого давая наставления, проворачивая в то же время свои авантюры и плетя целую сеть паутины интриг. Пока он любимый придворный астролог Ее Величества, ему многое сходит с рук, никто не может обвинить его в чем-либо, и императрица готова защищать свою любовь даже от родного брата, ранив его чувства своим якобы неверием.       «Тогда найди доказательства его предательства!» — так она сказала ему в порыве гнева на очередное предупреждение. Вот только эти самые доказательства Фиона сама и уничтожила. — Он спас мне жизнь, если бы не Маркел… — и тут же затихает, перепуганная, прикрыв рот рукой. — Спас жизнь? — Годрик не понимает, о чём идёт речь, а Фиона меж тем быстро берет себя в руки, оставляя брата в полном недоумении. — Давнее дело было. — Вы были знакомы до того, как он приехал в Коготь? — догадка мелькает в голове Годрика, но Фиона сдает назад, заставляя старшего брата нервичать.       Но Годрику остаётся довольствоваться лишь малым, поскольку впредь Фиона следит за словами. Вместе с тем окунается в страшный грех, подарив тепло тела не супругу, а своему астрологу, с которым ни за что не собирается расставаться. В конце концов, теперь ночи с мужчиной перестали быть такими удушливо-омерзительными, во время которых хотелось только кричать от боли.       Фиона плачет все меньше, наконец начиная улыбаться, как улыбалась прежде до своего замужества…       Ей теперь уже все равно на клятву, когда-то принесенную перед Эльратом во время свадьбы.       Пока Маркел с ней — она пройдет все трудности и не позволит никому отнять у себя то, что так давно желала.       А Маркел…       Он будет играть в эту игру столько, сколько посчитает нужным. Пока же он послушно исполняет свою роль, отдавая Фионе то, что она от него хочет.       Его маленькое ручное приведение. Маркел становится ее постоянной тенью, стоящей за спиной, влияющей на почти каждое решение. Вообще-то, ему самому интересно, что из этого получится…