***
После разговора, вечером вчерашнего дня, о чувствах, Чимин действительно задумался. Он очень не хочет делать больно своей принцессе, ещё не до конца почерневшее серце кричит и бьется в конвульсях, но он ничего не может поделать с Ним, который жаждет совершенно не любви. В моменты, когда Он завладевает телом, в голове совсем пусто, а руки творят то, что может ужасно напугать Чонгука. Чимину противно от самого себя и от Него. С этим нужно что-то делать.***
Сердца бьются в унисон. Воздуха катастрофически не хватает. Смешанная слюна стекает по подбородкам. Языки сражаются не на жизнь, а на смерть. Чимин держит Чонгука под ягодицы, впечатывая его во все стены по дороге в спальню. Блондин же обвил ногами талию Пака и схватился руками за шею дабы не упасть. Брюнет сильно сминает накачанные ягодицы Чона, вызывая тем самым тихий стон. – Ты такой красивый, — выдыхает Чимин в ухо Чонгука, прикусывая и облизывая мочку. Чон, почувствовав грубую ладонь на члене, выгибается в пояснице соединяя их грудные клетки в «поцелуе». – Нравится, когда я трогаю тебя там, принцесса? – Нравится... –договорить предложение очень тяжело из-за вырывающихся стонов, – Чимин, пожалуйста. – Чего ты хочешь, Гукки? — роняет он Чонгука на кровать. – Я хочу тебя, родной. Возьми меня быстрее, умоляю. – Какой нетерпеливый мальчик. Чимин склоняется к блондину и начинает выцеловывать его шею, слегка прикусывая нежную кожу. А Чонгук запрокидывает голову, предоставляя больше места для таких приятных поцелуев, стонет. Пак снимает с Чона футболку, отбрасывая в дальний угол комнаты, и спускается ниже оставляя поцелуи и метки по всему туловищу. Приспускает домашние красные шорты Чонгука и кусает выпирающие тазобедренные косточки. Растекшийся по кровати парень уже даже не пытается сдерживать вздохи и стоны. Гук опускает взгляд вниз, заинтересованный в происходящем, и его член заинтересованно дергается от открывшейся его взору картины. Чон оказывается уже совершенно раздетым, а Пак сидит меж его разведенных ног, одна из которых закинута на оголенное плечо брюнета, и оставляет влажные поцелуи на внутренней стороне бедра Чонгука. – Пак Чимин, какого хуя... Ты такой сексуальный? Я посмотрел на тебя, – голос дрогнул от поцелуя в мошонку, — и чуть не кончил, ты хочешь моей смерти? – Нет, я хочу трахнуть тебя. Но перед этим, я хочу хорошенько удовлетворить своего мальчика. Чимин медленно, но верно начинает приближаться к колом стоящему члену младшего. Чонгук видит эти поползновения и если он правильно понял то, что собирается сделать Пак, то он щас откинется. – Господи, услышь меня Иисус, в чём я так провинился! Блять, Чимин, уйди нахуй, выплюнь его, не смей даже, бля, — Чон просто давится стонами, ведь «Пак-ебаный-демон-искуситель-Чимин» сейчас сосёт его член. Чимин аккуратно вбирает головку члена, начиная легонько её посасывать, помогая руками у основания и довольствуясь высокими стонами Чонгука. Затем выпускает бедную, уже фиолетовую, головку изо рта и проводит языком по всей длине, возвращается к головке и поддевает зубами уздечку. Вновь начинает вбирать в рот член, но теперь стараясь заглотить полностью. Расслабляет глотку и пропускает плоть внутрь, постанывает, пуская вибрацию по всей длине. Чон от всех этих действий срывает голос, переходя уже на крик. Минет от Пака — самое лучшее, что есть на этой земле, после, конечно же, секса с ним же. Чимин начал уже остервенело насаживаться ртом на член любимого, играя с яичками, выбивая все более хриплые стоны из-за осипшего голоса. -Чимин, прекращай, я сейчас кончу... — просит блондин, но Пак лишь с большим усердием продолжал своё дело. Чонгук попытался оттянуть брюнета за волосы, но тот не поддавался. И Чон сдался, отдавшись эйфории, которая тут же накрыла с головой. Сперма стрельнула сильно и Чимин чуть было не подавился, но проглотил всё до последней капли. – Ты придурок? — взвизгнул Гук, — нахера проглотил то? Выплю... – договорить он не успевает. Вкус собственной спермы на языке это… Странно. Но возбуждает. Ну или возбуждает вид полуголого Пака с топорчащейся ширинкой, кто знает. – Теперь моя очередь играть с тобой, — ухмыльнулся Чонгук и толкнул Чимина на спину. – Как у тебя ещё шорты не треснули, стояк железный. Я настолько тебя возбуждаю, милый? – Когда ты так сладко стонешь, я готов позорно спустить в трусы. Как же ты думаешь, насколько? — прохрипел Пак. Чон снимает шорты и боксеры с Чимина, кидая их на пол, и на пробу касается возбужденной плоти. Брюнет шипит. Он столько сдерживался, что с головки уже стекает предэякулят. – Как думаешь, Чимин, он влезет в меня без растяжки? Мы же трахались с утра, я немного растянут. Хочешь почувствовать мою узость, м? — мурлычет Гук. – Какой же ты искуситель, принцесса, – тяжело дышит Пак. – Значит хочешь. Блондин садиться на бедра Чимина, чуть проезжаясь ягодицами по члену. Наклоняется, начинает целовать, покусывать чувствительные соски. Сдерживаемые вздохи сверху не устраивают Чонгука, поэтому он спускается ниже и вылизывает впадинку пупка, съезжает с бедер, усаживаясь между ног, и проводит языком по выпирающей венке на члене. Низкий стон срывается с потрескавшихся губ брюнета и Чон улыбается сам себе, вбирая головку плоти в рот, мучительно медленно для Пака посасывая, и по миллиметру берёт глубже. Самая настоящая пытка. – Ты за что меня убить хочешь? — сбито дышит Чимин. Чонгук отрывается от своего дела с хлюпающим звуком, что заставляет Пака закатить глаза от возбуждения: – За мои потрепанные нервы год назад. – Да брось, сам же виноват, что работаешь там. – Такие как ты мне еще никогда не попадались и больше не попадаются. – Конечно, я же неповторимый, — и тут же давится стоном, ведь Чон продолжил начатое. Блондин почти довёл Чимина до оргазма, но почувствовав приближение разрядки, отстранился: – Наверное, я достаточно тебя смочил, думаю, войдет, — ухмылка. – Какая мстительная сучка, вы только гляньте. – За сучку я доведу тебя почти до пика и уйду в закат, понял? – Я пошутил! — простонал Пак от разочарования. – Хорошо, я подумаю, — Чонгук пополз вверх, вновь устраиваясь на бедрах «шутника». Чон немного поëрзал, потерся о член Чимина. Затем приподнялся, взявшись за основание чужой плоти, направляя к сжимающейся дырочке. Чонгук дразнит Пака лишь слегка надавливая головкой на колечко мышц, но не позволяя войти. – Принцесса, если ты продолжишь играться, то я сам всё сделаю, понял? – Сейчас я вообще слезу, понял? – Капризная принцесса. Головка члена проникает в анус, раздвигая чувствительные стенки. Оба зашипели. Один от головокружительной узости, а второй от неприятных ощущений. – Всё таки стоило растянуться, — кряхтит Чон. – Сейчас привыкнешь, только не торопись. Член Чимина проникает медленно, входит до основания. – Начинай двигаться, только когда привыкнешь, — прошептал заботливо брюнет. Чонгук покачивачивается в стороны, делая круговые движения, но плоти из себя не выпуская. Данное действо вызвало тихие стоны у обоих. Чувство наполненности кружило блондину голову и посему, он, наплевав на небольшое жжение, начал двигаться, небыстро поднимаясь и опускаясь в сопровождении хлопающего звука тел друг о друга. Руки Пака мнут и легонько шлепают ягодицы постепенно набирающего скорость парня. Стоны, вздохи, рыки и даже вскрики становятся всё громче. Ноги Гука уже почти не держат, дрожат и из последних сил поднимают его и опускают обратно. Чимин быстро замечает усталость Чона и потому, он резко меняет позицию, нависая над блондином. Пак выходит из Чонгука полностью и резко входит обратно по самые яйца. Кровать уже не выдерживает, предсмертно скрипит и долбится изголовьем о стену, соседям это явно не нравится. Чимин набирает бешеный темп, начиная еще и ритмично надрачивать Чону, вытрахивая из него всю душу. Гук вскрикивает и дëргается, кончая, при этом ещё и невольно сжимая внутри Пака, который следом кончает прямо в Чонгука. Блондин тут же отключается. Чимин обмывает любимого от пота и семени, одевает и укладывает на постель, укрывая одеялком. – Прости меня, принцесса, так будет лучше. Люблю тебя до луны и обратно. Прощай. — нежный поцелуй оставляет на губах, а на столе записка, на которой ровным почерком: «Пойми меня и прости. Я не хочу навредить тебе, милый, а Он запросто может. Он всё чаще завладевает мной, скоро от меня ничего не останется. Посмотри новостной канал в 6 вечера, пожалуйста. Люблю тебя».***
Чонгук проснулся полчаса назад. Один в постели. Один в доме. Это очень насторожило, обычно, Чимин никуда не уходил без предупреждения. А тут еще и записка на тумбе, на которую Чон пялился все тридцать минут, ничерта не понимая. Телефон Пака недоступен, некоторых его вещей нет в квартире. Что, чëрт возьми, происходит? Он? Это брюнет про Джо? О нет, чëрт… Дело – дрянь… – Чон Чонгук! Подойдите сюда, пожалуйста, — зовëт грубый мужской голос. – Да, мистер Ким, какое-то поручение? — вежливо откликнулся Чон. – Да. Сейчас привезут пациента, особо буйный, он твой. Ты главное не бойся. – Ох, хорошо, мистер Ким, я понял. – Смотри, имя Пак Чимин, 25 лет. Пытался спрыгнуть с моста, но его заметили люди, пытались помочь, параллельно с этим вызвав спасательные службы. Паренёк стал кричать, мол, если ему не дадут умереть, он убьёт всех, кто к нему на шаг приблизится. Признан невменяемым, предполагаемый диагноз: диссоциативное расстройство личности. Будет лежать тут из-за попытки суицида. Палата номер «13». Вы всё поняли, Чонгук? – Да, мистер Ким, я всё понял. – Хорошо, продолжай работать, — лёгкая улыбка озарила лицо мужчины. «Особо буйный? Боже, да за что мне это.» – Пациент «13» прибыл, лечащий врач — Чон Чонгук, пройдите к стойке «05», — коридор разрезал женский голос исходящий из громкоговорителя. «Уже прибыл? Быстро.» И тут, словно на весь корпус здания, раздался истерический смех. Нет, совершенно не такой, когда люди смеются от чего-то веселого. Мурашки побежали по позвоночнику. «Неужели это мой?» Гук ускорился, подлетая к стойке регистрации. Там сидела всегда улыбчивая нуна. – Сочувствую тебе, Гукки, сложно тебе придется. Когда его привезли, я увидела его лишь краем глаза, а уже страшно стало. Зрачки чернющие, улыбка сумасшедшая, рука в крови, говорят, мол сам себя расцарапал, — словно какой-то секрет шептала миссис Мин. – Бросьте, нуна, это психушка, каждый третий тут такой, — отвечал блондин, хотя сам же сомневался в своих словах. Женщина покачала головой: – За всё время работы здесь, я не испытывала такого ужаса, глядя на кого-то из пациентов, как глядя на него. Держись, мальчик мой. Чонгук гулко сглотнул, кивнул и, забрав документы на пациента из морщинистых рук, направился прямиком к палате номер 13. – Здравствуйте… – Чон запнулся, ибо испугался взгляда чёрных глаз, испугался этой улыбки. – пациент… И снова этот пугающий смех, который Гук слышал ранее в коридоре. – Здравствуйте, доктор. Вы что, напуганы? – да когда он уберет эту улыбку, от неё жутко. – Как жаль, я не хотел Вас пугать, – смех. У Чонгука уже дрожат руки, что ж, его предупреждали. «Не бойся, Чон Чонгук, всё хорошо.» Несмотря на все нюансы, внешность у парня довольно приятная. Пухлые губы,***
Чиминового «Я» с каждым днём остаётся всё меньше. Джо охватывает разум. Скоро Пак Чимин исчезнет с лица земли, оставив Джо в своём обличии. История Джо, на самом деле, очень занимательна. Впервые Чимин услышал его голос в своей голове в десять лет, после того, как Пака принудила к половому акту собственная мать. Джо тогда бранными словами осыпал мать мальчика и желал ей смерти. Чимин, после осознания того, что это далеко не его мысли, в определенные моменты звал Джо, у которого тогда не было имени, он обращался ко внутреннему голосу: «эй, ты», «послушай.» и т.д. Как же он был глуп… Этими действиями на протяжении семи лет он неосознанно питал Джо, формировал его как отдельную личность, что в последствии стало серьёзным заболеванием —диссоциативное расстройство личности. В восемнадцать лет, осознав, что он психологически серьезно болен, Пак перестал разговаривать с голосом в голове, но было поздно. Голос стал говорить все чаще и чаще. А в возрасте девятнадцати лет, Чимин стал замечать провалы в памяти, совершенно не помня, что происходило между тем, как он например, находился дома, а потом резко появлялся в клубе, вкалывая наркотик в вену. Тогда-то он понял — голос пользуется его телом. К двадцати трём годам провалов в памяти становилось всё больше. У него появилась наркотическая зависимость, ведь Джо (Чимин дал ему имя, основываясь на характере, очень схожем с Джокером), во время использования тела, употреблял наркоту. А в двадцать четыре, Джо совершил первое убийство, зарезав наркодилера. И, собственно, в двадцать пять, он загремел в психушку. Сейчас Пак твердо решил избавиться от этого ублюдка, пока не стало совсем поздно.***
Чонгук, по просьбе Чимина в записке, включил новостной канал к шести часам, совершенно не понимая, что должен там увидеть, даже не догадываясь. – Здравствуйте, с вами Ли Джиин и это срочный выпуск новостей! Нам пришла новость, что некий Пак Чимин собирается дать интервью нашей корреспондентке Ын о личности «неуловимого маньяка»! Передаю слово Ын Лин, прошу Вас. «Личность убийцы? Что? Я, конечно, знал, что Чим замешан в криминале, но знать этого ушлепка?» – Спасибо, Ли Джиин! Да, сейчас передо мной сидит мистер Пак, что вы можете рассказать нам по поводу маньяка? «О, нет… Я узнаю эти бешеные глаза… Это либо Джо завладел телом, либо он же Чимина ужасно замучил.» – Здравствуйте, дорогие зрители, — ухмылка. – Что я могу рассказать? Да что угодно, спрашивайте, что заблагорассудится. – Хорошо. Вы знаете его имя? – Знаю, – надменный смешок. «Что-то тут неладно.» – Вы нам его скажете? – Давайте оставим интригу под конец, спрашиваете интересующие Вас вопросы. – Вы знакомы с убийцей лично? – Мы очень близки, знаете, как одно целое, – это должно было звучать, как сарказм, но почему-то звучит, как правда. – Вы с самого начала знали о его деяниях? – Не сказал бы, что с самого начала… – Почему Вы не доложили в полицию? – Как я могу докладывать на самого себя? — и снова та самая сумасшедшая улыбка, как год назад. «Чего, блять?.. » Образовавшаяся тишина давит на слух. Все находящиеся в комнате для интервью, находятся в полнейшем шоке. – Простите, что?.. - спросила корреспондент, после затянувшегося молчания. – Вы спрашивали имя. Так вот, Джо, – и снова тот самый нагоняющий дикий ужас смех. – Ну, или проще, Пак Чимин собственной персоной. Я ебаный шизик и моя вторая, сука, личность убивает людей. Ох, вы бы знали, с каким Он удовольствием мне потом рассказывает, как они кричали и просили их не убивать. – истерически смеется, запрокидывая назад голову. – Он совершал убийства на протяжении трёх лет и никто до сих пор не раскрыл Его. Какая тупость, – смех. – А знаете, почему по отпечаткам губ на теле, так и не смогли вычислить убийцу? А почему у жертв всё лицо было в крови, без губ? А потому что Он губами предыдущей жертвы «обцеловывал» тело новой, – и вновь смех, смех, смех. Бешеный, истерический, пугающий до жути. Операторы, корреспондент и, Гук уверен, зрители застыли в тихом ужасе. Как и сам Чонгук, а по щеке его течёт скупая слеза. Джо погубил Чимина. – Вызывайте полицию, мне надоел этот цирк, – успокоившись от приступа смеха, но не убирая с лица эту улыбку проговаривает Пак. Эфир резко прерывается. А сердце Чонгука разбивается на миллионы кусочков. Он знал, что Джо может творить ужасные вещи, он знал, как Чимину тяжело из-за Джо, он знал обо всём, кроме этой тайны, хранящейся глубоко в Паке. Он всё знал, но никак не помог. Чимин давно погиб морально, а скоро и пропадёт вообще. Пак Чимина почти нет, останется Джо. Чон плачет без остановки, буквально рыдает. Ему больно. Не из-за обмана, не из-за того, что Пак убийца, а из-за того, что его любимому плохо. Он не показывал этого, держал всё внутри и погиб… Он пошёл на телевидение ради Чонгука, признался ради Чонгука, сядет ради Чонгука. От этого Чонгук задыхается. Звонок. Блондин, погрузившийся в свои мысли, даже вздрогнул от неожиданности. Он надеялся, что это Чимин и даже не посмотрев на имя контакта, снял трубку. – Алло? — шмыгнул носом. – Чонгук, Вы здоровы? У нас тут форс мажор. Новый пациент, уже знакомый Вам, срочно нужна Ваша помощь, – проговаривает мужской строгий голос. Разочарование. Это не Чимин. – Я в полном порядке, мистер Ким. Что за пациент? – Объясню на месте, поторопитесь, пожалуйста, это действительно срочно, Чо… — главврача прервал душераздирающий мужской крик. Знакомый до боли в сердце. – Понял, буду через 15 минут, – Чонгук сбрасывает звонок, останавливая чуть не начавшуюся истерику, и вылетает из дома.***
– Чонгук! — окликает его женский голос, как только он влетает в коридор. – Да, нуна? – Это такой ужас, Чонгук, — качает головой миссис Мин. – Что случилось? – Привезли того пациента твоего, из 13 палаты, который... – Я понял, ближе к сути, я очень тороплюсь, нуна, – поторопил он женщину. – Ох, убийцей серийным оказался, страх то какой. Невменяемым признан, к нам, вот, на лечение привезли, полиция у его палаты стоит. Таких как он в тюрьму не садят, нельзя оказывается. Будет сидеть тут, скорее всего, до скончания дней своих. Так ему и надо, зверье, а не человек. – Простите, нуна, я пойду… – Чону аж поплохело от таких слов в сторону Чимина. Люди ничего не знают и винят его во всех грехах. Но он ведь не виноват… – Иди, Чонгук, иди, только будь с ним осторожен. Гук вздыхает, разворачиваясь всем корпусом и взглядом натыкаясь на трёх человек в форме. Вот и нужная палата. – Здравствуйте, офицеры, я лечащий врач Пак Чимина – Чон Чонгук. Могу я пройти? – Здравствуйте, проходите, конечно, но будьте осторожны, вдруг что — зовите, — с дежурной улыбкой ответила единственная девушка в компании мужчин. – Да, само собой, — также улыбался Чон, но внутри закипал от раздражения. Они делают из Чимина монстра, ничего не зная о нём. Чонгук заходит в палату номер 13, что очень иронично, и картина, открывшаяся его взору, заставляет итак разбитое сердце сжаться от боли. Он словно вернулся назад во времени. На больничной койке сидит такой родной сердцу Пак с сумасшедшей улыбкой на лице, зрачок перекрыл радужку глаз, губы сухие, в кровоточащих трещинках и шея, расцарапанная до крови. – Что же ты наделал, Чимин?.. — уже плача подал голос блондин. Чимин вздрагивает, ведь даже не заметил, что кто-то вошёл. – Принцесса? Ты что здесь забыл? — поднимает он красные глаза, в которых даже капилляры полопались. – Я здесь работаю и твой лечащий врач, забыл? – Чёрт, я ведь попросил их отвезти меня в другую больницу. Прости, ты не должен был меня видеть. – А что я должен был?! — уже переходит на крик Чон. – Сидеть в четырёх стенах и с ума сходить от волнения?! Обзванивать все участки, чтобы узнать где ты?! Ты хоть знаешь, как я испугался за тебя, Пак Чимин?! – Ты волноваться должен был за себя, а не за меня, Чонгук! Я — серийный убийца! Я! Так какого хрена ты меня не бьешь, не материшь, а отчитываешь за то, что я заставил тебя волноваться?! – Не ты убийца, а Джо, не смей называть себя так, тебе понятно?! Ты не убийца, ты не маньяк, ты — жертва! Джо губит тебя! — слезы стекают по шее, останавливаясь у воротника футболки. – Почему? Почему ты не сказал раньше? Я психиатр, я бы смог тебе хоть как то помочь... – Меня уже не спасти, Чонгукки… Джо завладел мной почти полностью. Это не исправит никто, кроме меня, слышишь? Даже не пробуй лечить меня, это бесполезно, — тихо, как то успокаивающе шептал Пак. – Как ты собираешься исправлять ситуацию? Ты будешь здесь гнить всю жизнь, тебя не выпустят, признали особо опасным и невменяемым. Как? Как ты собираешься выкручиваться? – Я...Я разберусь с этим сам. Тебе просто следует уволиться отсюда. И побыстрее. И...Забудь меня и прости. За всё прости, не держи обиду, прошу, принцесса, я люблю тебя дико. Уходи, пока Он не появился. – Ты издеваешься? Я не обижен на тебя, не злюсь, нет резона для этого. Но как я могу бросить тебя в такой состоянии? Я безумно люблю тебя, Чимин, я не могу просто так уйти… – Тебе действительно будет проще уйти. Намного больнее будет видеть то, как… Я пытаюсь избавиться от Джо. Просто доверься мне, пожалуйста. – Я не могу, я не могу, я не могу! — плачет. – Мне очень больно, я и подумать не мог, что момент расставания так близко. Чим, позволь помочь тебе, умоляю. – Ты не можешь мне никак помочь, Гукки, просто уходи, уходи не оглядываясь. Потом заживешь полной жизнью, найдешь любовь, заведешь семью. Уходи, Чонгук, прошу… — скупая слеза течёт по правой щеке. – Без тебя моя жизнь уже не имеет смысла… Чон приближается к койке и забирается на неё с ногами, усаживаясь на бёдра Пака. Берёт лицо брюнета в свои ладони и трепетно целует, передавая все свои нежные чувства. И ему отвечают с такой же любовью. – Люблю тебя, принцесса, но... действительно, тебе стоит уйти. – Я уйду, Чимин-а… Ради тебя уйду. Ты тоже прости меня, я не смог помочь тебе. Я люблю тебя, – он встает и медленно отходит к двери. – Прости меня… — и быстро убегает, стараясь не оборачиваться. Чимин остаётся один. «Ну, что, Чимин-и, ты остался один? Оу, как жаль, твоя принцесска покинула тебя. Хочешь я прострелю ему голову завтра?» – Ты не доживешь до завтра, ублюдок, – выплевывает Пак в слух. «Да что ты говоришь? Почему это? Ты слабак, Чимин, ты не сможешь убить себя. Ты сгниешь в этом теле, а потом я полностью завладею им," — смеется. – Я давно погиб. Из-за тебя, Джо. Ты погубил меня, а я ведь так доверял тебе в детстве… Поэтому, мне нужно избавиться лишь от оболочки. Это не составит мне особого труда. «Мне плевать на тебя, Пак, на твои чувства. Я лишь хочу жить, ничего личного. И ты, ничтожество, не сможешь мне помешать. Здесь, ты нигде не найдешь способа сдохнуть, а вечером я смогу перехватить контроль и буду удерживать его столько, сколько это возможно. И вскоре, от тебя ничегошеньки не останется.» – Ты думаешь я настолько тупой и беспомощный? Я позаботился об этом ещё до того, как сдался полицаям, умник, и я разберусь с тобой сейчас же. Чимин достаёт из-под подушки канцелярский нож. – Ну, что, Джо? Что на это скажешь? «Ты не посмеешь…» – Оо, ещё как посмею, тварь, – полосует остриём ножа прямиком по венам на руке. Кровь брызжет на простыни. Шипит от боли, но это сейчас не главное. – Нравится, мразота? «Ты о своей принцессе подумал? Что он будет чувствовать? Остановись!» – А тебе будто есть до него дело, — делает ещё один порез. – Но я то о нём подумал, ему будет так лучше, Ты не сможешь навредить ему и это лучший исход. «Остановись! Не смей! Ты отнимаешь мою жизнь!» – Ровно так же, как ты отнял мою и ещё около пятидесяти жизней, мудачьë. И смертельным становится удар ножом прямиком в сонную артерию. Последнее, что сказал Пак было: – Прости меня, Чонгук… И тело падает на забрызганную алой жидкостью койку.***
Звук из громкоговорителя разрезает тишину коридора. И режет лезвием по итак израненному сердцу Чона. – Пациент из палаты «13» скончался, просим подойти лечащего врача и санитаров к… У Гука словно уши ватой набиты, он больше ничего не слышит, ничего не видит, кроме двери гребаной палаты. Он врывается внутрь и пронзительно кричит, оседая на колени подле койки. Он полностью игнорирует голоса полицейских, врачей и санитаров. Он кричит, ломаясь пополам от ужасающей боли в сердце. Его лучик солнца, его душа, его смысл жизни сейчас лежит бледный, как стена, в луже собственной крови с открытыми глазами и торчащим ножом из шеи. – Как ты мог, Чимин?! Как ты мог так бросить меня?! Это так ты разобрался, да?! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу также сильно, как люблю… — последнее он говорит уже в разы тише. – Чонгук, что с Вами?.. — подбегает к нему главврач. – Я увольняюсь, мистер Ким. Сообщите мне в какой морг поедет тело, я сам разберусь с захоронением, у него нет родственников, — голос хрипит из-за непрекращающихся слез, а горло саднит от ужасающе громких воплей. – Да, конечно, Чонгук, я вышлю Вам всё смс-кой. И Чон уходит, дома разбивая кулаки в кровь и снося всю мебель на своём пути.***
На похоронах не было никого. Никого, кроме Чонгука, непрерывно плачущего от сжирающей боли внутри. Он смотрит на надгробие, на такое родное лицо и не может поверить, что его больше нет. – Знаешь, Чимин, я действительно хотел уйти, я доверился тебе. Написал заявление и мне осталось всего лишь дождаться мистера Кима. А потом, я услышал женский визг, ну, подумал, что это всего-то пациент что-то натворил, напугал девушку. А потом... Я услышал писк громкоговорителя. И сердце сжалось в предчувствии ужасного. Меня словно молотом ударило, когда я услышал про тринадцатую палату. Прибегаю, а там… Ты.. – голос начал сильно дрожать. Слишком больно. Начался сильный дождь, прям под стать настроению Чона. – Прости, что не уберёг тебя... А ведь знаешь, ты сделал это из-за Него, а я в это время любил тебя всего, Пак Чимин, даже самую страшную твою часть, – лицо Чонгука омывал не только дождь, но и крупные слëзы. Гук ещё очень долго сидел у свежей могилы, не обращая внимания на то, что промок насквозь. – Я буду приходить к тебе почти каждый день. Даже не надейся на то, что я покину тебя, Чимин, не в этой жизни.