Свежая сёмга

      — И сёмга не та, и комната мала ему, и суп недосолен, и клопы мучают… Будто в округе другой трактир есть! Пусть довольствуется тем, что есть! Ишь ему, и сёмгу подавай…       — А кому-то сёмгу там завозили, а?       — Нам завозили! А ты с чего решила, что я прямо всю сёмгу и отдам заезжим? Сёмга-то вкусная, свежая, недавно выловили! И что же, я себе хоть немного не могу взять, что ли?       Старый трактирщик Влас видеть уже не мог бесконечные счета и посетителей. Одному постель жёсткая, другому говядина, третьему край кружки не понравился — слишком острый, а чем этот край кружки приправить, чтобы он не такой острый был? И все как на подбор — важные, с надутыми лицами, словно они индюки в доме мясника, которые почему-то решили, что их не зарежут. Или нищие, которые всё болтают себе языками о «свободе», а сами они — рабы своей плоти, которые даже рыбы нормальной поесть не могут!       — А цена на рыбу нынче упала, — как бы невзначай оборонил Влас, и Аннушка, жена его, кивала и поддакивала. — Зря я сёмгу тогда купил. Надо было подождать пару дней. А сейчас, наверное, лосось хорошо пойдёт. Скажи-ка ты Никону, что вот, хозяин твой приказал выписать лосося. И заодно проверь, не зашёл ли там кто! Скорее, скорее!       Да только в трактире было пусто, как и в маленькой лысой головушке старого трактирщика. Совсем никого. Даже и накричать не на кого, чтобы поскорее убирались с глаз долой или чтобы не жаловались.       Аннушка совсем опешила. Глаза протёрла — всё ещё никого! А ведь Никону приказано было — пусть сидит здесь, дожидается гостей, а он взял и ушёл, и даже разрешения не спросил, а ведь сказано-то, сказано… Села Аннушка на стул и замерла себе. Вот же это да… Это ж надо так! Да Никон-то, наверное, в подвале, может, вино какое ищет… Сам небось пьёт и деньги проматывает! А её не позвал! И мужа её не позвал!       Аннушка — бегом в подвал. И Никон там же. И даже не пьёт, только стоит с тряпкой, оторванной от старой рубахи, да пыль вытирает с бочек. Зачем?       — А чтоб приятно было открывать. Вот подойдёт к бочонку хозяин, вздумает открыть, а тут поверхность чистая, и ему хорошо. Он в настроении, хозяин-то, и к посетителям добрый, и ко мне, старику. Иной раз даже даст что за труд, вот я и стараюсь, чтоб ему хорошо было.       — А если б я тебе что просто так давала, ты бы вытирал бочки или валялся бы на хозяйской подушке и пил чай?       — Я бы чистил и получал бы больше! А с тем, чтобы вы давали, это вы хорошо придумали. Вот, например, у вас мальчик недавно родился. И что вы нам сделали за то, что мы вам помогали? Ничего, совсем ничего! А вот надо бы. Надо бы.       Аннушка аж попятилась, да чуть об стенку не ударилась. Это ж надо ей так придумать! И правда, неплохо, что Никон так! А что посетители? Посетители что? Все только о своём и думают, как бы себе брюхо набить, а о них кто позаботится? Кто матрас им сменит на чистый? Кто приготовит сёмгу? Ох, все в заботах, всем трудно, кто жалуется, кто насвистывает весёлую песенку. А между тем у людей-то, у них тоже заботы, тоже свои дела! Они тоже свои песенки насвистывают! И чужие песенки их только собьют!       Но Никон-то, он же здравый мужик, он же замолчит, когда гости прибудут, и пойдёт им покрывала стелить и еду готовить.       А что она? Она и с сыном нянчится, и полы моет, и мужа слушает, и помогает ему, и всё по его делает. И всё под свою песенку тоже. И что же, если её сбивают, это ж ей самой молчать или других просить?       — Ах, да, Никон, хозяин твой приказал выписать лосося, и чтоб самого лучшего! Скорее, скорее, скорее!       И вот Никон выбегает, и только непонятно одно: почему? Боится он её, что ли? Да ведь она слабая и глупая, она маленькая, и руки у неё тонкие. А он большой, высокий, одним ударом сотню таких, как она, уложит. Ну так и чего б ему не сбежать и не стать самому ей приказывать, чтоб она слушалась?       Да тут не то, что он сильный, тут то, что она родилась (или стала, только уже потом) выше него. Ну так и почему же те, кто выше, на самом деле ниже?       Аннушка рукой нащупала стену и вышла из подвала. И услышала, как где-то далеко-далеко, наверное, в самом трактире, кто-то из постояльцев шепчет своему другу:       — К нам едет ревизор!