Изворотливее змеи

бета — aleks mac Торговля в этом городе шла просто отвратительно: за три часа, что У Яньцзы с Шэнь Цзю стояли, удалось сбыть только парочку амулетов «на удачу». Поэтому У Яньцзы без малейших угрызений совести оставил мальчишку за прилавком, а сам отправился на прогулку. Ему предстояло слишком много дел, чтобы тратить свое время на базаре. Надо прицениться в борделях; разузнать, не живут ли тут какие-нибудь беспечные богатеи, которых можно пощипать, не лишившись при этом своего удобного инструмента; перетереть с местными бандами, что вряд ли обрадуются залетным. Дай Небеса времени все успеть! К тому же если оставленный без присмотра Шэнь Цзю ничего не продаст, так даже лучше. Будет на ком выместить недовольство, если городишко окажется к У Яньцзы неприветлив. Но едва У Яньцзы успел добраться до местных трущоб, как его кто-то окликнул. — Погодите, постойте! Вы мастер У Яньцзы? — раздался у него за спиной чей-то голос, стоило У Яньцзы завернуть в грязный проулок между домами. У Яньцзы, запустив руку в карман штанов, — там у него всегда был пакетик со жгучим порошком на случай драки, — обернулся. К нему по проулку спешил хорошо одетый молодой господин. Безоружный, хорошо одетый молодой господин без охраны. На бегу он нелепо размахивал руками, запинался и тяжело дышал. Его вид заставил У Яньцзы чуть усмехнуться. Слабый, наверняка даже не ступавший никогда в проулки вроде этого, вскормленный рисом и парной свининой господинчик, видно, сроду не знал ни горестей, ни бед. Но зачем-то желает их найти. В его компании. Усмешка пропала с губ У Яньцзы, а сам он весь подобрался: его чутье говорило, что это слишком подозрительно. А он привык ему доверять; не доверял бы — не прожил бы на свете столь долго. — Извините, господин, вы обознались, — не вытаскивая руки из кармана, отозвался У Яньцзы и отвесил остановившемуся рядом молодому господину поклон. — Имя этому недостойному Янь Шэ, и я простой путник, кото… — Я не мог обознаться, — капризно заявил молодой господин. — Мой глупый племянник описал мне мастера У Яньцзы вплоть до мелочей. Это вы, и не спорьте! — Ну ладно, это я, — отозвался У Яньцзы. Он мог бы отпираться до последнего, но, глядя в упрямое лицо господинчика, понял, что это было бы пустой тратой времени. Времени, которого у него и так нет. Лучше уж признаться, нарваться и сбежать, чем в чем-то убеждать упрямого барана. — Чего надо? — Мой племянник недавно приобрел у вас руководство по самосовершенствованию, — произнес молодой господин, зачем-то извлекая из рукава веер и начиная им обмахиваться. — И что? — огрызнулся У Яньцзы. Он прекрасно знал, что сейчас этот господин скажет, и не желал этого слушать. Не его вина, что всякие полудурки ведутся на красочные расхваливания трактатов, продаваемых двумя оборванцами. Но господин его удивил. — Очень занятное оказалось чтиво, — произнес он. — Я до сих пор пребываю в восторге от прочитанного. В восторге? Он скорбен рассудком? — И что, поблагодарить пришли? — фыркнул У Яньцзы вслух. — Я хотел, правда, — господин резким щелчком захлопнул веер (в тишине проулка это прозвучало неожиданно громко) и спрятал его обратно. — Столь прекрасного творения мне давно видеть не доводи… — Так благодарите и проваливайте, — перебил его У Яньцзы. Чутье сообщало ему, что в этом проулке вскоре должно что-то произойти. Что-то опасное, так что ему желательно в этот момент быть как можно дальше отсюда. — У этого мастера еще дел невпроворот. — Но потом я показал это руководство моей милой Сиянь, — вздохнул молодой господин, казалось, совершенно не обратив внимания на слова У Яньцзы. — И ее оно очень расстроило. Она сказала, что любой, кто попытается заняться совершенствованием по описанным там практикам, рискует не только повредить себе меридианы, но даже лишиться жизни. — О, правда? — фыркнул У Яньцзы. — Какая трагедия. И, резко метнув господину прямо в лицо пакетик с порошком, напитанный для ускорения темной ци, уж было развернулся, чтобы рвануть из проулка, как… как не смог сделать и шагу от обрушившегося на него духовного давления. Точнее, демонического давления: на лбу молодого господина, небрежно подбрасывающего его пакетик с порошком, медленно проступала метка. У Яньцзы судорожно сглотнул: и метка не простая, а священного небесного демона. Гули его раздери, во что он встрял?! — А я очень не люблю, когда моя милая Сиянь расстраивается, — холодно улыбнувшись, произнес молодой гос… Тяньлан-цзюнь (он единственный ныне представитель этого рода, если рассказы, что слышал У Яньцзы, не обманывали). У Яньцзы считал себя умным и изобретательным человеком. И когда по стенам стали расползаться тени, а от давления рядом с окончательно сбросившим маскировку демоном начало перехватывать горло, голова У Яньцзы заработала предельно быстро. Он всегда умудрялся выходить невредимым из передряг, пусть и не из таких, но… собственно, а почему нет? Его жизнь одна, а пустоголовых мальчишек, которых можно приспособить для черной работы, в каждой деревне сыщется по десятку, не меньше. И нет ни малейшей причины, почему он не может и не должен переложить всю вину на мелкого выродка! — По-подождите, господин, я могу все объяснить! — с трудом взмолился У Яньцзы. — Какой смысл мне выслушивать твое блеянье, мусор? — лениво произнес Тяньлан-цзюнь. — Изменит ли оно то обстоятельство, что из глаз моей прекрасной, неповторимой Сиянь пролились невыносимые для меня слезы? Нет, не изменит, так что ум… — Это не я! — словно свинья завизжал У Яньцзы, ощущая, как впиваются в его тело невидимые когти. — О, человечишка смеет отпираться? — Тяньлан-цзюнь улыбался, и уже от одной этой улыбки душа У Яньцзы чуть не рассталась с телом. — Не смею, не смею, господин, но позвольте договорить этому ничтожному, — взмолился У Яньцзы. Говорят, что демонический Владыка питает слабость к людям и их быту, вот сейчас он это проверит (это последнее, что У Яньцзы хотел бы делать, но у него нет выбора). Тяньлан-цзюнь приподнял бровь. — Видите ли, я и правда торгую руководствами и прочим, но смею вас заверить, что все они, написанные мною, отличаются высоким уровнем, достоверностью и качеством. Но недавно, — У Яньцзы зачастил, ощутив, как когти входят в тело глубже, — я принял в ученики мальчишку. Мерзкое, гнилое на язык и весьма завистливое отродье. В своем родном городе малец был в услужении у одной семьи, но страсть как завидовал их счастью, достатку и талантам. И однажды он не выдержал и совершил преступление: убил и сжег своих благодетелей вместе с их домом. А когда я прибыл в тот город, мальчишка, этот изворотливый змей, обманом набился мне в ученики: мол, у меня талант, господин, а меня не ценили и плохо обращались. Лишь потом я узнал, что не было никого праведнее в том городе, нежели семья Цю. Но в тот момент я поверил его слезам и речам. Поверил и назвал своим учеником. О, господин, я проклял тот день уже неоднократно. Малец оказался ленив и непочтителен, но с самомнением до небес. Он, подсмотрев в руководства, которыми я торгую, наверняка возомнил, что и сам, без учительского наставления, способен создать что-то подобное. И создал, а потом смешал свою писанину с нормальными книгами. И эти подделки — а лишь Небеса ведают, сколько именно он, черепашье отродье, написал — попали в руки праведных господ. Нет моей вины в неправильном руководстве, господин. Единственное, в чем я виновен, так это в слепой вере своей в почтительность этого мерзавца. Недаром говорят, что люди, черные душой, изворотливее змеи и брехливей пса. Я воочию в этом убедился, господин, и теперь мне очень горько и больно, — рот У Яньцзы не закрывался ни на миг. Заболтать, опутать льстивой сетью, выбраться и сохранить свою жизнь — все средства для спасения шкуры хороши, любая ложь во благо. — Я должен тебе посочувствовать? — фыркнул Тяньлан-цзюнь. — Мне нет дела до твоего неблагонадежного ученика и степени твоей вины в неправильных руководствах. Единственное, что важно — эта писанина расстроила мою Сиянь. И тобою она была написана или учеником, неважно. Убью сначала тебя, потом его, и дело с концом. — Вы не знаете его в лицо, верно?! — произнес У Яньцзы, судорожно прикидывая, как же ему выпутаться из сложившейся ситуации. — Нет, но… — Вы ведь не будете убивать всех мальчишек этого города. Вдруг вести дойдут до госпожи Сиянь? Она подобного не одобрит, — тараторил У Яньцзы. Тяньлан-цзюнь чуть нахмурился. — Прошу вас, помилуйте этого недостойного, — внутренне возликовал У Яньцзы (эта Сиянь, должно быть, праведная заклинательница, хотя какого демон за ней ухлестывает… впрочем, не его забота) и продолжил вдохновенно молоть языком: — Тот, кто вам нужен — не я, я лишь смиренный торговец с толикой духовных сил. Подлинный виновник — изворотливый подлый мальчишка с гнилым нутром. Убив меня, вы не добьетесь справедливости, лишь развяжете мерзавцу руки для дальнейших злодеяний; я сдерживаю его как могу, но мальчишка жесток, силен и безнравственен. Он улизнет от справедливого наказания, продолжив и дальше распространять вредные книги и нерабочие амулеты, калеча нормальных людей, поверивших его смазливой мордашке и льстивым речам, господин. — И ты подставишь своего ученика в надежде спасти собственную шкуру? — протянул Тяньлан-цзюнь. — Не подставлю, — воспылал «праведным негодованием» У Яньцзы. — Передам на ваш праведный суд истинного виновника бед, смиренно ожидая решения, справедливого и милосердного по отношению к этому человеку. Не более того. — Что ж, говоришь ты складно, — немного подумав, произнес Тяньлан-цзюнь. — Пожалуй, я склонен поверить, что ты ни при чем, а виновен во всем твой излишне амбициозный ученик. Я заинтересован. Веди меня к нему. Мне не терпится наказать подлинного виновника слез моей Сиянь. — Следуйте за мной, господин, — подобострастно склонился У Яньзцы и посеменил в сторону рынка. Фух, кажись, удалось. *** У Яньцзы не знал, что не удалось, и сегодня последний день его жизни. Тяньлан-цзюнь, заинтересовавшийся необычным мальчишкой, не подозревал, что вскоре над его интересом будет охать и читать нотации милая Сиянь. А Шэнь Цзю… А Шэнь Цзю вообще даже не мог представить, как круто изменится его судьба. Он просто стоял за прилавком, пытаясь хоть что-нибудь продать.