Где ты, Балто?

После пира старосты собрали первокурсников и повели их из зала, вторые и третьи курсы собрались сами, позевывая и потягиваясь, неспешно двинулись вслед за первыми. До башен шли смешанной кучей, а потом, увы, пришлось разделиться. Когтевранцы направились к восточному крылу, а гриффиндорцы — к себе. Пользуясь тем, что мои второклашки не особо спешили, я проводил Луну с Полумной, с беспокойством думая о том, как справится глухая девочка. В общей гостиной их уже поджидал декан Флитвик. Дождавшись, когда все соберутся, он позвонил в маленькую рынду, сворованную, видимо, с какого-то парусника, и запищал: — Прошу внимания! У нас появился особенный ребёнок — Пандора Луна Лавгуд. Полумна по подсказке Луны подошла к декану и внимательно уставилась на него. Тот смущенно откашлялся и продолжил: — Эта девочка по причине несчастного случая лишилась слуха. Её осматривали лучшие целители Европы и маггловские специалисты узкого профиля. Увы, утерянный слух восстановлению не подлежит. Даже магически — магия оказалась не способна повлиять на набор человеческих генов, иначе не было бы вырождения. Или что-то сделать с нейронами. В мире магглов Пандора Луна может носить слуховой аппарат, так называемый усилитель звука, но в волшебном мире, к сожалению, электроника не работает. Посему у меня к вам интересное предложение, уважаемые старшекурсники — изобрести индивидуальный усилитель звука для конкретного человека. Напоминаю — это ни в коем случае не Сонорус, не заклинание громкости, а нечто совсем особенное. Ну, ребятки, задача ясна? Флитвик подмигнул и замолчал, зато загомонили студенты — возбужденно переговариваясь, они окружили Полумну и оживленно стали с ней знакомиться, пожимали ей руки и громко называли себя. Полумна пристально смотрела каждому в лицо, читала с губ и понимающе кивала. У меня маленько отлегло от сердца — декан предупрежден, поставил в известность студентов, да ещё и работку им подкинул, чтоб на глупости не отвлекались. Луна лукаво улыбнулась мне, прекрасно понимая, чего я тут торчу. Криво улыбнувшись в ответ, я ушел к Гарри. А когда Гарри лег спать, я наведался в кабинет директора — мне ещё с прошлого года не давал покоя феникс, готовящийся к перерождению. В природе фениксы для самосожжения укрываются в зарослях руты красноцветной, и кабинет директора для этого никак не годился… Ну что сказать. Признаков к перерождению стало ещё больше — феникс выглядел совсем дряхлым, он сгорбился и начал линять, из него перья прямо пучками сыпались. Бедный птиц тянул до последнего по той причине, что был прикован цепью к жердочке. Интересно, чем Дамблдор думает? Или он вообще не в курсе, что происходит при возрождении? Фениксы должны сгорать в огне и воскресать из него на полной свободе — вот главное условие для полноценного становления истинного представителя рода авгуреев. Птиц вида огненный феникс всего два — греческие пепельники и египетские яйценосы. Греческие фениксы возрождаются из пепла, а египтяне перед сожжением откладывают яйцо, из которого вылупляются обновленными спустя какое-то время, могут и через сотню-другую лет, если хорошенько спрячут яйцо от посторонних глаз. Этому каплуну явно не повезло — он оказался в рабстве у волшебника. Вон, цепью прикован для того, чтобы возродился там же, где сгорит. Вот и подносик для сбора пепла имеется, аккурат под жердочкой. Ишь… всё предусмотрел Дамблдор для того, чтоб сохранить при себе ценного питомца. Разумеется, старик знает, что фениксы — самые преданные друзья, ага, это после инициации-то… Конечно, так заложено в природе этих птиц: кого увидят первым после рождения — тот и друг. Вот только со смертью нехорошо вышло, приковывать-то зачем?.. Видать, старик не доверяет своему другу полностью, раз на цепи держит перед самым значительным событием в жизни. Я подошел поближе, пытаясь поймать взгляд огненной птицы, чтобы понять, не опасным ли будет его погребальный костер? А то я слышал, как после таких гневных возгораний оставались целые пустоши выжженной земли, ведь в огне ярости сгорают даже камни, так силен гнев плененного феникса… Откуда слышал? Да на лекциях, которые профессор Балобан читал студентам в прошлом году, я на них присутствовал, вот и запомнил. Интересно, а Гарри помнит? Покрутившись вокруг феникса, я по некоторым нюансам выяснил, что в запасе у нас есть ещё много времени — до декабря точно — и успокоился. Успею Гарри сказать. Да и взгляд у феникса скорей разочарованный, чем рассерженный. Эх, бедняга, понимаю… а хочешь, я Сэнди приведу к моменту твоего сожжения? Он исполнит твое заветное желание. Вернувшись в спальню мальчиков, я прошелся по комнате, отмечая признаки намечающегося беспорядка студенческой общаги — с рожковой люстры свисал носок, не попавший для сушки на решетку камина, на которой висели промокшие штаны и свитера Дина и Шеймуса: те перед сном устроили морской бой — пострелялись Агуаментами из палочек. Храпел пока только Рон, остальные в свои две дырочки сопели тихо. Рэсси умиленно пялился на своего спящего подопечного. Заметив его выражение лица, я подошел и тоже потаращился на сладко посапывающего ребёнка. Ну… милый, такой же, как мой Гарри. Чего ты, Рэсси? С этим вопросом я его пихнул в бок. Тот томно вздохнул. — Не понимаешь ты, Балто… Мы с ним всё лето тесно общались и стали такими хорошими друзьями. Спасибо твоему Поттеру за то, что свел нас, за то, что он увидел меня и рассказал Невиллу о моем существовании. Ты не представляешь, каково это: колотиться долгие годы в невидимую стену между нами, кричать ему безголосо, что он не один, что рядом с ним есть я — его верный и бессменный Хранитель. Как горько было слышать его плач по ночам в подушку и полные боли жалобы на то, как он одинок. Бедный Невилл, он не подозревал, что все эти годы я всегда был рядом с ним. Я молча выслушал монолог Рэсси и горестно кивал на каждое предложение. И правда, это очень больно — не иметь возможности достучаться до кого-то. Невилл был уверен в своем одиночестве и потому не видел своего Хранителя, несмотря на все попытки последнего объявить о себе. Да-а-а, твердая штука — подкорка… Пока не знаешь — не увидишь и не поверишь, а стоит только узнать о чем-либо, так всё становится явным. Хорошо хоть некоторые люди сами догадываются об ангелах-хранителях, стоящих у них за плечами, а то совсем было бы грустно… Мне-то повезло — я ранку на лбу зализал и тем самым нечаянно причастился первой кровью своего подопечного. Хоть и запрещено правилами, мы всё равно хотим общаться со своими маленькими создателями. На следующий день начались занятия, и первым был урок Травологии в одной из теплиц. Едва дети вышли на двор, к ним откуда-то проскользнула Нира, за ночь так соскучившаяся, что уронила Невилла, накинувшись на него с полизушками и объятиями. Возле теплиц к ним сунулся было какой-то пижонистый тип в лазурной мантии, но, увидев дракона, резко передумал и обошел детей по широкой дуге. Профессор Стебль стояла в центре теплицы у деревянной скамейки, на которой лежали около двадцати пар наушников-заглушек. Подождав, пока ребята соберутся у верстаков с горшками и ящиками, профессор начала урок. — Сегодня мы будем пересаживать мандрагоры, — деловито приступила она. — Кто хочет рассказать о свойствах этого растения? Никто не удивился, что первой подняла руку Гермиона. — Мандрагора, или мандрагорум, — сильнодействующее средство для восстановления здоровья, — отчеканила Гермиона, как будто знала учебник наизусть. — Мандрагору используют, чтобы вернуть человеку, подвергшемуся заклятию, его изначальный облик. — Отлично. Десять баллов Гриффиндору, — просияла профессор Стебль. — Мандрагора является главной составляющей частью большинства противоядий. Но и сама мандрагора небезопасна. Кто может сказать почему? Опять взметнулась рука Гермионы и чуть было не смахнула очки с носа Гарри. — Плач мандрагоры смертельно опасен для всех, кто его слышит, — без запинки протарахтела девчонка, вызывая у некоторых изжогу своей старательностью. — Совершенно верно. Припишем еще десять баллов. Мандрагоры, которые сейчас перед вами, — рассада, совсем еще юная. Профессор указала на глубокие ящики, и весь класс подвинулся вперед, чтобы лучше рассмотреть. В ящиках росли рядами торчащие из земли пучки лилово-зеленых листьев — в каждом около ста маленьких мандрагор. Гарри не заметил в них ничего особенного, «плач мандрагоры» был для него пустым звуком. — Возьмите наушники! — распорядилась профессор Стебль. Послушно надев наушники и натянув на руки защитные перчатки, дети ухватили пучки зелени и рывком выдрали из ящиков нечто крупное и живое. Густо заляпанные жирными глиной и черноземом, земляные младенцы вяло задрыгались и отчаянно заголосили на все уровни ультразвука, оглушая ребят даже сквозь плотно пригнанные наушники. Невилл, бедный, оказался слишком впечатлительным — закатил глаза и хлопнулся в обморок. А Драко, бравируя, засунул палец в раззявленный орущий рот, за что сразу же поплатился — мандрагора была, видимо, голодной, потому что она страстно, прямо-таки с яростью пираньи вонзила мелкие зубки в палец. Своим воплем Драко аж превзошел дикую баньши, куда там мандрагоре! Профессорша, совсем не замечая хаоса вокруг себя, преспокойненько вела урок — пересаживала мандрагоровую рассаду и комментировала свои действия. Её голос, как ни странно, доходил до ушей, минуя затычки. Под инструкции урок прошел споро, дети пересадили мандрагор, щедро заляпывая компостом, торопясь их заткнуть. После Травологии был душ, обед и Трансфигурация, на которой дети обнаружили, что перезабыли всё, что с прошлого года учили. Во всяком случае им долго не удавалось превратить скарабея в пуговицу: египетские жуки, казалось, состояли сплошь из глаз, потому что виртуозно уворачивались от волшебных палочек и старательно удирали от них — никому не хотелось становиться пуговицей. К концу урока МакГонагалл недосчиталась десятка жуков и с досады задала огромное домашнее задание. А жучков втихую подъел Копуша Бульбер, он сидел под партой у ног Рона и перехватывал удравших скарабеев. На урок Защиты от Темных искусств, начавшийся во второй половине дня, джарви тоже проник, не пожелав покидать шею хозяина, лежал на плечах у Рона, как огромный меховой воротник на куртке полярника, и как только удерживался на вертлявом тощем пацане? Несмотря на крупные размеры, джарви оказался легоньким, как тот же хорек. Расселись ребята, повытаскивали из школьных сумок книги Локонса — все семь томиков — и поставили стопками перед собой. Гарри, в отличие от них, положил на стол учебник, вызвав косые взгляды. — Ты че, идиот? — шепнул Терри Бут. — Кстати, а почему ты на презентацию не пришел? Мы слышали, как Локонс сожалел о том, что не может тебе лично книги подарить. — И хорошо, что не смог, — шепнул Гарри в ответ. — Читал я его макулатуру, для растопки каминов в самый раз… Профессор Локонс впорхнул в класс подобно балеруну — летящим грациозным па, вызвав у девочек томно-умиленные вздохи. Мальчики недоуменно подняли брови. Локонс громко прокашлялся, хотя все и так сидели тихо, протянул руку, взял «Тропою троллей» — экземпляр, принадлежащий Невиллу Долгопупсу — и поднял его, демонстрируя собственный подмигивающий портрет на обложке. — Это я, — сообщил он очевидное и тоже подмигнул. — Златопуст Локонс, рыцарь ордена Мерлина третьего класса, почетный член Лиги защиты от темных сил и пятикратный обладатель приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку. Но не будем сейчас об этом. Поверьте, я избавился от ирландского привидения, возвещающего смерть, отнюдь не улыбкой! Златопуст замолчал, ожидая смеха. Несколько учеников довольно кисло улыбнулись. — Я вижу, вы все купили полный комплект моих книг. Как это прекрасно! Пожалуй, начнем урок с проверочной работы. Не пугайтесь! Я только хочу проверить, как внимательно вы их прочитали и что из них усвоили… Вручив каждому листки с вопросами, Златопуст вернулся к столу. — Даю вам полчаса, — и властно скомандовал: — Начинайте. На первой странице Гарри прочитал: 1. Какой любимый цвет Златопуста Локонса? 2. Какова тайная честолюбивая мечта Златопуста Локонса? 3. Каково, по вашему мнению, на сегодняшний день самое грандиозное достижение Златопуста Локонса? И так далее и тому подобное. Последний, пятьдесят четвертый, вопрос звучал так: 54. Когда день рождения Златопуста Локонса и каков, по вашему мнению, идеальный для него подарок? К этому пункту челюсть Гарри давно лежала на парте. За перо он так и не взялся, а только тупо моргал на «контрольную работу». Чего, простите? Ну лично я Гарри понимаю, у меня, честно говоря, рога так и чесались забодать этого пижона попугаистого. Весь такой… напомаженный, в завитых кудряшечках, противный, как театральный гомик в белилах, румянах и с черной мушкой на правой щеке, в педерастичных рейтузиках с гульфиком… Может, я утрирую, но именно эти ассоциации энтот балерун у меня и вызвал. На его дебильные вопросы одна Гермиона удосужилась ответить, за что удостоилась сомнительной похвалы от этого, с позволения сказать, учителя. Расхвалив Гермиону, Локонс безо всякого перехода вдруг поднял с пола клетку, накрытую бабушкиным пуховым платком, и поставил на стол, после чего зловеще заговорил: — Сегодня я вас научу, как обуздывать самые мерзкие создания, существующие в мире магов и волшебников. Предупреждаю: вы будете лицезреть в этой комнате нечто действительно ужасное. Но не бойтесь, пока я рядом, ничего плохого с вами не случится. Единственно я прошу — сохраняйте спокойствие. Понятное дело, дети настороженно притихли, впившись глазами в клетку. Хихикнув, Локонс снял платок, явив взору детей мелкотравчатых тварюшек, похожих на зеленых человечков, которые обычно появляются после третьей бутылки водки, только эти были синими, а не зелеными. — Итак, перед вами корнуольские пикси! — провозгласил Локонс и открыл дверцу. — Встречайте! Да ебушки мои, что тут началось! Вылетевшие из неволи монстрики за считанные секунды разнесли класс в щебенку. И ладно бы класс… так они ещё и Невилла к люстре подвесили, выкинули в окно палочку профессора и при этом так оглушительно галдели, что нам всем небо с овчинку показалось. Даже алмазы появились… Но с нами, к счастью, был джарви, спец по ругани и мату. Подняв голову с плеча Рона, он нехорошо прищурился на безобразников, потом, сочтя их выступление достаточным, он взял слово. — А ну сидеть, л-лярвы синепупырчатые! — командирски взревел Копуша Бульбер, после чего смачно облизнулся и требовательно пустил слюну. — Где мой полдник? Потрясенные пикси растерянно позастывали в воздухе тут-там, озадаченно моргая черными инопланетными глазками. Сэнди, сидящий на парте возле Гарри, хитро сощурился и распушил шерсть, исполняя желание джарви — синие пикси превратились в аппетитных съедобных слизней, которые, внезапно лишившись летучести, попадали на пол, парты и головы, особенно много их свалилось на пижонистую завитую макушку Локонса, густо облепив и обляпав слизью… Боже, что за жалкое зрелище предстало перед нами — мамо, не смотри, оно текет!.. Склизкая шевелящаяся жижа, из которой выглядывают синие жирные черви и охреневшие круглые глаза полностью офигевшего Златопустика. Пока бессердечные дети давились хохотом и сдавленно икали от внезапных желудочных колик, джарви хватал ближних улиток и быстренько заглатывал, спешно набивая пузо. Урок, хоть и дебиловатый, прошел с пользой — ребята узнали, как расправляться с пикси и для чего ещё пригоден удивительный зверек по имени джарви. Покинув класс, они наперебой обсуждали, кому пришла в голову столь гениальная идея — превратить пикси в слизней? В сём «злодеянии» никто не признался, и имя героя до поры до времени осталось неизвестным. Правда, пока решили, что это сам джарви сподобился, ну, потому что он же кушать хотел! С того же дня стало очевидно, что за Гарри охотится папарацци. Серый мыш по имени Колин оказался ярым фанатом Поттера: юркий, пронырливый и вездесущий, он старательно фотографировал своего кумира со всех сторон и позиций, заставая объект в самых неожиданных местах вроде писсуара в туалете мальчиков… Что, конечно же, отнюдь не радовало Поттера, которому до славы, как до Марса пешком. Он бесился и ругался, костеря проныру подюймово вдоль и поперек, несколько раз порывался его проклясть, но тот с проворством мыши уворачивался и улепетывал, чтобы потом, выждав, пока Гарри отдышится и остынет, снова возобновить за ним фотоохоту. Джинни, кстати, от Колина не отставала — тоже доставала Поттера своими обожаниями и любовями, писала неуклюжие поэмы с по-детски наивно хромающей рифмой и, зачаровав открытки, посылала их пачками. Эти послания оказались чересчур неудобными и громкими — открывались в самое неподходящее время и начинали пискляво голосить, из-за чего Гарри чуть неврастеником не сделался. Сидит он, понимаете, выписывает что-то из учебника в блокнот, чтоб потом переписать набело в эссе, а тут ни с того ни с сего рядом открытка распахивается и ка-а-ак заверещит на всю гостиную: «И у меня есть верный рыцарь, Я помню и люблю его! Он краше всех царей и принцев — Мой преданный герой!» Ну… ладно, согласен, хорошие стихи, но всё-таки не вовремя они орут… Хоть и написаны они от чистого сердца влюбленной девочки. А в гостиной-то не один Гарри сидит, а множество ребят со всех курсов, думаете, приятно, когда они все шеями вертят в поисках верного рыцаря, которому посвящены стихи? Гарри вздрагивал, краснел, захлопывал открытку и, придавив её сверху каким-нибудь талмудом, ещё ниже склонялся над учебниками. На все первые уроки Полумны я сумел попасть, просто для того, чтобы посмотреть, как прочие профессора справляются с глухой ученицей. Очень уж я переживал за неё… Но, как выяснилось, девочку в школу всё же не наобум отправили — её особенность была всем известна, обговорена-обсуждена, а все учителя подготовлены. Профессор Балобан всю лекцию сопровождал жестами дактильной азбуки, откуда-то он знал её… Однокурсник Полумны не удержался и спросил: — Ух ты, профессор, а откуда вы знаете язык жестов? — Среди египтян частенько глухонемые рождаются, так что мне не привыкать, — спокойно пояснил учитель. — Да и по миру их немало таких, по данным Всемирной организации здравоохранения, более пяти процентов населения мира — триста шестьдесят миллионов человек (триста с лишним миллионов взрослых людей и около тридцати миллионов детей) — страдают от инвалидизирующей потери слуха. Большинство таких людей живет в странах с низким и средним уровнем дохода. Волшебники, кстати, тоже к старости глохнут, но предпочитают не распространяться об этом, так как это унизительно для мага — признать свою ущербность. — Ага, — поддакнул кто-то с задней парты. — Моему прапрадеду триста лет стукнуло, и сто из них он пользуется слуховой трубкой, но только дома, среди своих домочадцев, на людях он всем кричит, что у него толстые пробки в ушах, и просит всех обращаться к нему погромче. А ему все советуют прочистить уши. На это студенты беззлобно посмеялись и повспоминали своих родственников и знакомых с похожими проблемами. МакГонагалл с дактилоазбукой не была знакома, поэтому она просто написала тему урока на доске. К такому же методу прибегнул и Северус — исписал пять досок подробными рецептами, чем воспользовались и слышащие, безупречно сварив зелья. А когда Полумна невинно спросила, пробовал ли он компот из лирного корня, Северус взял стул, подошел к парте девочки и, усевшись перед нею и оказавшись на одном уровне с её лицом, обстоятельно обсудил с ней все свойства упомянутого растения, говоря при этом четко и раздельно, тщательно артикулируя. Чем полностью расположил к себе девочку. Полумна даже сказала, что профессор Снейп такой же милый, как её любимый папочка! Локонс… А вот у Локонса начались проблемы. Многие студенты обнаружили, что его литература никакого отношения к учебе не имеет. Те дебильные листочки с пятьюдесятью четырьмя вопросами не что иное, как перечисление его доблестей, достоинств и подвигов. Поняв, что по книжонкам они не научатся ничему, кроме как какой помадой пользоваться перед завтраком, студенты спохватились и разослали по домам сов с просьбами купить и прислать НОРМАЛЬНЫЕ учебники. Папы-мамы-бабушки, получив запросы, задумались — а зачем? И что случилось? А разобравшись в том, что заместо настоящих учебников были куплены простые приключенческие романы, разозлились. Это что же получается, некий писака распродал свою беллетристику в коммерческих целях, да ещё под видом утвержденных Министерством учебников?! На кудрявую головку автора обрушился женский шквал возмущений и претензий. Десятки Громовещателей одновременно орали проклятия в уши дурака. Когда дошла угроза до суда, Локонсу пришлось возвращать деньги. А так как каждая из семи его книг стоила семь галлеонов, то сами понимаете, насколько отощал его кошелек. При всём этом многие удивились — а как это он всех так заморочил, что сумел внедрить свою макулатуру в школу под видом учебников??? Ну а где подозрения, там и… сами знаете что. Под мистера Локонса начали потихоньку копать, пытаясь распознать, в чем заключается секрет его популярности. Но это уже за пределами школы, а пока что Локонс продолжил учить детей по нормальным учебникам. Да и то больше читал, чем учил, честно говоря, но менять учителя в разгар учебного года оказалось затратно и не с руки, так что пришлось изучать Защиту пока только в теории. Вот так у нас начался второй курс. Драко и Рон, кстати, прошли отборочные состязания по квиддичу и попали-таки в команду! Оба стали ловцами. МакГонагалл, правда, попыталась снова забрить в гриффиндорскую команду Поттера, но Гарри отбрыкался, вспомнив удобную агорафобию, дескать, на высоте горизонт шире и ему страшно! Минерва не поняла, она не знала, что такое агорафобия, и принялась стыдить мальчика, говоря, что он должен быть храбрым, как отец, и что старший Поттер не боялся трудностей и был самым лучшим игроком в квиддич! Ну и как ребёнку возразить упертому взрослому? Верно — никак. Вот и стоял Гарри, опустив голову и чувствуя, как у него горят щеки. К счастью, разговор происходил возле раздевалки, и у него нашлись свидетели. — Профессор МакГонагалл, а вы могли бы в космос полететь? — азартно прожурчал в правое ухо Фред. — Да нет, ты что, кошки же боятся открытых пространств! — возразил в левое ухо Джордж. — Ах да, верно! — спохватился Фред. — У магглов боязнь открытого пространства называется, кажется, «агорафобия»? — Ага! — поддакнул Джордж. — И посылать такого в небо всё равно, что кошку в ваккууме подвешивать. — Ну да… — принялся вспоминать Фред. — Ни одна кошка не прошла испытания в сурдокамере, у всех начинались сердцебиение и сильная паника. — И поэтому в космос запустили собаку! — заключили парни хором. После чего удалились, оставив Минерву наедине с пониманием. Гарри к тому времени давно незаметно слинял, воспользовавшись ненавязчивой поддержкой близнецов. По своему интересно протекали будни и у необычных питомцев: учился быть котом Сэнди, наблюдая за настоящими кошками и перенимая их навыки и привычки — лежал на коленях у всех кошкофилов, дрался с котами за территорию, голосил кошачьи арии под окнами многострадального директора, гонялся за веревочкой, развлекая девочек. И незаметно исполнял случайно услышанные заветные желания детей. Причем так виртуозно и лампово: захотела ватрушку Пэнси и вслух помечтала о ней, а через час на обеде перед ней та самая ватрушка и окажется, горячая, пыхающая жаром, с таким вкуснющим малиновым джемом, что многие прямо-таки ахали и наперебой начинали кричать:  — А нам! Мы тоже хотим! И разумеется, невидимка тут же исполнял их желание. Таким образом дети проникались верой в то, что Хогвартс по-настоящему волшебный замок. Шнырял по школе неутомимый джарви, подъедая тут-там пауков и слизняков, временами наведываясь в курятник — навестить курочек, он очень любил свежие яички… И нежничала со всеми ласковая Нирочка, лапушка драконичка. Из-за своих габаритов она не могла спать с хозяином в одной комнате, но не сильно и переживала по этому поводу. Спать Нира могла где угодно, просто по-кошачьи вздремнет там, где ляжет, а так она облюбовала себе пять мест: на скате крыши аккурат за окном мальчишечьей спальни; на конюшне, рядом с Бетельгейзером, старым и мирным фестралом; на крыше хижины Хагрида — она была разноуровневой и в ней оказалась чудесная мягкая ложбинка, в которую было так здорово провалиться и утонуть в прелой соломе; на грядке с тыквами под лучами осеннего солнышка, где её частенько находили, развалившуюся кверху пузом. И пятое место — Совиная студия в дождливую погоду. В этом зале она пока отлично помещалась. И Букле она совсем не мешала рисовать. А сама Букля никак не возражала против компании ручной драконички, напротив, закончив писать шедевры и помыв лапки с помощью студента-волонтера, перепархивала со стола на шею Ниры и, компактненько утрамбовавшись меж гребней, засыпала под тихий перестук дождевых капель за окном… В общем, дружили дети и звери. Дружили мирно и верно, подстраиваясь под особенности и интересы друг друга. Учились общаться с Полумной, старательно выучивая жестовой язык, и постигали прочие малые нюансы, вроде крика: на глухого, оказывается, нельзя кричать — меняются артикуляция и движение губ… С ними лучше разговаривать спокойным и ровным голосом.