☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
Море тёплое как нагретое молоко с мёдом, которое принято давать на ночь. Оно ласкает ступни, шепчет о чём-то предвечном, накатывая на берег в бесконечном ритме вселенной. Чан видит рябь на прозрачной воде, расписанной солнечными бликами, наблюдает за стайками мелких рыбёшек, снующих на мелководье среди камней, слышит перебранку чаек и щурится на солнце, которое трогает его лицо раскалёнными пальцами. Кепка мало спасает, и он отступает под кружевную сень деревьев, прячется за тонкой вуалью антимоскитной сетки, под куполом которой раскинулся маленький оазис. Ноги всё ещё ощущаются холодными, несмотря на тёплую воду, вязнут в нагревшемся от солнца песке. Пахнет солью и водорослями, забивает нос йодистостью. Но в этом закоулке запах ощущается всё равно не так остро, потому что водоросли тщательно убраны заботливыми руками. Солоновато-горьковатый вкус будто миражное марево оседает в лёгких, напоминая, что вскоре здесь запахнет зноем, раскалённым песком и чем-то неуловимо смолистым, принесённым с гор. И будет пахнуть до глубокого вечера, пока море не отвоюет обратно своё первенство среди запахов. На кромке горизонта виднеются то ли рыбачьи лодки, то ли корабли. В нестерпимо ярком сверкании они кажутся фата-морганой или дефектом зрения, будто глаза чуть саднит от попавшего вместе с ветром песка. — Ты уже здесь, — с улыбкой говорит Чан, утверждая очевидное. Сан щурит на него свои тёмные глаза и улыбается в ответ. — Соскучился. — Уже? — Всегда. Чан всего лишь сорок минут назад вышел из домика, осторожно притворив дверь, оставляя Сана досыпать в смятых простынях, чтобы по возвращению уткнуться носом в шею сонно заворочавшегося Сана. Но вот он здесь, сонной поволоки как не бывало, а рядом на покрывале термос с чаем, который он умеет заваривать как никто другой. Шумит море, отзываясь на ласку ветра. Безлюдное умиротворение, что царит в этом закутке среди зелёных склонов и острых скал, вливается в кровь, будто лучшее из лекарств. С запахом волн, кипарисов и водорослей. Их собственный затеряный мир, где нет места ничему лишнему. Сан жмётся щекой к его бедру, стоит только присесть на покрывало. Слабо трётся, будто кот, выпрашивающий ласку. Чан с улыбкой накрывает его щёку ладонью, запускает пальцы в волосы и слегка массирует, откидываясь спиной на крепкий ствол одинокого раскидистого дерева, которому ни ветра, ни пески, ни знойное солнце не помеха. Он гладит и гладит, даже почёсывает кончиками пальцев и не сдерживает смешка, когда слышит мурлыканье. — Утром видел большой полупрозрачный купол дрейфующей медузы. Ушла в сторону горизонта. — Одна? Как думаешь, ей одиноко или спокойно? Вздох согревает даже через шорты. Чан задумчиво складывает свободную руку козырьком, глядя туда, куда направилась медуза, словно это поможет понять, что она чувствует, если ей доступно подобное вообще. Солнце заливается прямо в зрачки, несмотря на тень, в которой они прячутся, но всё равно обжигает глаза, оставляя перед ними пятна, а в душе какое-то томление. — Думаю, ей хорошо. — Потому что на глубине вода прозрачная совсем и не дрожит, а между кораллов и скал кружевные водоросли со снующими рыбами? — И она может плыть, куда пожелает. — Вечная тишина и покой. То, чего не достаёт людям, которые не могут остановиться и ощутить всю красоту мгновений. Я счастлив, что мы не такие. Чан дёргает уголками губ, обдумывая сказанное. «Не такие». Так просто и сложно одновременно. Столько вложено, столько спрятано меж семи звуков. Сан сжимает пальцами его бедро, приподнимаясь и глядя в глаза. Его собственные светятся тем самым светом, что нашёл отклик в душе Чана, что поселил там что-то болезненно-сладкое, что не высказать одним словом «любовь». Не успевает Чан что-то сказать, как Сан уже сидит рядом, обдаёт смесью самых родных запахов, касается кончиком носа его и улыбается, ненавязчиво массируя подушечками пальцев его затылок. Прекрасно знает, как Чан млеет от этой ласки, неосознанно приоткрывая губы, которые тут же обжигает пьянящим поцелуем. Чан зарывается пальцами в струящийся шёлк чужих волос и толкается языком вглубь жаркого рта.И мы остаёмся снаружи Снаружи всех измерений Вселенная будет послушной И ляжет, как кот, на колени Снаружи всех измерений Без виз, паспортов, индульгенций. Здесь бьётся в такт со Вселенной Одно на двоих наше сердце.
Опускаясь лопатками на покрывало, Чан улыбается в поцелуй и тянет Сана за собой, не разрывая конктакта, который хочется продлить вечно. Над головой резное кружево густой кроны, туманная пелена москитной сетки и бескрайнее синее небо с крупными облаками, напоминающими коробочки хлопка. Сан горячий, жарче ветра, настойчивый, как волны, нужный, как воздух. Внезапно замирая, Сан отстраняется с нескрываемой неохотой и смотрит сверху вниз, щекоча дыханием подбородок. — Окунёмся? Чан молча кивает, оставляя поцелуй на кончике тут же смешно сморщеного носа. К пирсу они бегут, обгоняя друг друга и со смехом замирают на краю, переглядываясь, а потом вместе прыгают в тёмные воды, млея от перепада температур и щекочущих кожу пузырьков воздуха, пока вода обтекает их второй кожей. Вынырнув на поверхность, они делают несколько глубоких вдохов и снова ныряют. Есть что-то непередаваемое в том, чтобы висеть в водном пространстве между дном и поверхностью, глядя друг на друга. Когда вода смыкается над головой, штопая рваные края, а глаза жжёт от соли, кажется, открывается второе дыхание. Колеблющаяся зеркальная гладь отблёскивает солнцем, а нутро гудит каким-то первозданным шумом. И вы одни, если не считать морской живности, опасливо выглядывающей из своих укрытий. Лёгкие сжимает в невидимом кулаке, тело сдавливает со всех сторон, сжимает, и вокруг никого. Только он и зависший в прозрачной воде Сан, неотрывно глядящий в ответ. Короткий перерыв, чтобы наполнить лёгкие новой порцией воздуха и нырнуть снова. Чтобы ощутить небывалую свободу и что-то такое, чему нет названия. Сан подплывает ближе, его глаза будто заполняют собой пространство, ресницы с корохотными пузырьками воздуха чуть дрожат. Смотрит в самую душу, завораживает. Ладони ложатся на плечи, губы прижимаются к губам, Чан стискивает пальцами узкий стан и ощущает, как их души распахиваются в трепетной и нежной откровенности.Яркие солнечные лучи рвут толщу воды, переливаются на коже, когда они всплывают на поверхность, не размыкая губ. Они падают прямо на песок, на грани прибоя, волны накатывают, обтекая их тела. И Чану кажется, что они будто оплетённые нитями водорослей идут ко дну, к стайкам пёстрых рыб и пугливых крабов, чтобы оказаться на мягком песке среди отшлифованных морем и временем камней. Волны подталкивают их к друг другу, поощряя их биение в ритме вселенной, что приносит не только физическое, но и моральное удовлетворение. Знать, что тебя любят в ответ, ни с чем несравнимо. Сан с ласковой признательностью льнёт щекой к его плечу, ведёт языком по солёной шее, прикусывая под ухом. — Люблю тебя. — И я тебя люблю. Внутри всё сладко поджимается, когда Сан ловит его руку и сплетает их пальцы под плеск волн и крики чаек.И мы остаёмся снаружи Снаружи всех измерений Вселенная будет послушной И ляжет, как кот, на колени Снаружи всех измерений Без виз, паспортов, индульгенций Здесь бьётся в такт со Вселенной Одно на двоих наше сердце.