Снежный звон

Когда корабль неторопливо летит над полем – к окнам высыпает вся команда. Огромное пространство, припорошенное снегом, под светом фар кажется морем. Оно переливается радугой под световым зайфоном, стреляет искрами снежинок, поднятых в воздух ветром от двигателя. Это почти волшебство. Волшебство, понятное только им, солдатам имперской армии. В такие моменты первым привычно не выдерживает Куроюри. Он с детской непосредственностью хватает беглайтера за рукав и тащит прочь. Харусе на это лишь тихо смеется, покорно следуя за своим мальчиком. На них смотрят с умилением и некоторой затаенной завистью, белой, к счастью. Кацураги только качает головой им вслед – замерзнут ведь в одной форме, даром, что зимней. Что с них взять, дети совсем еще. И ругаться совсем не хочется – снежная магия, она же такая хрупкая! А пока можно оглядеть напоследок свою непутевую «семейку» и спуститься на кухню, где, кажется, еще оставались запасы шоколада. Прибежит же потом, детвора, греться. А подполковник тем временем едва не пищит от восторга. Вид со смотровой площадки, действительно, открывается восхитительный. Ветер закручивает маленькие белоснежные вихри, пуская из вслед кораблю. Бескрайнее небо кажется совсем-совсем светлым – отражает такую же белую землю. Оно мягко мерцает россыпью звезд, которые водят нестройные хороводы вокруг тонкой дольки месяца. Лес приближается неспешно, но неотвратимо – спешить некуда, можно немножко продлить это, такое нечастое, спокойствие. Сейчас Куроюри не холодно. Разве может быть холодно, когда тут такая красота?! В душе один лишь чистый, ничем не замутненный восторг. И больше ничего. Юный Ястреб сам не знает, сколько простоял вот так, просто глядя вдаль. Он понимает, что замерз только тогда, когда плечи укутывает теплый китель. Знакомый аромат ванили окружает с ног до головы, забивает ноздри, заставляет зарываться носом в ткань, пропитанную таким родным запахом. Куроюри искоса смотрит на мужчину рядом. Задумчивый взгляд цвета морской воды, рассеянно скользящий по горизонту. Расстегнутые пуговицы ворота рубашки, открывающие ключицы. Снежинки, так провокационно оседающие каплями на светлой коже. У мальчишки кружится голова, пересыхает в горле. В комнате обязательно будет ждать кружка с горячим шоколадом – забота незаменимого Кацураги – самое лучшее лекарство от начинающейся простуды, это ведь именно она. От нее ком в горле. От нее хочется прижаться к сильному телу за спиной – Харусе теплый. Но большие ладони на плечах, греющие даже через ткань форменного кителя, отрезвляют. «Холодно, - отрешенно думает варсфайл, из-под ресниц любуясь своим беглайтером. – Может заболеть». Коротко, недовольно, взрыкивает тварь где-то внутри – она тоже волнуется за этого странного человека. Подполковник мотает головой, отгоняя наваждение зимней ночи, сейчас есть заботы поважнее, и уверенно берет Харусе за руку. Он широко, так искренне, улыбается растерянному взгляду океанского дна, сжимает пальчиками ладонь мужчины и тянет его обратно. Подальше от этой магии, которая гипнотизирует своей красотой. Возможно, маленький Ястреб боится. Боится, что не сможет снова вернуть то, что уже однажды потерял. Потому и уводит. В тепло. В реальность, составленную из разнообразных кусочков, порой совсем не подходящих друг другу. Из кровавых будней и нежных вечеров. Из ненависти и заботы. Из презрения и любви. Из приказов, которые не обсуждаются. Из мимолетных прикосновений, которые глупое сердце хранит, как самую величайшую ценность. Из чашки горячего шоколада на столе и смеха семьи. Уводит, крепко держа за руку, в привычный мир. Мир, наполненный холодными взглядами, шутками, заботой и счастьем. Да, именно им. Счастьем. Иногда тихим, от которого щемит сердце и тихо, довольно урчит варс внутри. Иногда огромным, распирающим изнутри, когда хочется кричать о нем во весь голос, всей вселенной. Куроюри осознает это особенно ярко именно сейчас. Он смотрит на опомнившихся солдат, спешащих по своим делам. Чувствует их веселые взгляды, то и дело останавливающиеся на все еще приятной тяжестью лежащем на плечах кителе. Он всем телом чувствует идущего за спиной Харусе и знает, что его глаза смеются. От этого знания улыбка упрямо не желает сходить с губ. Где-то в боковом коридоре Хьюга ведет куда-то Конацу, переплетя пальцы и упоенно что-то вещая. И медовые глаза смеются так же, как бирюзовые. Хлопнувшая дверь словно отрезает их от всего мира. Одноглазый мальчишка удовлетворенно вздыхает, подходя к окну. Ладони прижимаются к холодному стеклу, в котором отражается комната. Глаз закрывается, отдавая тело во власть инстинктов. Мужчина подходит бесшумно – он не скрывается, просто привычка. Ему не нужно говорить, что делать – порой он знает это лучше, чем сам Куроюри. С тихим шорохом исчезает с плеч чужой китель. Чуткие пальцы, едва касаясь, пробегают по пуговицам второго, который через несколько мгновений уже, сложенный, лежит на стуле. Варсфайл зябко поводит плечами, когда чуть соскальзывает расстегнутая рубашка. Волосы неприятно щекочут полуобнаженную спину, посылая вдоль позвоночника стайку мурашек. И тут же резко вздыхает, зажмуриваясь еще сильнее – горячие губы касаются плеча. Совсем невинно, осторожно. И мальчишка, не выдерживая, запускает пальцы в темные пряди, прижимая сильнее. Он неосознанно путается тонкими пальчиками в волосах беглайтера, поглаживает по затылку. Теплое дыхание греет шею, растекается сладкой патокой по телу, заставляет дрожать. Захлебывается счастьем кровожадная зеленоглазая тварь глубоко-глубоко. Она до сих пор не может поверить, что все обернулось так, но и променять эти мгновения она никогда не позволит. А завтра все также будут посмеиваться солдаты. Будет мягко ругаться Кацураги. Самыми уголками губ улыбнется Аянами. Завтра Конацу будет необычно добрым – ведь золотые глаза еще не перестали смеяться, а лейтенант так и норовит кинуть косой взгляд, коснуться лишний раз. И Куроюри будет весь день улыбаться воспоминаниям, держась поближе к Харусе. Но это все завтра. А сейчас стынут две чашки с горячим шоколадом на столике. Разверзлись небеса, по второму кругу засыпая землю холодным «волшебством». Два силуэта на фоне падающего снега сливаются в один. За лесом бьют колокола. Перезвон летит над полем, сливаясь с мелодией осыпающихся пушистых хлопьев, рождая совсем новую музыку. Она накрывает корабль, и, кажется, замирает само время. Куроюри открыто улыбается ночному небу, без слов благодаря за этот миг. Сейчас он абсолютно счастлив. Сейчас он целый, вот так, чувствуя жар чужих губ и какое-то иррациональное чувство полной защищенности. Начинается новый год. И этот год они построят так, как им захочется. С Новым Годом!