С чистого листа.

От улыбки вежливого внимания уже начинало сводить лицо, и Арун от всей души надеялся, что этот затянувшийся разговор скоро все же закончится. — Вот до чего дошло, — спустя еще несколько минут излияний, заключил господин Никумб и требовательно уставился на Аруна. — Да, это все, очень... неприятно, — согласился Арун, мысленно подгоняя своего собеседника, которого он терпеть не мог, высказаться побыстрее и поконкретнее. — Рад, что ты это понимаешь! — подхватил господин Никумб. — Вот и поговорил бы с ним, может тебя он все же послушает, раз слово отца для него ничего не значит. А чего я только не делал ради… — Конечно, дядя, — торопливо заверил его Арун, понимая, что выслушивать в очередной раз подробности о всех жертвах, которые, отказавшись от великих свершений, принес жене и сыну господин Никумб, он больше не может, — если вы так хотите, я поговорю с Рамом. A уж что я ему скажу, — мысленно добавил он, — это уже мое дело. *** Несмотря на поспешно данное обещание, Арун понимал, что верить всему, что сказал ему дядя Шанкар нельзя. Уж очень это было непохоже на Рама — демонстративно уйти из дома, поссорившись с отцом. Но и факты говорили за себя — Рам в самом деле уже несколько недель совсем не появлялся дома, только недавно передал родителям по телефону свой новый адрес. Ну уж а в то, что он собирался бросить художественный колледж, Арун и вовсе не поверил. Было время, когда гнев дяди Шанкара сотрясал все вокруг, но Рам выстоял, поступив в художественный колледж вместо инженерного, куда всеми силами пытался впихнуть его отец. В каком-то смысле помогло и то, что у Аруна тогда выдался очень успешный профессиональный период, и господин Никумб, обнаружив, что “рисуя картинки” тоже можно неплохо заработать, все же смирился с выбором сына. Об этом и размышлял Арун, подъезжая к незнакомому району, где теперь жил Рам — еще не трущобы, но уже и не цивилизация. Понятно было, что, учась на втором курсе и подрабатывая в каком-то сомнительном дизайнерском офисе, позволить себе снимать что-то приличное в Дели он не мог, и проще, наверное, было построить собственный дом, чем найти свободное место в общежитии колледжа в середине года. Осмотревшись, Арун предпочел оставить новую машину в некотором отдалении на охраняемой парковке и дойти до облезлого многоэтажного дома пешком. Окружающая действительность производила не особенно приятное впечатление, из-за чего Арун сразу почувствовал, как неуютно шевельнулась совесть — дел сейчас и без того хватало, но ведь он на восемь лет старше Рама и все же должен был поинтересоваться его делами пораньше. Пусть они и не такие уж близкие родственники, для Аруна это никакого значения не имело. Как и предполагал Арун, комната (квартирой это назвать было нельзя), в которой жил теперь Рам, заканчивалась примерно там же, где и начиналась. — Доступное жилье по-делийски? — бросил он вместо привествия, на ходу подмечая некоторые изменения во внешности открывшего ему дверь молодого человека. В свои почти двадцать лет Рам еще не совсем расстался с подростковой угловатостью, которая сейчас была заметнее из-за того, что он еще больше похудел. Борьба за личную независимость пока что определенно не шла ему на пользу. — Ой, дада, привет! — широко улыбнулся удивленный Рам, отступая назад, чтобы Арун мог пройти, и тут же наткнулся спиной на стол, каким-то чудом втиснутый в узкое пространство. — А ты как меня нашел? — Ну, это было нетрудно. Дядя дал адрес, — пояснил Арун, заметив, что при этих словах его улыбка слегка увяла. — Ну, Рам, в чем у вас там дело, рассказывай. И заодно объясни, почему я обо всем узнаю от дяди, а не от тебя. Рам, видимо, собираясь с мыслями, сдвинул в сторону свернутый на полу матрац (для кровати здесь места не было), не без усилий вытащил застрявший между столом и стеной стул для Аруна, а сам устроился на низком оконном выступе и, наконец, заговорил. Его версия событий многое прояснила, но не особенно удивила Аруна — чего-то такого он и ожидал. Вся проблема оказалась в очередном решении Рама, которое совершенно не устраивало господина Никумба, вознамерившегося сначала сделать из сына выдающегося инженера, а затем — великого художника. — Понимаешь, я подумал, что не хочу заниматься исключительно творчеством. Искусство — это очень важная часть моей жизни, но не вся жизнь, — увлеченно рассказывал Рам. — Я хочу не только рисовать, но еще и учить этому детей. Но отец... он считает, что быть учителем — это… неперспективно. И что я должен приложить все усилия, чтобы преуспеть в живописи. Иначе вообще ничего не добьюсь. — А как тебе эта идея вообще пришла в голову? — поинтересовался Арун, стараясь не отвлекаться но подозрительные шуршащие звуки, раздающиеся где-то под полом. — У нас был один волонтерский проект… — оживленно продолжал Рам. — Ты знал, что во многих индийских школах детям не преподают рисование или музыку, или еще какие-то предметы, которые из-за недостатка бюджета относят к необязательным? Так вот, нам предложили, кто захочет, конечно, по очереди работать в таких школах, знакомить детей с основами этих предметов. Я согласился, и мне это очень понравилось. Это такое… настоящее, важное дело. И работать с детьми очень интересно! Но еще я понял, что мне не хватает знаний, чтобы по-настоящему их учить. Знать самому — это одно, а уметь объяснить — совсем другое. К тому же, если я захочу работать в школе, уже не в качестве участника проекта, а как настоящий учитель, я не смогу делать это без соответствующего диплома. — Но, Рам, ты же не думаешь в самом деле бросить колледж? — встревожился Арун. — Дядя сказал... — Что? Бросить колледж? Нет, конечно… И отцу я все объяснил, — нахмурился Рам. — Смотри, я уже все продумал! На третьем и четвертом курсе у нас много практики, но зато есть возможность совмещать ее с другими занятиями. И я все узнал о дополнительной программе преподавательской деятельности. Я как раз смогу освоить ее за это время, что даст мне право работать учителем по моей специальности — то есть, вести предметы, связанные с изобразительным творчеством, в школе. — И вся проблема?.. — уточнил Арун, хотя уже догадался, что эта проблема сама его сюда и отправила. — Отец считает, что я не имею права ни на что отвлекаться, — вздохнул Рам, — и что моя идея о работе учителем — просто глупость. Я должен как можно усерднее трудиться во время практики, но только как художник, и налаживать нужные связи. Я с этим не согласился, и тогда отец сказал, что я или делаю так, как он хочет, или могу убираться подальше, и тогда уже поступать по-своему. Так что я просто не мог остаться… — поерзав на окне, заключил Рам. От улыбки, которой он встретил Аруна не осталось и следа. Арун помолчал, обдумывая услышанное, а Рам тем временем напряженно следил за выражением его лица. — Но, дада… — нерешительно произнес он, — ты ведь не думаешь, что это глупость? — Я думаю, вот что… вытряхивайся уже из этого своего полузвездочного отеля, и поедем домой. — Постой, ты это серьезно?! — Рам испуганно соскочил с окна. — Я ведь объяснил, что не могу вернуться, пока отец не согласен… Арун покачал головой и улыбнулся: — Я же сказал — мы поедем домой. У меня, знаешь ли, есть только один дом. И ты в нем уже провел столько времени, что по сути, он и твой тоже. И если бы у тебя хватило ума раньше об этом подумать, ты бы мог избежать множества проблем. — Ой, дада, правда?.. — Рам, просветлев, радостно набросился на Аруна и заключил его в объятия. — А вот это уже, пожалуй, лишнее, — усмехнулся Арун. Дядя, конечно, взбесится, но это его не особенно волновало. Завтра он на целый месяц уезжает по делам в Чандигарх — уладить кое-какие дела и навестить родителей, которые некоторое время назад перебрались на родину отца, так что встречаться с дядей Шанкаром в скором времени он точно не собирается. Это был не первый случай, когда Аруну приходилось выручать Рама. Но иначе он не мог — их связывали дружеские отношения, да и разница в возрасте свое дело делала. Да и как могло быть по-другому, если Арун хорошо понимал, насколько повезло ему, и как несправедливо все сложилось у Рама. Эта разница стала очевидной для Аруна еще в детстве — его родители и родители Рама. Господин Мальхотра, отец Аруна, с которым он, не задумываясь, мог поделиться любой проблемой, который всегда его понимал и поддерживал, и господин Никумб, для которого его сын, чтобы он ни делал, никогда не был достаточно хорош. Обратиться к нему с какой-нибудь проблемой означало для Рама не получить помощь или хотя бы ободряющее слово, но лишь навлечь на себя недовольство и гнев отца. Господин Никумб был весьма невысокого мнения об умственных способностях своего сына, а его очевидный талант к рисованию воспринимал как совершенно бесполезное занятие, отнимающее время от учебы. Сам он ничем не увлекался, но был уверен, что наделен большими способностями и лишь недомыслие окружающих, неспособных оценить его по достоинству, не позволило ему добиться значительных успехов. Зато он создал все условия своему сыну для того, чтобы он мог получить хорошее образование и со временем сделать впечатляющую карьеру, но был разочарован тем, что Рам явно не обладал его трудолюбием и сообразительностью, что стало очевидно, как только мальчик пошел в школу. Учителя регулярно жаловались на его неспособность усваивать все так же быстро, как другие дети. Господин Никумб совершенно не замечал стараний Рама, лишь видел результат, которой его не устраивал, все большее разочаровываясь в сыне, но при этом пытаясь заставить его соответствовать своим представлениям об успехе. Арун и сам был далеко не лучшим учеником, но его отец относился к этому совершенно иначе. Он помогал сыну развивать его талант художника, не требуя от него при этом каких-то обязательных свершений. Сам Арун был другого мнения о сообразительности Рама. Он давно уже убедился в том, что Рам не только обладает обширными знаниями на многие темы, но и умеет нестандартно мыслить и находить весьма впечатляющие решения, когда это необходимо. Кто как не Рам подсказал Аруну выход, когда тот уже почти был готов отказаться от интересующей его темы для своей дипломной работы, потому что она требовала слишком уж значительную практическую базу для исследования, и Арун понятия не имел, где ее взять. Для практической части выбранной Аруном темы “Эффект динамики в скетчинге” ему необходимо было сделать множество набросков людей разного роста и комплекции, которые при этом совершали бы какие-то однообразные движения. И где он найдет столько людей, которые бы согласились позировать ему часами, да еще таким необычным способом? Арун так ничего и не смог придумать и даже принялся размышлять над новой темой, но как-то в разговоре с Рамом упомянул о своей проблеме. — Так ты приходи в любой спортивный комплекс, — посоветовал Рам, едва тот успел изложить суть дела. — Лучше во время тренировок. Тебе и рисовать никто мешать не будет, и спортсмены в это время обычно долго разминаются. Вот тебе и разные комплекции, и однообразные движения. Это было настолько очевидно и просто, что Арун понять не мог, как это ему самому не пришло в голову. А, вот, Рам нашел решение сразу! И это был лишь один случай из многих подобных. Однако, они не имели никакого значения для господина Никумба, так как Рам по-прежнему не мог похвастаться достижениями в тех областях, которые его отец считал наиболее важными для того, чтобы добиться успеха. Мать Рама — идеальная индийская жена и невестка — конечно, старалась, как умела утешить сына и сгладить его непростые отношения с отцом, но в общем поделать ничего не могла просто потому, что ей даже в голову не приходило, что муж может быть в чем-то неправ. Самым удивительным было то, что Рам при этом любил своего отца. Он действительно старался ему угодить, не позволял себе спорить с ним, но было что-то, мешающее ему добиваться хороших результатов в учебе. Все требовало больших усилий, которые он и прилагал, но так и не мог получить одобрение господина Никумба, а это понемногу привело к тому, что Рам, который так и не считал возможным открыто противостоять отцу, стал делать это подсознательно. Он уже не был ребенком, и в его душе назревал протест, жажда признания, которого он никак не получал. Арун сам был еще совсем молод, но уже тогда догадывался, что странноватая одежда, тягу к которой вдруг стал испытывать Рам, вызывающая прическа и целых три сережки в одном ухе — это внешнее проявление того, что он не мог высказать и, возможно, даже понять. Впрочем, Рам довольно быстро потерял ко всему этому интерес. Единственным по-настоящему неприятным воспоминанием для Аруна из того времени стало то, что ему однажды пришлось вытаскивать Рама из полицейского участка. Случай был совершенно стандартный — неподходящая компания, алкоголь не лучшего качества и пара служителей закона, случайно наткнувшихся на спонтанную вечеринку. Было вполне очевидно, почему Рам, получив такую возможность, позвонил Аруну, а не своему отцу. Аруну, конечно, очень не хотелось со всем этим связываться, но он понимал, как господин Никумб, который мог часами распрекать Рама за малейшее несоответствие своим стандартам, воспримет то, что произошло. Парой затрещин юный искатель приключений уж точно бы не отделался, не говоря уже обо всем остальном. — Рановато начинаешь, — не оборачиваясь, процедил Арун, когда они уже покинули это неприятное место. Ему еще многое хотелось сказать, причем так, чтобы хорошенько встряхнуть Рама, но он пока не мог подобрать нужных слов и продолжал идти молча. Рам неслышно следовал в некотором отдалении, сосредоточенно изучая неровную дорогу под ногами. — Дада, прости… — наконец произнес он, останавливаясь, но так тихо, что Арун едва расслышал. — Это… так глупо все вышло. Я и сам понимаю. Не злись, пожалуйста… — Я не злюсь, — честно сказал Арун. — Я просто… разочарован. — Во мне? — голос за его спиной дрогнул. — Во всем, — вздохнул Арун. — Ну, пойдем уже, — добавил он, оборачиваясь к Раму и беря его за руку. И больше Арун ничего не сказал. И, наверное, это было правильно. *** В тот раз Аруна никто не встретил на вокзале, когда он вернулся из творческого лагеря, где провел две недели сразу после окончания учебного года. Отец еще был в командировке, и должен был приехать только вечером, а мама заранее позвонила в лагерь и извинилась, сказав, что у нее возникли неотложные дела. Аруна это вовсе не расстроило. Ему уже давно исполнилось тринадцать, поэтому Арун считал, что в таком возрасте вовсе не нужно доставлять его домой, куда он очень рад был вернуться. В лагере было интересно, но после долгой школьной суеты, и шума, неизбежного среди множества обитателей лагеря, Арун мечтал о своих любимых занятиях, которыми были наполнены свободные дни лета — долгие прогулки в поисках идей для новых зарисовок, увлекательные книги, передачи по телевизору и самое интересное — возможность рисовать сколько угодно. И все это ждало его сейчас дома! Мама тоже была уже дома, что немного удивило Аруна, ведь она говорила о каких-то делах. Госпожа Мальхотра выбежала сыну навстречу, как только он вошел во двор, отгораживающий их небольшой дом от улицы, обняла его, недовольно заметив, что он похудел, но затем снова улыбнулась и сказала: — А у меня для тебя сюрприз! Заходи скорее! Они вошли внутрь, и как только Арун бросил у двери дорожную сумку, мама потащила его в гостиную. Арун понятия не имел, в чем заключается этот сюрприз, но то что он там увидел не могло бы промелькнуть даже в самых невероятных его догадках. — Что это? — растерянно обернулся к сияющей маме Арун. На полу у дивана сидел какой-то ребенок лет пяти или шести и перекатывал по ковру потрепанную игрушечную машинку. — Это Рам! — радостно объявила госпожа Мальхотра. Мальчик, услышав их разговор, поднял голову и застенчиво улыбнулся Аруну. То, что чуть позже рассказала мама, оставило Аруна в полнейшем смятении. Оказалось, что когда-то давно он уже видел Рама, и даже был с мамой и папой на свадьбе его родителей. Второе Арун помнил очень смутно, первое не помнил вообще. Госпожа Никумб была троюродной сестрой его матери, к тому же они учились вместе и дружили, хотя со временем уже не могли активно поддерживать отношения, так как мама Аруна после свадьбы перебралась с мужем в Дели. Но недавно в Дели переехал и господин Никумб с женой и сыном. — Да, но зачем он здесь? — перебил рассказ мамы Арун, кивнув в сторону гостиной. Они теперь могли поговорить спокойно, потому что недавно приехал отец и занимал Рама, а Арун с мамой перебрались в столовую. — Видишь ли… весь этот переезд, новая работа у дяди Шанкара, необходимость искать школу для Рама… А твоя тетя недавно была нездорова. Ей посоветовали хорошо отдохнуть в сельской местности, и ей пришлось поехать к своим родителям на некоторое время. Но мы договорились, что я присмотрю за Рамом, пока все не наладится, ведь других знакомых у них здесь нет, а я сейчас в отпуске. — Что?! — Арун аж подскочил на месте. — Это всего на пару недель… может, немного больше. — Две недели?! А его отец… дядя… он что же? — Я же сказала — новая работа. Он сейчас очень занят. Арун потрясенно смотрел на маму, не зная, что сказать. Единственное, о чем он сейчас мог думать — этот ребенок пока останется здесь, и все его надежды привычно провести летнее время оказались в прошлом. Мама утверждала, что Рам — спокойный послушный мальчик, и его присутствие в доме ничем не помешает, но Арун знал, что это не так. И он оказался прав. Второй сюрипиз, еще похуже первого, ожидал Аруна, когда он, погуляв немного после ужина, чтобы хоть как-то упорядочить свои мысли, вернулся домой. Рам снова играл в гостиной, но Арун заметил, что теперь перед ним лежит много разных игрушек. Очень знакомых игрушек, хотя Арун давно уже забыл про них. Очевидно, отец уже успел побывать на чердаке и принести для Рама старые игрушки Аруна. Ощущения, которые Арун испытал при виде этой сцены, нельзя было назвать приятными. Ему, конечно, было мало дела до этих вещей, с которыми он уже давно не играл, и Арун не имел ничего против того, чтобы с ними возился кто-то другой, но все-таки это были его вещи, достаточно было просто спросить, не возражает ли он, если их отдадут чужому ребенку. Но его никто ни о чем не спросил. Пожав плечами, Арун молча прошел мимо увлеченного Рама и поднялся наверх в свою комнату. Вот там-то его и ожидал второй сюрприз! Арун даже не сразу узнал это место, которое еще до ужина выглядело вполне привычно — стол был сдвинут к окну, а на его месте, напротив кровати Аруна, стояла еще одна кровать. То есть, это тоже была кровать Аруна, которая уже много лет находилась на чердаке по той причине, что он перестал в нее помещаться. Арун был готов поделиться и своей старой кроватью тоже, но никак не мог понять, почему она находится в его комнате. Не думают же они, что… Он торопливо спустился вниз и, обнаружив маму на кухне, решил сразу все прояснить. — Да, Рам будет спать в твоей комнате, — подтвердила госпожа Мальхотра, протирая стол. — Но почему?! — Арун потрясенно уставился на маму. — Есть же комната для гостей! И гостиная! — Ну, что ты, Рам ведь еще совсем маленький, ему будет страшно спать одному в незнакомом месте. — Путь тогда спит в вашей с папой комнате! Госпожа Мальхотра нахмурилась и отвела взгляд. — Это… не совсем удобно. — А мне?! Мне будет удобно?! Он понимал, что разговаривает с мамой непозволительно грубо, но ничего не мог с собой поделать. Госпожа Мальхотра не рассердилась, хотя вид у нее был расстроенный. — Арун, я понимаю, что для тебя это очень непривычно. Но когда ты узнаешь Рама получше, он теперь понравится, и все станет гораздо проще. Сам подумай — разве я могла подвести свою подругу и к тому же — родственницу? И это совсем ненадолго, сынок. Ну, как, могу я на тебя рассчитывать? Арун больше не возражал. Он не хотел, чтобы мама расстраивалась. К тому же, понимал, что это все равно ни к чему не приведет. И, конечно, для мамы он может постараться смириться с тем, что у него теперь не будет не только спокойного отдыха, но который он рассчитывал, но даже возможности уединиться. Вот только можно было не надеяться на то, что этот подкидыш ему понравится. В чем-то госпожа Мальхотра все же оказалась права. Рам был довольно спокойным ребенком. Он не требовал к себе постоянного внимания, не устраивал сцен и, самое главное, не приставал к Аруну. Возможно, в этом не было его заслуги, просто родители Аруна проводили с малышом много времени, причем делали это с явным удовольствием, да и других занятий ему хватало — у Рама было много игрушек, книжек, красок и цветных карандашей, и, пожалуй, рисовать ему нравилось больше всего. Арун старался вести себя с ним дружелюбно, но отстраненно — отвечал, если тот о чем-то спрашивал, помогал достать вещи, если Рам сам не мог до них дотянуться, даже не возражал, если Рам проявлял интерес к каким-то предметам в его комнате, позволяя ему брать их и рассматривать, но никогда не начинал разговор первым и в основном просто занимался своими делами, не обращая на Рама внимания. Они с отцом тоже поговорили об этом, и господин Мальхотра, который догадывался, что такие перемены даются его обычно погруженному в свой собственный мир сыну непросто, заверил Аруна, что вполне понимает его чувства, но в общем сказал примерно то же самое, что и мама — Арун привыкнет к Раму, и тогда он ему понравится, добавив при этом, что Аруну даже пойдет на пользу почувствовать себя в роли старшего брата. В последнее Арун не поверил, но после разговора с отцом ему стало немного легче. И все же Рам продолжал являться для него источником постоянных неудобств. Арун привык засыпать один, нередко допоздна читая в постели, но теперь не мог этого делать, потому что Рам ложился спать раньше, и свет приходилось выключать. Оставалось или тоже пытаться заснуть, или заниматься своими делами внизу. Он не мог больше проводить время, жуя что-нибудь перед телевизором, так как вдруг оказалось, что это не самая хорошая привычка, и Рам может ее перенять. И в поход на пару дней с отцом, который был у них запланирован на эти выходные, они не отправились, потому что “Раму ведь тоже захочется, а он еще маловат для такого, как-нибудь в другой раз”. Было еще много таких мелочей, которые, накапливаясь, заставляли Аруна испытывать все большую неприязнь к своему новому соседу по комнате, хотя он понимал, что Рам в общем-то ни в чем не виноват, и поэтому никогда не позволял своим чувствам выплеснуться наружу. Немного свободнее Арун чувствовал себя только когда уходил погулять, или закрывался в своей мастерской — самом лучшем месте в доме — совсем маленькой комнате рядом с чердаком. Там находились все необходимые Аруну вещи для рисования— листы бумаги разных размеров, подставки, различного вида краски и много чего еще необходимого для работы художника. Время шло, и когда Арун совсем уже было поверил в то, что все же сможет продержаться до того желанного момента, когда Рам, наконец, вернется к своим родителям, третий сюрприз развеял эту надежду, как ветер — дым от костра. Нужно было сразу сказать “нет” и проявить на этот раз настойчивость, но госпожа Мальхотра удивительным образом умела воздействовать на Аруна взглядом “неужели я не могу рассчитывать на помощь своего взрослого любящего сына?”. — Мне совершенно необходимо выйти завтра на работу, хоть я и в отпуске, — уверяла она. — Если бы мне позвонили днем, я бы могла успеть найти кого-нибудь, кто присмотрит за Рамом, но теперь… Получалось, что мама должна была уйти, отец еще вчера отправился в очередную рабочую поездку, а это означало, что именно Аруну придется остаться с Рамом дома на целый день. Ну и что он с ним будет делать? И главное — у него на завтра были совсем другие планы. Впервые за все время, с тех пор как Рам поселился у них, Арун почувствовал желание рисовать. Его творческие порывы нередко зависели от настроения, и все эти дни Арун без особого интереса занимался уже начатыми работами, но никаких новых идей ему в голову не приходило. Завтра он собирался отправится в свой любимый парк, который хоть и находился довольно далеко от дома, был таким большим, что там всегда можно было найти какое-нибудь красивое безлюдное место, где Арун мог подолгу прогуливаться или сидеть где-то у реки, любуясь видом. Именно в такие моменты придумывались самые интересные сюжеты для его картин. Но теперь, конечно, об этом можно забыть, а там еще неизвестно, сколько продержится его вдохновение. После разговора с мамой Арун с тяжелым чувством отправился к себе. Проходя через гостиную, он споткнулся об оставленную на полу игрушку и, не удержавшись, пинком отправил ее в стену. Рам уже лежал в кровати, но еще не спал. Увидев Аруна он радостно улыбнулся. — Дада?.. — Что? — Ты завтра со мной будешь? Тетя сказала. — Да. — Здорово! — Угу. — А что мы будем делать? — Что-нибудь. Рам хотел еще что-то сказать, но Арун заговорил первым: — Только если завтра встанешь раньше, не буди меня. Ну, просто сам сначала поиграй или порисуй. Он вовсе не хотел приниматься за неприятные обязанности с самого утра и, зная, что Рам вполне умеет себя занять, решил хотя бы таким образом облегчить дело. — Хорошо, дада, — серьезно кивнул Рам. Арун переоделся, размышляя, может, все-таки взять книгу и еще немного почитать внизу, но, подумав, что особо надеяться на обещание Рама нельзя, решил лечь спать пораньше. Когда Арун проснулся, Рама уже не было в комнате. Его окружала обычная тишина, как в те дни, когда родители были на работе, а Арун оставался дома один. Впрочем, сейчас ведь дома был еще и Рам, поэтому, когда Арун окончательно проснулся, эта тишина показалась ему подозрительной. Он встал и спустился в гостиную, заглянул в столовую и кухню, но Рама нигде не было, поэтому Арун слегка встревожился. Не оказалось его и в саду, и озадаченный Арун вернулся в дом. Он проверил все три комнаты наверху, которые тоже оказались пусты, и, наконец, позвал: — Эй, ты где? Ему никто не ответил и, тихонько выругавшись, Арун хотел было снова отправиться вниз, но так и остался на месте от поразившей его неприятной догадки. Он миновал невысокую лестницу, ведущую на чердак, а также — в его мастеркую и замер, увидев, что дверь, которую он всегда закрывал, теперь приоткрыта. Арун торопливо вошел в комнату и замер, увидев происходящее. Маленькое чудовище сидело перед подставкой для бумаги и увлеченно рисовало. Аккуратно сложенные вещи Аруна находились теперь в беспорядке, почти законченный рисунок, который он оставил на подставке был снят и слегка намок, потому что Рам положил его на стол, куда поставил и банку с водой, в которую, очевидно уже окунал кисть, но главное — великолепный, очень дорогой набор красок тоже находился на столе, и у нескольких тюбиков, которые ни в коем случае нельзя было держать открытыми, не хватало колпачков, из двух часть краски уже вытекла, а Рам щедрыми мазками накладывал на бумагу самый редкий цвет. Арун, который решил, что нехорошо все же просить у родителей такой дорогой подарок, собрал на этот набор деньги сам. Довольно долго пришлось отказываться от многих удовольствий, но он хорошо понимал, в чем заключаются преимущества таких красок, и ни разу не пожалел о своем приобретении. Арун относился к нему очень бережно, тщательно закрывая и протирая тюбики после каждого использования, держал краски в специальном ящичке, изолирующем их от света и перепада температуры, и всегда использовал только для особых случаев. Но теперь… — Привет, дада! А я тут рисую! — лучезарно улыбнулось чудовище. Арун, ощущая какой-то странный неприятный шум в голове, не отрываясь, смотрел на Рама. — Кто тебе разрешил сюда зайти? — с трудом произнес он. Видимо, в его голосе было что-то такое, от чего Рам сразу перестал улыбаться и испуганно уставился на Аруна. — Я… Ты… Ты сказал — порисуй… — Но не здесь! — Я не знал… Я думал, что… — Мне все равно, что ты думал! Убирайся отсюда! Арун стремительными движениями принялся подбирать разбросанные вещи. — Я тебе помогу! — с готовностью предложил Рам. — Я сказал — убирайся! Ты только еще больше все испортишь! Как всегда! — Дада, я… — Не называй меня так! В захлестнувшем его порыве Арун случайно наступил на упавший тюбик. — Вот видишь! Ты хоть знаешь, сколько эти краски стоят? К удивлению Аруна при этих словах перепуганный Рам вдруг снова с надеждой улыбнулся. — Ой, тогда я куплю тебе новые! У меня есть деньги, смотри! Не взирая на опасность момента, в голосе Рама послышалась важность. Он покопался в кармане шортов, достал оттуда монетку и протянул Аруну. На эти деньги, пожалуй можно было купить один колпачок из набора. Арун прикрыл глаза. — Послушай… просто уйди… — Да, конечно, но ты сначала возьми! Рам попытался было вложить монетку в ладонь Аруна, но тот отступил в сторону, стараясь не смотреть на него. Однако Рам, очевидно, задался целью все исправить и продолжал настаивать. — Возьми, пожалуйста, купишь новые! — Да отстань ты от меня! — Ну, пожалуйста!.. Впоследствии Арун не мог объяснить себе, как это произошло. Он просто хотел оттолкнуть руку Рама, упорно совавшего ему монетку, и то ли не рассчитал силу, то ли просто промахнулся, но его ладонь вдруг врезалась Раму прямо в лицо. Рам, негромко вскрикнув, вскинул потрясенный вгляд на Аруна. В горле у Аруна почему-то мгновенно пересохло и, прежде, чем он смог что-то произнести, Рам сорвался с места и исчез за дверью, наконец, оставив замершего посреди комнаты Аруна одного. Как он и хотел. Но ведь Арун хотел совсем не этого!.. Он машинально поправил стопку бумаги на столе, поднял с пола испорченную краску и, разогнувшись, зацепился взглядом за незаконченный рисунок Рама. Если до этого Арун думал, что хуже быть ему уже не может, то увиденное тут же развеяло это заблуждение. Даже сейчас он не мог не обратить внимания на то, что рисунок выполнен очень хорошо, особенно учитывая то, что его сделал такой малыш. В двух мальчиках, старший из которых держал младшего за руку, без труда узнавались Арун и Рам. В этот раз искать Рама пришлось гораздо дольше. Арун даже испугался — не выбежал ли он на улицу, ведь там запросто можно потеряться. Но узкие ворота были закрыты изнутри, а перелезть через высокое ограждение Рам уж точно не смог бы. Арун звал его, с глубоким отвращением к себе понимая, что впервые обращается к Раму по имени — до этого вполне обходясь такими удобными выражениями как “он”, “ты”, “этот ребенок”, или, мысленно, — “подкидыш”. Наконец, когда Арун почти отчаялся, то догадался получше осмотреть сад, вспомнив о старом дереве за домом, ветки которого опустились так низко, что образуют небольшое убежище. Рам и в самом деле находился в этом укрытии, сидя на земле и уткнувшись подбородком в колени. На робкую просьбу Аруна встать и пойти с ним, он только испуганно помотал головой и вжался спиной в шершавый ствол. Арун понятия не имел, что ему теперь делать, не говоря уже о том, что так отвратительно он себя никогда не чувствовал. Рам, который всегда так радостно улыбался ему, хоть ни разу и не получил ответной улыбки, и не оставлял ненавязчивых попыток подружиться, теперь попросту боялся Аруна. Значит, в первую очередь надо было исправить именно это, а потом уже все остальное. Стереть все, что было, и нарисовать заново — с чистого листа. Если это еще возможно… Арун уселся неподалеку в такой же позе, и хотя теперь ветви деревьев снова скрывали от него маленького беглеца, заговорил: — Рам, прости меня, пожалуйста, я поступил с тобой очень нехорошо. Но я и в самом деле не хотел тебя ударить, это получилось случайно. И я не должен был на тебя кричать там, в комнате наверху, ты ведь не сделал ничего плохого. Я был неправ. Такого больше не повторится. Рам молчал, но Арун и не ожидал пока ответа и продолжал: — Я видел твой рисунок. Он мне очень понравился! Это ведь мы с тобой, правда? Только я не могу догадаться, откуда ты взял этот интересный цвет для фона, у меня ведь нет такой краски. Мне как-то нужно было что-то подобное, я пытался смешивать подходящие цвета, но у меня ничего не получилось. Так долго провозился! Подскажешь мне потом, как у тебя это вышло? Знаешь, у меня есть большая книга — там про цвета, и вообще про все. И в ней можно увидеть много известных картин — некоторые в целый лист! Но такая тяжелая, что я ее могу читать, только положив на стол. Впрочем, она и сама почти как стол, думаю, если поставить ее вместо того столика в гостиной, никто бы даже и не заметил. Да на нее, наверное, даже телевизор можно поставить! — Коричневый и светло-зеленый, — раздалось вдруг из-за веток. — Только зеленого надо больше. Арун почувствовал, как нечто огромное, очень вязкое и очень тяжелое, словно упало с его плеч.Он шумно выдохнул и закрыл руками лицо, а когда поднял голову, увидел, что Рам, высунувшись из-под дерева, удивленно смотрит на него. — Дада… — заинтересованно спросил он, — а холодильник на нее поставить можно? Конечно, было большой ошибкой поддаться на уговоры Рама и отправиться в парк, как Арун и собирался, захватив с собой и его тоже. Но пока они уплетали приготовленную заранее госпожой Мальхотра еду, Арун неосторожно проговорился об этом месте. Добираться туда приходилось долго, да и сама прогулка занимала немало времени, но Рам весьма убедительно заверил Аруна, что может ходить хоть целый день, после чего эта идея стала казаться ему вполне удачной. Они и в самом деле они отлично провели время, и только, уже возвращаясь, Арун понял, что Рам с трудом поспевает за ним, то и дело спотыкаясь, хотя путь был ровным. — Что, устал? — нахмурился Арун. — Я же говорил, что это очень далеко. Рам поспешил придать себе бодрый вид, справедливо полагая, что раз его все же предупреждали о трудностях путешествия, жаловаться теперь нечего, и постарался идти быстрее. Арун не мог этого не оценить и, когда Рам поравнялся с ним, вздохнул и сказал: — Залезай. Но только пока дорога идет вверх. С этими словами он согнул колени, и Рам, радостно заверещав, забрался к нему на спину со скоростью, подозрительной для уставшего человека. Но на этом испытания Аруна еще не закончились. Когда они уже подходили к дому, Рам каким-то образом умудрился свалиться в неглубокую канаву, в которой, однако, после вчерашнего дождя, хватало мокрой грязи. Да, маме такое точно не понравится, и эту прогулку, она, наверное, не одобрит, запоздало догадался Арун. Как только они вошли в дом, он затолкал Рама в ванну, и пока тот весело плескался, изо всех сил пытался отстирать в раковине его одежду. Получилось не очень хорошо, но все же лучше, чем было. Затем Аруну пришлось убрать всю воду с пола, которую Рам выплеснул из ванны. Потом — вымести хлопья из всех углов в кухне, потому что Рам, неловко открыв коробку, рассыпал большую часть. Было что-то еще, но этого Арун уже не запомнил. Вернувшись домой, госпожа Мальхотра обнаружила приятную мирную сцену: Рам, сидя на диване, перелистывал книгу, а рядом с ним устроился Арун, устремив неподвижный взгляд в телевизор. Единственное, что привело госпожу Мальхотра в некоторое замешательство, было то, что телевизор оказался выключен. *** Две недели растянулись почти на два месяца, но когда Рам все же вернулся к своим родителям, Арун еще долго ощущал странную пустоту. К его удивлению, проводить время с Рамом, несмотря на то, что он был намного младше, оказалось очень интересно, но не всегда легко. Рам мог придумывать самые невероятные идеи для игр, и хотя Аруну казалось, что он уже слишком взрослый для этого, он почти каждый раз увлекался какой-то новой задумкой Рама, к тому же, их немало сблизил общий интерес к рисованию. Они даже успели заполнить несколько альбомов комиксами со своими собственными персонажами. Конечно, и после этого они нередко встречались, потому что госпожа Никумб и госпожа Мальхотра были дружны, да и отец Аруна удивительным образом сумел поладить с дядей Шанкаром. При этом он нередко выручал Рама, когда господин Никумб, не стесняясь в выражениях, начинал жаловаться на сына. “Брат Шанкар!”, — как бы невзначай, но с нажимом перебивал его господин Мальхотра и ловко переводил разговор на тугодумных начальников господина Никумба, или на крикет, или на цены, которые росли непозволительно быстро — тем, заслуживающих осужедения господина Никумба, всегда хватало. И как-то само собой вышло, что Рам каждое лето проводил хотя бы несколько недель в доме дяди и тети, а значит — вместе с Аруном. Разве что в последние пару лет это не получалось — родители Аруна уже здесь не жили, Рам оказался слишком занят с работой, какими-то бесконечными волонтерскими проектами и практикой, а дела Аруна нередко были связаны с поездками по другим городам, а иногда и странам. В одну из таких недавних поездок Арун понял, что должен что-то изменить в своей жизни. Нельзя сказать, будто его что-то не устраивало, но все чаще, берясь за кисть, он ощущал странную пустоту и, замечая, что начинает повторяться в своих сюжетах, все реже испытывал желание начинать какие-то новые работы. В тот раз он возвращался домой через Мумбаи, и его рейс задерживался. Было уже поздно, но, чтобы провести время, Арун решил погулять по городу. Вид ночного Мумбаи почему-то поизвел на Аруна особое впечатление — такое сильное, что ему захотелось понять, чем оно вызвано, а поняв — запечатлеть на картине. Это, наверное, была самая необычная и сложная его задумка — создать серию картин, посвященных этому городу, над которой он размышлял уже довольно долго. Арун понимал, что для этого ему придется хорошо узнать это место, а значит — перебраться в Мумбаи, но пока его от этого удерживала… необходимость перемен — то, что всегда давалось ему нелегко. Поэтому до сих эта идея оставалась только в мечтах Аруна, но сегодняшний разговор с Рамом заставил его задуматься об этом по-настоящему. Какими они все-таки были разными! Оба умели мечтать, но Рам шел к своей мечте, невзирая на все трудности и осуждение отца, в то время как Арун, обладая многими возможностями, медлил, не решаясь покинуть пределы своего привычного мира, когда нужно лишь было сделать первый шаг. Сегодня заброшенный альбом его желаний как будто снова заставил вспомнить о себе, и Арун мысленно перевернул страницу.