***
Бегу по лесу, петляя, словно заяц убегающий от хищника. Но я и есть заяц, что надеется на невозможное — спасение от тех, от кого нельзя спастись. Каратели нашли меня, но я не позволю им забрать моего ребёнка. Рана на боку, оставленная оборотнем, нестерпимо болит, сквозь наспех сделанную повязку просачивается алая кровь, окрашивая белую ткань. Они схватили всех. Ванессы, Реи и Брины больше нет, они сгорели на костре извергов, возомнивших себя богами, вершителями человеческих судеб. Я — последняя и пусть тоже погибну, но спасу мою девочку, что сладко посапывает в одеялах, не подозревая о том, в какой ужасный мир она попала. Рхона, моя милая Рхона спасла меня в очередной раз, прикрыв собой, вытолкнув из дома, куда пришли инквизиторы вершить своё правосудие. Не замечая уже студёного осеннего воздуха, бегу в никуда, лишь бы спрятать самое ценное, что есть у меня, спасти, сохранить даже ценой собственной жизни. Грозный рык позади, вроде далеко, но всё же нестерпимо близко, не знаю, как они меня выследили, ведь я под защитой моего мужа, что скрывает мой запах, помогая мне выжить. Наверное, я слишком слаба, чтобы убежать от разъярённых оборотней. Запинаюсь о выступающий корень и лечу на холодную землю, изворачиваясь, ударяясь всем телом, главное — не повредить ничего моей малышке, ведь она такая хрупкая. Силюсь снова встать, но к боли в боку добавляется пронзающая боль в ноге, при каждом движении. Вывих или перелом? Всё равно, теперь мне точно не скрыться, сложно сделать даже шаг. Горячие слёзы выкатываются из глаз, увлажняя щеки. Падаю на колени. Мой единственный шанс — обратиться к Богине, быть может она услышит, поможет мне. Тихо плачу, со всем отчаянием молю Мать-Природу о спасении, не себя, но хотя бы моего ребёнка. Тёплый ветерок нежным прикосновением проходит по мне, принося с собой аромат луговых трав, согреваюсь в нём, будто под летними солнечными лучами. Поднимаю голову, ощущая чьё-то присутствие, сквозь слёзы, застилающие глаза вижу женщину в ярких одеждах, что с сожалением смотрит на меня: — Я помогу тебе дитя, — произносит она грудным голосом, ласково гладя меня по волосам. — Я не смогу сохранить твою жизнь, но твою дочь спрячу в другом мире, ведь они не успокоятся, пока последняя ведьма не будет мертва. — Что ты хочешь за это? — сдавленно спрашиваю, я давно усвоила, что в мире ничего не происходит просто так. Мать лишь качает головой и мягко улыбается: — Придёт время, и ведьминский род будет возрождён на этой проклятой земле. Тогда и сочтёмся мы, а пока, надо поспешить. Богиня вытягивает руки вперёд, а мне невыносимо больно расставаться с моей дочерью, отдавать её, но так будет лучше для неё. Последний раз вдыхаю её аромат, касаюсь губами нежной кожи на щеке, всхлипываю, понимая, что мы даже не успели толком познакомиться. Снимаю с шеи медальон, в который заключена душа мужа и надеваю на шею дочери. Ярина будет под его присмотром, это единственное, что я сейчас могу сделать. — Я не прощаюсь с тобой навеки, моя любимая, лишь говорю тебе «до свидания». Мы обязательно встретимся когда-то, там, за гранью. Будь счастлива. — прислоняюсь лбом ко лбу дочери и, вместе со своими душой и сердцем, передаю в руки Матери. Богиня бережно берёт в руки свёрток и прижимает его к себе, а потом взмахивает рукой, и я замечаю, что пространство разрезано, путь в другой мир открыт. — Я обещаю, что найду ей достойных родителей, Авалина, — произносит женщина, смотря своими добрыми глазами невообразимого цвета. — Жители этого мира сами выбрали свой путь, и они будут наказаны. — Благодарю тебя, Великая. Я поклоняюсь тебе до конца своих дней, — произношу тихо, понимая, что мои часы почти сочтены. — Если ты можешь, окажи мне услугу. Забери мою душу сейчас, невыносимо знать, что она достанется им. — Хорошо, Авалина, — кивает Мать-Природа, нежно проводит по моей щеке и тихо шепчет. — Спи спокойно, моё дитя. Мои губы сами по себе расплываются в блаженной улыбке, ведь я уже вижу мир, тот, любимый, где не было боли и страха, не было казней и костров, жестокости, лишь я и яркое солнце, согревающее своими лучами поляну в лесу, в изумрудной зелени которой тут и там виднеются яркие краски цветов, а чистый летний воздух наполнен терпким, пьянящим ароматом растений, смолы и хвои.***
Просыпаюсь крича от боли, что разрывает моё сердце, слёзы градом катятся по щекам. Порывисто сажусь на постели, чувствуя частое яростное сердцебиение в грудной клетке. Я была ей, Авалиной, что спасала свою дочь от карателей, пришедших в древнюю лесную лачугу. Теперь я знаю, как потомок ведьминского рода оказался в моём мире, но от этого не легче. Жаль, боже как же жаль молодую девушку, которая погибла, спасая собственное дитя от холодных и жестоких людей, жаждущих смерти. — Рина, что случилось? — Брендон обнимает меня сзади за плечи, гладит по голове. А я тяжело дышу, содрогаюсь всем телом, будто и правда не она, а я бежала по холодному осеннему лесу, не могу унять рыданий, что вырываются из груди, не могу ничего объяснить, лишь выдавливаю из себя отдельные бессвязные фразы: — Она… так горько, боже… Всего лишь хотела жизни для дочери… будущего… Они преследовали, загоняли беззащитную девушку… словно добычу, Брендон… Это невыносимо… Как же тяжело пришлось им всем… Она готова была отдать всё… — Тшшш, крошка, это всего лишь сон, слышишь? — голос оборотня растерянный, ведь он не понимает, он не видел этого, не чувствовал. Мотаю головой, судорожно вздыхаю и цепляюсь пальцами за его плечи. — Это не сон. Воспоминание, такое яркое. Они… Как все они могли убивать так безжалостно, беспощадно? Почему им позволили? Брендон обхватывает моё лицо ладонями и заставляет поднять голову, впериваясь в меня серым взглядом: — Кто — они? Я не понимаю о чём ты говоришь. — Инквизиторы. Это так страшно, — выдыхаю, подавляя очередной всхлип. — Обними меня пожалуйста, так холодно. Без лишних слов и вопросов Брендон притягивает меня к себе и заключает в тесные объятия, из меня же вновь вырываются рыдания, стоит только вспомнить ту оглушительную сердечную боль от вынужденного расставания с собственным ребёнком. Я даже не могу себе представить, что когда-нибудь могла бы так же расстаться с Николасом, отдать его, чтобы сохранить жизнь и надежду на счастливое будущее. От этих мыслей сердце еще сильнее сжимается тисками. Брендон укачивает меня в своих руках, я же цепляюсь за него, словно за спасительную соломинку, чтобы выбраться из этого океана отчаяния, в котором утопаю. Я хочу чувствовать этого сильного мужчину еще ближе, раствориться в нём, хочу, чтобы он забрал меня себе и стёр все мои страхи своим нежным прикосновением. Поднимаю голову, оставляю поцелуй на его напряженной шее, щетинистом подбородке, ищу губами его губы, мечтая ощутить их мягкость. Брендон замирает под моими поцелуями, будто раздумывая, но с тихим стоном сдаётся, впуская мой язык в свой рот. Его руки сильнее стискивают мою талию, до физической боли, что сейчас мне так необходима. Он — мой якорь, позволяющий оставаться в реальности, скала, за которой я хочу укрыться, чтобы никогда больше не ощущать мучительных страданий. Алая пелена желания накрывает меня с головой, заставляя мои руки блуждать по рельефному торсу мужчины, очерчивать мышцы на животе пальцами, спускаясь ниже. Опускаю руку на ткань боксеров и понимаю, что не только одна я горю, мы оба разожгли этот огонь страсти и уже вряд ли сумеем потушить его. Провожу пальцами по его длине и забираюсь за резинку трусов, чувствуя бархатистость горячей кожи, что пульсирует, увеличиваясь под моими ладонями. Мужчина издаёт еще один сдавленный стон, а затем с громким рыком заваливает меня на мягкие подушки, оказываясь сверху, между моих раскинутых ног. — Ты уверена? — часто дыша, Брендон всё же находит в себе силы задать этот вопрос, а затем предупреждает: — Назад дороги не будет. Я же только нетерпеливо киваю и притягиваю его за шею, вновь впиваясь в его сладкие губы, приносящие облегчение моей ноющей душе. Как же восхитительно чувствовать на себе тяжесть мужского разгоряченного тела, ощущать его неповторимый аромат, видеть огонь желания в его глазах, вторящий твоему пламени. Поднимаю руки, и моя совершенно ненужная сейчас футболка летит куда-то в сторону, а соски встречаются с гладкостью мужской кожи, трутся об неё, посылая искры возбуждения по всему телу. — Я надеялся, что ты забудешь о бельё, — хрипло шепчет Брендон, жадно окидывая моё тело взглядом. — Я надеюсь, что и ты о нём забудешь, — шепчу в ответ, пальцами ног уже стараясь стянуть его боксеры вниз. Мужчина помогает мне руками, а потом проводит головкой члена по моим влажным складкам. — Ну же, — хныкающим голосом прошу его, мечтая заполнить пустоту внутри, которая болью отдаётся внизу живота. Он же, словно дразнит, втягивая губами горошины моих сосков, продолжая ласкать меня своей плотью лишь снаружи, посылая горячие импульсы, всё сильнее затягивая меня в водоворот чувственного наслаждения. Подаюсь бёдрами вперёд, закидываю голову и выгибаюсь на кровати, когда ощущаю, наконец, твёрдый член, что безжалостно врывается, слегка болезненно растягивая моё лоно. — Чёрт, как ты узкая. Ты же не девственница? — шипит мне на ухо Брендон, пока я от удовольствия зажмуриваю глаза, на секунду теряя связь с реальностью. — Нет, трахни меня уже, — издаю стон я, буквально умоляя его двигаться. Мне не приходится просить дважды, плавно скользя, Брендон почти полностью выходит из меня, чтобы следом резко снова ворваться, выдавив из меня сдавленный стон. Хватаюсь руками за шею оборотня, двигаясь навстречу его ритмичным проникновениям, притягиваю его ближе и вжимаюсь, покрывая поцелуями лицо мужчины. Ловлю губами капельку пота, стекающую по его виску, обвожу языком ушную раковину, слыша в ответ глухие стоны. Мне так невероятно хорошо сейчас, так нравится чувствовать в себе горячую плоть, ласкающую меня изнутри. Мой водоворот закручивается всё сильнее, когда амплитуда движений нарастает, уже не соображаю ничего, ощущаю наши движения, что приносят немыслимое наслаждение, все сильнее подводя меня к вершине. Издаю протяжный стон, когда внутри меня всё рассыпается мелкими осколками, которые отправляются гулять по моему телу, будто щекоча каждый его уголочек. Брендон выходит из меня, оставляя опустошенной на несколько секунд, рывком переворачивает моё несопротивляющееся тело и ставит на колени, заставляя прогнуться в спине. Еще чувствуя отголоски предыдущего оргазма, упираюсь лицом в подушку и вскрикиваю, когда горячая плоть еще глубже проникает в меня, задевая теперь еще больше чувствительных точек. Прогибаюсь сильнее и насаживаюсь сама, стремясь взять как можно больше от нашего единения, получить максимум удовольствия. Ощущаю жгучие поцелуи, ложащиеся вдоль моего позвоночника, язык, что оставляет влажную дорожку на моей шее. Рука Брендона сжимает мой подбородок, поворачивая голову, наши губы встречаются в страстном поцелуе. Пьём дыхание друг друга, не можем насытиться или остановиться. Тишину комнаты разбавляют лишь наши рваные вздохи и влажные звуки, с которыми наши тела встречаются. Мои ноги уже дрожат, Брендон перехватывает меня за талию, удерживая. Он входит так быстро, что мне кажется, что кровать под нашими разгоряченными телами тоже двигается, ходит ходуном, не способная выдержать несокрушимую силу нашего общего пламени желания. Не остаётся для меня ничего другого, кроме сильных пальцев на моей талии, горячего потного тела, что трётся об мою спину, хриплого дыхания возле моего уха и этих движений, которые нравятся нам обоим, ведь способны подарить то самое освобождение, которое необходимо. Несколько особенно глубоких толчков, мгновенная острая боль от зубов, вцепившихся в моё плечо, и я с криком наслаждения взлетаю, словно птица, паря в небесах на крыльях блаженства, что охватывает моё тело. Брендон следует за мной с громким рыком, совершая еще несколько поступательных движений, которые отдаются в моей голове опьяняющим чувством свободы. Продолжая сжимать мою талию, мужчина падает на кровать, утягивая меня за собой так, что я оказываюсь лежащей на нём. Тяжело дышим, смотря друг другу в глаза, я уже позабыла и о своём сне, и о грустных мыслях, и о глупом страхе перед альфой другой стаи. В моей голове лишь вспыхивают картинки нашего безумного соития, оказалось, что с оборотнем секс намного ярче, чем с человеком. Хотя, возможно дело в мужчине, а не в его расовой принадлежности. Есть только одно но, которое меня смущает: — Ты меня укусил или мне показалось? — прищуриваясь, спрашиваю Брендона, который расслабленно улыбается. — Я оставил свою метку на твоём теле, чтобы все знали, что ты — моя, — подтверждает мужчина, поглаживая меня по ягодицам. — А меня спросить не хочешь? — возмущаюсь я. — Я же даже не понимаю, что в вашем мире вообще значит эта метка и когда она исчезнет. Взгляд оборотня становится жёстким, его серые глаза будто искрятся серебром, когда он отвечает мне: — Я предупредил тебя, что назад дороги не будет. Я теперь точно не смогу тебя отпустить, да и не хочу этого. А метку требует поставить моя волчья натура. Не волнуйся, она быстро заживёт, теперь любой волк, который почует тебя, будет знать, что ты — моя самка. — Я не самка! — хлопаю его ладошкой по груди, потому что ненавижу, когда меня так называют. Взгляд Брендона смягчается, он уже ласковей произносит, осознав, что кричать и сопротивляться я не собираюсь: — Хорошо, не самка. Ты — моя женщина, поэтому на тебе мой запах, моя метка. Так лучше? Лучезарно улыбаюсь в ответ на его слова: — Лучше. Но я еще посмотрю, волк, что это значит: быть твоей женщиной. Если он думает, что теперь может обращаться со мной, словно с собственностью, то сильно ошибается. Я не стану покорной овечкой лишь из-за того, что альфа пометил меня собой. Да, я хочу развития наших отношений, хочу быть с Брендоном, вместе с ним воспитывать сына. Вот только ни одна метка не остановит меня, если я пойму, что это он — не мой мужчина. Хотя, очень надеюсь, что этого не случится. — Крошка, ты ничего не хочешь мне рассказать? — выводит меня из лёгкой дрёмы голос Брендона. — Ммм, — неопределённо мычу, стараясь вспомнить, о чём мы говорили. — А что ты хочешь от меня услышать? — Много чего, честно говоря, — его грудь подо мной поднимается от тяжёлого вздоха. — Начнём с конца: так что тебе приснилось? Остатки сна мигом слетают с меня, поднимаю настороженный взгляд на мужчину и гадаю, стоит ли ему говорить правду. Я всё еще боюсь его реакции на известие о том, что я — ведьма. Теперь уже точно. Я знаю о том, что к ведьмам в этом мире было неоднозначное отношение, они подвергались гонениям, травле и смерти, даже за преступления, которых не совершали. Но Брендон считает, что ведьмы канули в лету, оставшись лишь в легендах. Как он будет относиться ко мне, после того, как узнает, что я та, кого когда-то сжигали на кострах? Не будет ли избегать общения со мной? Не выгонит ли, поставив жирную точку на нашем будущем? Но и скрывать правду, о которой пока знает только Алекс, становится труднее. Неизвестно, какие способности могут быть во мне, какое видение будет следующим и получится ли в очередной раз отвлечь внимание от проводимых мной ритуалов. Могу ли я довериться Брендону? Я так мало о нём знаю, лишь крупицы информации, собранные у окружающих, а то, что мы голые лежим в одной постели не говорит ровным счётом ни о чём, ведь и с Лесли он делил постель, но легко выгнал девушку, стоило лишь возникнуть сложностям. Кривлюсь, когда вспоминаю о волчице — вот уж кто точно не обрадуется, увидев на мне метку альфы. — Только не говори, что ты уснула с открытыми глазами, — усмехается Брендон и требовательно говорит: — Я жду твоих откровений. Принимаю решение и, с вызывом в голосе, отвечаю ему: — Только после тебя. — Что ты имеешь ввиду? — удивлённо приподнимает брови мужчина. Притворяется или правда не понимает? Скатываюсь с него на вторую половину кровати и сажусь, прикрываясь одеялом. — Я предлагаю решить: или мы с тобой вместе, а значит доверяем друг другу и ничего не утаиваем. Или мы просто соседи, которые неплохо потрахались, но тогда никаких откровений, — выпаливаю на одном дыхании и выжидательно смотрю в его глаза, отливающие серебром. Вижу, что мужчина задумался, его брови нахмурились, явив миру складку меж них, взгляд затуманился размышлениями, скулы напряглись. Бросаю взгляд на часы, которые стоят на тумбочке и обнаруживаю, что мы не вовремя затеяли этот разговор, если наши планы не изменились, то пора уже собираться и идти за сыном в сад. — У тебя есть время на обдумывание моего предложения, Брендон, вечером я хотела бы услышать твой ответ, — тихо говорю, поднимаясь с кровати. — Ты ставишь мне условия? — вскидывает брови мужчина. — Именно так, — поднимаю с пола футболку и надеваю её. — Если ты ещё не передумал провести тихий семейный вечер, то следует начать сборы. Я буду у себя, встретимся внизу через час. Не дожидаясь ответа, выхожу из комнаты.