---
Ёриичи чувствовал такой беспорядок между ног, но вовсе не обращал на него внимания, предпочитая держаться как можно ближе к Мичикацу, когда после всего они вместе отдыхали. Он понимал, что им придётся встать и помыться, поменять постель и, наконец, заснуть, но всё же на данный момент, совсем ненадолго— Он утыкается лицом в шею Мичикацу, нежно целуя красную отметину, наслаждаясь спокойным биением сердца старшего брата. — Я люблю тебя, братик. — Я знаю, Ёриичи. — Ты тоже меня любишь? Быстрое движение, и Ёриичи обнаруживает себя лежащим на спине и смотрящим на Мичикацу. Он… чувствует, как трепещет его сердце, когда он смотрит на приятное выражение лица своего близнеца, скрывающееся за более острыми чертами лица. — Ты — лучик солнца, который я храню в своём сердце, чтобы он приносил мне радость, — он наклоняется и мягко целует Ёриичи, — и я очень сильно тебя люблю..
14 августа 2021 г. в 14:47
Это могло бы быть действительно прекрасной сценой, пропитанной традициями и церемониями, но в том то и дело, что только могло. На деле же это был яркий показатель того, насколько сильно различалось их воспитание.
Мичикацу, будучи частью престижной семьи, ожидаемо знал все правила этикета и поведения. Ёриичи, забытый и ненужный ребёнок, отдалённый от всех, знал только то, чему смогла научить больная мать. Из-за малого количества времени его никогда не хватало на то, что считалось легкомысленным, особенно для ребёнка, которого с детства считали глухим — Ёриичи был счастливчиком, ведь ему удалось самостоятельно научиться читать и писать, даже несмотря на его кривой почерк.
Чайная церемония была одной из тех вещей, которой Акено просто не научила, считая её ненужной. Казалось бы, были вещи намного важнее чем то, как правильно пить чай. Но Ёриичи знал, что было так много вещей, которым она хотела его обучить, но ей просто не хватило времени.
В любом случае, сейчас ему уже было всё равно.
Мичикацу, из-за его хорошего воспитания всегда хотел, чтобы вещи делались так, как нужно, и если бы Ёриичи попросил его о чём-то, он бы научил.
В другой раз, возможно. Сейчас они оба заняты своими делами, личными переживаниями и беспокойствами: даже если Мичикацу не признает это, он понимал, что было бы неплохо немного расслабиться, провести ночь в компании друг друга без необходимости беспокоиться о правильности некоторых вещей. Но Ёриичи всегда смущало, как менялись обычаи в зависимости от сезона и от времени суток — разве недостаточно просто посидеть и вместе выпить любимый чай?
Он знает, что лучше не произносить это вслух, а Мичикацу знает, что Ёриичи пытается, всё ещё. Он держит это в голове, чтобы в будущем научить своего младшего брата, но, по правде говоря, сейчас он не беспокоился об этом.
Ёриичи, положение которого, как считал он сам, было так дорого Мичикацу; и всё же Мичикацу верил, что Ёриичи на самом деле не понимал, что он решил отказаться от титула, чтобы быть с ним. Может ли он вернуть имущество Цугикуни? Он сомневался в этом. Эта идея, заставляющая его чувствовать себя… опозоренным? Застенчивым? Этого чувства было достаточно, чтобы отбросить эту глупую идею куда подальше.
Теперь его место здесь, рядом с младшим братом. Он пообещал себе, что Ёриичи никогда больше не уйдёт и не оставит его позади себя, но он не представлял, что Ёриичи чувствовал себя точно так же.
Если бы он мог вернуться в прошлое, тогда Ёриичи, скорее всего, спросил бы его, не хочет ли он пойти вместе с ним, а не оставаться у их сурового отца. И он бы пошёл. Но всё это в прошлом, а пока…
Они молчали, попивали чай и просто наслаждались обществом друг друга и своими мыслями. Один смотрел вниз в кружку, рассматривая своё отражение, другой — на лунный свет, мерцающий в окне.
— Луна сегодня особенно красива, — своим нежным голосом пробормотал Ёриичи, будто случайно произнёс эту мысль вслух. В следующее мгновение Мичикацу был сильно удивлён, что его всегда молчаливый младший брат теперь говорил без особой на то причины — тот самый младший брат, который всегда прятался за его спиной, даже в компании других истребителей, заставляя Мичикацу разговаривать с ними.
— Неужели в тебе проснулся поэт, Ёриичи? — Ёриичи хоть и не был обучен тонкостям поэзии, но Мичикацу услышал в его словах некую загадочность, пришедшую ему в голову естественным образом.
— Старший братик всегда красив, не только сейчас.
Столь смущающие слова, заставляющие Мичикацу краснеть, всегда произносились с таким каменным и безразличным лицом.
Мгновение взволнованного смущения, прежде чем Мичикацу мягко улыбнулся, прислушиваясь к шороху ткани, когда Ёриичи привстал. Через секунду Мичикацу поднимает взгляд и обнаруживает своего брата намного ближе, чем раньше.
— Братик думает, что он не красив?
Когда Мичикацу поставил свою почти пустую чашку чая, Ёриичи не дал ему ничего ответить, застенчиво поцеловав — только для того, чтобы Мичикацу надавил на его затылок, тем самым приблизив к себе ещё больше.
Ёриичи безропотно поставил свою чашку на стол, которая изначально была между ними; практически заползая на Мичикацу, а после и вовсе устраиваясь на его коленях, Ёриичи обнял своего брата, заставляя его окончательно убрать остатки чая в сторону.
— Несмотря на то, что мы близнецы, именно мой младший брат как весеннее солнце, согревающее моё сердце после долгой холодной зимы.
Если Ёриичи хочет быть как можно более поэтичным, то Мичикацу может сделать это лучше.
Само собой от таких слов на щеках Ёриичи появился румянец, но Мичикацу было мало: он был не удовлетворён застенчивым поцелуем. Желание медленно поглощало Ёриичи, оставляя глубоко в себе без возможности выбраться; Мичикацу покусывал его нижнюю губу и нежно подёргивал её зубами в полной тишине, только изредка слыша тихие стоны Ёриичи, когда он обнял младшего за талию.
Руки Ёриичи обвились вокруг шеи Мичикацу во время поцелуя, а пальцы запутались в его волосах; сердцебиение Мичикацу участилось, когда Ёриичи слегка потянул его за волосы. Ему всегда нравилось делать это, ведь он знал, как Мичикацу любит, когда с его волосами играют. К тому же, для Ёриичи волосы его брата были намного более гладкими, чем его собственные, из-за чего он всегда любил их.
Ёриичи был слегка разочарован, когда Мичикацу прервал их поцелуй из-за нехватки воздуха, несмотря на такую же нужду Ёриичи, но всё равно их губы связывала тонкая нить слюны. Пользуясь случаем, Ёриичи подогнул ноги и вновь захватил губы своего братика. Мичикацу решил подразнить его и убрал руку с талии, чтобы потянуть за хвост и заставить его запрокинуть голову. И всё же Ёриичи не смог найти в себе достаточно сил, чтобы жаловаться, ведь он всё равно чувствует жаркое дыхание и поцелуи на шее, после которых ещё надолго останутся следы.
Он не замечал, как его тело беспокойно извивается, надеясь на большее. Вскоре Мичикацу поймал себя на том, что он так страстно кусает бледную кожу своего брата, и что Ёриичи буквально трётся о его член сквозь ткань.
Такой милый младший братик, он действительно был самым миленьким. Ёриичи так легко реагировал на прикосновения Мичикацу, как будто стремился угодить ему. Он всегда был готов подчиняться прихотям старшего брата, надеясь впоследствии услышать похвалу.
Сейчас абсолютно всё время принадлежало только им. Никто не перебивает, никто не замечает их отсутствие, как будто время замерло везде, кроме этой комнаты. Они наконец-то могут провести время так, как хотели этого: кожа к коже, синяки из-за слишком сильных объятий, засосы, оставленные в порыве страсти.