Причастие

      Веталь стоял в каменной нише, привалившись правым боком к стене. Перед лицом — кирпичная кладка, сырая и холодная. Каменный гроб, в который его засунули мордой вниз. Да кому он нужен, засовывать ещё его по углам? Сам, видимо, запёрся сюда и отрубился. Должно быть холодно или по крайней мере зябко, но он этого не чувствовал. Чувства Веталя, память отмирали, как и плоть на костях — за ненадобностью. Иногда приходили сны. Отрывочные картинки, наводящие на него оторопь — Веталь пугался их ярких цветов, от которых после ещё долго кололо за глазными яблоками, всплывал в реальность и какое-то время не мог понять, где он и кто. Как сейчас — стоял и ковырял чёрным ногтем шов раствора между кирпичами. Резко дёрнулся, выворачивая голову за спину, ощерился, уловив движение теплокровной твари. По земляному, утоптанному до состояния бетона полу коллектора заброшенной системы городской канализации бежала крыса. Веталь слышал ритм её пульса, видел сквозь серую замызганную шкуру, будто через экран УЗИ, как сокращалось маленькое сердечко грызуна, гоняя тягучую кровь. Не думал, ведомый рефлексами, присел, чтобы уже в следующую секунду, оттолкнувшись четырьмя конечностями от ниши, сделать прыжок. Крыса взвизгнула, добавляя скорости. Веталь, приземляясь, поскользнулся в воде, текущей ручейком в сторону ближайшего стояка, потому его вытянутая вперёд ладонь сжала лишь воздух. Ещё прыжок. Теперь он приземлился так, чтобы жирная тушка оказалась у него между ног, схватил её обеими руками, надорвал пополам, ломая одним движением хребет, жадно приникая безгубым ртом к мясистым краям. Сердце крысы продолжало биться ещё несколько секунд, подталкивая к смертельной ране кровь, которая заливала Веталю подбородок и капала на грудь. Он не замечал этого, вгрызался в ещё теплые внутренности, стараясь утолить проснувшийся голод. Но уже через минуту откинул обглоданный вдоль спины трупик — крысой зомби не обманешь.       Веталь чувствовал его запах: сладковато-ореховый, с примесью горечи трав, манящий настолько, что нижняя челюсть начинала клацать о верхнюю со скоростью работающей швейной машинки. А ещё этот запах имел цвет — вился в воздухе оранжево-красным прозрачным шлейфом. Значит, он близко. Веталь сорвался за ним, ведомый, как Тесей нитью, и чем ближе был он к своей вожделенной жертве, тем плотнее становился цвет аромата.       Зомби не чувствуют голода как такового, они чувствуют саму жизнь, силу и мощь здорового организма. Застрявшие между миром живых и миром мёртвых, подгоняемые животными инстинктами, они должны подпитывать свои изъеденные гнилью тела свежей плотью. И нет большего кайфа, чем выдернуть из тёплой, проломленной точным ударом грудины ещё бьющееся сердце, ловить скрюченными пальцами его последние толчки, рефлекторные, как само зомби-существование. Что там сказочные молодильные яблоки или приход от чистейшего крэка, когда своими руками творишь таинство причастия для не поддающегося тлену тела, видимо, погрязшего в грехе настолько, что даже земля его отторгает, — пусть всего на миг, но приобщаешься к миру, который действительно существует…       Веталь был отменным нюхачом. Все жертвы «до» лишь притупляли его жажду охоты, отвлекая на какое-то время от основной цели — о том, что она есть, он узнал позже. Первый раз Веталь учуял его семь трупов назад. Запах был настолько мимолётным, что он не придал ему значения. Оторвался на секунду от обглоданных в белое костей, которые раскладывал от большей к меньшей, но под каменным сводом увидел лишь бледно-жёлтый хвостик-пёрышко, будто затянуло в коллектор кусочек перистого облака. Что такое облака, Веталь не знал, это всплыло само собой — раздражающие своей внезапностью тупые ассоциации из прежней жизни. Даже то, что он «Веталь», было лишь надписью на тряпках-обносках, которые за каким-то делом продолжали болтаться на его торсе. Не мешают — это главное, значит, пусть висят. Следующий раз запах пришёл к нему во сне.       …Кровать с высоким металлическим изголовьем, чёрные витые прутья которого контрастируют с белыми стенами и простынями. Он шевелится на кровати, высвобождая из складок струящейся ткани молочную спину, рукой убирает с головы подушку, трясёт ею, рассыпая по плечам крупные светлые кудри. Ноздри забивает, щекочет изнутри яркий аромат арганового масла. Смех, как звон колокольчика. Яркий солнечный свет бьёт из окна на кровать, окрашивая его тело в золотисто-оранжевое. Протянутая рука:       — Иди ко мне…       Веталь в тот день долго не мог прийти в себя из-за этого видения. Бился головой о кирпичную кладку до тех пор, пока черепная коробка не примялась под углом. Глаза резало и кололо до такой степени, что из них по щекам потекло мокрое. Грёбаные сны! Веталь завыл, кинулся в правый рукав коллектора, оттуда — в стояк, быстро переставляя конечности по ржавым перилам лестницы. Внутри разрасталась дыра, будто он не ел несколько месяцев — давило за рёбрами так, что он даже боль почувствовал, а такого не было давно. Первым, кому не посчастливилось попасться тогда Веталю на глаза, стал бомж Толик, обосновавшийся на зиму в шахте теплотрассы. Толик подкармливал его крысами, преподнося нанизанные на верёвку тушки в качестве гостинца, тыкал себе в грудь со словами: «Помни, что я кормлю тебя». Веталь помнил, хоть и не жрал падаль, подношение таскал за собой на верёвке, скалясь каждый раз, когда тушки подпрыгивали на кочках.       Толик, увидев несущегося на него зомбака, попытался пятиться, прикрывая голову руками. Веталь, в прыжке ударив того с двух ног в живот, опрокинул его тело на спину, запрыгнул сверху. Вопли бомжа, множимые гулким эхом, привели его в ярость, и потому он засунул пальцы обеих рук в широко раскрытый рот, ухватился за щёки и рванул в стороны. Толик забулькал горлом, затих, бешено вращая глазами, суча ногами, пытаясь вылезти из-под прижимающего его к земле зомби. Извернулся, не понимая, что подставляет под удар незащищённую шею, чем Веталь и воспользовался — вцепился пальцами за торчащие позвонки, протыкая острыми ногтями сухую, как пергамент, кожу и дёрнул на себя. Голова со спутанными волосами безвольно повисла, тело Толика дёрнулось и обмякло. Веталь слизал с пальцев сгустки спинного мозга, поднялся на ноги и брезгливо пнул труп — не то.       Он метался по лабиринтам теплотрасс и канализаций, стёсывал бока до рёбер, ползая внутри металлических коробов вентиляции метро, — и всё ради фантомного ощущения тонкого аромата, щекочущего пазухи так сильно, что Веталь был готов сам себе разодрать лицо, лишь бы избавиться от непрекращающегося зуда.       Веталь учуял нужный запах на станции метро «Парк Сокольники», тогда же и понял, что облачно-оранжевая взвесь в воздухе — это и есть «хвост», за который можно поймать «деликатес». Он потерял счёт дням, которые ему пришлось просидеть, скрючившись за решёткой ниши под лестницей. Слюна, не сдерживаемая безгубым ртом, заливала его подбородок, но он стоически отказывался покидать насиженное место, боясь упустить его, всего раз разменявшись на полудохлого кошака, которого вытащил из поставленной около решётки переноски. Как оказалось, коты ничем не вкуснее крыс, только шерсти больше, а выхлоп — минимальный.       Веталь привык к постоянному мельканию ног перед собой, к какофонии звуков и гулу прибывающих на станцию составов. Очередной поезд, истошно скрипя тормозами, исторгнул из открывающихся дверей людскую массу, освобождая свою металлическую кишку для новой порции. Насыщенно-оранжевый шлейф потянулся из вагона в середине платформы. Тело Веталя, находящееся до этого момента будто в анабиозе, напряглось, челюсть мелко задрожала, разминая продолжительно бездействующие суставы. Клацанье зубов смешивалось с шарканьем спешащих ног. Аромат приближался. Зомби рассчитывал подпустить его ближе, но выдержка проиграла жажде: Веталь выдавил решётку, выкатился кубарем из закутка, остановился на миг, опираясь о заплёванный мрамор пола всеми конечностями, подобрался перед прыжком, выгибая спину дугой. Толпа, визжа и матерясь, бросилась врассыпную, освобождая путь к жертве, которую зомби так до сих пор и не видел — только чувствовал. Веталь не замечал и не слышал никого, обзор зрения сузился, словно отсекая остальное за ненужностью, делая мир серым на контрасте с ярким цветом аромата аргана. Он! Первые два прыжка, как зверь, сделал на четырёх конечностях, затем поднялся, продолжая двигаться вперёд на ногах, расшвыривая стоящих на его пути в стороны. Кто-то попытался схватить его, но Веталь, не сбавляя скорости, сдавил чужое запястье — хруст ломаемых костей и вопль боли добавились к общему шуму станции. Движения Веталя стали дёрганнее, он вращал глазными яблоками и клацал челюстью всё интенсивнее, будто словил передоз от вожделенного аромата и того, что охота близится к завершению.       Платформа опустела, и только он остался стоять, будто прирос к полу. Веталь протянул к нему руки, напряг пальцы, готовый вцепиться в манящую плоть. Но вместо этого он замер, будто наткнулся на невидимую стену всего в шаге от него.       … Вязаная шапка со смешным помпоном постоянно сползает ему на глаза. Он сдвигает её почти на макушку, выпуская на волю упругие светлые локоны чёлки:       — Буду ждать тебя на «Сокольниках», в шесть…       Голубые глаза смотрят доверчиво и нежно. Лицо приближается, теряя резкость, абрис размывается, расплывается в светлое пятно...       Голубые глаза из-под светлой чёлки волос смотрят на Веталя настороженно. В них нет паники, только усталость и равнодушие, не к моменту — к жизни в целом. Тёмные круги под глазами, впалые щёки, заострившиеся скулы… Веталь скользит по лицу напротив взглядом и не понимает, почему не может сделать последний рывок. Дёргается корпусом, будто пытается сбросить с тела удерживающие его путы, надсадно дышит ртом, обдавая его смердящим дыханием. Но он продолжает стоять, не моргая, будто готовый к своей участи быть сожранным. На платформе снова движение: появляются люди с большими круглыми чёрными головами и в тёмной одежде, медленно окружают, выкрикивая что-то в сторону Веталя из-за металлических щитов. Веталь скалится, выворачивает шею, следя за разрастающейся суетой, Хватает наконец его за плечо и тянет за собой, заставляя спрыгнуть вниз, в желоб подземки. Крики на платформе усиливаются, в тоннеле нарастает гул от приближающегося состава. Веталь спешит, тянет безвольную, не оказывающую никакого сопротивления жертву дальше от света платформы. Вжимает собой в округлую стену тоннеля, когда, свистя тормозами, мимо проносится поезд. От ощущения тёплого тела Веталя ведёт окончательно, его трясёт, он жамкает мягкую, живую плоть руками везде, куда может дотянуться, зарывается в волосы, где запах аргана особенно сильный, скулит, как щенок.       Поезд проходит мимо и останавливается, блокируя вход в тоннель, как пробка, отрезая беглецов от преследователей. Веталь тянется к его шее, раскрывая рот как можно шире, но отпрыгивает — не так и не тут он будет совершать своё таинство. Хватает его за руку и тащит дальше, не помня, что должен удивляться: ведь он доверительно обхватывает ладонь зомби своими тонкими пальцами. Ускоряется, но рука Веталя, которой он ведёт своё лакомство, натягивается — он не успевает, спотыкается, придерживается за стену, чтобы не упасть вовсе. Веталь добирается до ближайшей ниши в стене, втягивает его туда. Снова мацает, трётся о него всем телом, словно пытается напоследок пропитаться этим сводящим с ума запахом под завязку. Он всхлипывает, но не отстраняется. Веталь рвёт одежду, что мешает почувствовать живую плоть напрямую.       — Ы-ы-ы, — тянет он, оглаживая с непонятно откуда взявшимся трепетом открывшееся взгляду и рукам тело.       Молочно-белая кожа, маленькие розовые соски, тонкие линии ключиц, длинная шея, и на контрасте — грязные пальцы Веталя с рваными ногтями.       — Вит…       От звука его голоса Веталь дёргается. Яркая вспышка в голове заставляет пошатнуться и отступить.       — Виталий… — он морщит нос и добавляет: — слишком длинно. Буду звать тебя Вит. Ты же не против?..       Веталь хватается за голову, тянет волосы с такой силой, что клоки остаются в сжатых кулаках, воет дуром, не понимая, как избавиться от боли, которая раскалывает череп надвое.       — Вит, это же ты?.. — он тянет к Веталю руку, которая мелко дрожит, а по его щеке из глаз вдруг начинает течь вода.       Яркий солнечный свет бьёт из окна на кровать, окрашивая его тело в золотисто-оранжевое. Протянутая рука:       — Иди ко мне…       Рядом с ним опускается второе тело, смуглое, мускулистое. Рука с широкой ладонью оглаживает узкую спину лежащего в простынях, обхватывает шею. Ложится сверху, полностью подминая того под себя, зарывается лицом в золотистые кудри:       — Как же ты пахнешь…       Веталь делает рывок вперёд — и снова вжимает белое манящее тело в стену. Собственными рёбрами чувствует, как бьётся живое сердце. Тянется руками к шее, смыкая ладони на ней, давит. Он не шевелится, безмолвно соглашаясь с выпавшей долей, лишь смотрит с какой-то щемящей тоской. Вода из его глаз продолжает течь, заливая сжимающие горло грязные пальцы. А потом он закрывает глаза и в последнем усилии поднимает руку, чтобы сильнее прижать Веталя за талию к себе. Где-то в глубине тоннеля грохочет состав, придавая ускорения застоявшимся потокам воздуха. Кудрявая чёлка над закрытыми глазами едва заметно шевелится, открывая вздувшуюся синим вену. Рука, сжимающая бок Веталя, безжизненно падает.       Спутанные влажные кудри рассыпаны по подушке, его лицо сосредоточенно напряжено до маленькой вертикальной морщинки между бровей и вздувшейся венки на лбу. Глаза закрыты, бисеринки пота блестят над губой. Стон удовольствия срывается с его губ, а вместе с ним:       — Вит… люблю...       Зомби разжимает пальцы, и в тот же миг он, широко раскрыв рот, делает глубокий вдох, захлёбывается воздухом, открывает глаза. Поезд грохочет всё ближе. Веталь отступает, чтобы в следующую секунду пружинно оттолкнуться от бетонного пола и выпрыгнуть из ниши спиной вперёд. Глухой звук удара плоти о металл, визг тормозов, удивлённые лица пассажиров в вагонах, которые успевают рассмотреть в темноте тоннеля метро стоящего на коленях парня...