love me better

Цзян Чэн знает, что болен. Трудно отрицать это, когда он то потеет, то дрожит, а мир немного размыт по краям. Не говоря уже о заложенном носе и ослепляющей головной боли, пульсирующей в висках. И все же он не может отдохнуть, как того требует тело. Есть вопросы, требующие внимания; письма, на которые нужно ответить, споры, нуждающиеся в регулировке, встречи, которые необходимо провести и решения, которые нужно принять. Он глава ордена, так что не может просто взять выходной. И у него очень важный гость, которого нужно развлекать. Неважно, насколько сильно ему хочется лечь и дать глазам отдохнуть хотя бы мгновение. Вместо этого он сидит в кресле и слушает, как старейшины жалуются на урожай этого года. Как будто Цзян Чэн может повлиять на природу. Не впервые за день, Цзян Чэн жалеет, что у него нет помощника, на которого он мог бы переложить часть обязанностей. Единственный, кому он достаточно доверяет, чтобы посвятить в дела Юньмэн Цзян, — это Цзинь Лин. Но бедный мальчик и без того достаточно занят, учась справляться с собственным орденом. Не нужно подвергать его ещё большему давлению. Цзинь Лину не нужна дополнительная ответственность. Кроме того, если кто-то кому-то и должен помочь, то как раз Цзян Чэн Цзинь Лину. Как было и всегда. Поэтому он продолжает сидеть на встрече, притворяясь, что ему не все равно. Хотя на самом деле, абсолютно плевать, если старейшины получат немного меньше денег от урожая, чем в прошлом году. Цзян Чэн изо всех сил старается не зарыться с головой под землю. Несмотря на то, что перспектива становится все более заманчивой с каждой секундой. Если ему удастся вырубиться, то у него получится немного отдохнуть. — Глава Ордена, — внезапно зовёт один из старейшин. Цзян Чэну требуется почти целая минута, чтобы изображение двух одинаковых людей перед глазами слилось в одно. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Да, — стиснув зубы, Цзян Чэн выпрямляется. — Нет, — говорит Цзинь Лин со стороны, отчего Цзян Чэн предупреждающе смотрит на него. Где это удобное заклинание молчания Гусу, когда оно так нужно? — Замолчи, — требует Цзян Чэн, но Цзинь Лин расправляет плечи. Он знает, что это означает. В этом мальчик слишком похож на свою мать. — Глава Ордена Цзян болен, — говорит Цзинь Лин почти обвиняюще. Цзян Чэн закатил бы глаза, если бы был уверен, что движение не расколет голову. — Это не так, — выдавливает он. Они уже говорили об этом. Весь завтрак и до тех пор, пока Цзян Чэн не ушел, чтобы заняться своими обязанностями, как образцовый Глава Ордена. — Разве тебе не следует отдохнуть? — нерешительно спрашивает старейшина. — Нет, — говорит Цзян Чэн, в тот же момент, когда Цзинь Лин говорит: — Да. Голова Цзян Чэна поворачивается к племяннику, не заботясь, что резкое движение плохо сказывается на желудке. — Клянусь предками, я вышвырну тебя, если ты не будешь вести себя как следует, — угрожает он. Глядя на него, Цзинь Лин прищуривается. — Сделай это. Тогда я приведу Цзэу-цзюня, — шипит мальчишка. Цзян Чэн качает головой. — Он не может приказать мне отдыхать. Кроме того, он гость. Тебе не стоит его беспокоить. — Молодой господин Цзинь, если Цзэу-цзюнь сможет помочь, мы будем рады позвать его, — говорит один из более дружелюбных старейшин, на что Цзинь Лин кивает. — Он единственный, кого дядя уважает настолько, чтобы послушать, — решает он. — Иди и приведи его. Цзян Чэн хочет придушить этого мальчишку, но не уверен, что сможет собрать достаточно сил. Похоже, не все довольны вмешательством Цзинь Лина, потому что внезапно голос подаёт третий старейшина. — Независимо от того, кто гость, Глава Ордена не должен удовлетворять прихоти других, — усмехается он. Цзян Чэн прищуривается, изо всех сил пытаясь ясно разглядеть лицо, чтобы вспомнить после выздоровления. — Есть дела, требующие вмешательства Главы Ордена. — Я уверен, что так и есть, — говорит Цзинь Лин, низко кланяясь старейшине движением, почти не выглядящим саркастичным. — Но я уверен, что для уважаемого Цзэу-цзюня, почетного гостя Ордена Юньмэн Цзян, можно сделать исключение. В конце концов, ему не следует пить чай в одиночестве каждый день. Мы же не хотим, чтобы Орден Гусу Лань подумал, что у нас плохие манеры, верно? — заканчивает Цзинь Лин, отчего Цзян Чэн чувствует прилив гордости. Юная госпожа, конечно, знает, как использовать слова и что сказать, чтобы повлиять на старейшин. Цзян Чэн может только надеяться, что тот справится с собственным орденом так же хорошо, как только что справился с орденом Цзян. — Пить чай в одиночестве — ужасно скучное занятие, — соглашается Лань Сичэнь, входя. Цзян Чэн задаётся вопросом, как долго он ждал снаружи. — Я был бы рад компании. — Цзэу-цзюнь, — старейшины спешат поприветствовать его. Цзян Чэн не может сдержать ядовитой улыбки. Чёртовы подхалимы. — Не будет ли Глава Ордена Цзян так любезен составить мне компанию? — спрашивает Лань Сичэнь. Цзян Чэн почти уверен, что видит весёлый огонек в глазах. — Как я могу отказать нашему почетному гостю, уважаемому Цзэу-цзюню, — отвечает Цзян Чэн, покосившись на Цзинь Лина, закатившего глаза. — Сделай одолжение и просто отдохни — бормочет он под нос. Цзян Чэн слегка хлопает племянника по макушке. — Полегче, — предупреждает он, сразу поворачиваясь к старейшинам. — Собрание окончено. Мы продолжим завтра. — Честно говоря, я все ещё жду экскурсию, которую мне обещал Глава Ордена Цзян, — вмешивается Лань Сичэнь. Цзян Чэн поджимает губы, чтобы не рассмеяться. Это, вероятно, не улучшит ситуацию с головной болью. Он ничего не обещал Лань Сичэню. Особенно, экскурсию. — Как я мог забыть, — говорит Цзян Чэн. — Завтра тоже никаких собраний. Старейшины поспешно кланяются. Не то чтобы ему слишком грустно видеть, как они уходят. Цзинь Лин почтительно кланяется, уходя вслед за ними. В помещении остаются только Цзян Чэн и Лань Сичэнь. — Ты и правда выглядишь ужасно больным, — говорит Лань Сичэнь, на что Цзян Чэн усмехается, прежде чем кашель сотрясает тело. Это делает головную боль невыносимой. — Ерунда, — выдыхает он, как только возможность дышать возвращается. На этот раз, Лань Сичэнь смотрит с нескрываемым беспокойством. — Тебе стоит отдохнуть, — говорит Лань Сичэнь, на что Цзян Чэн качает головой. — Я в порядке. Или буду теперь, когда мне не придется выслушивать их жалобы. Я наконец-то могу заняться документами. — Нет, — решительно говорит Лань Сичэнь. Его голос не допускает возражений. Цзян Чэн смотрит на него с удивлением. И, может быть, с небольшой долей благоговения. Он иногда забывает, что Лань Сичэнь тоже Глава Ордена. — Ты примешь ванну, съешь немного супа и отдохнёшь, — заявляет Лань Сичэнь, подходя ближе, чтобы помочь Цзян Чэну подняться. — Я не какая-то дева в беде, — жалуется Цзян Чэн, пытаясь оттолкнуть от себя Лань Сичэня, но, конечно, не может заставить его двинуться с места. — Нет, ты просто невероятно упрямый человек, — бормочет Лань Сичэнь, удерживая Цзян Чэна в положении стоя. — Можешь идти? — спрашивает он, слегка ослабляя хватку. Колени Цзян Чэна немедленно подгибаются. — Я приму это как «нет». — Я просто…было бы неплохо немного отдохнуть, — наконец, признается Цзян Чэн, ещё сильнее прислоняясь к чужому телу. Он рад, что слишком болен, чтобы волноваться из-за близости Лань Сичэня, как волнуется обычно. — Тогда отдохни немного, — легко соглашается Лань Сичэнь, обвивая руками его талию. — Ты весь горишь. — Пройдет, — бормочет Цзян Чэн. Хотя теперь, когда нет нужды притворяться, что все в порядке, он чувствует себя хуже с каждой секундой. — При должном уходе, — говорит Лань Сичэнь, осторожно увлекая Цзян Чэна в покои. Он, похоже, отключается где-то по дороге, потому что в следующую секунду, чувствует под собой постель. — Нужно снять одежду, — тихо говорит Цзян Чэн, снова пытаясь убрать чужие руки. — Я помогу, — спокойно предлагает Лань Сичэнь. Цзян Чэн качает головой. Уже достаточно того, что Лань Сичэнь видел его в таком состоянии; не нужно, чтобы тот помогал ему, как маленькому ребенку. — Я справлюсь сам, — упорствует он, руками шаря по поясу. Вдруг становится очень холодно. — Цзян Чэн, — говорит Лань Сичэнь, положив ладонь на его щеку. Цзян Чэн хочет возразить, потому что больной, заразный и отвратительно потный. Плюс, Лань Сичэнь не должен заразиться. Но вместо споров, Цзян Чэн утыкается носом в ладонь. — Позволь мне помочь, — продолжает Лань Сичэнь, на что он слабо качает головой. — Ты наш гость. — Но я и твой друг тоже, верно? — спрашивает Лань Сичэнь. Цзян Чэн решает, что обнадеживающий тон в голосе ему чудится. Ему повезло, что Лань Сичэнь время от времени навещает его. Ему более чем повезло, что тот назвал его другом. Цзян Чэн не отвечает, уверенный, что не сможет сформулировать связный ответ в нынешнем состоянии, но Лань Сичэнь, похоже, воспринимает молчание, как согласие. — Тогда разве я не могу помочь тебе? — мягко спрашивает Лань Сичэнь. Цзян Чэну сложно вспомнить о причинах, по которым тот не должен раздеть его. Не тогда, когда он так нежен. — Можешь, — выдыхает Цзян Чэн, удивляясь, когда Лань Сичэнь смеётся. — Ты правда уже не в себе, верно? Пора ложиться в постель, — решает он, начиная снимать верхние одеяния Цзян Чэна. Лань Сичэнь снимает ханьфу, осторожно приподнимает и, прежде чем Цзян Чэн осознает, он оказывается в нижнем одеянии под покрывалом. — А теперь спи, — проговаривает Лань Сичэнь, проводя рукой по лбу Цзян Чэна, эффективно возвращая головную боль на терпимый уровень. — Ты слишком красивый и слишком добрый, — бормочет Цзян Чэн, почти засыпая. Тянется, снова прижимаясь щекой к ладони Лань Сичэня. — Слишком добрый, — повторяет он, проваливаясь в сон.

✧✧✧

Лань Сичэнь все время остаётся с Цзян Чэном, несмотря на то, что большинство старейшин, похоже, оскорблены подобной заботой о Главе Ордена. Если у Лань Сичэня есть право голоса, то им лучше привыкнуть, потому что он не планирует покидать Цзян Чэна, пока тот лично не скажет ему убираться. Температура спадает за два долгих дня. Почти все это время Цзян Чэн не в себе. Он просыпается ненадолго, ровно на столько, чтобы Лань Сичэнь мог покормить его супом и водой, но почти не приходит в себя достаточно для разговора. Цзинь Лин ходит туда-сюда, выглядящий сердитым. Но Лань Сичэнь видит скрытое беспокойство во взгляде. Замечает, как тот успокаивается, чтобы не нарушать покой дяди. Лань Сичэнь спрашивает себя, знает ли Цзян Чэн, насколько сильно его любит племянник. Цзян Чэн, вероятно, убьет Цзинь Лина, если узнает, что тот приказал Лань Сичэню как следует позаботиться о дяде, а не то… Лань Сичэнь воспринял угрозу, как знак любви, которым она и была, пообещав сделать все возможное, чтобы вылечить Цзян Чэна. И это именно то, чем он занимается. Он находится рядом каждый раз, когда Цзян Чэн просыпается, подаёт суп и помогает выпить воды, когда дрожащие руки подводят Цзян Чэна. Лань Сичэнь знает, что существует высокая вероятность того, что Цзян Чэн рассердится, как только придет в себя; даже во времена лучшего самочувствия, ему не нравилось, когда его считают эмоциональным. Зная, что его видели таким, больным, слабым и почти уязвимым, он, вероятно, ударит Лань Сичэня. Особенно, когда узнает, как называет его когда просыпается и что бормочет во сне. Это не останавливает Лань Сичэня. Если бы Цзян Чэн позволил, он бы заботился о нем так же даже без болезни. — Сичэнь-гэ, — внезапно бормочет Цзян Чэн с постели, эффективно выводя Лань Сичэня из задумчивости. — А-Чэн, — отзывается он. Лань Сичэнь бы не позволил себе такой вольности с Главой Ордена, если бы в первый раз, когда он не назвал его «А-Чэном» в ответ, Цзян Чэн не закатил истерику. Лань Сичэнь все ещё думает, насколько ему нравится слышать это от Цзян Чэна. — Все ещё самый красивый, — бормочет Цзян Чэн, снова засыпая. В последнее время он часто так делает: просыпается, чтобы проверить рядом ли Лань Сичэнь и засыпает раньше, чем тот успевает дотянуться до супа. Лань Сичэнь не может найти сил воспротивиться этому. Он наклоняется, прижимаясь долгим поцелуем ко лбу Цзян Чэна. С удовлетворением, он отмечает, что температура снижается. Лань Сичэнь уверен, что завтра Цзян Чэн придет в себя окончательно. Маленькая часть внутри него печалится от перспективы, что уже завтра он больше не нужен будет Цзян Чэну. От того, что маленькие вольности больше не будут разрешены. Лань Сичэнь подавляет это. Единственное, что важно — это восстановление здоровья Цзян Чэна. Цзян Чэн просыпается вечером, на этот раз бодрствуя достаточно долго, чтобы Лань Сичэнь заставил его поесть бульон. — Сичэнь-гэ, я устал, — бормочет Цзян Чэн после пяти ложек. Лань Сичэнь вздыхает. — Ещё три и ты сможешь снова заснуть, — говорит он, конечно, не думая, насколько очарователен Цзян Чэн, когда дуется. — Сичэнь-гэ так подло ко мне относится, — бормочет Цзян Чэн, но послушно съедает ещё одну ложку. Лань Сичэнь не находит сил настоять ещё на двух, когда его веки тяжелеют. — Но всегда такой красивый, — говорит он себе под нос, сильнее закутываясь в одеяло. — Самый лучший. Лань Сичэнь улыбается, убирая тарелку, а затем кладет руку на голову Цзян Чэна, успокаивающе проводя пальцами по волосам, пока тот не засыпает. К большому облегчению Лань Сичэня, он спит всю ночь. При очередной проверке температуры выясняется, что она вернулась к норме. Похоже, худшее позади. И все же, Лань Сичэнь остаётся в комнате, присматривая за Цзян Чэном и отдыхая на кровати, которую пару дней назад принесли услужливые ученики. Лань Сичэнь замечает, когда Цзян Чэн просыпается; дезориентированный и усталый, тот все равно поднимается. Цзян Чэн все ещё в нижнем одеянии — ярко-фиолетовый красиво контрастирует с бледной кожей. Потирает глаза рукой, босиком шаркая к двери. Волосы рассыпаются по спине и плечам. Сердце Лань Сичэня гулко колотится в груди. Он действительно хочет снова увидеть Цзян Чэна мягким и беззащитным. — Ты должен надеть обувь, прежде чем выходить на улицу, — говорит Лань Сичэнь, когда кажется, что Цзян Чэн покинет комнату вот так. Тот сильно вздрагивает. — Какого черта! — восклицает он. Голос все ещё хриплый, но звучит значительно лучше. — Я не хотел тебя напугать, — говорит Лань Сичэнь, внутри уже оплакивая потерю мягкого, сонного Цзян Чэна. — Чушь собачья, — выпаливает Цзян Чэн, но вскоре снова обретает опору, потому что на лице появляется знакомое хмурое выражение. — Что ты здесь делаешь? — Прошу прощения за причиненные неудобства, — произносит Лань Сичэнь. — Ты был болен, у тебя был сильный жар, так что мы подумали, что будет лучше, если кто-нибудь останется рядом. — Мы, — повторяет Цзян Чэн, приподнимая бровь. — Цзинь Лин очень волновался, — говорит Лань Сичэнь, наблюдая за переживаниями Цзян Чэна. — Не о чем было волноваться! Это была обычная простуда! Лань Сичэнь хочет не согласиться, потому что Цзян Чэн пролежал практически без сознания более двух дней. В итоге, он держит рот на замке, когда Цзян Чэн разворачивается к постели. — Ты был здесь все время, — бормочет тихо, почти вопросительно. Лань Сичэнь кивает. — Кто-то должен был убедиться, что ты ешь. — И этим кем-то должен был быть ты? — Я здесь, так сказать, в отпуске. Кроме того, я был не против. — Был не против, а? — шепчет Цзян Чэн. Лань Сичэнь наблюдает, как он возвращается к кровати, в глубокой задумчивости проводя рукой по покрывалу. — Сичэнь-гэ, — бормочет он. Лань Сичэнь отзывается уже по привычке. — А-Чэн. Цзян Чэн резко оборачивается. Кажется, он немного переоценил свое здоровье, потому что ноги подкашиваются. Лань Сичэнь едва успевает поймать его. — Осторожнее, — предостерегает он. — Ты все еще слаб. Лань Сичэнь ожидает, что Цзян Чэн возразит, но вместо этого, тот ещё сильнее прислоняется к Лань Сичэню. — Ты все ещё слишком добрый, — тихо говорит Цзян Чэн, а затем стонет, когда его настигает другая мысль. — Я говорил вслух и другое, да? — спрашивает он. Лань Сичэнь зачарованно наблюдает, как Цзян Чэн слегка краснеет. — Обычно да, — легко соглашается он, не в силах удержаться от того, чтобы не прижаться мягким поцелуем к виску Цзян Чэна, чувствуя под губами румянец. Это совсем не похоже на покрасневшую от температуры кожу. — Что ж, — говорит Цзян Чэн, выпрямляясь, чтобы освободиться из объятий. Но прежде чем Лань Сичэнь успевает задаться вопросом, не разрушил ли он только что их отношения, Цзян Чэн толкает его на кровать, а после движется следом, чтобы оседлать бедра. — Ты не убежал, — отмечает он. Всё, что Лань Сичэнь может — это посмотреть на него снизу вверх, когда Цзян Чэн кладет руки на плечи. — И о чем это говорит, Цзэу-цзюнь? — О том, что мне гораздо больше нравится, когда ты называешь меня «Сичэнь-гэ», А-Чэн, — отвечает он, утыкаясь носом в подбородок Цзян Чэна и покрывая мимолётными поцелуями трепещущее горло. — Если ты так обращаешься с больными, то думаю, сможешь меня убедить, — дразнит Цзян Чэн, зарываясь рукой в его волосы. Лань Сичэнь поднимает взгляд, хотя ему очень сложно оторвать губы от кожи. Он спрашивает, знает ли Цзян Чэн, что вообще с ним делает. — Ты и сам слишком красив, знаешь? — спрашивает Лань Сичэнь. Цзян Чэн слегка улыбается. Его лицо мягкое и открытое; такое, каким Лань Сичэнь нечасто видел его прежде. Распущенные волосы ещё больше смягчают черты. Он настолько красив, что Лань Сичэнь с трудом дышит, не говоря о связных мыслях. Соединяя их губы, Цзян Чэн лишает его остатка здравомыслия. Лань Сичэнь мычит в поцелуй и гонится за отстраняющимися губами, но замирает, когда Цзян Чэн прикрывает лицо ладонью. — Ты хорошо позаботился обо мне, — бормочет Цзян Чэн, оставляя поцелуй на его щеке. Лань Сичэнь улыбается. — О тебе легко заботиться, — говорит он, глядя как Цзян Чэн снова краснеет. Это потрясающе. — Некоторые не согласились бы. — У некоторых нет функционирующего мозга, — заявляет Лань Сичэнь, заставляя Цзян Чэна смеяться. Настроение слегка ухудшается, когда смех перерастает в кашель. — Тебе следует ещё немного отдохнуть, — предостерегает Лань Сичэнь, проводя ладонями вверх и вниз по бокам Цзян Чэна. — Хотя у тебя больше нет температуры, ты все ещё болен. — Я достаточно отдохнул, — жалуется Цзян Чэн, а затем испуганно смеется, когда Лань Сичэнь откидывается на кровать, увлекая Цзян Чэна за собой. Так, что теперь тот растянулся на нем всем телом. — Может, я смогу убедить тебя остаться в постели ещё ненадолго? Цзян Чэн внимательно смотрит на него несколько секунд, а после позволяет Лань Сичэню устроить их в более удобном положении. Цзян Чэн тает рядом, утыкаясь в изгиб его шеи и делая глубокий вдох. — Думаю, я убежден, — бормочет он, явно увлекаемый сном. Лань Сичэнь продолжает мягко гладить его по спине. — Спокойной ночи, А-Чэн, — говорит Лань Сичэнь, касаясь губами макушки Цзян Чэна, отчего тот прижимается ближе. — Спокойной ночи, Сичэнь-гэ.