Сильно

Наверное, с самого начала причина была в бороде. Странный дядька, так подумал о нём Бернард в самую первую незапоминающуюся встречу. Или причина в непохожести. В мягкости. В желании угодить покупателям и распродать все книги за один день. Или в том, с каким удовольствием хотелось прижечь кожу Мэнни горячей кухонной утварью. Это потому что кофе начал продавать без разрешения. И диван посреди магазина примерзкий поставил. Или когда случились эти дурацкие скачки. Опять же скобы от степлера прекрасно сочетаются с кожей, потому что Мэнни от такого вопит, и Бернард рад, что в эти минуты он может заставить лохматого добряка ненавидеть мир. И Бернард выплёвывает дорогущее вино, когда на Мэнни оказывается помада. Это ведь с ним не сочетается, хотя Блэк после скажет Мэнни, что у него волосы красивые. А, может, всему виной уборщик, говоривший с дурацким эротическим подтекстом, который вместо любви к чистоте разбудил любовь к... грязному и постыдному, как состояние уборной. Бернард бил его, бросался вещами, подручными предметами, если быть точнее, но когда Мэнни заставил его держать горячую сковородку и облил водой, Бернард не выдержал. Странно, как иногда чужое придуманное сумасшествие и внушённая самоуверенность способна подкосить выверенный годами непоколебимый мир. Мир Хомо Бернардуса. Или гомо. Или... Ведь Мэнни это всего лишь борода, с которой свешивается идиот. И по этому идиоту хочется плакать, когда он уходит из дома. И заснуть невозможно, если не посмотришь в дырку в стене на то, как он заползает в свой спальный мешок. И выглядит совсем как червь. И какого удовольствия стоит прищемить сосок Бьянко его же Кодексом продавца. Впрочем, завуалированная неприязнь к правилам, или не очень завуалированная, напоминает скрытую и тщательно охраняемую приязнь к чужой обнажённой груди. Как у кинг-конга. Меньше, чем выбросить из дорожной сумки все его вещи, но в результате вернуться из незабываемого путешествия по Сан-Оноре в его рубашке. И звёздочки лепить Мэнни на физиономию означает отметить его как самого признанного в мире идиота. В мире Бернарда Блэка, если быть точным. Он скучает. Он скучает и не обозначает это словами, понятными обычному человеку. Но он скучает действиями, которые понимает Катценджаммер. Например, когда смотрит через дырку в стене, когда оскорбляет Мэнни и через каждую фразу обвиняет того в предательстве, называя Иудой. Затёртая религиозная классика, которая скоро и роли играть не будет. Но Бернард не отрывает взгляд, ловя каждое пошатывающееся движение. Украдкой. Тайно. И хотя Мэнни призрачно остаётся, пытается заботиться, Бернард не смиряется с тем, как это не так. Это не похоже на то, к чему он уже привык. К хорошему привыкаешь быстро. И к списку из любимых привычек: Фрэн, вина, сигарет и книг добавился Мэнни Бьянко, чудаковатый бухгалтер с неразделённой любовью к своей бороде. Но Бернард не будет Бернардом, если даст себе извиниться. Мэнни отдаляется и предаёт каждый божий день, так что проще его совсем прогнать и оторвать от себя. Хотя Блэк, как те прилипшие штуки на бокалах, не отлип сам и продолжает шпионить. Ему хочется оставаться в этом мире, далёком от его понимания. Парадокс. Потому что Блэк ревнует. В глубине души он понимает, что Мэнни ближе ухоженные, зализанные, мерзкие, скучные и благовоспитанные. Чистенькие. Правильные. Такое слово приятно только выплёвывать. Ведь это не Бернард. Ничего из перечисленного ему не подходит, ничто из этого никогда к нему не относилось. Противно. Зато белобрысый и вычесанный торгаш из соседнего (как вообще кому-то в голову пришло делать книжный по соседству, это же удар ниже пояса) вписывается в отутюженное гладкое пространство идеально. Словно указание: смотри, я лучше, чем он. Или найдите больше десяти отличий. Но всё же перед этим смазливым предводителем наскоро слепленных клонов Бернард встаёт на защиту Мэнни. Из последних своих сил. Вероятно, таблетки от слизняков поспособствовали столь сильному порыву. Ревность была и прежде. Однажды она стала причиной ухода Мэнни из дома, правда, тогда он неплохо заработал на... очень забавных фотографиях. Или когда к ним завалились его родители, а всё потому что Бернард стёр к чертям все сообщения, лишь бы не было этих липких, радостных, довольных жизнью и постоянно крутящихся около Мэнни человечков. Его Мэнни, да. Блэк способен вытерпеть только одного чудака, но не его друзей, которые, к тому же, отвечали Бернарду такой же неприязнью. А что же сам Мэнни? Решивший, что только Бернард ни разу не пытался отнять его главное сокровище, волосы, он решает вернуться. Принимая этот невыносимый характер, выслушивая список наказов, будто он самая неказистая Синдерелла, и не может сдержать улыбки. То, чего ему не хватало, как же это прекрасно. И когда Блэк говорит о девушке, которая, оказывается, не умерла, Мэнни видит его душу. Ту самую, ранимую, которую может спрятать только чёрный цвет и прискверный характер. И это его так поражает и трогает, что он готов поделиться с Бернардом целым глоточком свекольного ликёра. Хотя, может, причина кроется в бороде. Кто знает. Ведь для Бернарда очень обыденно предположить, что занятия сексом с Мэнни могли бы снять стресс. И так же просто они оба реагируют потом на предложение Фрэн поцеловать друг друга. Хотя завравшийся самовлюблённый писака-путешественник Джейсон делает это не менее изощрённо. Нет, избито. И пусть Бернард всячески оскорбляет Мэнни, говоря, что понравиться он может только сам себе, почему-то продолжает видеть его в платье. Возможно, даже думает, что было бы неплохо совместить это видение с двумя жидкими хвостиками и выкрашенными красным губами. Весь этот кошмарный список останавливает Бернарда. Он написан самым непонятным почерком, и зачастую написанное забывается, представая в виде набора неразборчивых символов. Сложно. Ну, и все эти правила гигиены. Как же без них. И плевать, если Бьянко то, что было нужно Бернарду последние лет пять. И даже больше. Кто ещё вовремя подсунет бутылку вина и сделает бекон на завтрак таким волнистым. А его фотографии из отпуска он рвёт, потому что не может даже допустить мысли, что Мэнни был счастлив без него. До него. И плевать, что от Бернарда улетают даже мухи. И про кого ещё можно сказать, что он выглядит, как лошадь в костюме мужчины. И то, что Мэнни Бьянко бесконечно принадлежит Бернарду. Из-за этого засранца не жалко все оставшиеся чашки из сервиза перегрызть. За такие жертвы и ухищрение Мэнни искренне благодарен. Он ублажает Блэка прямо в его мятой одежде. Член у Бернарда ещё совсем вялый, но оба знают, что это только на доли секунд. Про себя Мэнни давно зовёт его Чернокнижником. Это ведь не далеко от истины. Бернард скверный, будь его воля, вся чернота его костюма сделала бы его настоящей Пустотой с бокалом вина и сигаретой. Он раздражающий брюзга и алкоголик. Он невыносим. И жизнь рядом живущих всегда становится такой же невыносимой, но вот член Бернарда Блэка предстаёт его полной противоположностью. Твердеет от настойчивых прикосновений, а пальцы его владельца беззастенчиво блуждают у Мэнни в волосах. Сказка. Свежая сперма исправно отмечается на мятой чёрной ткани, и Бернард обязательно ворчит, что можно было бы доводить его до оргазма аккуратнее. Словно нутро Блэка быстро застёгивают на все фантомные пуговицы. Но взгляд у него в эти минуты самый благодарный. Почти покорный. Может, тут даже дело в любви. Или в неправильной грязной взаимозависимости, только их безмолвный психиатр никогда им об этом не скажет.