В тени

Беннет зачёсывает масляные волосы, шкребёт засохшую на локтях грязь и неловко ведёт плечом: и как его спутники только терпят? Принцесса Фишль, наверное, извелась вся, и Рэйзору с его супер-нюхом и обострёнными чувствами рядом находиться тяжело. Вообще, они все тут не мылись четыре дня, но Беннет отчего-то выглядел (и пах) хуже товарищей; разве что Рэйзор терпел неудобства ещё и из-за изменившегося режима дня: раньше он к вечеру просыпался и шёл охотиться ночью, а последние месяцы вынужден был подстраиваться под ритм жизни тех путешественников, к которым его приставили. Солнце медленно перекатывается к зениту и горячий воздух забивается в лёгкие, кружит голову и припекает. В глазах чуть темно и сердце болит, но ему не привыкать: больше за ребят волнуется. На голову опускается ткань, напротив стоит Рэйзор, и лицо его не выражает почти ничего, когда он говорит: — Выглядишь плохо. Жарко? — Конечно ему жарко, — Фишль вытаскивает из походной сумки воду и кидает ему в руки, — тут руины, тень. Пойдёмте. И срывается на бег. Беннет уже не пытается понять, на какой стадии усталости Фишль прекращает корчить из себя принцессу, но против её игры он никогда не был (даже если не мог разобрать и половины слов), находил это даже несколько... очаровательным. Бесконечно очаровательным. Руины впереди выглядят неплохо: если стены не осыпаются песком и земля под ними не проваливается — это уже не руины, а полноценная жилплощадь. С его-то удачей, думает Беннет, тут явно должен быть подвох. И он находится: чуть ниже них самих, на каменной кладке, в тени, стоял живой страж руин и, кажется, смотрел на них. Беннет думает удирать со всех ног, стоит напряжённо вместе с Рэйзором, пока Фишль одним движением достаёт лук из-за спины. Стражевы механизмы старые, он сам неповоротлив, кряхтит и пугает ужасным запахом ржавчины, но замахивается ребристой рукой поразительно быстро — только медные пластины успевают сверкнуть. Беннет бы и отскочил, может, но, во-первых, ему безумно жарко и плохо, а во-вторых — Фишль в одно мгновение натягивает лук и пускает заряженную стрелу в слабое место стража. Тот дёргается как живой, тело вертится из стороны в сторону, совсем не системно, хаотично, разряды тока бегают по всему корпусу, и он, наконец, падает. Между лопаток подруги скатывается капля пота, она расслабляет мышцы, опускает лук и прыгает к поверженной машине, почти любовно выдирает из неё устройство хаоса — чтобы она наверняка не ожила снова. Она забивается в самый угол и утыкается лицом в коленки. Ей не плохо — устала. Рэйзор устраивается дальше, прикладывается головой к стене, стараясь не шуметь, чистит Волчью погибель, гоняет по рту весть взявшийся откуда стебель мяты. Беннет садится рядом, меняет на руках бинты и глубоко дышит: когда Фишль выставила лук, стало страшно. Очень страшно, сердце до сих пор где-то в глотке бьётся. Десяти минут ничегонеделания хватает девушке с лихвой, но вот её спутникам — нет. Фишль успевает почистить руки, написать невероятно ценный (с художественной точки зрения) отчёт и даже собрать четыре валяшки у стены. Дела кончаются быстро, её терпение — ещё быстрее, и поэтому она садится у ног мальчишек, опираясь одной рукой на колено Рэйзора, а другой — на колено Беннета. — Предлагаю немного расслабиться. — Не тут же, Ами! — Я просила не называть меня так, Беннет, — продолжает она спокойно, поясняет, как глупому: — Мы далеко от города, от селений, даже от известных сокровищниц мы далеко. Кому, кроме учёных из Сумеру, тут захочется находиться? — Пока это не Драконий Хребет, я не верю, что тут не может быть людей, — он пытается возразить, только ни один член команды не слушает его. Рэйзор неловко ведёт плечом, говорит: — Давай, не против. Как хочешь? Принцесса улыбается, спешит подложить под колени меховую накидку Рэйзора и встаёт так, чтоб точно не истереть их. — Для начала встань. Тот, послушный, встаёт, прислоняется к стене и заводит руки за спину. Девичьи губы уже трескаются, но она продолжает улыбаться, легко развязывает узел на штанах Рэйзора и спускает их — бельё он никогда не носил. Пальцами обхватывает член, ведёт вверх-вниз, отодвигает крайнюю плоть и большим пальцем накрывает уздечку, в пару движений доводит Рэйзора до возбуждённого состояния. Фишль наклоняется ближе, проводит одними губами по головке, пробует на вкус, прижимается чуть сильнее и посасывает. Терпко, горьковато, но не неприятно. Ей кажется, он тяжёлый — на пробу кладёт член на язык и держит так немного. Рэйзор стоит на месте, прислушивается к ощущениям и, вроде, не против этого. Кожа вся в поту, и раны щиплет немного; Фишль до красноты стискивает мальчишичьи бёдра, впивается короткими ногтями, ведёт руками выше, оставляет следы-полумесяцы прямо у подвздошных костей, и Рэйзор тяжело-тяжело выдыхает, ссутуливается. Фишль мгновенно отпускает мальчишку, с тревогой смотрит на ранки и следы от ногтей, запрокидывает голову, серьёзно спрашивает: — Не больно? Рэйзор чувствует, как вдоль позвонков тонкой проволокой натягивается нечто волнительное и приятное, как ворошится внутри него нежность, стоит только посмотреть на Фишль. Ему хорошо. Очень хорошо. Почему должно быть больно? Он мотает головой и почти моляще смотрит на девушку: «Не переставай, пожалуйста, ещё». Фишль понимает, берёт в рот, и Беннет отворачивается, смотрит куда угодно, только не них: сам ведь захочет, да кто-то следить за окружением должен, высматривать хиличурлов и охотников, пока эти двое публично стыд теряют. Хотелось прямо сейчас обнаружить врага, вскочить и крикнуть что есть сил: «Ага! А вот и похитители сокровищ, ну что, доразвлекались?» — но, как назло, никого не было. Даже ни одной несчастной белки не видно. Беннет и впрямь невезучий. От самовнушения («Всё в порядке, Беннет, они не занимаются сексом прямо за твоей спиной и ты точно не хочешь присоединиться») отвлекает чужое прикосновение. Фишль касается сгиба локтя и ведёт выше, требуя внимания. Член мажет ей по щеке, оставляет липкий блестящий след от предъэякулята, но Рэйзор тут же счищает его, едва доставая пальцем до измазанного участка. Беннет находит это безумно очаровательным, настолько, что отбрасывает сомнения и здравый смысл дальше: открывает рот, высовывает язык и проводит вдоль вены по всему стволу. Язык Фишль сталкивается с его, пока он упорно пытается проглотить слюну, гладит яички. Они вроде делали это вместе вот уже тысячу раз, но сегодня — конкретно сейчас — всё ощущается по-другому, мягче, плавней, разморенней, ленивей. Беннету интересно, ощущает ли это так же Фишль, и он кладёт руку той на пах, опускает ниже, с нажимом проводит по половым губам. Влажно. Её высочество толкается бёдрами, Беннет отстёгивает крючки боди, касается клитора через ткань трусов, массирует, пачкает её одежду смазкой и ловит нереальное удовольствие от происходящего. Фишль не стонет, только дышит загнанно, сопит довольно да толкается в ответ. Хо-ро-шо. Когда Рэйзор втягивает живот, Беннет мягко отстраняет Фишль, берёт головку полностью в рот, а через мгновение чувствует, как семя попадает даже на глотку. Принцесса хватает его за плечи, утыкается носом в шею, покусывает, кончает ему на руку, окончательно портит своё бельё и сам Беннет — к вящему удивлению — спускает себе в штаны следом за ней, даже не коснувшись. Собираются молча, второпях, даже не прибирают за собой; Беннет хочет предложить ещё пятнадцать минут на отдых, но оборачивается и, смотря на то, как Фишль бросает в кусты мокрые трусы и застёгивает одежду на голое тело, может только хихикать. Если прямо сейчас они не направятся к речке, его спутники, кажется, будут недовольны.