Любить того, кого невозможно любить

А Я говорю вам: любите своих врагов и молитесь за тех, кто преследует вас. Евангелие от Матфея 5:44 - Вик! Вик! Вика! Иди сюда, у нас тут такое произошло! - Что же может быть более потрясающим чем вчерашнее? Мои коллеги были явно возбуждены, но я еле стояла на ногах. Мы с мамой вчера до двух часов ночи следили за происходящим в центре Минска. Вчера был исторический день для нашей страны. Не без насилия и крови, но президент ушел с поста. Он все ещё мнит себе легитимным, но это больше никого не занимает. Сотни людей, и не только в Беларуси, наблюдали за тем как его выводят из здания скрутив руки за спиной. Он все время сопротивлялся, и на его одежде и лице были видны следы борьбы. Предполагалось, что его отвезут в тюрьму или психиатрическую лечебницу, но что будет с ним на самом деле никто не мог точно сказать. Правда большинство людей желало ему мгновенной смерти. Мама вчера ночью ушла праздновать к подруге, а я уснула прямо перед включенным телевизором. Мне снилось что я на площади, и мне дали в руки винтовку, что бы я застрелила с нее Лукашенко. Все вокруг скандировали "смерть диктатору!" и призывали меня стрелять. А я просто бросила оружие и убежала. Мне было очень страшно и я не могла себе представить что убью человека, который никак не может защититься. Проснулась я от того что почувствовала что плачу. И это оказалось очень кстати, потому что ещё чуток и я проспала бы смену. Я опоздала почти на пол часа и уже морально приготовилась в выговору со стороны зав отделения, но когда я вошла, оказалось что мое отсутствие интересовало всех меньше всего. Все санитары и мед сестры стояли вместе и возбужденно что-то обсуждали. Когда спустя минуту моя подруга заметила меня, то позвала к ним. Я подошла неохотно. Сейчас меня волновало только то, как пережить смену в полу сонном состоянии и без инцидентов со стороны буйных пациентов. Лиза тыкнула мне в руки какие-то бумаги. Я пробежалась по ним глазами и замерла от изумления. Сонливость как рукой сняло. - Офигеть, скажи! — я не могла понять, она довольна, встревожена или просто в шоке. - Да уж... — больше ничего из себя выдавить я не смогла. Подруга взяла меня за руку и мы отошли в другой конец зала. - Алиса, которая вчера была на ночной смене рассказывала, как его к нам привезли... — начала она. - Подожди, — я все ещё не пришла в себя от этой новости — к нам реально привезли Александра Лукашенко? В нашу больницу? Это не шутка? - Да нет же, говорю тебе! Алиса сама видела. Он все время оказывал сопротивление и санитарам пришлось применять силу, а потом ему вкололи успокоительное и он уснул. Его положили в одиночку, для особо буйных, и сказали, что если продолжит и дальше так биться о стены, переведут в комнату с мягкими стенами и полом. - Он им ещё живым нужен? — ухмыльнулась я. - Не знаю, — пожала плечами Лиза — честно говоря, я не могу представить себе, кому он вообще теперь сейчас нужен. — она посмотрела в окно и я заметила, как в ее глазах проскользнула злость, да, она так же как и все, ненавидела его. Голос зав отделения прервал наш разговор. Она попросила нас собраться вокруг нее и начала объяснять ситуацию, хотя большинство из того что она говорила мы уже знали. - Если кого-то из вас пошлют к данному пациенту... - Надеюсь, не нас. — шепнула мне на ухо Лиза, — не хочется так напрягаться перед самым переводом. Я вздохнула, вдруг вспомнив, что на следующей неделе Лиза переезжает работать в Подмосковье. Везёт ей. Но, если мне тут напишут хорошую характеристику, я тоже смогу туда перевестись, осталось только несколько месяцев как следует поработать. - Если кого-то из вас пошлют к данному пациенту, ни в коем случае не предпринимать никаких самостоятельных действий, делать только то, что вам было велено, и , что самое главное, ваше отношение к нему должно быть максимально холодным и отстранённым. Вы меня поняли? - Будто кому-то захочется относится к нему по другому. — фыркнула Лиза, а я подумала что какая разница, как к нему относится, если он уже не опасен. Я должна была начать обход, когда меня позвал врач. - Салманова! — его голос гремящий на весь коридор всегда приводил меня в дрожь. Подруга сочувственно посмотрела на меня, а я направилась к начальнику. Он завел меня в свой кабинет и серьезно посмотрел мне в глаза. - У меня для тебя задание. — произнес он. "Пожалуйста, только не то о чем я думаю." - Оно лёгкое и сложное одновременно. — он протянул мне поднос с бинтами, ватой, спиртом и ещё какими-то бутылочками, которые я не успела разглядеть потому что он назвал фамилию пациента. - Пойдешь к нашему новоприбывшему, к Лукашенко... Я чуть не уронила поднос и непонимающее уставилась на врача, а он невозмутимо продолжал. - Нужно обработать ему раны и повреждения со вчерашнего дня. И я думаю, ты лучший человек для этого. Тебя все любят, тебя не боятся, ты милая, красивая и ты женщина. Тебе он ничего не сделает. - Но, я... — мне хотелось сказать что это моя первая практика в больнице, что я не справлюсь, что это слишком ответственно и сложно, но слова застряли у меня в горле. - Тебе ведь нужна хорошая характеристика? Я кивнула. - Тогда иди. Я опять кивнула и молча вышла из кабинета. Одноместная палата для особо буйных находилась в самом конце коридора третьего этажа. Мне не составило великого труда найти эту железную дверь, словно ведущую в камеру, возле которой стояла охрана. Они ничего не спрашивая пустили меня внутрь провожая, какими-то сочувствующим взглядом. Не без страха, я вошла и огляделась вокруг. Было темно, свет из маленького окошка на верху плохо освещал комнату. В углу стояла одна кровать, на которой и сидел бывший президент. Посмотрев на него я поняла, что имела ввиду Лиза, сказав что "санитарам пришлось применить силу". Его избили и довольно сильно. На нем теперь была только полу расстегнутая рубашка и брюки. На белой ткани виднелись следы застывшей крови. Лицо было в синяках и царапинах. Когда я вошла он лежал, но увидев меня вскочил и сел на кровати. - Вы пришли меня убить? — спросил он настолько серьезно, что я чуть ли не выронила поднос во второй раз. - Нет, с чего Вы взяли? — ответила я и сделала шаг к нему. - Вчера мне сказали, что меня скоро убьют, и что это была подготовка. — он смотрел на меня взглядом затравленного животного, так что мне мимо воли стало его жаль. Я улыбнулась ему, позабыв все наставления зав отделения. - Это не правда, Вас просто хотели запугать. — я стояла теперь совсем рядом с ним. - Зачем Вы пришли? — возможно, он боялся меня. Я поставила поднос на кровать рядом с ним и он недоверчиво посмотрел на него. - Мне сказали обработать Вам повреждения. — я осторожно присела рядом. — Вы же не против? Он вздрогнул и скривился от боли. - Вы врёте. - Да нет же. Я просто санитар, и делаю что мне сказали. — мне на секунду стало страшно. Вдруг он сейчас кинется на меня? Но он только грустно посмотрел и спросил, с таким выражением лица, будто сейчас заплачет: - Вы ненавидите меня? - Нет. — ответила я, неожиданно осознавая, что это правда. - Я Вам не верю. — у него в глазах стояли слёзы. - Я обработаю Вам раны, хорошо? Он ничего не ответил и я приняла это за знак согласия. Для начала я решила стереть застывшую кровь и продезинфицировать царапины. Он внимательно следил за мной, когда я взяла его за руку и провела по ней куском проспиртированной ваты. Он закрыл глаза, когда я коснулась его лица, вытирая кровь со скул и бровей. Должна признаться, я чувствовала себя очень странно. Он не противился мне, и порой мне даже казалось, что мои действия ему приятны. Я подумала о том, что ему наверняка скоро станет легче, и следы от побоев, не будут так сильно болеть, и от этой мысли мне почему то стало хорошо на душе. Я так же поймала себя на мысли, что не испытываю к нему какой либо неприязни, хотя, наверное, должна была бы. Но сейчас я чувствовала только бесконечную жалость и желание помочь. Он был просто человеком в беде, даже, если он ее заслужил. - Вы так нежно это делаете... — произнес он вдруг. Я как раз обрабатывала довольно глубокую царапину на шее. — Мне почти не больно, и даже немного перестает болеть... Мое сердце сжалось. И мне понравилось это чувство. - Я сейчас закончу и ещё мазью намажу, тогда совсем пройдёт. — я посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась. Он не улыбнулся в ответ. Казалось, будто вчера ночью в нем что-то навсегда сломалось. - Я сегодня очень плохо спал из-за боли. — произнес он глядя куда-то сквозь меня. — Хоть бы скорее убили. Мне вдруг захотелось плакать. - Никто Вас не убьет. — сказала я наверное, немного громче, чем стоило. — И Вас наверняка скоро переведут в палату с более приятной обстановкой. И всё будет хорошо... - А смысл? — спросил он посмотрев на меня. Я положила ему руку на плечо и легонько погладила. - Все будет хорошо. — повторила я, словно мантру. Я не знала что ему сказать, хотя очень хотела помочь. Но по видимому, тактильного контакта оказалось достаточно. Он с долей благодарности посмотрел на меня, и я продолжила свою работу. Я действительно очень осторожно его касалась, боясь причинить лишний дискомфорт. И мне нравилось помогать ему, в принципе мне нравилось это со всеми людьми, но с ним это было как то по особенному. Когда я закончила и собралась уходить он неожиданно взял меня за руку и поднеся ее к губам поцеловал. Я почувствовала, как краснею. - Спасибо. — произнес он непривычно тихо. Я опять улыбнулась. - Ты же ещё зайдешь ко мне? — в его голосе слышалась просьба. - Да! Конечно. — я вдруг почувствовала, что просто не могу не прийти опять, я вдруг поняла, что он будет меня ждать. — Обязательно зайду. Моя следующая смена была два дня спустя. Не успела я переступить порог отделения, как ко мне бросились врач вместе с заведующей. "Что на этот раз?" подумала я. - Салманова, пойдёмте. — врач взял меня под руку и повел по уже знакомой мне дороге, ведущей на третий этаж. - Что случилось? — спросила я. Он шёл настолько быстро, что я еле успевала за ним. - Наш бывший президент уверен, что его собираются отравить, поэтому уже второй день отказывается от еды. Мы все надеемся, что ты сможешь его переубедить. — врач говорил быстро и взволновано — Весь остальной персонал он игнорирует и не даёт поставить себе капельницу. А ему нужно ещё дожить до суда. - Хорошо, я попробую. — вздохнула я, чувствуя какую то странную тревогу за него. В этот раз он не сидел на кровати, а просто лежал, видимо два дня голода, дали о себе знать и подняться у него не было сил. Но, он поднял руку в знак приветствия, и, как мне показалось, был рад меня видеть. Возле кровати на тумбочке стоял не тронутый завтрак. - Здравствуй, — сказал он, когда я села рядом с ним на кровать. — Я не спросил твое имя. Как тебя зовут? - Вика. — я улыбнулась ему и осторожно погладила по руке. Он вдруг сжал мои пальцы, что меня немного напугало, но я не подала виду. — Как Вы себя чувствуете? - Ты такая внимательная. — он покачал головой — Я умираю, Вик, но я рад увидеть тебя перед этим. Вот бы ещё Колю увидеть, но это вряд ли... — при упоминании сына, у бывшего президента на глазах выступили слёзы. - Мне кажется, Вам стоит поесть. — осторожно произнесла я. - Нет, нет, там яд. — замотал он головой— Я хочу умереть своей смертью. - Что ж. — вздохнула я — Я докажу Вам, что никакого яда там нет. — и взяв с подноса стакан с соком поднесла его к губам. Он с ужасом смотрел как я делаю глоток, а потом продолжаю абсолютно спокойно сидеть как ни в чем не бывало. - Видите? — улыбнулась я. Он кивнул. — Теперь Ваша очередь. - Помоги мне немного подняться. — попросил он. Я приподняла его, придерживая за плечи, пока он жадно выпил содержимое стакана. - Спасибо. — сказал он, когда я опустила его обратно на подушку. - Продолжим? Мне пришлось попробовать все, что включал в себя больничный завтрак, но за то миссия была выполнена. Мне удалось накормить Александра Григоровича, и теперь можно было быть уверенной, что из голоду он не умрёт. На прощанье он опять поцеловал мне руку, как и в прошлый раз, и я вдруг осознала, что мне это приятно. А выйдя из палаты я вдруг ощутила странный прилив радости. Мне и правда нравилось приходить к нему. Неделя казалось прошла без инцидентов, но в последний день вечером ко мне опять явился врач. Я поняла, что меня скорее всего сейчас отправят к Лукашенко, но озабоченное выражение на лице моего начальника взволновало меня. - Что-то произошло? — спросила я, поднимаясь с места. - Да, Господи, Лукашенко только что сняли с петли. Он ни с кем не говорит, а главное не понятно откуда у него веревка! - Мне зайти к нему? — я знала, что сделаю это не смотря на ответ врача. - Да, пожалуйста. — не успел он закончить, как я уже бежала по коридору. У меня бешено колотилось сердце и мне приходилось делать над собой огромное усилие, что бы не разрыдаться. Я не понимала, почему на меня так подействовала эта новость, почему я так боялась за его, и почему мне было так важно что бы он жил. Мысль о том, что он и правда мог умереть, доводила меня до отчаяния. Верёвка... Что если ему специально ее подложили, ведь ни для кого не секрет, что его все терпеть не могут. А может у меня просто началась паранойя? Я задыхалась, когда добежала до палаты, но сейчас это меня совершенно не волновало. Сдержанность и профессионализм ушли на второй план, остались только необузданные чувства. Он лежал на кровати, без любого движения и никак не отреагировал на то что я вошла. В какой то момент мне правда показалось что он умер. Я бросилась к кровати. - Александр Григорьевич... — я взяла его за руку и крепко сжала, пока он смотрел на меня пустым взглядом. Я даже не заметила, как слезы потекли по моему лицу. — Не надо, пожалуйста, не надо... — я прижала его руку к губам и начала осыпать поцелуями его пальцы. — Не надо... - Почему? — еле слышно произнес он, все ещё смотря, словно, сквозь меня. - Потому что я не хочу! Потому что Вы для меня важны! Потому что Коля, наверняка захочет Вас увидеть! — я не сдержалась и в порыве этой странной искренности обняла его. Он положил мне руку на плечо, и я поняла что делаю всё правильно. Его дыхание участилось и сердце забилось сильнее. - Я попробую связаться с Вашим сыном, хорошо? — прошептала я. - Да, спасибо... — ответил он — Вика, я не знаю почему ты так ко мне относишься, но... Умоляю, не прекращай, ты сейчас мой единственный луч ни надежды. Если бы не ты... Боже... Я вдруг почувствовала что он тоже плачет и его слезы стекают на мое лицо. Я немного поднялась и принялась вытирать его слезы, хотя это и было бессмысленно, они продолжали струится по его щекам. - Все будет хорошо. — я пыталась звучать уверенно — Я буду приходить к Вам, Вы напишете Коле, Вам станет лучше, Бог Вам поможет, и Ваши близкие будут рядом. Поверьте, все так и будет. О смотрел мне в глаза, он со всех сил старался мне поверить, хотя его расстройство заставляло его сомневаться в каждом. Я не знаю сколько мы так просидели вместе, сколько я гладила его ладони, а он улыбался мне в ответ своей сломленной улыбкой. Я могла только догадываться, настолько ужасным было отношение к нему персонала и врачей, но ничего не могла с этим поделать. Конце концов, карма на земле , всё таки, на много лучше кармы на том свете. Когда принесли ужин, на улице было уже темно, а моя смена давно закончилась. Но я всё равно подождала пока он поест и опять ляжет в кровать готовясь уснуть. Я погладила его по лицу. - Я побуду с Вами, пока Вы не уснете. — он улыбнулся мне в ответ. И у меня потеплело на душе. Я была счастлива что могу сделать ему приятно и облегчить жизнь, конце концов мы все стремимся сделать это для людей, которые нам симпатичны. А он, мне как ни странно, был приятен и возможно даже больше чем это. Он уснул под моей тихое пение держа меня за руку. Я пробыла с ним до утра и молилась всю ночь. Неделю спустя Лиза пришла забрать свою характеристику. Послезавтра ее ожидал самолёт на Москву. Мы сидели в столовой, и я слушала как она рассказывает о своих планах на жизнь и карьеру. Я была рада за нее и мне было правда интересно, как сложится ее жизнь, не смотря на то что у меня в голове сейчас было совсем другое. Лиза обняла меня на прощание. - Удачи тебе, Вик, надеюсь скоро увидимся в Подмосковье. - И тебе удачи, — я улыбнулась — но знаешь, Лиз, я скорее всего, пока что останусь тут... Любите друг друга, как Я вас люблю, — это Моя заповедь вам. Евангелие от Иоанна 15:12