***
Кусанаги Изумо не был слепым, глухим или уж тем более глупым. У него было предостаточно жизненного опыта в разных сферах, особенно в отношениях с людьми. Дружеских, романтических… Сексуальных. И, разумеется, то, что с Ятой твориться что-то неладное, он заметил первым. — Ята, — окликнул Микото, не отворачиваясь от стойки. Обернулся бы — увидел, что на него уже минут пятнадцать неотрывно пялятся. — Мисаки. — А? — встрепенулся парень, густо розовея щеками. Микото с каменным лицом смерил его взглядом через плечо и продолжил раздавать команде ценные указания. На этаже вверху над баром всего пара комнаток — в основном там ночует Микото, когда пьян или просто не хочет идти к себе на квартиру. Но хоть по одному разу в жизни на одной из застеленных бельем в белый цветочек коек спал каждый из Хомры. Кроме комнаток есть еще зазноба Изумо — маленькая, крохотулечная общажная ванна — какое-никакое а все же помывочное место. Правда, дверь там без засова. И он вот совсем не ожидает в четыре утра увидеть там сидящего на полотенце с рукой на вставшем члене алого от смущения Ятагарасу. До того, как Кусанаги входит, у того просто легенький румянец на щеках — наверняка ведь специально пораньше встал, чтобы… Ну что Изумо не понимает что-ли? Да понимает. Поэтому и не сказал ничего, «никого не увидел» — молча и полностью игнорируя окружающую его живую среду, прошел к тумбочке, достал новую пачку моющего средства и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Бару скоро открываться, а посуда сама себя не отмоет… — Не надо, я сам могу, — бормочет Ята, пытаясь вывернуться из-под сильных рук Микото, но тому такие кошки-мышки быстро надоедают, он церемониться не любит — странно, что вообще он, а не Тоцука или Изумо за это взялся — и он просто приподнимает Яту над землей, обхватывая под талией, и перекидывает через плечо, придерживая наспех перевязанную куском старой рубашки кого-то из новеньких ногу, заляпанную кровью. У Яты по волосам пляшут синие язычки пламени, все шея, лицо и уши ровно бордовые. А Микото хоть бы хны, он его еще и рукой под бедрами придерживает, чтоб не свалился. Изумо спокойно закуривает, не реагируя никак даже тогда, когда свободная кофта Яты падает к его голове, открывая спину. - Мисаки, ты… — Изумо четко понимает — дальше собственного имени Ята не слышит, просто не воспринимает информацию от Короля. Пунцовеет щеками и неотрывно смотрит, как Микото шевелит губами, но явно же не слышит. Микото дразнится, сам виноват. Он редко так называет Яту, но все же. Так, чисто для удовольствия. Но, будем честными, чтобы понять, в чем дело, Изумо потребовалось меньше недели. А потом он, здраво рассудив, что там и без него неплохо разберутся, тактично делал вид, что не видит, как Ято полыхает лицом (и вообще полыхает, уже не в фигуральном смысле), стоит Микото подойти к нему ближе расстояния вытянутой руки. Мисаки был в том возрасте, когда уже определился со своими сексуальными предпочтениями, но еще не знаешь, что с этим знанием делать. Ну, и западаешь на всех подряд, конечно, тоже примерно в это же время. Так Изумо рассуждал по началу. Правда, вариант с влюбленностью отпал, когда длительность загонов Яты перевалила за два месяца. Но Кусанаги все еще не собирался во все это лезть. И все еще не собирался замечать, что что-то происходит и что-то не так. Сами, ребятки, сами… Своих проблем ему хватает.***
Тоцука Татара не был слепым, глухим или уж тем более глупым. У него было завались жизненного опыта, когда дело касалось секса с мужчиной. Уж побольше их всех в Хомре, наверное. И, разумеется, то, что с Ято твориться что-то неладное, он заметил почти сразу. — Ята, — окликнул Микото, не отворачиваясь от стойки. Ята подвисал. — Ята. — А? — А Ято-то краснеет, — громко шепнул Тоцука на ухо Анне. — Не надо, я сам могу, — бормочет Ята, пытаясь вывернуться из-под сильных рук Микото, но тому хлипенькое сопротивление быстро наскучивает и он просто приподнимает Яту над землей, обхватывая под талией, и перекидывает через плечо.У Яты по волосам пляшут синие язычки пламени, все шея, лицо и уши ровно бордовые. А Микото, кажется, вот вот ему по бедрам рукой и проведет — вверх, вниз, не важно. Или облапает вообще. — Да Ята сегодня прямо-таки невеста! — весело замечает он, с сожалением видя, что верхняя часть тела Мисаки скрывается под футболкой. Мисаки был в том возрасте, когда единственное, чем занята голова — это секс. Но вариант с влюбленностью отпал, когда длительность загонов Яты перевалила за два месяца. Тоцука как-то попробовал было заикнуться об этом, даже открыл рот, вдохнул и сказал Микото несколько фраз, а потом наткнулся на взгляд Изумо. И предпочел заткнуться на время. И предпринять попытку чуть поддеть друзей позже. Когда бармена не будет рядом. А то убьет еще…***
Микото не могло пронять ничто. Почти совсем. Он был поразительно толстокож для своих лет. Его не смущали ни понимающие улыбочки, которыми Тоцука пытался вывести его (Яту, что вероятнее) из себя. Его не смущало толерантное, но очень громкое молчание Изумо. Его не смущало, что Сарухико практически прописался у Яты, и теперь выносит ему мозги по поводу и без все чаще и чаще. Пожалуй, немного его все же смущало только одно — влюбленность одного конкретного рыжего восемнадцатилетнего мальчишки с очень красивым по его личному мнению, но девчоначьим именем. Ну, и, надо признать, наблюдать за тем, как его отрубает от реальности от звука его голоса, произносящего это самое имя, было забавно. По началу Микото надеялся, что Ята просто пошел на поводу у гормонов и выбрал себе объект симпатии, как и свойственно подросткам, интуитивно. Но нет, Мисаки и правда в него втрескался. Самое смешное — Микото не мог сказать, что ему нечем ответить. Пусть это был и не его типаж, но Ята с самого первого дня заинтересовал его. Субтильный, немного хрупкий, какой-то уверенно-перепуганный, упертый и немного грубый — молоденький паренек смотрелся на фоне общей массы его окружения немного необычно, но вписывался потрясающе. Ята вызывал теплое влечение, но большего своему железному самоконтролю Микото позволить пока не мог. А наблюдать за его потугами не палиться было действительно весело.***
С Суо у Ято было связано много неловких воспоминаний. Но самое худшее произошло все в той же ванной. — Рикио, да сколько можно прихорашиваться, уже второй час там стоишь! Ята стучит в дверь, а потом бесцеремонно открывает створку. И обмерает на пару секунд, прежде чем с громким «Извините!» сбежать на другой конец города гореть от стыда. Красный Король стоит с полотенцем в руке абсолютно голый, наполовину мокрый, одной ногой упираясь в борт ванны. И невозмутимо поднимает глаза на Яту, как бы спрашивая «Случилось что?». Надо ли говорить, что после этого прецедента и прошлого Ята в ванне больше не появляется?..***
В какой момент они так напились, что Микото позволил (а Ято осмелился) оседлать его бедра — а черти знают. — Микото-сан… — обдавая алкогольными парами и неловко утыкаясь носом в щеку Короля, пробормотал Мисаки, все же заливаясь краской смущения поверх акварельных мазков алкогольного румянца. — Вы мне так нравитесь… — Ты красивый, — невпопад серьезно заверил Микото, не встречая сопротивления и шаря пальцами по голым ребрам под свободной кофтой. — И у тебя красивое имя. Ята промямлил что-то совсем уж неразборчивое, медленно сполз вниз, Микото на плечо, оставляя на коже влажный след слюны, и спокойно ровно засопел, притеревшись щекой поудобнее. Микото вздохнул, прямо вместе с ним падая на спину на кровать. Потянулся к пачке сигарет, придерживая рыжую голову. Посмотрел секунду на чужой затылок и прижал мальчишку к себе покрепче, на манер плюшевого мишки. Ята неловко приобнял его ладонью во сне. «Нравитесь», да?