«Всё можешь себе взять. Всё. А любовь — нет» Кровавая барыня
Тусклым светом нарушали темноту помещения зажженные по периметру комнаты свечи, создавая кругом причудливые тени и силуэты. В камине приятным звуком потрескивал огонь, наполняя просторную гостиную Софии фон Гельц теплом. Губы вампирши изгибались в сладкой полуулыбке, обнажая маленькие ямочки в уголках губ. В глазах отражались огоньки свечей, старинные роскошные серьги блестели при попадании света, а пальцы с длинными красными ногтями отбивали случайный ритм по подлокотнику кресла. От девушки так и веяло грацией и женственностью. София фон Гельц была буквально синонимом этим словам. Сильнейшая вампирша Европы, желанная девушка для тысяч мужчин, верный союзник многих Князей и пример для подражания новообращённым. Найти равных и подобных Софии было трудно, приравнивалось к невозможному. За десятки лет она сумела добиться безупречной репутации, высокого положения в обществе вампиров и восторженных разговор о себе даже среди оборотней. Нужно сильно постараться, чтобы встретить кого-то, кто не слышал её имени хотя бы раз. Одного её взгляда хватало, чтобы замолчать любому, кто осмеливался сделать замечание в сторону девушки. Но при этом одним лишь взмахом ресниц она могла влюбить в себя так, что люди теряли голову от чувств к ней, забываясь в диком желании заполучить вампиршу. Её шёпот заглушал самые громкие крики, её аромат затмевал самый душистый парфюм, её красота превосходила всех победительниц Мисс Вселенная. София фон Гельц была лучшей, спорить с этим было равносильно попыткам растопить все льды Антарктиды. За её спиной всегда нерушимой стеной следовали трое вампиров: уважаемый и сильнейший молодой Князь Виктор Ван Арт, его лучший друг, мудрейший Артур, и старательный, перспективный Ксандр. Все они готовы были вцепиться в глотку любому, кто говорил хоть слово против Софии. Она была окружена заботой и защитой этих троих, зная, что всегда может рассчитывать на их помощь в любой, даже самой опасной ситуации. При этом она и сама была отличным другом и мудрым советчиком. Ей удивительным образом удавалось находить подходящие слова в самые сложные моменты жизни, помочь справиться с любыми трудностями и быть очагом внимания и любви. С помощью фон Гельц Ксандр стал вхож в высшее общество вампиров, от неё он научился всему: основам этикета и контролю инстинктов. Наставления и сдержанность Софии помогли и Артуру, который однажды стал злоупотреблять человеческой кровью, находился на грани одержимости ею и чуть ли не начал нападения на людей. Тогда девушка смогла объяснить своему другу, что способна найти выход из его ситуации и решить проблему. Под её чутким контролем вампир перешел на кровь животных, до сегодняшнего дня ни разу не срываясь. Но наиболее сильную помощь и поддержку девушки ощутил Виктор Ван Арт в момент, когда потерял свою невесту. Лишившийся самого дорогого парень был в ярости и ненавидел всех вокруг, начиная срываться на друзей, которые никогда не желали ему зла. Мудрости и стойкости Софии фон Гельц хватило, чтобы с привычным ей спокойствием стерпеть все срывы друга и объяснить, что его гнев сейчас понятен и обоснован, но он не должен быть первичной эмоцией. В моменты, когда Артур «хватался за голову», узнавая, что Виктор отправляется с одной войны на другую, девушка терпеливо ждала Ван Арта и понимала его действия, никогда не осуждая вампира (разве что в уголках своего сознания, но не думая обвинять друга напрямую). Она приложила максимум усилий, чтобы помочь брюнету справиться с потерей, пересилить свою злость и начать всё заново. София, несмотря на многочисленные слухи об их романе с бельгийцем, быстро приняла выбор Виктора Ван Арта, когда узнала о его отношениях с Мией, в отличие от своих друзей. Артур был обеспокоен повторением романа со смертной, боясь возвращения прошлого, пытался «промыть мозги» своему лучшему другу. Ксандру идея отношений с человеком и вовсе казалась дикостью, но он лишь послушно согласился помочь с размещением девушки в их отеле. И лишь одна фон Гельц искренне была рада тому, что их друг не одинок, что кто-то сможет подарить ему свою любовь. Надеялась, что Мия сможет растопить ледяное сердце когда-то до жути озлобленного и кровожадного вампира. Все ожидания Мия не просто оправдала, но ещё и сумела стать близкой подругой Софии, что было очень трудно сделать, ведь вампирша старалась ни к кому не привязываться и не доверять своих тайн. Но, познакомившись с журналисткой поближе, фон Гельц разглядела в ней очень интересную личность. Особое впечатление Мия сумела произвести на стадионе в ночь Кровавой Луны, когда храбро и стойко одолела Итана Вуда и, рискуя собой, спасла Виктора. Благодарность за спасенную жизнь друга и яркая победа справедливости по-другому раскрыли Мию в глазах Софии, и на смену образа «смертной студентки» пришел облик сильной личности и отважного Стража Сумерек. С тех пор девушки постоянно созванивались, наносили друг другу визиты, а на свадьбе Мии и Виктора София улыбалась ярче всех и искренне радовалась за молодоженов. Собственно, сейчас они тоже находились рядом. Виктор, приглашенный подругой в Нидерланды для присутствия на Суде одного вампира американского происхождения, взял с собой свою жену, зная их тесную дружбу с фон Гельц. Вампирша не смогла упустить шанс и пригласила Мию на ужин, который плавно перетек в уютные посиделки у Софии дома. В руках у девушек был чай с чабрецом, а разговоры от банальных о погоде и новинках моды перетекли к более личным. — Помню, во времена, когда меня только обратили, у меня была до ужаса неконтролируемая агрессия, — вспоминала фон Гельц, разглядывая своё отражение в чашке чая. Затем вампирша подняла свои красные глаза на девушку. — Вспоминать страшно, как я жаждала убийств и крови… Мия, чуть склонив голову, прищурила глаза и смотрела на Софию. В голове Стража Сумерек не укладывалось, как столь утонченная и грациозная София может говорить о такой сильной своей ненависти. В её понимании фон Гельц — эталон сдержанности, никак не кровожадности. — Если я спрошу, что послужило причиной этому, ответишь? — сцепив руки в замок перед собой, спросила Мия Ван Арт, ожидая реакции подруги. София, чуть отведя взгляд в сторону, на пару секунд замолчала, обдумывая вопрос блондинки. Позже, кратко кивнув, она произнесла: — Отвечу. За моим обращением стоит неприятная кровавая история, которую пора наконец озвучить…***
Середина 19 века… За окном большого особняка четы фон Гельц как всегда был виден красивый и обыденный пейзаж: часть сада, заполненного розами различных сортов, беседка с тихо качающейся от ветра качелей и каменная дорожка, ведущая от дома к самим воротам. Привычная жизнь шла своим чередом, и, казалось, всё в этот момент было пропитано умиротворенностью и спокойствием. Всё, за исключением неспокойных мыслей молодой девушки Софии. Аристократка, будучи самой юной в своей семье, нервно перебирала в руках веер, что помогал справиться с духотой знойного лета, которое, кажется, радовать прохладным ветром не собиралось ещё долго. Передние пряди чуть завитых волос прилипали к вспотевшему лицу, а глаза внимательно изучали птиц, летающих над садом. Слежка за ними помогала хоть как-то избавиться от навязчивых мыслей этим днем. Именно сегодня девушке пришло письмо от молодого юноши, который волновал её сердце уже около года. Альберт Граффорд был сыном близких знакомых родителей Софии. Чета его семейства занималась разведением роз и их продажей в городе. Однажды они с Софией пересеклись на светском приеме, устраиваемым семьей фон Гельц, и Альберт, с должными его статусу манерами, пригласил молодую госпожу фон Гельц на танец, после которого темноволосая влюбилась в юношу со страшной силой. Мысли о галантном юноше вытесняли все остальные, думать о чем-то, о ком-то, кроме Альберта было невозможным, приравнивалось к вероятности воскреснуть после смерти. Спустя месяц мучительных терзаний души София решилась написать возлюбленному письмо с признанием в своих самых светлых чувствах. Как только оно было отправлено, девушка стала нервно ждать хоть весточки, каждый день спрашивая прислугу, не приходило ли письмо на её имя. И вот сегодня наконец-то её мучения были прекращены. Строки от любимого в конверте лежали перед ней. София фон Гельц долго не решалась открыть его и прочитать, хотя во снах всё время представляла и желала этот момент. В её мечтах, стремившихся стать реальностью, она раз за разом получала теплые слова, пропитанные нежностью, значащие взаимность её чувств. Вслед за ними приходили образы, как она, спускаясь по лестнице на первый этаж, видела в дверях его и тут же бросалась на шею. Альберт прижимал Софию ближе к себе, не отпуская больше ни на минуту… Но в действительности молодая госпожа боялась даже взглянуть на конверт. Будто что-то подсказывало ей, что слова, написанные в письме, ей не понравятся. Что они принесут боль, не облегчение. От этого желание открывать его уменьшалось в геометрической прогрессии. Периодически София поднимала бумагу, слегка сжимая в руках, от чего края уже слегка помялись, а после клала обратно на подоконник, отводя взгляд к окну и продолжая наблюдать за садом и птицами. За яркими розами, над которыми кружили свой неповторимый вальс крылатые создания. После встречи с Альбертом София приказала засадить весь сад именно розами — источником дохода семейства Граффорд. Они напоминали ей о любимом, даря мнимое ощущение его присутствия. Вздохнув и сложив веер, брюнетка подняла с подоконника конверт и прошла к выходу из дома, решила прочесть ответ молодого Граффорда в саду, среди цветов, напоминающих ей о юноше. Ей казалось символичным связать запах роз с образом любимого, с его признаниями в самых светлых чувствах. Она бы пронесла эту ассоциацию через всю жизнь, умерев со сладким запахом цветов в памяти. Ветер слегка вырвал конверт из рук Софии, будто предупреждая о том, что лучше не читать его, но для девушки это было не предзнаменованием, а игрой, и она с лёгкой улыбкой на губах, разместилась в беседке, чуть дрожащими руками открывая письмо. Слегка помятую бумагу фон Гельц поднесла к лицу, вдыхая аромат и надеясь услышать в нём запах любимого, но ничего, кроме характерных чернил не почувствовала. София неторопливо развернула письмо и принялась читать строки, выведенные красивым почерком Альберта:«Моя милая подруга София, Я приношу свои глубочайшие извинения за то, что заставил Вас ждать ответ от меня столь долгое время. У меня и моей семьи было несколько неотложных дел в родных краях, после которых мы стремительно отправились в дорогу к нашим новым знакомым. Признаться честно, Ваше столь сердечное и милое признание произвело на меня глубочайшее впечатление. Я был поражен искренностью и откровенностью Ваших слов. Милая София, Ваш поступок вызывает уважение за смелость. Но, боюсь, ответить Вам взаимностью я не могу, я не люблю Вас. Мои драгоценные родители уже присмотрели мне удачную спутницу, семья которой может помочь нам в будущем. Её зовут Элизабет, и она прекрасная дама. К тому же, Ваше семейство не может позволить себе того, что есть у семьи моей невесты. При всем уважении, Вы слишком простовата для меня. Но, тем не менее, хочу поделиться с Вами своей радостью. Мы с Элизабет помолвлены, а наши родители уже договорились о венчании. Я надеюсь, что такая милая и порядочная миледи как вы ещё найдете свою судьбу или Ваши уважаемые родители помогут с поиском спутника. В свою очередь, я приглашаю Вас на наше с Элизабет таинство венчания и буду рад, если Вы сумеете посетить его. С уважением и признательностью, Альберт Граффорд.»
Она перечитала дважды. Трижды. На четвертый раз её надежды на то, что это глупая шутка были разрушены словами «спутница», «венчание» и «Элизабет». Он не признается в чувствах в ответ. Альберт — жених Элизабет, а София «слишком простовата» для него. Тогда юное, доброе, чистое и совсем бескорыстное сердце милой Софии познало первую вспышку ярости. Она не заплакала, не забилась в истерике, не сидела остолбеневшей. Она разорвала письмо на мелкие кусочки и с неконтролируемой злостью начала руками рвать кусты роз. Шипы впивались в пальцы девушки, кровь мешалась с прекрасными лепестками роз, но Софию это только ещё больше злило. Она не остановилась до тех пор, пока перед ней не оказался разорванный в клочья сад. С особой жестокостью она ломала бутоны, вырывала с корнем стебли, пинала кусты ногами. Прекрасный сад, полный розами разных сортов, стал похож на поле битвы. На земле покоились лепестки когда-то красивейших цветов, выпачканные грязью и кровью. Приятный аромат сменился на тяжелый запах железа, от которого кружилась голова и подкашивались ноги. Всё кончено. Её мечты о прекрасном далёком разрушились как карточный домик. Теперь начинается война, о которой София пока ещё ничего не знает, но которая точно изменит её.***
Она сидела в какой-то крохотной харчевне, допивая уже вторую кружку низкосортного пива. Софию окружали великовозрастные мужчины в старых, потрепанных одеждах с выступающими каплями пота на лбу, которые они вытирали грязной рукой, громко ругаясь с другими посетителями. Кругом было так шумно и душно, что болела голова, поэтому София сидела, упираясь в свои ладони. Её прежде опрятный вид был неузнаваем. Аккуратное платье было выпачкано грязью и кровью, порвано в некоторых местах, корсет был частично распущен. Прическа распалась, спадая на лицо грязными от пота прядями и прилипая к коже. Руки были все в порезах, в каких-то местах остались впившиеся шипы от роз. Она выглядела ужасно, но никто и слова ей не сказал. В таких местах было неважно, как ты выглядишь, волновало лишь то, сумеешь ли ты заплатить за предоставленные закуски и выпивку. Выпив ещё одну кружку пива, девушка поднялась и на чуть дрожащих ногах вышла из харчевни, громко хлопая дверью. Холодный вечерний воздух сразу встретил её неприятным порывом ветра в лицо, от которого София поёжилась, обнимая себя обеими руками. Она принялась неторопливо блуждать мимо снующих прохожих и остановилась возле уличных артистов, которые поражали случайных зрителей своими талантами. Кто-то изображал немые сцены, кто-то громко пел, кто-то показывал фокусы. София равнодушно прошла мимо них, лишь кинув пару момент какому-то мальчишке, который плясал с собакой. Её внимание больше привлек старик, который выделялся среди всей этой толпы. Он не показывал талантов, да и внешне на фрика не походил. Он был невысокого роста, в сдержанном сюртуке и лаконичном цилиндре на голове. Стоял, опираясь на трость, и говорил вполголоса, но, к всеобщему удивлению, его голос, бархатистый и вкрадчивый, заглушал голоса других людей, перекрикивал шум улицы. Поправив цилиндр, мужчина заговорил: — Все, кто мечтает о новой жизни! Все, кому надоело их прошлое положение в обществе! Все, кто устал жить просто и скромно! Для вас у меня удивительнейшие новости! Уже сейчас вы сможете получить всё! Деньги! Любовь! Власть! Лучшую жизнь! София почему-то остановилась и стала вслушиваться в то, что говорил незнакомец. Его слова казались такими правдивыми, такими верными, такими правильными. Люди кругом твердили, что он шарлатан или пьяница. Кто-то думал, что это сбежавший пациент дома для душевнобольных, другие считали, что он получил контузию на войне, вот и несёт всякий бред. Но только София заслушалась. Не то хмель играл в ней, не то желание стать лучше для Альберта, поэтому брюнетка задумалась, воспроизводя в памяти обрывки письма от Граффорда. «Ваше семейство не может позволить себе того, что есть у семьи моей невесты» — «Деньги!» «ответить Вам взаимностью я не могу, я не люблю Вас» — «Любовь!» «Вы слишком простовата для меня» — «Власть!» «Лучшую жизнь!» Фон Гельц чётко поняла, что согласиться на предложение этого странноватого мужчины — единственный для неё шанс получить Альберта. Сделать его своим. Безумство заиграло в её крови, чувство собственничества завладело ею, поэтому София решительно подошла к старичку и словно отчеканила: «Помогите мне. Я устала жить простой жизнью. Мне нужно всё.»***
Наши дни… — Тот старик был вампиром? — задумчиво спросила Мия заглядывая в глаза Софии в целях найти ответ там, но ничего, кроме своего отражения, не увидела. — Да, он обратил меня, — чуть медля ответила фон Гельц. — Обратил и предупредил, что я смогу обезуметь и хотеть много крови, изнывать от желания получить хоть глоточек. И сначала получалось держаться, думать, что стадия сумасшествия обойдет меня, но, увы, я не особенная. И в один из моментов я сорвалась с цепи и совершила одну из самых страшных ошибок в своей жизни. — Что ты сделала? — спросила блондинка, не имея даже малейшего предположения. Точнее, Мия догадывалась. Ей казалось, что София в порыве одержимости кровью могла отправиться на войну, как это делал муж Мии Виктор, понимая, что крови в такие времена в избытке. Для Стража Сумерек это представлялось единственным возможным вариантом, ведь Виктор не раз говорил, что считает своё пребывание на войне ошибкой, что он не должен был пользоваться народной трагедией для получения своей силы вампира. — Я отправилась на венчание Альберта и Элизабет.***
Середина 19 века… Молодая вампирша с безумными глазами, жаждавшими крови да побольше, прибыла в церковь, где было назначено таинство венчания, к назначенному времени. От вида икон и запаха ладана её немного мутило, и хотелось выйти на свежий воздух, тем более, погода была как нельзя кстати — весь день лил дождь, а небо было затянуто черными тучами, не пропускающими ни единого солнечного луча. Друзья и родные молодоженов успокаивали их тем, что связывать души узами брака в дождливую погоду — к богатой совместной жизни. А Софии пасмурный день был на руку, она могла осуществить задуманное без вреда для себя. Когда священник заканчивал церемонию венчания, ещё не объявив супругами Альберта и Элизабет, София с глазами обезумевшей подскочила со своего места и крикнула: «У меня есть подарок для молодых!». Окружающие стали перешептываться, а сама фон Гельц с нечеловеческой скоростью приблизилась к алтарю, чем окончательно привела в шок всех присутствовавших. Взглянув в глаза той, чья семья, по словам Альберта, могла обеспечить ему лучшее будущее и дать то, чего София позволить не могла, она горестно усмехнулась. — Бетти, дорогая, как жаль, что для Альберта ты так и останешься невестой, никогда не став ему женой, — прошептала София, строя грустную гримасу, а после в секунду изменившись в лице. На место горькой улыбки и печальных глаз пришло безумие. В глазах черти разожгли огонь, который не предвещал ничего хорошего, и Элизабет заметно побледнела. София сверкнула красными глазами и выпустила клыки, чем заставила невесту пошатнуться. И в это же мгновение фон Гельц вгрызлась в шею бедной Бетти. Ужас отразился в глазах гостей церемонии. Альберт было кинулся спасти любимую, но застыл в то же мгновение, как столкнулся взглядами с Софией, не имея возможности сделать и шага. Оторвавшись от несчастной Элизабет, чьё тело упало на землю тяжелым грузом, абсолютно белое, лишенное даже капли крови, фон Гельц взглянула на жертву. На лице её застыла ужасная гримаса страха и беспомощности, но вампирша лишь усмехнулась и с довольной улыбкой вытерла кровь с нижней губы. В глазах девушки встретились огонь, жаждущий выпить как можно больше, и лёд, означавший, что живым никто не выберется. В тот роковой день она не оставила нетронутым никого. Не щадила даже детей, выпивая кровь малышей прямо на глазах их родителей. Это доставляло ей особенное удовольствие — видеть, как они страдают, а параллельно приговаривать: «А как я страдала… Как я страдала… Ну, ничего, вы не виноваты ни в чём, просто я страдала…» Перед ней падали на колени, просили о пощаде, молились Богу в унисон так, что от общего крика молитвы стены церкви дрожали, но София не остановилась ни перед кем. — Нет вашего Бога! — крикнула она. — Не спасёт он вас! Ничего он вам не сделает! Я молила его об одном! Я просила любви, хотела счастья! А он лишь посмеялся надо мной, играя злую шутку! Он насмехался над моими молитвами, а теперь я посмеюсь над вашими! Жалкие людишки, верите в того, кого даже не видели, смотреть уморительно! Верить надо в то, что видели сами, своими глазами! А сейчас вы наблюдаете самый жестокий суд — суд вурдалаков! Так поверьте же в него и его силу! Последним, с кем расправилась София, был Альберт. Вампирша посмотрела в глаза любви всей своей жизни и прошептала: «Если ты мне не достался, то и ей не достанешься. Никому не достанешься». Его она выпивала с особым наслаждением. Кровь любимого была мёдом, самым сладким и желанным. Каждый новый глоток отзывался приятным послевкусием, каждая капля была полна вкуса и аромата. София с наслаждением закрывала глаза, периодически стонала от удовольствия, которое приносила алая жидкость. Альберт же стонал от боли, слабея с каждым глотком вампирши, кожа его заметно белела, губы синели, а из глаз уходили последние искорки когда-то бьющей ключом жизни. София оторвалась, когда выпивать было уже нечего. Она перешагнула бездыханные тела и, оглядев ещё раз последствия её деяний, вышла из церкви, иронично перекрестившись на прощание.***
Наши дни… — А дальше я уже не могла остановится. Я выпивала человека за человеком, искажала душу за душой, ломала судьбу за судьбой. Я слышала мольбы людей перед смертью, слышала вопли и крики боли, но это только приносило мне больше удовольствия, — медленно перечисляла фон Гельц, опустив глаза на свои руки, которые от нервов то сцепляла, то расцепляла. Сколько на них крови, ей и за тысячелетие не отмыть их и не вымолить прощения своей грешной душе. Потом она отвела взгляд к камину, в котором потрескивали остатки дров и продолжила: — Число убитых мною — больше тысячи… Я не остановилась даже тогда, когда познакомилась с Ван Артом, хоть он и пытался вразумить меня. — Что помогло тебе остановится? — боясь спугнуть момент, прошептала Мия, заглядывая в лицо вампирши. Светлые локоны Стража Сумерек опали на её лицо, и девушка убрала их рукой, отчего старинные серьги сверкнули, чем привлекли внимание Софии. Взгляды девушек встретились, а брюнетка продолжила: — Местная ведьма. 19 век… Сквозь шумную толпу городской ярмарки София пробиралась с нескрываемым пренебрежением — опять эти жалкие людишки создают иллюзию счастливой жизни и лживо улыбаются, смотреть тошно. Фон Гельц сильнее натянула шляпу на глаза, чтобы солнечный свет не попал на лицо и не ослепил сильнее, и так прогадала со временем и не сумела спрятаться на время дня. Вот и вынуждена теперь в самый ясный и солнечный (словно назло) день протискиваться сквозь толпу неприятных божьих тварей, дабы скорее найти хоть намёк на тень. Среди всей суетливой толпы вампиршу останавливает старая морщинистая рука, в которую София от закипающей злости и брезгливости готова вцепиться смертельной хваткой и выпить всё до единой капли. Фон Гельц не без усилий поднимает глаза и с удивлением замечает ту, про которую в её кругах ходило немало слухов. Перед ней стояла старая, но, по рассказам вампиров, сильная колдунья. Кто-то говорил, что она продала душу Дьяволу за свой дар, кто-то, что она питается человечиной, впитывая тем самым энергию людских душ. София же относилась к старухе как к местной байке и легенде, не могла она поверить в ведьму, которая одним взглядом ломает жизнь. Но она реальна и стоит перед вампиршей, сверля девушку своим знаменитым взглядом. Он сильнее гипноза самого могущественного вампира, въедается в душу и замораживает всё внутри за мгновение так, что жертва не видит ничего, кроме прожигающего взгляда ледяных серых глаз, в которых черти круги наматывают. — Ты чего удумала?! — голос ведьмы пропитан такой ненавистью, что София чувствует себя виновной во всех войнах и болезнях мира. — Из-за своего разбитого сердца души людям губишь? О последствиях для себя не думаешь? В голосе старухи было столько злости и могущества, что казалось, будто Земля не выдержит столь сильного напряжения и треснет пополам. Глаза метали молнии, которые врезались в сердце, хватка на запястье Софии по ощущениям держала душу, а слова ножами уродовали тело изнутри медленно, с каждой буквой впиваясь глубже. Но на удивление люди вокруг словно не замечали столкновения двух женщин, продолжая заливисто смеяться и выбирать товары на разноцветных столиках самой крупной ярмарки города. — О чём ты? — сквозь боль и усилие прохрипела София. Слова словно иглами впивались в горло, вырывались стоном мучений, словно София переняла на себя все те ужасы, что доставляла людям. — Сама знаешь о чем, — с пренебрежением бросила ведьма так, будто фон Гельц — последняя в этом мире, с кем нужно говорить. — Тебе мужчина сердце разбил, а ты забрала его душу и души тех, кто был ему дорог. Но даже это тебя не остановило. Ты уродовала человека за человеком так, словно они тебе жизнь испоганили, но этим ты уродовала только себя. Ты чудовище, София. Такое, каким родители пугают своих детей по ночам. Такое, о котором сочиняют самые страшные сказки. — Так зачем… ты мне… морали… читаешь? — через огромную тяжесть говорила вампирша, чувствуя на своём горле удушение от хватки ведьмы, которая только лишь держала её руку. — Просто… Убей… Меня. Колдунья громко рассмеялась, слегка переставая удерживать запястье брюнетки. В ту же секунду её глаза снова приобрели опасный огонёк, в глубине которого вновь скопилась стая чертей. Смеялись уже они. — Слишком легко тебя убить. Нечестно для других, — заговорила старуха. — Ты будешь жить. Ты получишь всё: деньги, славу, власть, внимание мужчин. Но не любовь. Они все будут проходимцами в твоей судьбе, никто не задержится. Никто не растопит твоё сердце. Одиночество — вот твоё главное проклятие, кровавая принцесса.***
Наши дни… — Всё случилось, как она пророчила. Как она прокляла, — сказала София, отводя взгляд куда-то сторону, словно боялась увидеть в глазах Мии жалость или сочувствие. — Любовь… Она ведь для людей, а я не человек. Чудовище. Я много где согрешила, много жизней забрала. Я пыталась стать лучшей версией себя, стала образцовой вампиршей. Я на вершине, купаюсь в деньгах и не нуждаюсь в представлении. Я та, за которую говорит одна фамилия. — Получила всё, — вторит слова ведьмы Мия, пробуя их на вкус. — А любовь — нет, — заканчивает София. Вечное одиночество. Вот главное проклятие кровавой принцессы.