Он любит ананасовый сок, из-за чего не раз становился жертвой дебильных шуточек Ники, но не обращает на это внимания, лишь время от времени закатывая в ответ глаза. Ему трудно вставать рано утром, потому что по ночам он изматывает себя настолько, что едва доходит до кровати и никогда не высыпается. Он всегда одет как с иголочки: просто, но со вкусом, и чрезвычайной наглостью будет не сказать, что даже обычная белая футболка и джинсы ему очень идут. А ещё он жуткий перфекционист, из-за чего игра с ним в одной команде порой становится невыносимой.
Кевин Дэй.
Кевин-как-же-Сет-его-ненавидит-зачем-он-вообще-появился-в-их-команде-Дэй.
Признаться, порой кажется, что это имя уже случайно выжглось на подкорке мозга, оставшись в сознании вечным клеймом, чёрной меткой, постоянно напоминающей о себе и влезающей во всё, куда только может влезть.
Когда испепелять нервы и выедать мозги своему нынешнему вынужденному окружению уже перестаёт быть таким интересным занятием, свежее лицо в команде всегда придёт на помощь и лишь подхлестнёт это желание, ведь так? Особенно когда это лицо умудряется раздражать буквально одним своим существованием: начиная от ненависти фанатов к лисам в связи с его уходом от воронов и заканчивая даже просто цветом его глаз.
Сет никогда и не думал, что ему настолько могут не нравиться зелёные глаза.
Боже правый, как же он ненавидит Кевина Дэя.
Очень грустная история с очень печальным концом.
*
— Он одержимый. Я не понимаю, как он ещё блевать своим экси не начал. Ах, точно, с таким алкогольным стажем уже трудно, наверное, блевать, рефлексы отключаются. У него там эритроциты с водкой не смешались ещё? Или он стероиды с ней мешает…
— Сет, — мягко окликает его Эллисон, положив руку на плечо, отчего тот, словно придя в себя, дёргается, чуть не расплескав ликёр на джинсы, — это не он одержимый, а ты.
Пару секунд смотрят друг другу в глаза (Эллисон — настороженно, Сет — никак), после чего его взгляд меняется с задумчивого на раздражённый, потом — на недоумевающий.
— Что ты имеешь в виду?
— Посчитай, сколько раз за последнюю неделю ты говорил хоть о чём-нибудь другом, кроме Кевина, — фыркает Дэн, скрестив руки на груди. — Да хоть о чём-нибудь своём, ну, не знаю даже, о каше манной, жизни туманной, и это я ещё не говорю о предстоящей игре, хотя мы собираемся точно не для подобных обсуждений, — качает головой. — Ты и правда помешался.
У Сета на мгновение спирает дыхание. Подушечки пальцев начинает покалывать, и он, нервно поглаживая гладкое стекло стакана, бросает непонимающий взгляд на Мэтта, но тот лишь коротко кивает с едва мелькнувшей на лице ухмылкой.
— Если ты влюбился, то лучше скажи сразу. Мы же не осудим: к Ники привыкли, к Нилу и Эндрю привыкли, привыкнем и к тебе.
Сет почти до треска сжимает в руке несчастный стакан, когда думает, что распорет Мэтту горло одной из принесённых официантом. Смотрит на него в упор, молча, но громче любых слов. Дэн не сдерживает смешка.
— Ну что же ты, милый, не смущай Сета. Посмотри только, как он покраснел от твоих слов, вот-вот взорвётся.
Когда от сильного удара кулаком по столешнице те самые вилки едва звенят, а коктейль Дэн всё же окропляет собой подставку стакана (и какого чёрта в этом грёбанном заведении все напитки наливают под самый край?!), все неожиданно замолкают. Вкусив вязкого напряжения, Сет набирается сил и делает глубокий вдох.
— Твоё счастье, Бойд, что мы сейчас в кафе, а не на улице или, не дай бог, в комнате, — сипит, чётко разделяя слова, и прожигает взглядом, сжав губы до побеления, — а то у меня аж костяшки чешутся от желания разукрасить твоё довольное лицо.
— Он пошутил, Сет, — встревает уже Эллисон, подавшись вперёд, и смотрит так, что становится не по себе. — Не порть всем нам вечер из-за того, что у тебя просто-напросто нет чувства юмора.
Сердце колотится, как ненормальное, и Сет залпом осушает стакан до конца, лишь бы хоть чем-то смочить горло, возбудить рецепторы, дабы почувствовать, что он не спит и это точно не глупый, тупой, абсурдный, бессмысленный сон.
— Отлично, блять, просто замечательно! — выплёвывает гневно и резко встаёт из-за стола, поправляя рубашку, выбившуюся из джинсов. Нахмурившись, обводит всех троих взглядом и хмыкает с издёвко: — Можете передать мистеру Дэю, чтобы он для начала перестал выёбываться, может, тогда я и перестану портить вам вечер, — едко усмехается, — неприятного времяпрепровождения, друзья. Надеюсь, дальше вечер вам портить буду не я, а что-нибудь другое.
Широкими шагами Сет направляется к выходу из кафе, лишь показав за спину средний палец в ответ на какую-то реплику Мэтта, которую он, слава богам, даже не расслышал.
Убеждаться, что его единственные не друзья даже — вынужденные приятели — конченные идиоты, крайне неприятно.
*
Зачем нужно было застывать в дверном проёме, заливая тёмную комнату липким коридорным светом, и тяжело дышать, впиваясь взглядом в силуэт того, кто сидит за столом, Сет, очевидно, не знает. Как и не знает, почему он вообще обратил на это какое-либо внимание — мог же не всматриваться, просто лениво стянуть кроссовки, проклиная всё на свете, а в особенности — Эллисон, Дэн и Мэтта, и пройти в ванную. Он же всегда так делает!
Какого чёрта вообще этот помешанный сидит за книжками посреди ночи?
Ещё и в очках. Какого чёрта он вообще носит очки?
— Не выёбывайся.
Сету иногда кажется, что он это Кевину говорит чаще, чем называет Мандэем. Чем фыркает, закатывая глаза, на каждое его слово. Чем показательно хлопает дверью, дабы не оставаться в одном помещении с тем, у кого вместо мозга уже клюшка для экси и чьи глаза не горят ничем иным — лишь жаждой новых и новых интервью.
А, ну ещё и историей. Чтоб он сошёл с ума когда-нибудь из-за своей грёбанной истории.
Или уже?
Сету иногда кажется, это все лисы слепы и видит это только он один.
— Ты идиот? Я даже ничего не сказал.
То, как Кевин недовольно фыркает, даже на мгновение не отрываясь от своих чёртовых книжек, раздражает до зуда в лёгких. Вчитывается увлечённо, обводя взглядом каждую строку, чуть щурится в приглушённом свете лампы — уже довольно поздно, яркий свет может разбудить остальных — и, что самое главное, даже не поворачивается в его сторону. Специально не реагирует. Типа умный, типа более осознанный, типа знает, что Сет от банальной скуки пристаёт, устраивает конфликт ради конфликта.
И как это ещё он не поправил очки, с заумным видом говоря: «Глубоко внутри тебя живёт маленький ребёнок, которому в детстве не уделили достаточно внимания, поэтому теперь ты ищешь его у других. Твои провокации глупы, и реагировать я на них не собираюсь. Иди третировать Аарона или, не дай бог, Эндрю. С ними точно повезёт».
Сет аж морщится от этого видения. Как же отвратительно.
Как его заставить хотя бы повернуться?
— Ты живёшь ради того, чтобы выёбываться, Дэй, ей-богу. Тебе не обязательно для этого что-либо говорить.
Не реагирует. Даже не дёргается. Чёрт.
— Ты пришёл сюда, чтобы просветить меня в этом, Гордон? — очки Кевин действительно поправляет. В напряжённой тишине шелест переворачиваемой страницы звучит чересчур громко. — Если да, то могу лишь посоветовать упражнения для развития фантазии, а то мне наскучило уже каждый день слушать одно и то же. Если же нет, то я буду внимательно тебя слушать ещё примерно полторы минуты, пока не дочитаю параграф, а потом пойду спать, — фыркает. — Время пошло.
Да как он только посмел?
Сет невольно задерживает дыхание, сжимая руки в кулаки, царапая ногтями кожу. Челюсть сводит от напряжения, пока в голове судорожно вращаются все возможные варианты ответа на это непростительное высокомерие (подумать только! Дэй в край потерял страх), а взгляд мечется от одного угла комнаты к другому, игнорируя тёмный силуэт за столом.
Просто сделай вид, что его здесь нет и никогда не было. Ты один, Гордон, совершенно один, или же снова препираешься с проклятым Хэммиком, как твоей душе угодно.
Куда же подевалось всё твоё хвалёное остроумие?
Раздражённо выдохнув, Сет плюёт на всё и выходит-таки из комнаты, громко хлопнув дверью. Одну секунду ждёт чего-то, и, кажется, изнутри слышится недовольное ворчание тех, кого это случайно разбудило, но немного плевать — как-нибудь это переживут.
Как же он его ненавидит.
*
— Слушай, приятель, нас правда напрягает твоё поведение. Под «нами» я подразумеваю, конечно, не всю команду, но мне кажется, Дэн и Эллисон точно в покое тебя теперь не оставят.
Мэтт не обижен, нет, но голос его звучит для Сета всё-таки немного чуждо, и это так непривычно, что хочется ещё раз сходить в душевую и помыться. Не то чтобы его мучила совесть за своё и правда не самое приятное поведение (вообще, он перестал давать оценку собственным действиям ещё лет пять назад — отлично помогает сохранить и без того расшатанные нервы), но не слышать в чужом голосе привычной веселости всё же странно.
Он устало хмыкает, опираясь затылком на шкафчик.
— Вы все в упор не видите реальности, меня это удивляет, — зевает, не смотря на Мэтта, и думает-думает-думает, — живёте в своём манямирке, где я априори не прав, а Дэй априори святой ангел на небесах, только нимба над головой не хватает. И чем я только заслужил такую предвзятость?
Мэтт разочарованно качает головой. Сет продолжает гулять взглядом по быстро опустевшей после тренировки раздевалке.
И почему он только согласился на его предложение остаться и «обсудить кое-что важное»? Дурак.
— Если бы ты хоть раз попробовал услышать себя со стороны, то понял бы, что мы не предвзяты, а всего лишь трезво оцениваем твоё поведение, — Мэтт натягивает футболку, пока Сет весь обращается в слух. — В твоём манямирке Кевин — воплощение зла, хотя он совсем не такой. И я предположить даже не могу, чем он умудряется настолько сильно тебя раздражать.
Какой же ты идиот, Бойд, настоящий глупец, ещё похлеще Дэя.
— Он слишком много выёбывается.
Мэтт устало выдыхает, на мгновение закатывая глаза. Откуда-то с улицы слышится надоедливое рычание автомобильного двигателя.
— У тебя, кажется, галлюцинации. Я бы на твоём месте сходил с этим к Би.
Сет и рад был бы разозлиться и спровоцировать очередной конфликт, потому что сознание об этом так и кричит, но, во-первых, он слишком устал для того, чтобы подвергать себя ещё и серьёзным эмоциональным нагрузкам, а во-вторых, у них с Мэттом и так достаточно натянутые отношения в последнее время. Терять едва ли не единственного адекватного (хотя это уже точно можно подвергнуть сомнению) человека рядом не хочется, поэтому Сет лишь цокает языком, всем своим видом показывая своё максимальное недовольство. Тот не слепой и не тупой — всё увидит и сам всё поймёт.
— О да, не хватало мне только тупой мозгоправщицы, которая, я уверен, недолюбливает меня примерно так же, как и я её, — хмыкает Сет с издёвкой и тянет с презрением, умело пародируя голос Би: — «Да что ты говоришь, Сет, милый! То есть Кевин тебя раздражает, а твои друзья говорят тебе, что ты в него влюблён? Это серьёзная проблема, знаешь, но я думаю, что они правы!»
Он слышит, как Мэтт издаёт невольный смешок, пока в голове набатом стучат собственные же слова «ты в него влюблён».
Сет зашнуровывает кроссовки, чувствуя, что точно ляпнул лишнего.
— Да, согласен, это действительно было бы странно. И очень похоже на правду, — Мэтт усмехается, сначала наблюдая за ним, после чего встаёт, подхватывая на плечо рюкзак. — И я всё ещё думаю, что ты влюбился, — мечтательно вздыхает. — Из вас вышла бы такая красивая пара…
— Иди нахер, а? — поднявшись вслед за ним со скамьи, Сет очень по-дружески пихает приятеля локтем в бок. — Перейдёшь к рассуждениям о том, кто был бы сверху — и я тебя ударю уже по-настоящему.
— Боюсь-боюсь, — наигранно закрывает лицо ладонями Мэтт и выходит в коридор. — Я буду молчать целую вечность, только пощади, страшный и ужасный господин Гордон.
Но не выдерживает и минуты.
— Как ты думаешь, тебе бы понравилось с ним целоваться?
Сет с достаточной силой пихает Мэтта в спину (благо, тот успевает удержать равновесие и не упасть) и в пару шагов обгоняет его, с неожиданной скоростью устремляясь вперёд, лишь бы скорее покинуть этот чёртов стадион с этими чёртовыми предположениями, которые уже точно не позволят ему нормально спать по ночам.
Боже правый, как же Сет ненавидит Мэтта.
Ночью он и правда засыпает с мыслью о том, как же всё-таки целуется Кевин Дэй, и откровенно не понимает, что ему теперь с этим делать.
*
У Кевина красивый профиль, даже несмотря на грязную кляксу татуировки на скуле. Издалека кажется, что его бледная кожа отдаёт какой-то серостью, неуложенные чёрные волосы всё равно лежат элегантно (он же сегодня едва успел на занятия, как?), а прямой нос добавляет и без того гордому лицу излишнего холода.
На него можно и залипнуть.
— Ты бы хоть не настолько открыто на него пялился, — с максимально наигранным сочувствием тянет Эллисон, лениво ковыряющая вилкой почти плесневелый салат. — А то если вдруг это совершенно случайно заметят монстры, то беды не избежать.
— Не заметят. Блять, то есть… — Сет жмурится, мысленно проклиная всеми возможными словами и себя, и внезапно начавшее стучать чаще сердце, и опускает голову. — То есть я на него не пялюсь.
— Пускай будет по-твоему, — пожимает плечами Эллисон, всё-таки отодвигая несчастную тарелку в сторону. Она кладёт руки на стол, обегая столовую безразличным взглядом, и раздражённо фыркает, заприметив кого-то вдали. — Ты на него дурно повлияешь.
— Кто ещё на кого повлияет, — нехотя парирует Сет, еле допивая кофе с, кажется, привкусом чьей-то блевотины. — На него в принципе повлиять сложно. Королева, блять, ледяная, не подступиться никак.
— Как будто ты хотел, — украдкой смотрит на него Эллисон, усмехаясь чему-то своему, и ответную усмешку скрыть сложно.
С ней всё же немного легче, чем с Мэттом: тот в самое нутро своими отвратительными шутками залезет, всё там разворошит, вырвет, в соли изваляет и обратно засунет, прижигая гниющие раны, а она в личное не лезет. Не давит. Многое знает, о многом догадывается, но всегда оставляет при себе, позволяя другому самому до этого дойти и осознать.
Умная. Жаль, в отношениях у них всё-таки не сложилось, но хотя бы друзьями остались. Вроде как.
— Я ничего уже не хочу, поверь, — едва ли не стонет Сет, даже не пытаясь подавить в голосе какое-то извращённое отчаяние. Кто-то из старшекурсников проходит сзади, едва умещаясь в тесном пространстве между столами и бесконечными стульями, и случайно пихает локтем, а он даже внимания не обращает. Докатился. — Почему он не может просто исчезнуть? Я, знаешь ли, заебался.
— Знаю. И верю, что ничего не хочешь, — хмыкает Эллисон, поднимаясь из-за стола с подносом в руках и снова отрешённо смотрит куда-то в сторону. — Но я бы на твоём месте спросила себя, точно ли я ничего не хочу. Самовнушение всё-таки штука серьёзная, знаешь. Сердце с мозгом часто порознь идут. Хорошего тебе дня.
Сет провожает её взглядом вплоть до выхода из столовой и чувствует себя по-настоящему растерянно, настолько, что даже оставляет пожелание без какого-либо ответа. Ни сил, ни желания обдумывать её слова у него нет, но что-то внутри всё равно упрямо подсказывает, что прислушаться стоит.
Сердцем с мозгом часто порознь идут... Любопытно.
В кармане уведомлением звенит телефон. Сет даже не смотрит на контакт, когда открывает сообщение.
Мандэй,
10:10:
Больше не смотри на меня так.
Он поначалу не понимает, что это значит, вчитывается внимательнее, перечитывает раз-два-три, пока не вникает в смысл, и тогда по спине пробегает неприятный холодок. Кевин заметил его взгляд? Бред какой-то, они слишком далеко друг от друга сидели. Ему кто-то об этом сказал? Но никого из команды больше в столовой не было, а с другими студентами они не в настолько близких отношениях… Почему он вообще обратил на это внимание?
Сет быстро пробегается взглядом по ряду столов в противоположном концу столовой. Кевина там уже, разумеется, нет.
Зачем он ему это пишет? Постебаться решил? Спровоцировать на что-то хочет? На него не особо похоже.
Сет быстро печатает ответ:
10:11:
как?
Думает, что неправильно как-то ответил, что надо было сострить оригинальнее, что ответ ему сейчас просто-напросто не придёт, но Кевин не заставляет себя долго ждать.
Мандэй,
10:11:
Так, словно я значу для тебя что-то большее, чем ты пытаешься показать.
Сердце делает несколько мастерских кульбитов подряд и, глухо ухнув, падает в пятки, потянув за собой едкое чувство тошноты. Сет чуть ли не впервые в жизни не понимает, как себя чувствовать, когда подушечки пальцев снова начинает покалывать, а весь мир вокруг будто погружается в воду и бесследно пропадает, оставив после себя лишь тусклый экранчик смартфона с двенадцатью грёбанными словами. Чёрные пиксели слепят похлеще солнца, рябят в глазах, и Сет снова жмурится, думая, что это всё сон.
Нет.
В какую, чёрт возьми, игру он вступил и почему ему всё ещё никто не рассказал, как в неё играть? Это невыносимо.
Он вслепую печатает:
10:13:
ты слишком высокого о себе мнения. мне незачем на тебя смотреть
После думает немного и парой нажатий кнопок добавляет:
10:13:
не выёбывайся
И засовывает телефон глубоко в сумку.
Кажется, внутри него только что рухнул целый город.
*
— Не выёбывайся.
Кевин едва успевает войти на кухню, как уже замирает, опираясь плечом на дверной косяк. Обдумав услышанное, он тяжело вздыхает и, смотря с привычным каким-то раздражённым недоумением, устало чешет переносицу. Сет стоит, опираясь бёдрами на столешницу, складывает руки на груди и смотрит так, словно он уже всё давным-давно понял и всё давным-давно знает.
На Кевине нет ничего, кроме спортивных штанов и стекающих по телу капель воды — он только что из душа. На Кевине нет ничего, кроме внимательного взгляда Сета — он уже даже перестал это отрицать.
Мускулистая грудь медленно вздымается и опускается, и на фигурные мышцы под ней очень сложно не обращать внимание.
— Ты заебал меня, Гордон, вот честно, — отрешённо вздыхает Кевин, достигая раковины в два шага и наливая себе воды в треснувшую на боку кружку. — Тебе чего от меня надо?
— Сколько ещё раз тебе это нужно повторить, чтобы ты понял?
Кевин допивает воду и качает головой, вроде даже усмехаясь, чему только — непонятно. Сет всё ещё внимательно смотрит, видит, как он облизывает мокрые губы, и нервно сглатывает, отчаянно желая не отвлекаться на ненужные мысли.
Получается плохо.
— Ты бред какой-то несёшь, как мне, по-твоему, его понимать? — пожимает плечами Кевин, ставит кружку на место, предварительно прополоскав, и почему-то в точности отзеркаливает чужую позу. Специально ли, инстинктивно — непонятно тоже. А Сет ненавидит, когда он чего-то не понимает. — Я вообще намёки не особо понимаю. Особенно твои. Сказал бы прямо, может, большего результата добился бы.
Паршивец.
— Заткнись, а? Я и так говорю максимально прямо, — цедит сквозь зубы Сет, опуская руки и выпрямляясь. Чувствует на себе чужой лениво-изучающий взгляд и, перетерпев бегущих по спине мурашек, подходит к раковине, задевая локтем плечо Кевина, словно даже невзначай. Оба делают вид, что всё так и должно быть. — А то, что ты клюшкой уже мозги себе отбил и элементарных вещей не понимаешь, это не моя проблема.
— Найди уже новые поводы меня оскорблять, — цокает языком тот, нехотя наблюдая за его движениями. — А то всё скачешь то с экси на историю, то с истории на экси, реально надоело. Ники же шутит над ананасовым соком, почему ты нет?
— Потому что меня тошнит от всего пидорского, — выплёвывает Сет между крупными глотками воды и не замечает чужого пристального взгляда на своём горле. Так же медленно облизывает губы, не чувствуя стука сердца. — И опускаться до пидорских шуточек я не собираюсь.
Кевин снова усмехается чему-то своему (как же это раздражает). Сет обращает внимание на то, что и не заметил даже, как быстро потемнело за окном.
Хорошо, что все ушли на какой-то праздник. Не хотелось бы сейчас оказаться бесплатными клоунами для чужих любопытных глаз и ушей.
— Ты знал, что гомофобия часто является неприятным последствием того, что человек всячески отрицает и подавляет собственную ориентацию? — с заумным видом тянет Кевин, смотря прямо в глаза, и Сета немного ведёт в сторону. Он ставит кружку обратно и только после замечает, что из неё же Дэй и пил.
Какое отвращение.
— На собственном опыте проверял, или что? — хмыкает он, всё ещё стараясь держать на лице привычную маску. Хочет верить, что выглядит всё таким же ублюдком, которым является, которым его все, собственно, и считают, но чувствует, как взгляд теряет насмешливый холод, как ленточки маски трещат по швам и сползают с затылка, как разум одолевает нечто такое, чему он не особо в состоянии сопротивляться. И ему определённо это не нравится.
Хочется курить.
Хочется выпить.
Дозы не хочется, потому что организм почему-то воспринимает это странное и липкое напряжение между ними за дозу, за эдакое спасение уставших нервов, и едва ли не кричит о том, что это то, что ему давно было нужно. И это Сету тоже не нравится. Он всегда ненавидел свою жуткую склонность к различным зависимостям.
Но каждый ведь от чего-то зависим?
Кевин молчит. Сет не знает, чего от него ожидать.
— Чего ты от меня хочешь, Гордон?
Как гром среди ясного неба. В унисон его словам под потолком начинает едко трещать лампочка и через секунду потухает, погрузив кухню в густую неприятную темноту. Лицо Кевина едва освещается лунным светом.
Сет не прекращает смотреть прямо ему в глаза. Чувствует эхо сердцебиения в горле, слышит стук крови в висках и про себя считает до трёх.
Раз.
Кевин словно случайно подаётся вперёд. Капли воды на его плечах блестят в темноте, и Сет всё же сдаётся, переводя на них жадный взгляд.
— Не выёбывайся, а? — звучит его не совсем уверенное в гробовой тишине.
Его щекочет чужая усмешка.
Всё-таки выёбывается.
Два.
Глаза Кевина сверкают чем-то неизвестным, вязким, обволакивающим всё нутро и подавляющим волю. Сет чувствует на себе его дыхание, кусает щеку, царапает ногтем большого пальца кожу ладони и понимает, что ничего он уже, собственно, сделать с этим не сможет.
Баста. Режиссёр, тушите свет.
На три Сет целует Кевина, закрывая глаза, боясь, что передумает в последний момент.
Целует жадно, немного даже грубо и как-то быстро, словно прямо сейчас на эту чёртову кухню зайдёт кто-то из команды — и вся эта атмосфера пропадёт, и решительности не останется ни следа, и времени для них просто не будет.
Сет целует Кевина как в последний раз.
Губы неистово жжёт, когда он отстраняется.
— Ты слишком быстро сломался, Гордон, — молнией по ушам бьёт чужая насмешка.
— Не выёбывайся, — наобум бросает Сет и целует его снова, пока ещё есть возможность.
А на небе за окном светит луна. И Сет уже, признаться, не знает, кто из них больше выёбывается.
