Сыворотка правды

      Вонел вошёл в комнату для допросов. Сидевшая внутри подсудимая сразу узнала его по шагам. Она запомнила их ещё с первого раза, когда он пришёл на её пропускной пункт — стук твёрдо ступающей на поверхность подошвы, мерный ритм походки. Инспектор занервничала, стоило его тёмной фигуре появится перед ней.       — Добрый день, инспектор, — начал Вонел с присущей жутковатой вежливостью. — Как ваше состояние?       Инспектор только неловко улыбнулась и перевела взгляд на спиртовую вату. Под ней кровоточила маленькая рана от шприца. Следователь посмотрел на наручные часы. Совсем скоро сыворотка должна подействовать.       Пока что он сел за стол и стал изучать личное дело. Вонел начал с конца и двинулся в начало. Гражданка Рош, инспектор на пропускном пункте Грештин. К службе приступила 23 ноября 1982 года. Вакансию выиграла по лотерее рабочих мест. «Насколько же в стране всё плохо, если они раздают вакансии через лотерею?» — на мгновение промелькнула у него мысль, но продолжил. До переезда в Восточный Грештин проживала в Нирске с семьёй. Список был длинный: муж, сын, свекровь, дядя и племянница. Но для Вонела это были лишь строчки в досье.       Во время войны с Колечией служила связисткой. Образование гражданка Рош имела среднее техническое и десять классов общеобразовательной школы. Как и большая часть молодёжи в юности входила в организацию, но особыми заслугами не отличилась. Росла в полной семье, была единственным ребёнком. Единственное, что слегка портило досье, так это замечания по поведению, датируемые временами обучения в начальной школе.       Из этого всего он мог сделать вывод, что перед ним совершенно заурядная персона, которой просто повезло (а может и не повезло) оказаться на том КПП. Что ни день, то новый инцидент. В газетах только об этом и писали.       Наконец следователь оторвался от бумаг и посмотрел на женщину. Сейчас он изучал её, как она изучала документы на КПП. По позе было видно, как скованно она сидит. Глаза опущены в пол. Пальцы от нервов теребят складки на форменной юбке (инспектора забрали на допрос прямо в начале рабочего дня). Даже несмотря на все тяготы жизни, ей каким-то чудом удалось сохранить ту природную красоту, которая дана каждой женщине. Даже морщинки на лице её не портили. Тут следователь опомнился. Его мысли заняты не тем.       Вонел выждал ещё несколько минут и решил начать. Он включил автоматическое устройство записи речи или коротко аузер. Этот прибор Рош сразу узнала, точно такой же был установлен на её рабочем месте.       — Инспектор, — начал Вонел, — помните этот символ? — Он показал тот самый рисунок с логотипом EZIC.       При виде рисунка, инспектор свела колени. Внутри у неё всё сжалось. Конечно, она видела его и не раз.       — Да… То есть нет! В том смысле, что увидела его в первые, когда вы мне его показали, — запинаясь произнесла она.       «Врёт», — сразу понял Вонел. Это было очевидно — бегающие глаза, частое заикание. Но надо было ждать.       — Как я и говорил, эта группировка может нанести немалый вред нашей стране… — продолжил он и вдруг дополнил, — вашей семье в том числе.       Пусть для него семья лишь строки, но он мог этим пользоваться. И его слова явно подействовали, гражданка Рош снова вжалась в стул. Инспектору было, что терять. Большая семья нуждалась в ней. Им без неё не выжить. Дядя и тёща уже в силу старости не могут работать. Сын ещё совсем ребёнок, удочерённая племянница тоже не может помочь. И конечно же муж, ставший инвалидом после войны.       — Говорите всё, что знаете, — сказал следователь, выходя из-за стола.       Инспектор открыла рот, хотела что-то сказать. Но только нервно выдохнула и прикусила губу. Нервы были на пределе, словно туго натянутые струны. Вонел спокойно мог бы оборвать одну из них, дабы добиться своего. Но он терпеливо ждал ответа.       И раз уж он даёт ей шанс высказаться, она не стала молчать. Инспектор сняла очки. Теперь он видел её глаза, которые скрывало и искажало толстое стекло. Большие, чистые, слезящиеся. В какой-то момент на неё нахлынул прилив сил и тягостное напряжение постепенно стало сменяться облегчением.       — Я только должна знать, что ни со мной, ни с моими родными ничего плохого не случиться. Поверьте мне, пожалуйста, я ни разу не помогала им, — инспектор рассказала всё, что она знала об ордене. Уже не было заикания и нервов. Пока она говорила, крупные горячие слёзы текли по её щекам, капали и разбивались о льняную ткань одежды.       Пока она говорила, Вонел внимательно слушал. И в то же время продолжал обводить взглядом очертания её тела. Почему-то сложно было теперь оторваться, когда инспектор была упоена сывороткой. Лекарство успокоило её.       А меж тем, гражданка Рош закончила своё рассказ:       — …Меня ведь теперь в любом случае убьют? Убьют свои за сотрудничество с врагами. Убьёт орден, за то, что выдала их. — Слёзы продолжали катиться из её глаз, но она ещё не издала и всхлипа. — Я бы никогда не предала Арстотцку. Моя страна дала мне работу, доверила защиту своей безопасности. Я не могу отплатить ей предательством.       На последних словах у Вонела вдруг защемило в груди, внутри разлилось приятное тепло. До неё подобных отговорок он ещё не слышал. Этих ощущений он давно не испытывал, и сейчас они возникли в самый неподходящий момент.       Следователь низко склонился над ней, упираясь руками о подлокотники стула. Теперь он чувствовал сладкий, но слабый запах дешёвых духов женщины.       — Почему вы сразу мне не сказали?       — Вам честно ответить? — инспектор подняла на него взгляд. Яркие блики очков следователя не закрывали его глаза. Теперь она могла рассмотреть их получше. Уставшие, с красной паутинкой разбухших капилляров.       — По-другому у вас не получится, — сказал Вонел.       — Я вас боюсь, — без промедления ответила Рош.       — Разве я такой страшный?       — Вовсе нет. Но тот факт, что вы легко можете упрятать меня за решётку, очень пугает. Но если кто-то и должен меня арестовать, пусть лучше это будете вы, — честно призналась она. — Вы, во всяком случае, не обхамите меня, как мой начальник.       Следователь не опешил. Допрашиваемы им до этого женщины пытались использовать свои чары, чтобы сбить его с толку. Но Рош была под действием средства и не удивительно, что говорила прямо.       Тем временем в нём начали пробуждаться странные ощущения. Его манила эта женщина. Манила её обтянутая френчем грудь и скрытые под слоями ткани и чулок бёдра. И если бы он сам не был закован в обременяющую обязательствами форму, Вонел непременно бы освободил и её.       Нежелательная навязчивая мысль промелькнула в голове гражданки Рош. Он был так близко, что она чувствовала, как сбилось его дыхание. Ровный ритм стал отрывистым. Казалось бы ещё чуть-чуть и…       Они оба не сдержались и прижались губами друг к другу. За несколько мгновений им удалось распробовать чужой вкус. Перед глазами замерцали искры, а по телу пробежалась сладкая дрожь.       Вонел первым пришёл в себя и разорвал спонтанный поцелуй. Он отвернулся. Впервые за долгое время к его лицу хлынул жар как во время болезни. Отдышавшись, он повернулся.       — Инспектор, мы проведём полный анализ вашей деятельности. И если связей с группой EZIC не будет установлено, вам нечего будет бояться, — сказал он, стараясь сохранять самообладание.       Он подошёл к столу и, отключив аузер, стал рассматривать текст на стенограмме.       — Можете идти.       Женщина позади него медленно поднялась со стула и пошла к выходу.       — Спасибо… Слава Арстотцке, — с облегчением сказала Рош.       Дверь за спиной закрылась. Вонел пытался прочитать текст, но это не удавалось. Буквы плясали перед глазами, не удавалось сосредоточиться. Но у следователя было такое ощущение, будто он оторвался от земли. И даже тяжёлые кирзовые сапоги ему в этом не помешали.       Инспектор ещё какое-то время стояла у двери в коридоре, приходила в себя. В памяти ещё было то состояние аффекта, которое она испытала после поцелуя. Губы ещё приятно зудели, на языке ощущался вкус чужого человека.       Она вышла из здания Министерства информации с непривычным чувством лёгкости. Но стоило ей переступить через порог, как оно сразу пропало, рухнуло камнем на землю. Инспектор задумалась. Слишком быстро её отпустили, это подозрительно. Тревога и страх снова завладели ею. И очень хотелось надеяться, что следователь не соврал.

***

      Он пришёл так же внезапно, как всегда. Стоило Рош войти в свою кабину, за стеклом уже был Вонел. Как в прошлый раз, он напугал её.       — Доброе утро, инспектор, — как обычно начал следователь. — Несколько членов этой группировки были задержаны в Арстотцке. Ни один из них не смог подтвердить вашу причастность к их деятельности. Так что не волнуйтесь, вам боятся нечего. Но мы должны поговорить лично.       С этими словами он просунул в окошко маленькую записку, после чего сразу же вышел. Инспектор взяла записку. На ней значился адрес. У женщины перехватило дыхание. Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться, прежде чем впустить первого посетителя. И только после получения второго замечания, она окончательно погрузилась работу.       В конце дня, разобравшись с последним посетителем, инспектор пошла на остановку, попутно попрощавшись с охраной блок-поста.       Трамвай подъехал как раз к её приходу на остановку. Вагон слегка покачивало, под полом ровно отстукивали ритм колёса. Слегка покачиваясь, инспектор сунула руки в карман. В одном из них она нащупала записку и долго смотрела на неё размышляя. Стоит ли ей идти? Хотя, раз следователь позвал, значит это что-то важное. К тому же, ей хотелось увидеть его.       С этими мыслями Рош сошла с трамвая, но не на своей остановке. Это был квартал с домами пятого класса. Серые десятиэтажки стремились вверх, мигая окнами. Наконец инспектор нашла нужный подъезд и, преодолев несколько этажей, поднялась к нужной квартире. «Что я делаю?» — вдруг осознала она. Ответ пришёл сразу же. Этот холодный на вид следователь пробудил у неё забытые чувства, которые она не испытывала с тех пор, как муж стал инвалидом и зациклился на своём недуге. Инспектор уже из чувства долга не могла его оставить.       Она позвонила, изнутри послышался голос. Дверь оказалась не заперта. Пользуясь случаем, Рош вошла. Квартира следователя оказалась намного больше её квартиры восьмого класса. Если б у её семьи была такая, не пришлось бы ютиться по несколько человек в одной комнате.       В прихожей было мало одежды. Стало понятно — здесь не живёт больше никто, кроме следователя. «Такие хоромы, а он живёт один», — с досадой подумала инспектор и вошла в гостиную.       Глаза пробежались по мебели и взгляд ухватился за фотографии в самом углу, которые прятались на стене за полным книжным шкафом. Общее фото сотрудников Министерства информации, Вонела она среди них сразу узнала. На следующем следователь был уже один, но выглядел он очень счастливым, показывая студенческий билет на фоне столичного университета. Даже на чёрно-белом фото было видно, как он здесь молод. Его лицо не замучено работой и на нём нет морщин. И самое главное — ещё нет того жутковатого вида.       Инспектор стала рассмотривать общую фотографию: групповой портрет юношей и девушек, стоящих в три ряда на ступенях перед каким-то заведением. Присмотревшись, Рош узнала фасад. Это здание Грештинского детского дома. Она его видела, когда забирала племянницу (девочку направили туда, пока оформлялись бумаги на удочерение). И среди стриженных мальчиков и девочек инспектор смогла разглядеть совсем юного следователя.       — Инспектор? — раздался его голос позади.       — Ох! — женщина вздрогнула и тяжко вздохнула. — Извините, дверь была открыта, я вошла. Простите.       — Не важно, главное, вы пришли.       Он ещё был в форме, но головного убора на нём не было. Рош заметила, как плотно прилегает к его шее воротник и как хорошо сидит на нём френч. Раньше она этого не замечала, потому что сосредотачивала всё внимание на его лице, которое не закрывал козырёк фуражки. Теперь, когда Вонел в свою очередь, не разглядев в её жестах угрозы, продолжил всматриваться в неё.       — Инспектор, когда вы сказали, что не предадите Арстотцку, вы не лукавили? Или может с дозой сыворотки переборщили.       — Нет, конечно нет, — уверенно сказала она, глядя прямо ему в глаза. — А почему вы спрашиваете? Неужели, вы не доверяете действию препарата?       — Не доверяю?.. Я расследовал многие дела, допрашивал многих людей. И большая часть из них предпочитала бежать из страны за несколько дней до слушания, другие же были уличены в антигосударственной деятельности и арестованы. Но вы… Таких преданных Арстотцке граждан единицы.       С каждой фразой он становился всё ближе и ближе к женщине. И всё сильнее она ощущала исходящее от него тепло и магнетизм. Дослушав, Рош только выдохнула, делая к нему шаг навстречу.       — Товарищ Вонел…       Её голос оборвался от поцелуя. Теперь он длился гораздо дольше, чем в прошлый раз. И вспышки перед глазами у обоих были ярче. Вонел судорожно выдохнул, когда её пальцы быстро расстегнули серебряные пуговицы на френче. Теперь форма не сковывала его. Теперь и он должен был освободить её.       Усадив её на стол, Вонел задрал малиновую форменную юбку. Зажимы были отстёгнуты, чулки спущены. Грубая кожа пальцев жадно вцепилась в мягкие мышцы бёдер. Хотя иногда кончики фаланг натыкались на шрамы.       И всё же они добрались до самой мякоти друг друга. Их уже ничего не ограничивало, ни уставы организаций, ни униформа.       На часах значилось четыре часа утра. Сидя на краю кровати, инспектор натянула чулки и закрепила подтяжки. До работы оставалось два часа. А ей ещё нужно было придумать отговорку для своих родных. «Скажу, что под конец рабочего дня попался трудный посетитель. И, в итоге, я задержалась до такой степени, что не успела на последний трамвай, а тащиться с одного края города на другой мало смысла. Проще переночевать на КПП. Да, так и скажу», — подвела она итог. Только как оправдать красные пятна на шее? Аллергией?       От выдумывания оправданий, её отвлёк судорожный вдох Вонела, сделал четыре коротких и один длинный облегчённый. Следователь лежал перед ней лишь слегка прикрытый одеялом.       Теперь он абсолютно открыт перед ней. Его очки лежали на тумбочке, форма лежала хаотично разбросанная на полу. Ничто не закрывало его. Вонел не казался таким уж таким страшным, скорее обычным.