Вкус юности

Если в жизни Ямато и было что-то, что он ценил больше умеренности, так это определённо сон. Будь бы у него возможность, он бы сделал всё, лишь бы посвящать сну всё своё свободное и не очень время, ведь только в состоянии полного абстрагирования от реальности он мог чувствовать себя расслабленным и не ощущать напряжения. От душевного и физического напряжения Ямато страдал часто. Тем не менее, возможность поспать выпадала ему крайне редко, даже вне рабочего времени. В их шумном общежитии никогда не бывает спокойно, всё время кипит жизнь. Конечно, абсолютно ничего не мешает запереться в комнате, прилечь на кресло да упасть в царство Морфея, но ведь и крики соседей его уши улавливают прекрасно: чуть засекут звуковой сигнал, стоит только немного повысить громкость, и всё, сна будто не бывало. В последнее время Ямато не высыпался. Работы становилось всё больше, съёмки всё тяжелее, у всех проблем накопилось невиданно, и если раньше Ямато ещё мог справляться с усталостью, то сейчас это выходило за грань разумного. И ладно, если ещё повезёт подремать в перерывах между дублями, так иногда и такого варианта не было. Жаловаться он не станет по одной простой причине: все устали, всем плохо, но все трудятся не покладая рук, так что и он приложит все усилия. В конце концов, он ведь тоже один из них, верно? Обсуждение нового выпуска их шоу вылетело у Ямато из головы. Физически он находился здесь, в гримёрке, вместе с группой, менеджером и продюсером, но мысли его были оторваны от него. Пытался слушать, о чём идёт речь, да только в одно ухо влетает, из другого вылетает — совсем никакой организованности. На шоу он держался стойко, ведь позиция не позволяет, всё-таки камеры вокруг, зрители в зале, а Ямато своё дело знал и пренебрегать им не решался: отвечал на вопросы, разговаривал со всеми, никаких признаков усталости в нём обнаружить было нельзя. Но как только камеры пропали, так и держаться стало тяжело. Не дай Бог ещё упасть здесь. А потом собрание, на следующий день съёмки, нужно подготовиться к ним, одним словом: работа, работа, работа, работа, ра-бо-та… Всё прошло на автоматизме. Ничего не запомнил, даже того, как они все вместе закончили обсуждать, как Ямато перебросился парой словечек с продюсером, как под громогласное «Спасибо за работу!» они вышли из гримёрной, как сели в машину… Вернее, запомнил, но события будто размылись в памяти. Вот что бывает, когда слишком пренебрегаешь отдыхом. Трудолюбивым Ямато никогда себя не считал, ведь титул «трудяжки» себе уже забрал Сого, негоже отбирать такое звание, но оставаться в стороне, когда все вокруг отдают свои силы, он не собирался. И вот, он уже сидит в гостиной, читает книги про искусство икебаны, пытается собрать все свои мысли воедино, но видит лишь скачущие буквы. Ну уж нет, он не сдастся. Подремлет часок, и силы вернутся. Ямато дёрнулся, когда чья-то рука коснулась его плеча. Он подпрыгнул, быстро-быстро заморгал — он не сразу даже понял, что к нему от шока впервые за столько времени вернулась чёткость понимания реальности, — и увидел перед собой маленькую и бодрую фигурку Мицуки. — А, Мицу. — Что за реакция? — он нахмурился и подпёр руки под бока. — Ты вообще как? Выглядишь так, будто ты ходячий труп. Ещё с утра это заметил. — А-а, — протянул Ямато, — тебе показалось. Думаю, — и широко зевнул. Мицуки глубоко вздохнул. — Ты высыпаешься хоть? Ты сегодня на собрании был ещё более несобранным, чем обычно, сам на себя похож не был. — Я должен ответить правду, или же ты даёшь мне возможность солгать? — Ямато хитро улыбнулся. — Солжёшь, и это будет только твоей проблемой, которая останется на твоей же совести. Я о тебе волнуюсь, знаешь ли. Ямато фыркнул: вот как. Заботится. Этот малец всегда слишком много думает о других. Шумный, всё время полный энергии и сил, стремящийся всех замотивировать, в том числе и себя, и его, Ямато, и думающий о других. Ямато ни разу не слышал, чтобы тот жаловался на что-либо. Так что и он жаловаться не будет. — Тогда скажу, что всё в порядке, и что тебе лучше подумать о себе и о своей работе. Но Мицуки, кажется, такой ответ совершенно не устроил. Уголки его бровей опустились ещё ниже. Он раздражённо затопал ногой. — Я же сказал: не лгать! У тебя на лице написано: «Я не высыпаюсь». Что у тебя с графиком вообще? У тебя съёмки завтра, да? — Ты такого не говорил, — Ямато засмеялся. — Как ты можешь заметить по этой стопке книжек, я целиком и полностью погружён в работу. — Оно и видно, — Мицуки заворчал, — у тебя глаза красные и опухшие. — Я плакал. — Ты не умеешь плакать, Ямато-сан. Подловил же. Умеет Мицуки подводить диалоги так, как это ему нужно. Было бы неплохо поплакать, выпустить пар, что иногда бывает полезно, но поводов у Ямато для такого дела пока ещё не было. Может, как-нибудь потом он его и найдёт, но сейчас в его голове не было места для подобных мыслей. Можно ли считать недостаток сна поводом? В таком случае Ямато готов заплакать прямо сейчас. Поняв, что сейчас книга бесполезна, ведь текст в ней он уже совершенно не разбирал, он её захлопнул, предварительно положив закладку на нужную страницу. Это являлось своеобразной тренировкой, помогающей войти в роль, и без подготовки Ямато на съёмки никогда не ездил. Пренебрегать таким ему совсем не хотелось, но сейчас Ямато казалось, что если он продолжит в том же духе, то может лишь навредить себе и всей съёмочной площадке. А Мицуки тем временем продолжал ждать ответа. — Твоя взяла, — Ямато положил книгу обратно в стопку и лениво потянулся. — Наверное, мне и впрямь стоило бы сделать перерыв. — Ты так много трудишься в последнее время. Я рад, что ты решил стать менее… умеренным, но не надорвёшься ли ты, если будешь и дальше так себя мучить? Если кто-нибудь ещё падёт жертвой переутомления, особенно ты, то я, скорее всего, этого не перенесу. — Особенно я? — Ямато удивлённо посмотрел на Мицуки. Почему он возводит его в особую категорию? — Ну, ты же лидер. Естественно, что без тебя группе придётся несладко. Это равносильно потере центра. Так вот оно что. Ямато уж решил, что дело лично в нём. Он почувствовал у себя в груди какое-то горькое разочарование. — Да и к тому же, — голос Мицуки затих, а сам он отвёл свой взгляд куда-то в сторону. — К тому же… — К тому же? — Как бы это сказать так, чтобы ты не надумал себе всякого… Ты очень ценен лично для меня. Если с тобой что-нибудь случится, я не найду себе места. Ямато промычал. Лицо Мицуки в то же мгновение залилось краской. Он поспешил скрыть своё смущение руками и прохрипел: — Ты не думай ни о чём таком, ладно? — А вот подумаю, — Ямато хитро улыбнулся. А Мицуки милый даже в таких мелочах. Обычно он не смущается, но сейчас он походил на школьницу, только что признавшуюся в любви своему сенпаю. Так вот, каков вкус юности? — Знаешь, Мицу, я думаю, что ты прав. Я очень устал, и мне действительно стоило бы отдохнуть. Не думаю, что продержусь в таком темпе на завтрашних съёмках. Наверное, полчаса сна мне не повредили бы… — Восемь часов. И никаких отговорок, — голос Мицуки звучал таким твёрдым, что Ямато вздрогнул. Придётся повиноваться. Мицуки хлопнул по своим коленям, и Ямато удивлённо посмотрел на него. Неужели он и впрямь позволит сделать это? Точно? Не будет ли он потом возмущаться? «Ложись», — скомандовал Мицуки, прочитав немой вопрос в его глазах, и Ямато, перестав сомневаться, мягко приземлился на его колени. Он почувствовал невероятное расслабление и уют, как если бы он находился сейчас в своём любимом кресле и слушал тихое жужжание Мусаши под ногами. Мицуки опустил свою руку на волосы Ямато: они оказались мягкими, несмотря на свой вид, и такими нежными, словно трава на весенней лужайке. Ямато открыл глаза. — А поцелуешь перед сном? — он подмигнул. Лицо Мицуки в ту же секунду покрылось багрянцем. — Ещё чего! Спи давай. Ямато засмеялся. — Я пошутил. «Спокойной ночи, Ямато», — прошептал Мицуки, целуя уже спящего Никайдо в его тёплую щёку.