Шторм.

Шелест листвы, шлепки крыльев ночных птиц в перемешку с гулом ещё не заснувшего города, всё это было слышно за тонким стеклом окна, которое даже не удосужелись закрыть после душного полудня. Хотя духота до сих пор мучила, а некоторых людей чуть ли не с сума сводила. Тишину в комнате прервал звук растянувшейся пружины кровати, на неё рухнуло истерзанное жизнью тело. Длинные бело-сиреневые волосы беспорядочно легли на кровать, руки сильно сжали одеяло, лицом и вовсе в него вжимаясь. По комнате раздаётся приглушённый одеялом крик. Чувства пустоты, одиночества волной накатывает на парня, крик. Долгий, протяжный. Он ещё не один раз разносился по комнате и терял всю свою чёткость уже за дверью. Лишь самые любопытные или же заботливые, пытались дёргать за ручку двери, разговаривать, но в ответ ничего. В мыслях же Сигма вспоминал слова Достоевского. О всей опасности Гоголя. О том что с ним лучше не связываться. Спасатель и убийца в одном лице. Уйдёт и словом не обмолвится. Но как можно было поверить во все эти бредни сумасшедшего? Ведь он не такой. Он хороший. Как же его родной Гоголь может причинить ему боль? Что же это может быть если не любовь? Так глупо и больно вспоминать о всех этих мыслях, ведь всё это только маска. Он влюбился в маску, которая была создана искусным мастером специально для него. Лишь в одном Фёдор ошибся. Он пришёл. — Я уничтожу тебя самым красивым способом, который только возможен. А когда уйду, ты поймёшь, почему штормы называют человеческими именами. - произнёс блондин слова, которые сказал при встрече. Жаль, что они не были приняты в серьёз. Дальше всё шло как и пророчил Достоевский. Всё вернулось на круги своя, а блондин исчез и больше не появлялся. Он чувствовал терпких, удушливо сладкий запах Николая, в людях замечал его силуэт и повадки, но это всё было не то. Это был не он. Шинель больше не приведёт к порогу казино Сигмы. Наверное, потому что больше нет ни казино, ни Сигмы.