Kittens and owner

Хосок нещадно опаздывает. Он торопит водителя такси, сам неотрывно рассматривая фотографию, которую отправил ему Чимин. В наушниках — на репите аудио, всё так же от Пака. И в принципе, Хосок прекрасно понимает, почему не от Юнги… Лавандовые ажурные стринги не прикрывают колом стоящий член Чимина, красиво блестящий от смазки и слюны. Судя по опухшим губам Юнги, лежащего рядом — именно его слюны. Кожаные ремни обхватывают натренированные мускулистые бёдра, развратно раскинутые для фото, которое делает Чимин, самодовольно улыбаясь. На Юнги чёрный кружевной топ, такие же трусики и пояс для чулок, которые охуенно обтягивают его тонкие ножки, безвольно сплетённые возле наглого Пака. Румянец на фарфоровой коже Юнги намекает, что балуются ребята без Хосока уже прилично давно. Сам виноват. За что и злится на себя, нервно поглядывая в окно мчащегося по вечернему городу автомобиля, отсчитывая время до встречи с ними. Телефон сжимается крепче, когда в аудио сообщении слышится протяжный стон Чимина, что заставляет член Хосока дёрнуться, больно впиваясь в ширинку классических брюк. Когда такси притормаживает перед нужным домом, Чон срывается на быстрый бег, игнорируя лифт, взлетает на нужный этаж, почти не запыхавшись (спасибо тренировкам). Он рывком открывает дверь, на ходу стягивая с себя галстук, скидывает обувь и дрожащими пальцами справляется с пуговицами на рубашке. Из глубины квартиры слышны стоны, вынуждающие поторопиться. Стоит ему переступить порог спальни, как он давится слюной, быстро скапливающейся во рту от представшей перед ним картины. Портупеи впиваются в бёдра, напрягающиеся от каждого интенсивного движения, которыми Чимин втрахивает распластавшегося под ним Юнги. — Я опоздал, я так опоздал, — разочарованно шепчет Хосок, срывая с себя рубашку. Пышные, сладкие, словно персики, губы Чимина приоткрываются, чтобы затопить пространство диким стоном, под стать шлепкам голых тел, бьющихся друг о друга. Юнги тихо поскуливает, мяукает жалобно, комкая тонкими пальцами постельное бельё, кусая припухшие губы и жалобно взвизгивая, когда Пак особенно сильно бьётся головкой текущего члена по простате. — Котёнок, — шепчет Хосок, склоняясь к Мину, осторожно убирая прядь мокрых волос. Он заглядывает в слезящиеся глаза парня, где на дне тёмных зрачков плещется похоть, порабощающая, сумасшедшая, словно наркотик дурманящая. И по этому плывущему взгляду Хосок точно знает, как хорошо сейчас его котёнку. — Хосок-и, — лижет пересохшие губы Юнги и тянет руку к мужчине. Чон эти музыкальные пальцы тут же покрывает тёплыми поцелуями, извиняясь за своё опоздание, чтобы после, глядя в глаза хрипло скулящего парня, вобрать в рот каждый, посасывая, языком лаская. На бёдрах Юнги остаются сине-фиолетовые следы, так сильно Пак удерживает его, натягивая на себя, вбиваясь, не жалея. — Чёрт, чёрт, чёрт, — громко выкрикивает Чимин, до упора входя в растраханную дырочку, чтобы обильно залить собой. Он тяжело дышит, разжимая занемевшие от напряжения пальцы, мягко поглаживает торчащие рёбра парня. — Ты охуенный, котёнок, — Чимин наблюдает, как его сперма стекает белёсыми каплями из ануса Юнги. Хосок освобождает себя от оставшейся одежды, чтобы растянуться на кровати между его ласковыми котятами, прижимая к себе обоих. — Я так скучал, — притягивает к себе ближе каждого Чон. Пухлые губы жадно целуют Хосока, пока ласковый утомлённый Юнги лижет его шею, утыкаясь носом, вдыхая любимый аромат от которого спокойно и безопасно. Пальцы Хосока проникают одновременно в обоих парней, заставляя тех вздрогнуть и переглянуться. Каждый подстраивается удобнее, давая возможность старшему доставлять больше удовольствия. На пальцах остаются следы спермы Чимина, пока Хосок подводит к оргазму Юнги, нежно жмущегося к его горячему телу. Он трётся своим возбуждением о бедро Чона, а пальцами едва касается подрагивающей от возбуждения головки. Опавший член пачкает лавандовые чулки и кожу на внутренней стороне бедра Хосока, пока Чимин ищет удобную позу, чтобы пальцы старшего входили в него глубже. Чон растягивает его неспешно, дразнит, избегая тугого комочка нервов, на котором так хочется почувствовать головку члена. Чимин облизывает губы, неотрывно рассматривая возбуждённое достоинство Хосока. Пальцами дотрагивается до бусинок пирсинга под головкой, мечтая коснуться их языком, почувствовать вкус металла и солоноватого предэякулята, который старательно размазывает Юнги своей ладошкой. Хосок достаёт пальцы из Юнги, старательно облизывая их под возбуждённый стон своих котят, которые от такого зрелища единогласно мечтают насадиться на этот язык. — Чимин, позаботься о нас с Юнги, котёнок, — хрипло требует Хосок, ласково похлопывая натренированные ягодицы парня в лавандовом, и сажая на себя Мина. Юнги седлает бёдра Хосока, чтобы почувствовать, как их головки соприкасаются. Он прикусывает губу стыдливо, сдерживая стон, обхватывает своими длинными пальцами оба сразу, сжимая, наблюдая, как с уретры стекает новая порция смазки. Пак улыбается хитро, прежде чем склониться над двумя сочащимися членами, которые трутся теперь друг о друга, и обхватить губами каждый по очереди, целуя. Его язык слизывает смазку, толкаясь в нежное местечко, чтобы тут же отстраниться и проделать это со вторым. Хосок наблюдает за тем, как растягивается рот Пака, когда он пытается взять в рот сразу два, как отклоняется Юнги, чтобы лучше видеть это, как подрагивает его рука, сильнее сжимая их обоих у основания. Слюна, смешиваясь со смазкой, обильно стекает, вынуждая каждое движение руки Юнги издавать хлюпающие шлепки наравне со сладкими причмокиваниями Чимина, который, не щадя своих пухлых губ, старательно посасывает члены любимых мужчин. Не выдерживая этого зрелища, Мин ускоряется, чтобы с нежным поскуливанием спустить прямо в рот Чимина, пачкая своим семенем Хосока и своё бельё. Довольный Пак отстраняется, развратно улыбаясь, слизывает капли спермы с опухших губ и, грубо зарывшись рукой в волосы Юнги, утягивает его в глубокий, развратный поцелуй, делясь вкусом лакомства и своими эмоциями. Хосок с тёплой улыбкой смотрит, как его нежные (нет) котятки целуются, вылизывая друг друга. Его рука размазывает тот коктейль, что теперь покрывает член. — Пора нам позаботиться о нашем хозяине, — разрывая поцелуй, улыбается Чимин. Юнги послушно кивает, даря покорный взгляд Хосоку, прежде чем склониться вместе с Чимином над членом хозяина и старательно высунуть язычок. Слизывая остатки своего удовольствия, сталкиваясь языками с Чимином, Юнги счастливо жмурится, ловя ощущение тотального удовлетворения. Натыкаясь на бусины пирсинга, Чимин урчит с наслаждением, снова и снова задевая языком металл. — Мои любимые котятки, — стонет Хосок, сжимая руки в кулаки, чтобы сдержать желание быть резким с ними. Губы парней соприкасаются, с обеих сторон обхватывая член Хо, всасывая нежную кожу. — Юнги, котёнок, иди ко мне, — манит Хосок. — Хозяин, могу ли я… — несмело подползает Юнги, заливаясь ярким румянцем. — Это именно то, чего ты так хотел сегодня получить от меня? — улыбается тепло Чон. Стыдливый кивок в ответ, прежде чем Хосок уверенно сжимает ягодицы парня, разворачивая его и притягивая к своему лицу. — Чимин, мой сладкий котёночек, ты не против, если я начну с Юнги? — уточняет Хосок, чувствуя, как старательно его возбуждение всасывает глубоко в глотку Пак. — Вы подарите этим удовольствие и мне, хозяин, — с громким хлюпаньем отрывается от увлекательного занятия Пак, сладко улыбаясь дрожащему от предвкушения Юнги и возвращая свой умелый рот на член Чона. Раздвигая половинки в стороны, Хосок касается языком разработанной дырочки Юнги, чувствуя, как тот царапает его в ответ, вздрагивает и тихонько стонет. Вылизывать своих сладких котят самое любимое занятие Хосока. Они так дрожат в его руках, плавятся от ощущений, плачут от невозможности кончить и сходят с ума, пока он своим роскошным языком творит с ними невероятное. Возможно, его язык создан для того, чтобы глубоко и качественно вылизывать своих послушных мальчиков. Чимин то языком, то зубами задевает металлические бусины пирсинга, вызывая стоны у своего хозяина. Он сосёт старательно, с любовью, мечтая довести Хосока до грани разумного, чтобы того сорвало с цепи этой джентельменской благочестивости. Юнги из последних сил удерживает своё тело, хотя колени то и дело норовят разъехаться, он выныривает из дурмана удовольствия, которое доставляет язык Хосока, чтобы пройтись ноготками по соскам хозяина и упасть на его стальной пресс. Он высовывает язык, чтобы коснуться пальцев Чимина, сжимающих член Хосока у основания. Когда Чон втягивает губами разработанные мышцы, Юнги потряхивает от ощущений и невозможности кончить немедленно. — Кажется, котёнок уже готов? — с пошлым звуком покидает задницу Юнги Хосок. — Да, хозяин, — жалобно скулит Мин. — Давай, милый, уступи место моему сладкому персику, — похлопывает его по оттопыренной попке Чон. Чимин радостно стаскивает Юнги, чтобы занять его место, но прежде чем оседлать язык Хосока, он целует его глубоко, развратно, пуская струйку слюны по подбородку, делая их обоих слишком грязными. Когда язык Юнги касается налитой головки, Чимин опускает свои ягодицы на умелый рот хозяина, сам раздвигая половинки, чтобы Чону было удобнее. Всё, о чём может думать Пак, пока Хосок исполняет лучший в его жизни римминг, это — как жаль, что они не снимают это на видео. Потому что, он хотел бы смотреть такое вечность. Короткие лижущие движения языка Юнги так сильно отличаются от глубокого отсоса Чимина, что Хосока кроет уже от этой разницы, от этих ощущений и от того, как старательно оба его мальчика хотят доставить ему удовольствие. Юнги интенсивно надрачивает член хозяина, едва касаясь губами головки, исследуя её языком, пока Чимин насаживается на язык Хосока, выкрикивая ругательства. — Блять, господи-блять-боже-мой, хозяин, — кричит Пак, подаваясь бёдрами назад, чувствуя крепкую хватку на своих ягодицах. Он закатывает глаза от удовольствия, чувствуя, как возбуждённый член шлёпается о его пресс. Юнги насаживается горлом на член Хосока, давится, сжимая спазмами чувствительный до предела орган, специально не выпуская его изо рта, глотая несколько раз, чтобы довести до выстреливающей резко струи. Он отстраняется, разрешая сперме попадать на его лицо и наслаждаясь звуками оргазменных стонов хозяина. Двое ласковых котят переглядываются, прекрасно зная, что будет теперь… Оставляя красочный засос на вкусной заднице Чимина, Хосок отстраняется, дразня пальцами разомлевшего Пака. — Вы так хорошо встретили меня, мои любимые котятки, — шепчет Хосок, ласково сжимая щёки Юнги, подползшего ближе, едва не урчащего от удовольствия получать ласку хозяина. — Мы скучали, мы очень скучали, — стонет гортанно Чимин, подаваясь сильнее назад, изгибаясь, чтобы одарить очаровательной блядской улыбкой их любимого мужчину. Они целуются долго и ласково. Юнги и Чимин, наслаждаясь зарывающимися в их волосы пальцами Хосока. Юнги и Хосок, млея от губ Чимина, поочерёдно ласкающего их соски. Чимин и Хосок, дразнясь языками, зубами, разгораясь пожаром от рук Юнги, одновременно надрачивающих им обоим. В их прикосновениях друг к другу столько нежности, что утонуть можно, но их личный плот — чувство той самой безопасности, что накрывает возле хозяина, возле мужчины, который своих мальчиков с трепетом оберегает, защищая от всего. Он их своей любовью и теплом душевным отогрел от холода мира, что жестоко обошёлся с обоими, а их кинки не высмеял, не растоптал в унижении и плевках, коими одаривали парней раньше, а с умилением принял, каждый раз доводя до ярких оргазмов, до дрожи и трепета, всегда заботясь в первую очередь об их удовольствии. Они были брошенными, ненужными, лишними и жалкими, а рядом с Чоном стали любимыми, желанными и принятыми со всеми своими загонами, будь то чулки, ошейники, кошачьи повадки или шрамы на телах, что покинуть мир пытались от жестокости, которой их давили за то, что не такие, как все. И вот теперь, сплетаясь языками на теле того, кто новую жизнь подарил, кто пледом заботы укутал и на руках нёс через каждую жизненную сложность, с рук лакомствами кормя, они мурчат оба, трутся о тело хозяина и преданно в глаза смотрят в ожидании, когда… — На колени, — требует мягко Хосок, прежде чем шлёпнуть обоих своих мальчиков по ягодицам. Приказ исполняется молниеносно, оба дрожат предвкушением, отклячив аппетитные задницы. Хосок врывается в дырочку Пака, интенсивно трахая, чтобы резко выйти и со звонким шлепком яиц о голое тело войти в Юнги. Он трахает их по очереди, заставляя выть удовольствием, прогибаться сильнее, падать лицами в подушки, чтобы сделать проникновение глубже. Его член бьёт по простате, безжалостно таранит, пока рука оставляет звонкие шлепки на сладких попках. Парней кроет, когда Хосок их так властно берёт, когда не жалеет, наслаждаясь отчаянным скулением, когда оставляет отметины на телах, клеймя собой. Стоны Чимина так гармонично сочетаются с жалобными мяуканьями Юнги, что Хосоку приходится приложить много усилий, чтобы не кончить слишком быстро. Они всегда устраивают этот отчаянный траходром на второй раз, чтобы Чон мог продержаться дольше, чтобы не кончал так долго, пока его котятки не начинают умолять разрешить им кончить. И он разрешает не сразу. Нет. Лишь когда их обоих срывает, тела дрожат, а губы искусаны в кровь, Хосок милостиво помогает обоим испачкать свои тела оргазмами, чтобы следом покрыть своим семенем, смешивая на их упругих животах коктейль. Традиция — слизнуть и попробовать, как вкусно они сочетаются, прежде чем получить персональный нежный одобрительный поцелуй от хозяина. Хосок заботливо несёт своих котяток в душ по очереди, смывает с их дрожащих от усталости тел все следы страсти, чтобы потом тепло укутать одеялами, прижать к себе, и гладить по влажным волосам, тихо напевая приятную, нежную мелодию. Засыпая, мирно посапывая, уткнувшись в тело Хосока, оба парня чувствуют себя самыми счастливыми в мире, уверенные в том, что их любимый мужчина тоже счастлив с ними.