Первый снег

На землю тихо падал белый снег. Робкий и несмелый в начале, он грозился укрыть белесым покрывалом и могучие горы, что величественно возвышались над землёй, и дремучий лес, не знавший таких див. В Зеленолесье не было зимы, но в этом году она пожаловала в Лихолесье. Эльфы, что возвратились домой с битвы, прощались с павшими, утешали живых и старались вернуть жизнь в прежнее русло. Размеренное, тягуче-сладкое и спокойное русло. Их жизнь была одной из загадок, коими наделил создатель этот мир. Они жили бесконечно долго, наблюдая, как меняются поколения, строятся и рушатся города, иссыхают и наполняются реки. Но и их жизнь могла оборваться, подобно жизни обычного смертного. Человека ли, гнома… Неважно. Их спутником была память, что помнила блеск звёзд и глаза близких. Яркие, бездонные, с золотыми прожилками и медными вкраплениями. Тауриэль помнила, как блистали глаза не её гнома, когда, сидя в темнице, он повествовал о Луне и Звёздах. Помнила она и безграничную пустоту, что застыла вечностью во мгновение выцветших радужках. Когда-то она слышала, что гномов сотворили из камня. Что ж, мёртвые точно уходят в него. Первая зимняя ночь в Лихолесье пришла со снежной бурей, что завывала, подобно голодным варгам, заставляя даже опытных бойцов вздрагивать то ли от страха, то ли от холода. Потому-то стража и не заметила визитёра, что ловко прошёл посты и дошёл к самим воротам в эльфийский замок. Невысокий силуэт с широкими плечами и скрюченной спиной нетвердой походкой уверенно преодолевал высокие ступеньки, приближаясь к цели. Сквозь разыгравшуюся пургу рассмотреть незнакомца, а уж тем более докричаться и выяснить причину проникновения шансов на было. Открывать же огонь на поражение, учитывая недавнее бедственное положение соседей, не хотелось. Мало ли какой человек забрёл в эти края. Это не орк, а значит — может быть союзником. У самых ворот два стража оголили мечи. — Стой, назовись! — в уверенном голосе эльфийского воина сквозил мороз. — Зачем пожаловал путник? — молвил другой, рассматривая приближающуюся фигуру, замотанную в меховой плащ с глубоко надвинутым на голову капюшоном. — Успокойся, ушастый. Я пришёл с миром. Дела у меня тут, — хрипло и устало молвил мужчина, не останавливаясь и не замедляя путь. — Эй, остановись! — Стражник приставил к шее незваного гостя острый клинок, преграждая тем самым путь. Из-под капюшона послышался усталый вздох. В следующий секунду стражник несколькими точным ударами по ногам был поставлен на колени, а тяжёлая рука, нанесшая удар по затылку, окончательно вывела его из строя. Второй стражник оказался проворнее и даже почти ранил нарушителя спокойствия, но тоже был лишён оружия и отправлен в беспамятство. Ворота оказались заперты. Но путнику это было неважно. Донесение главе стражи наверняка уже передали, а значит, ждать осталось недолго. Он устало уселся на крыльцо, оперся о резные перила и прикрыл глаза. Снег всё падал, кружился, грозясь замести глупца, что так беспечно решил отдохнуть в час будущей стихии. Эльфы шагают бесшумно, словно плывут по воздуху. Даже варги не способны уловить их приближение. Но звон клинков и пение тетивы многое могут сообщить воину. Вот и сейчас мужчина был уверен: приветствовать его вышло не меньше десяти вооружённых воинов, ведомых главой лихолесской стражи, что сейчас направляла на него свой клинок. — Кто ты и что тебе тут нужно? — голос эльфийки звенел подобно взведённой тетиве луков, направленных за её спиной на нарушителя спокойствия. Тихий смешок из-за плотно надвинутого капюшона, и немного ироничное: — Мне говорили, что эльфийская память помнит сотворение мира, а оказалось, что она не помнит и прошлой луны. Хриплый усталый голос отозвался болью надежды, и бывалый воин, поддавшись наваждению и обессиленно упав на колени, уронил на каменное крыльцо верный меч. Она несмело протянула руку и стянула припорошенный снегом капюшон. На усталом и перемазанном после битвы лице искрились радостью яркие бездонные, с золотыми прожилками и медными вкраплениями глаза. Глаза её гнома. Её живого и любого гнома. — Я скучала. — И вот я здесь.