Свой омега

— Тэ... — мягко в трубку, чтобы у Тэхёна мгновенно поджались яйца и начало влажнеть между ягодиц. — Ты н-нужен мне... ах... Это пиздец. Это тотальный пиздец, и Тэхён, сидя в своём сраном рабочем кабинете, это понимает дичайше прекрасно. Что ему, блять, делать теперь, а??? — Малыш... — Тэ, пожа-ах...луйста... Твою мать. Ким откидывается на спинку компьютерного кресла, прикрывая глаза и лихорадочно сглатывая. Голос Чимина звучит разбито, сладко, томно, невозможно. Уже сейчас Тэхён может почувствовать его запах. Пахнет Пак необычно, не так просто, как другие. Тэ обычно называет это "розовым вареньем". Это буквально запах роз, но слаще, словно смешанный с сахаром, дурманяще сладкий, такой, что хочется вдыхать бесконечно, а самое прекрасное, что естественная смазка Чимина на вкус точно такая же... От воспоминаний о том, как сладко слизывать её между чужих упругих ягодиц, какие нереальные звуки омега при этом может издавать, становится невыносимо горячо. Горячо и мокро, потому что, да, Тэхён омега тоже, но стесняться или, тем более, стыдиться этого факта не собирается абсолютно. Он не неправильный, он это прекрасно знает, всем спасибо за внимание и невероятно необходимое мнение, идите-ка вы все, пожалуйста, нахуй. Ему нравятся и альфы, и омеги, понял он это очень давно и повстречаться успел достаточно, но те ощущения, которые ему дарит Чимин буквально каждый чёртов раз, это ни с чем не сравнимые чувства, эмоции, и, чего греха таить, оргазмы тоже. И сейчас, сидя в своём офисе в тесных брюках и удушающей водолазке, в этом проклятом, чтоб его, нижнем белье, давящем так некстати на истекающую смазкой головку, Тэхён хочет своего омегу так чертовски сильно, что это почти перетекает во вполне различимые в общей тишине стоны. — Чимин... — Пожалуйста-пожалуйста, Тэ... Мне очень нужно...нужен ты... Я не справлюсь один, пожа-а-а-а-ах-луйста! Пак срывается на отчаянный стон в конце, и Киму приходится весьма ощутимо прикусить себе губу, чтобы не застонать уже в полную силу. Точно. Его глаза расширяются. У Чимина ведь... — О, малыш, у тебя началось, да? — и слышит согласный скулёж на том конце. – О, мой хороший, тебе так нужны мои пальцы, да? — издевается немного, да, но пока есть возможность, почему бы не подразнить? Прекрасно ведь знает, что с его грязными комментариями омега там, в их заполненной течным ароматом квартире, кончит гораздо быстрее. Один раз — не густо, но хотя бы так до его приезда. — И не только пальцы, да, сладкий? Я бы вылизал тебя начисто, Мин-ни, я бы заставил тебя извиваться под собой, массируя твою простату, а потом вошёл бы в тебя, да? Ты представляешь это? Чимин заходится серией очень высоких коротких стонов. Тэхён знает, что это значит: разрядка близко. Ему очень хочется сделать своему мальчику приятно, поэтому он продолжает, едва задумываясь над тем, какой именно грязный горячий бред шепчет в трубку: — И мне бы даже не потребовалась смазка, да, ведь ты всегда так течёшь для меня, ты такой хороший... Настолько хороший, что сам отлизал бы мне сейчас, наслаждаясь вибрацией одной из наших игрушек в своей попочке, да? — и понижая голос почти до интимного: — Малыш? Кончишь для меня прямо сейчас? Слышать, как Чимин шумно кончает на том конце, почти крича громкое "Тэхён", безумно приятно для самолюбия, но нисколько не утешающе для вздыбленной ширинки. Члены омег не чета альфьим, они обычно гораздо меньше в размерах, но, во-первых, Тэхён под этот стереотип не очень подходит, а во-вторых, какое-никакое, а всё же возбуждение в его, как уже было сказано, узких брюках, виднеется отлично, и надежды на то, что оно там как-нибудь само за пять минут уляжется, нет никакой, потому что Пак там, в их квартире, всё ещё разгорячённо дышит ему прямо в ухо через динамик айфона, и... — Я очень хочу отлизать тебе, милый... Представляю твою смазку на языке и... Боже... Тэхён, я умру сейчас, приезжай, пожалуйста. — Хорошо, котёнок, скоро буду. — Жду. И он кладёт трубку, даже не пытаясь отдышаться. Течки Чимина всегда такие. Такие яркие, такие горячие, необузданные, неконтролируемые. Они сходят с ума три дня, исследуя все поверхности в доме на предмет использования их для любовных утех, и, вот неожиданность, каждый раз оказывается, что, Батюшки!, все поверхности для этого прекрасно подходят. Начинается у Пака всё довольно мягко. Он становится гиперчувствительным, тактильным, требует присутствия рядом и возбуждается от простых воспоминаний, не говоря уж о касаниях и прочем. Но всё же в первый день, когда период спаривания только вступает в силу, Чи остаётся очень нежным и восприимчивым. Секс с ним таким – одно сплошное сладкое вязкое удовольствие, максимум ласки, максимум неспешности и чувств, никакой несдержанности. Несколько раз подряд Тэхёну удавалось доводить его до оргазма простым грязным шёпотом на ухо и поглаживанием члена через одежду. Даже без раздевания, Карл! Вопреки, опять-таки, стереотипам, возбуждение во время течки появляется далеко не у всех омег. Тэхёну вот, например, хочется просто чувства защищённости и объятий своей пары рядом, а ещё сладкого. На время своих течек Ким превращается в гусеницу из пледа, грустно глядящую на мир из-под складок и открывающую ротик для новой порции нутеллы или сладких чмоков в губы. Чимин воркует над ним непозволительно мило, отчего Тэхён иной раз едва не плачет, что повлекает за собой новые поцелуи и новые слова любви. Его половинка самая чудесная и понимающая в мире. Даже несмотря на то что это омега. Да, против стандартов общества. Зато по любви. А те, кто не может спокойно жить, не заебав окружающих людей советами по устройству личной жизни, просьба пройти в соответствующие половые органы согласно ориентации: на хуй, в пизду, в жопу* — Тэхён за свободу выбора.

***

Оказываясь в квартире, он закрывает за собой дверь на все замки. Следующие три дня её открывать не понадобится, какой же он молодец, что всё подготовил заранее: и презервативы для игрушек, и еду, и блокаторы, если вдруг проступит боль или другие неприятные симптомы. Кажется, пара коллег всё же заметила усилившийся запах омеги. Нежный сливовый шлейф явно не остался незамеченным также и для водителя такси. Но даже если так, то чёрт с ними со всеми, его реакция на пару вполне предсказуема, это не стыдно и не должно касаться других. Хотят смеяться – пускай, а вот Киму сейчас абсолютно не до смеха. — Тэ? – слабый голосок раздаётся из спальни. Видимо, Чимин почуял его усиливающийся с каждым вдохом запах. Боже, вся их квартира пропитана ароматом Пака, от этого крышу сносит покруче, чем от самого дешёвого в мире алкоголя, Тэхён едва не стонет, прислоняясь к коридорной стене спиной и медленно выдыхая через нос. Нужно как-то успокоиться. Но успокоиться ему не дают, потому что очень скоро парень чувствует, как чужой аромат усиливается десятикратно, словно приближаясь вплотную, и, открыв глаза, обнаруживает Чимина прямо перед собой, такого взъерошенного и разрумянившегося, прикусывающего губы и едва не скулящего от необходимости почувствовать на себе чужие руки. — Ты зачем из спальни выбрался, малыш? — получается хрипло, но Тэхёну плевать, у него стоит так, что в пору гвозди заколачивать, трусы уже безнадёжно мокрые в районе задницы, и всё должно пойти абсолютно по пизде, но в их случае пойдёт, конечно же, в жопу. — Тэ... — Чи протягивает ладони, тут же оказываясь подхваченным на руки и прижатым к чужому телу, пусть и скрытому одеждой, собственным горячим. Проезжается прижатым к животу членом по тэхёновой рубашке, оставляя след смазки и тихо-тихо стонет, выдыхая Киму в шею. Пак дышит максимально глубоко, впитывая чужой запах, наполняя свои лёгкие и чувствует, как наконец резь внизу живота стихает. Он не один, его пара здесь, рядом, готовая поддержать и помочь, позаботиться. От этого в душе и всём теле разливается тёплая патока, хочется расцеловать Тэхёна, показать ему, насколько он важен, любим, как Чимину с ним хорошо. Сейчас у него от мысли до действия один шаг, поэтому Пак немедленно принимается покрывать лицо пришедшего поцелуями, воркуя что-то на понятном ему одному языке, зарывшись пальчиками в прядки на затылке, сжимая и массируя корни, что заставляет Кима едва не урчать от удовольствия. — Чимин... Ох... — Пак прикусывает ароматную жилку на шее, оставляя едва заметное красное пятнышко. Это пока его действия нежны и осторожны, а уже завтра на шее Тэхёна и живого места не останется от укусов и засосов. Ким устаёт стоять, держа в руках лихорадочно горячего омегу, поэтому выдвигается в сторону дивана в гостиной. Не спальня, конечно, но диван — это уже горизонтальная поверхность, это уже возможность лечь и разложить, это именно то, что так необходимо им обоим сейчас. Чимин словно не может успокоиться, целуя и целуя, потираясь всё чаще о чужой торс. Руки Тэхёна, держащие младшего за ягодицы, едва не соскальзывают от обилия смазки, но Паку всё равно будто чего-то не хватает, и Ким знает, чего именно. — Я так хотел к тебе, малыш. Так хотел поскорее оказаться рядом с тобой, сжать тебя в объятиях. Ты мой самый любимый, самый лучший. Я люблю тебя, слышишь? Чимин облегчённо выдыхает, успокаиваясь и укладывая голову на чужое плечо, а Тэхён тем временем опускается вместе со своей ношей на диван, сажая Пака верхом на своё колено. Пускай эти чёртовы брюки испачкаются, он может купить десяток новых взамен. Возбуждение Чи всё ещё прижимается к его животу, смазка выделяется в огромных количествах, заполняя всё пространство комнаты сладчайшим запахом розы, губы искусаны, вгляд помутневший. Тэхён смотрит в глаза своей пары, пытаясь уловить чужое настроение. Понять желания и разгадать мысли. — Мой малыш хочет чего-нибудь? — двигая коленом один раз, проезжаясь по чужой промежности, заставляя омегу прохныкать тихонечко от недостатка ощущений. — Такой красивый, Чимин. Пак тоже в чужие глаза наглядеться не может. Течное возбуждение отключает мозг, но первый день его сознание всё ещё остаётся под его контролем, а не инстинктов, поэтому он любовно удерживает чужое лицо в ладонях, постепенно чувствуя, как с каждым движением кимова колена к физическому возбуждению примешивается эмоциональное, и хотеться начинает с новой силой. — Хочу... — Чего? Ответить слишком сложно. Слишком сложно выбрать на самом деле. Ведь Тэхён весь перед ним, весь такой уверенный, с огнём возбуждения в глазах, такой вкусно пахнущий нежным ароматом сливы. Ким решает не мучить его в этот раз: пальцами проскальзывает в чужую дырочку, растягивая и без того расширенное отверстие, ловя ухмылкой мягкие губы, сложившиеся в большую букву "О". Чимина выгибает на длинных пальцах, колено всё ещё скользит по мошонке, член потирается о чужую рубашку, и прикосновений кажется так много, хотя в то же время и мало. Ему хорошо, ему до одурения хорошо и сладко. — Нравится, Мин-ни? Протяжное «Тэ-э-э-э-э...» служит лучшим ответом. Однако Ким тоже не железный, очень хочется ощутить чужие прикосновения на себе, хочется избавиться от ужасно мешающейся одежды и белья и заполнить текущую задницу чем-то сто́ящим и горячим. Чимин словно слышит его, постепенно начиная расстёгивать пуговицы, избавляясь сначала от рубашки, а потом, спустившись на диван с коленей, и от брюк. Головка чужого члена выглядывает из-под кромки кружевного белья, и в этот момент так хочется ощутить её жар в себе. Всё равно, где именно, главное, чтобы можно было почувствовать. — Хочешь его в себе, Мин-ни? Такой большой и горячий, он заполнит тебя так хорошо. Пак стонет. Его тело прикрыто только тонкой ночной сорочкой, но с каждой секундой она кажется всё более ненужной, и омега тянется к подолу, чтобы избавиться от тряпки, но его опережают. Руки Тэхёна срывают её в одно движение, пока губы мгновенно присысываются к соску, принимаясь покусывать горошинку. — Чимин-и... М-ах, пожалуйста... Чимин, — Пак уже почти стянул с омеги бельё к тому моменту, но Киму приходится перехватить чужую быструю ручку, чтобы заглянуть в глаза. — Ты должен показать мне, где та игрушка, которой ты игрался до этого. Малыш? — Мхм... Рукой Пак тянется под диванную подушку, выуживая закатившийся туда часом ранее среднего размера вибратор. Ким охает. — Так ты игрался им прямо здесь до моего прихода, грязный мальчишка? — Не осуждай! — Хорошо-хорошо, тебе ведь это было необходимо, так? Пак надувает губы, кивая, пока Тэхён расправляется с серебристым квадратиком, надевая содержимое на игрушку. — Поможешь мне, сладкий? Чимин тут же забирает вибратор из чужих рук, проводя ладонью по кимову бедру, пока Тэ разворачивается и стягивает бельё, наслаждаясь первым настоящим стоном своей пары за этот день. Первым, но не последним, это уж точно. — Не играй со мной, я же знаю, как ты хочешь... Да-а-а... — вибратор входит мягко благодаря количеству смазки и не самому большому размеру. — Не ставь слишком сильно, не хочу кончать быстро. Пак слушается, нажимая на кнопочку всего два раза из трёх, пуская вибрации внутрь любимого тела и вгоняя поглубже, целует изгиб спины. — Ах-а-а-а... Так хорошо... Иди ко мне, Мин-ни. Чи не медлит ни секунды, заждался за сегодня, переворачивает омегу к себе лицом, и тут же приникает ближе, впиваясь в губы и пуская в дело язык. Тэхён мягко стонет ему в губы, и направляет свой член внутрь текущей дырочки, так, чтобы сразу замереть обоим, с открытыми ртами напротив друг друга, до полной тишины, чтобы стало слышно жужжание прибора и гул машин с улицы. Толчки получаются медленными, глубокими, как Чимин любит, как ему нужно сейчас. С любимым рядом, с его мягкими руками на своих ягодицах, с его запахом вокруг, так хорошо смешавшимся с собственным. Волшебно. То что нужно. Омега внутри скулит от восторга, подгоняя, заставляя приподнимать бёдра вновь и вновь, насаживаться глубже, ощущая, как чужое возбуждение растягивает упругие стенки. Вот, что такое секс с омегой: ласка, ласка, удовольствие и ещё раз ласка. Они знают друг друга на сто пятьдесят процентов, они доверяют друг другу примерно в той же степени, знают, что можно ничего не бояться, что будет именно так, как им обоим нравится и хочется, и это прекрасно. Ни грубости, ни спешки, ни, не дай Бог, боли. Только приносящий удовольствие секс. Им даже презервативы не нужны, так как оплодотворить друг друга они, разумеется, не могут, и чувствовать чужой жар на полную — самое обожаемое лакомство во вселенной. Им требуется время, чтобы прийти к финалу. Требуется много-много толчков, много стонов, много глубоких поцелуев и пара нежных засосов, чтобы глаза Чимина закатились, и он, откинув голову назад, излился на чужой живот, выдыхая тихое «Тэхён», что стало уже своего рода традицией. Ким, услышав это, не выдерживает тоже, изливаясь прямо вглубь, прикрывая глаза и съезжая по обивке дивана вниз, прижимая к себе Пака и расслабленно дыша. — Тэ... — М-м-м? Усталым шёпотом: — Я люблю тебя. — Я тебя тоже. — А вылижешь мою задницу?