Чай

Когда-нибудь они замолчат, и шум за стеной прекратится, как и всегда. Это Оля знала точно. Но когда это случится, могла только предполагать. Началось всë давно и, кажется, так было всю жизнь. Почти каждый вечер начинался одинаково: отец возвращался домой, и об этом можно было узнать не только по звуку захлопывающейся с дребезгом двери, но и по запаху перегара. Они с матерью начинали ссорится и всегда теряли нить разговора (если это можно было назвать разговором), срываясь на крик. Оля, как могла, старалась повлиять на ситуацию: просила помочь ей с домашним заданием, плакала, надеясь отвлечь родителей, но они не замечали еë, и в итоге девочка ждала, пока всë закончится само. Как и любое природное явление. Теперь же Оле было всë равно. Абсолютно по барабану. Она знала достаточно много для девочки-подростка еë возраста. Знала она и то, что иногда лучше сделать вид, будто ничего не произошло. Просто так лучше и безопасней, и неважно, почему. В однокомнатной квартире старенькой хрущëвки не так уж много места, чтобы ненадолго укрыться от урагана, так что спасением стала кухня. У Оли вошло в привычку неспешно заваривать чай, а потом нести его к месту утихшей бури, воображая, что нет ни сломанных деревьев, ни взрытой ветром земли и что от чая никто не откажется. "Кто будет чай?" В такие моменты Оля откалывалась от реальности, уходила в себя, фокусировалась на деталях, не вдаваясь в смысл окружающих еë событий и вещей. Так, она делала вид, что всë нормально, сама понемногу убеждая себя в этом и успокаиваясь. В расфокусе мир девочки был и сейчас, когда она сидела за кухонным столом, подперев щëку ладонью, под аккомпанемент бушующей стихии в соседней комнате. Внимание рассеялось на вещи вокруг, от них остались только пустые образы. Знакомые действия совершались на автомате. Пустой Олин взгляд выхватывал случайные детали. Кипящий со свистом чайник на синем огненном цветке конфорки. Белая кружка с отколотым краешком и надписью "Лучшему папе". Чайный пакетик с мелкой чëрной трухой внутри. Кипяток, который труха медленно окрашивает в янтарный, а затем и в коричневый. Крики за стеной. Вторая кружка, уже прозрачная, и всë тот же чайный пакетик, вновь покрываемый кипятком. Звон разбивающейся посуды всë там же, за стеной. Колышущиеся от сквозняка на кухне занавески в мелкий горошек. Вздымаются ветром. На привидений похожи. Глухой удар чего-то тяжëлого об стену. Пар, поднимающийся над кружками. Медленно, клубами. Тихий звон мухи у лампочки под потолком. Тихо. Кажется, буря стихла. Скрип половиц в коридоре и петель открывающейся в комнату двери. Две кружки чая в руках. Ещё горячие. Отец, дышащий тяжело и пустыми глазами смотрящий на пол перед собой, на скрытое за длинными волосами лицо. Смутно знакомые волосы, где-то их уже видела, не помню, где. Тяжëлая каменная фигурка оленя в его руках со странным тëмным пятном на правом боку. Упала с глухим стуком. Тиканье часов на комоде. Медленное движение секундной стрелки, ставшее ещё медленнее. Тëмное расплывающееся пятно на знакомом красном с узорами ковре. Витиеватыми восточными узорами. — Кто будет чай?