Хейлель

Когда Люцифер приходит снова, Сэм почему-то не пугается. Слегка удивляется, но не пугается. Он лежит на кровати, закинув руки за голову. Какое-то время удивленно смотрит на стоящего в дверях дьявола, а потом как-то устало говорит: - Ну, привет. Тебя только нам и не хватало. Люцифер поднимает брови, подходит осторожно, придвигает к кровати стул, разворачивает спинкой к Сэму, садится верхом. - Как дела, Сэмми? - Не называй меня так, - Сэм снова безразлично таращится в потолок. Его уже не испугаешь. Он разучился бояться. Во-первых, бояться он устал. Бояться, плакать, ненавидеть себя. Не самое веселое, надо сказать, занятие. Утомляет. Во-вторых, он снова чувствует свою силу. Свою... нужность? И он больше не должен ничего искупать. Ни за что оправдываться. А всего-то и надо было, чтобы Дин сказал, что верит в него, что он нужен, что он важен. Что он не должен умирать. Что брат в него верит, несмотря ни на что. "Может быть, - думает Сэм, - тебе нужно было услышать то же от Михаила... Впрочем, нет. У вас все было куда сложнее. И вообще - сам во всем виноват, сам всю кашу заварил". - Ты не боишься, - сообщает Люцифер, будто ощупав его взглядом. Он слегка озадачен происходящим. Он попросту не знает, что очень долго являлся Сэму в виде галлюцинации, и теперь младший Винчестер уверен в том, что его снова обманывает его же воображение. - Мне надоело бояться, - вздыхает Сэм. - И вообще, у нас сейчас дела поважнее. Приходи, как разберемся с этим гребаным ангельским дождем, - переводит взгляд на него, слегка усмехается. - Может, тогда и попугаюсь. А пока - извини. Люцифер картинно надувает губы. Что может быть важнее него? - Будешь устраивать "Вьетнам"? - насмешливо интересуется Сэм. - Что? - не понимает Люцифер. Он-то не знает, как Сэмовский глюк задорно орал: "Доброе утро, Вьетнам!". Не знает, как он отжигал в буквальном смысле этого слова в голове Сэма. Сэм просто отмахивается. - Я не понимаю, - наконец честно признается Люцифер, но тут же начинает снова играть обиженного ребенка. - Я выбрался из темницы. Столько сил потратил, столько времени. А тут - такой холодный прием. Где выстрелы в голову из Кольта? Где ангельские печати? Где... где вообще твой брат? - Жрать захотел, - пожимает плечами Сэм. - Как грубо, - отмечает Люцифер. - Будешь читать мне лекции о том, как вести себя в обществе? И в каком обществе! Но этого Сэм не договаривает. Почему-то решает не обижать дьявола. Ему действительно немного жаль Люцифера. Даже несмотря на то, что он - всего лишь галлюцинация. Они снова долго молчат. Люциферу не интересно играть с таким Сэмом. Вот когда они были заперты в темнице - это да. Это было весело. Больно, но весело. А потом Сэма вытащили, оставив вместо него пустоту. Единственное чего не учли - на этот раз темница не была запечатана так хорошо, как раньше. Да и лазейку после операции извлечения оставили нехилую. Еще бы - Люцифер коротко окидывает взглядом его внушительную фигуру - такого лося извлечь... Фыркает своим мыслям. - Чего? - косится на него Сэм. - Подумал, что ты похож на лося, - Люцифер никогда не врет. - Кроули так тоже думал, - безразлично пожимает плечами Сэм, снова принимаясь изучать потолок, и Люцифер чувствует в этом какую-то угрозу. Его так и подмывает спросить: "И где теперь Кроули?", но он не спрашивает. Сэм и так слишком навязал ему свой тон беседы, свои правила игры. И все-таки... Почему он не боится?! За дверью слышатся шаги. Оба синхронно поворачивают головы, но никто не входит. Шаги удаляются. Просто очередной постоялец дешевого мотеля прошел мимо. - Когда Дин придет, я не буду с тобой разговаривать, - заявляет Сэм, чем вводит Люцифера в окончательный ступор. Ему начинает казаться, что мальчик сошел с ума. - Ты же понимаешь, кто я? - решает уточнить. - Гребаный дьявол, - спокойно отвечает Сэм. Совсем тут они без меня страх потеряли, очень по-человечески думает Люцифер. Немного обиженно. Но уважительно. Сэм уже давно вызывает у него двойственные чувства. Он не похож на остальных. Он - сильный. Он даже умудрился победить его однажды. Да еще и как победить! Затащить обратно в клетку! Уважать обезьяну, коими ангелу представляется все человечество, - смешно. Но это - какая-то необыкновенная обезьяна. То лось, то обезьяна, думает Люцифер и снова фыркает. Сэм уже даже не косится. Кажется, потолок в этом номере ему особенно интересен. И снова немного обидно, но в то же время - приятно. Поэтому, собственно, он и пришел. Сюда, к Сэму. Он пока не знает, куда идти дальше. Пока его не было, мир совсем изменился. Поломался. Ад, рай, все поменялось местами. Теперь ангелы расхаживают по земле. Весь план Апокалипсиса насмарку, благодаря этому вот... индивиду. Он вернулся. Но что ему теперь делать? Ему даже вселяться в Сэма не надо. Он воссоздал себе то тело, к которому привык куда больше. Он очень силен. Но зачем ему эта сила теперь? Как ее применять? Навести порядок в аду. Да, пожалуй, с этого можно начать. А что делать здесь, он не представляет категорически. Но почему-то ему очень не хочется уходить. Рядом с Сэмом ему... спокойно? - Я скучал, - серьезно заявляет он. Может показаться, что с насмешкой, но никакой насмешки нет. Он говорит правду. Сэм наконец снова переводит на него взгляд, и вот в его голосе уж точно звучит даже не насмешка - издевка: - Не могу сказать того же. - Это больно, - снова картинно дуется Люцифер. - Это? - Сэм делает ударение на слове. - Больно? Люцифер понимает, что, вероятно, перестарался, издеваясь над ним. Там, внизу. Может, потому и крыша поехала у мальчика. И неожиданно сам для себя выдает: - Прости, - и снова строит глазки, как умеет только он. Один из плюсов этой оболочки - у нее неплохо получается передавать все его эмоции. У Сэма тоже получалось. Глазки Сэм умеет строить покруче дьявола, этого не отнять. Правда, тогда он о глазках не думал. Тогда у него была цель. Миссия. Тогда был смысл. Теперь осталась полная неразбериха и вот этот большой ребенок, глядящий пристально, внимательно, будто что-то пытающийся рассмотреть. А Сэм действительно пытается рассмотреть. Что-то смущает его в этой галлюцинации. Какая-то она не такая. Странная. Правда, прошло уже довольно много времени с тех пор, как он видел последнюю, мог бы и подзабыть... Но нет же! Он помнит. Он отлично помнит то, что чувствовал, когда Люцифер являлся ему, всю гамму эмоций - от дикого ужаса до отвращения. Но сейчас почему-то не то. Совсем не то. Сейчас он другой. Такой, наверное, которым был при их встречах в реальности. Просто тогда Сэму было не до углубления в сущности, тогда он хотел одного - остановить Апокалипсис, который сам же и начал. И тоже в общем-то был напуган. А сейчас, когда страха не было, он наконец разглядел в нем что-то еще. "Стоять, - притормозил поток сознания Сэм. - Он ведь не настоящий. И все, что я видел в прошлых галлюцинациях, что вижу в этой - выбрыки моего подсознания. Все логично. Тогда мне было больно и страшно, теперь я успокоился. Вот и он стал спокойнее. Даже прощения попросил. И очень какой-то светлый сейчас. Очищенный. Очищение адом... Жаль, что у него не было такого брата как Дин. Стоять, Сэм. Он не настоящий". - Ты тоже... - нехотя бормочет Сэм, - прости. И окончательно добивает дьявола. Тот даже глазки прекращает строить. Хмурится. У него это хорошо получается - пугающе. Сэм отмечает сей факт совершенно безразлично, но взгляда не отводит. Он наконец заинтересовался собеседником, и не может не признать: когда он не боится, собеседник ему приятен. Это прозвучало бы дико, решись Сэм озвучить это даже мысленно, но в его компании было как-то спокойнее. "Был бы ты настоящим, - с легкой грустью думает Сэм, - отличное было бы из тебя оружие". Он помнит: когда был ценной оболочкой, Люцифер прикрывал его. А когда за твоей спиной Люцифер - не страшно ничего. Не страшно даже это чертово глобальное падение ангелов. Теперь его значимость аннулирована, и это почему-то слегка обидно. - За что? - Люцифер уже справился с лицом и снова умело вздергивает бровки. - Ну, - Сэм не сдерживает самодовольную ухмылку, - я тебя вернул в адскую клетку. А потом выбрался. А ты - там. Люцифер вздергивает бровки еще выше, какое-то время смотрит на него, потом вдруг начинает заразительно хохотать - он понимает, в чем дело. Сэм считает его не настоящим. И что самое интересное, он-ненастоящий, судя по всему, частенько посещал Сэма. Люцифер встает, разворачивает стул жестом заправского фокусника - крутнув за спинку, так, чтобы тот прокрутился на одной ножке и занял нужное ему положение. Садится, молитвенно сложив руки и прижав их к губам, обдумывает, как бы донести до Винчестера мысль. Потом кладет локти на колени, подается к нему, тихо, с расстановкой произносит: - Сэм, я настоящий. Сэм смотрит в его глаза, снова долго и внимательно, потом чуть усмехается: - Как скажешь. Не верит. И думает о том, что, наверное, хотел бы верить. А потом о том, что вечно его заносит не туда, что узнай Дин об этих его мыслях, обязательно хорошенько врезал бы. И был бы прав. Люцифер неожиданно наклоняется ниже, резко выбрасывает руку вперед, и Сэм не успевает даже дернуться. Собственно, дергаться и нечего. Дьявол не бьет, просто кладет ладонь ему на щеку. Оба замирают. Вид у обоих слегка ошарашенный. Его рука прохладная. Твердая. Наверное, ангелам не положено иметь мягкие руки. Тьфу ты! Дьяволам. Дьяволам не положено. У Сэма в голове какая-то каша. Странный жест. Если он пытается таким образом доказать, что настоящий, это, как минимум глупо. Тактильные галлюцинации - вполне в его духе. Кого - его? Сэма? Люцифера? "Да нет никакого Люцифера!" - мысленно почти кричит на себя Сэм, но продолжает вглядываться в невероятные серые глаза, которые сейчас так близко, и понимает, что ему чертовски хочется, чтобы тот был. Люцифер, в свою очередь, понимает, что ничего не доказал таким образом, что жест был глупым и импульсивным, и вообще непонятно почему он это сделал. Что жест получился каким-то едва ли не отеческим, что странно, учитывая их совместное прошлое. Сэму не к месту приходит в голову определение "Стокгольмский синдром", и он задумывается: "А у кого из нас?". Ведь не Люцифер запихнул его в ту чертову клетку, а он - Люцифера. "Нет никаких нас, - напоминает себе Сэм, все еще не отрывая взгляда, понимая, что пауза затянулась, но не в силах ничего поделать, - потому что его - нет! Нет никаких нас...". И неожиданно понимает, что фраза будто выдернута из дешевой мелодрамы. И означает она обычно совсем не то. И окончательно путается в собственных мыслях. А Люцифер просто не хочет убирать руку. Не хочет ни о чем думать. Он вдруг понимает, что Сэм - самое близкое ему существо. Единственное близкое. И почему-то Сэма он не считает кем-то низшим. Остальных - да. Но не этого. Этот на деле доказал, что фактически ровня ему. И с ним спокойно. Только вот за него не спокойно. - Если буду нужен, - тихо говорит он, снова серьезно, внимательно глядя в глаза, запоздало замечая, что Сэм будто вцепился взглядом, запоздало замечая, что Сэм еще и в руку вцепился, - позови. Сэму очень хочется попросить его не уходить. Но он понимает, насколько это глупо. И совсем не понимает, кто сейчас смотрит на него. Что сейчас смотрит на него. Чье прохладное дыхание почти ощущает на своем лице. Он просто изо всех сил пытается не утонуть в серых глазах. Не задохнуться. Не зажмуриться от внезапно охватившего собеседника слепящего света. Сэм вдруг вспоминает о значении его имени. Светоносный. Вспоминает все его имена, и очень четко осознает, что сейчас ему больше всего подошло бы Хейлель. Утренняя звезда. Сейчас у него такие глаза. Такой взгляд. Сэм даже зачем-то произносит это вслух. Шепотом. - Хейлель. Тот только снова поднимает брови. И улыбается. Кажется, искренне. Кажется, нежно. Как будто немного грустно. Подается к нему и чуть касается губами лба. Сэм все-таки не выдерживает и зажмуривается, а когда открывает глаза, в комнате снова пусто. Через мгновение дверь широко распахивается, со стуком ударяясь о стену, и в номер вваливается Дин, шурша пакетами и звеня бутылками. Судя по тому, как от него несет, как минимум, одну бутылку он оприходовал по пути. Дину нелегко дается все это дело с ангелами. Сэм почему-то воспринимает все легче. Наверное, потому что самое трудное он уже пережил. Дин останавливается на пороге и настороженно таращится на Сэма. Тот понимает, что, должно быть, у него что-то не так с лицом. - Ты как? - осторожно интересуется Дин. - Все хорошо, - улыбается ему Сэм. Наверное, как-то неправильно улыбается, потому что Дин явно не верит. Но только хмыкает, захлопывает дверь ногой (руки-то заняты пакетами), тащит все это к нехитрому столу у стены, выгружает. Резко разворачивается, бросает бутылку пива, Сэм ловит. Дин снова хмыкает, на этот раз уже с некоторой долей облегчения. Кажется, пойманная бутылка, по его мнению, основной показатель того, насколько в порядке брат. Сэм садится на кровати, с легким "пшик" открывает. Пиво прохладное. Бутылку почему-то хочется приложить к щеке. Дин тем временем возвращается к извлечению пищи насущной в подозрительного вида картонных коробочках. - А стул зачем? - не оборачиваясь интересуется он. - М-м? - переспрашивает Сэм, как раз делающий глоток. - Стул зачем переставил? - объясняет Дин, и Сэм, так и не успевший проглотить все, что во рту, давится, издает что-то вроде "Пфф!" и надолго закашливается. - Что? - Дин резко оборачивается, снова обеспокоен. "Только вторую бутылку не бросай", - неожиданно весело думает Сэм, но сказать не может, потому что кашель превращается в нервный, истеричный, заливистый смех, и какое-то время он попросту не может остановиться. Дин уже совсем напряжен. - Чувак, что? - нетерпеливо спрашивает он, понимая, что Сэм давно так не смеялся. Очень давно. - Анекдот вспомнил, - врет Сэм, лихорадочно пытаясь действительно вспомнить какой-нибудь анекдот о стульях. Но никак не получается. Потому что думает он совсем о другом. О том, что галлюцинации не двигают мебель. О бездонных серых глазах напротив. О том, что в любую минуту может его позвать. О том, что в войнушках с ангелами неплохо иметь такой козырь в рукаве. Но больше всего - о том, что когда придет время, он позовет его, назвав настоящим именем. Потому что иначе его звать и нельзя, ведь он - свет. Чистый, слепящий, яростный, испепеляющий, спасительный свет. Утренняя звезда. Хейлель.