Не хватайте тануки за хвост

Холодный осенний ветер пробирался под куртку и брюки, и Эрвин проклинал обещавший теплый сентябрь прогноз погоды. Он нырнул в ближайшую кофейню, сел за стол у окна и попросил чаю. За окном тут же полило как из ведра. Какая же мерзкая погода. Дожди лили с самого его возвращения, будто он живет в паршивом фильме, где дождь, по задумке режиссера, символизирует душевные терзания героя. Эрвин вздохнул и достал блокнот и ручку из сумки. Он писал Леви. Раза два или три в неделю. Писал о самых простых вещах: какая погода, как работа, что он нашел квартиру. Писал о том, как скучает, как мечтает вернуться на остров и снова увидеть Леви. Он не решался писать о своих чувствах, так как знал, что письма будет читать его мать, но ему казалось, что это и так ясно. Он представлял, как Леви слушает его письмо и хмурится. Он лежит на толстой ветке, той самой, с которой тогда смеялся над Эрвином, положив голову на руки. И слушает про дождь, про работу, про квартиру… Если слушает. Ни одного ответа Эрвин не получил за два месяца. Но он все равно писал, писал, писал. Помня о просьбе не называть имя Леви, он называл его Риваем. Это было похоже на шифр. «Ривай, я очень скучаю по тебе, — быстро писал Эрвин. — Сегодня утром я звонил в «Парадиз» и снял ту же комнату. Я приеду на несколько дней в октябре. У меня день рождения. И надеюсь, ты проведешь его со мной. Уже не сезон, и народу будет мало. Я привезу тебе чего-нибудь вкусного. Я очень хочу тебя увидеть. Надеюсь, что скоро это случится. Эрвин». Эрвин сложил письмо и сунул его в конверт, быстро написал адрес. Доходят ли его письма до адресата? Обратно они не возвращались. Значит, кто-то их забирал, читал… Дверь открылась, и на пороге кофейни возникла пара. Она — высокая, с каштановыми волосами, подстриженными очень коротко, и очень беременная. И рядом с ней Найл, ее новый муж. Эрвин пожалел, что не может стать невидимкой или превратиться, например, в чашку. Мари увидела его, кивнула и подошла к его столу, пока ее муж делал заказ с собой у стойки. Эрвин подвинул ей стул, и она опустилась на него. — Привет, — сказала она и улыбнулась. Она сидела, положив руку на свой круглый живот. И Эрвин вдруг подумал, что ужасно рад, что это не его ребенок у нее в животе под толстым коричневым свитером, что он больше не имеет к ней никакого отношения. — Привет. Как дела? — спросил он. — Как видишь. — Она улыбнулась. — Мы на узи ходили и… — И кого ждете? Она смотрела на него как-то виновато, а он говорил с ней, как говорил бы с любой знакомой женщиной. — Двойню. — Она вздохнула. — В моем возрасте, говорят, это часто бывает. Два мальчика. Или мальчик и девочка. Там не видно толком. Эрвин улыбнулся ей. — Знаешь, — сказал он, — я очень рад за вас. Правда. — Я думала, ты меня ненавидишь, — сказала она и отвернулась. Эрвин вздохнул. — Было дело. Но мы тогда оба друг другу немало крови попортили. А сейчас я рад. Правда рад. У нас с тобой не сложилось, пусть теперь сложится. Она посмотрела на него. — Ты какой-то другой, Эрвин. Никогда тебя таким не видела. — Да? По-моему, такой же. Мари наклонила голову и прищурилась. — Нет, что-то изменилось. Ты как будто… Ей не дал договорить муж. Он подошел к ним, сухо поздоровался с Эрвином, и подал Мари руку. Когда вскрылась интрижка Найла с Мари, Эрвин съездил ему по морде. Он не гордился этим поступком, но факт оставался фактом. Сейчас он уже не чувствовал ни гнева, ни ревности. — Пока, Эрвин. Рада была тебя видеть. — Взаимно, — сказал Эрвин и тоже встал. — Удачи. Пока. — Пока, — буркнул Найл и взял Мари под руку. Эрвин смотрел, как они уходят, как он открыл ей дверь. Счастливая пара, каких тысячи, если не миллионы, бродят по городу. Эрвин посмотрел на конверт, лежавший перед ним. В октябре он, как и планировал, вернулся на остров. Сезон отдыха кончился, и туристов было совсем мало. На ресепшене работал незнакомый хмурый парень. Эрвин хотел спросить про милую барышню, но не смог вспомнить ее имени. Вокруг было так тихо, что даже страшно. Он приехал на четыре дня и все это время бродил по окрестностям. Магазин Рейсса в Рагако оказался закрыт. В лесу было зябко и холодно. Он прошел до речки и несколько раз звал Леви, но никто не вышел к нему. Во взятой напрокат машине он съездил к водопадам и тоже не нашел ничего. Ночью он оставлял окно открытым, но никто не приходил к нему. Вернувшись в город, Эрвин заболел. Он с неделю провалялся в постели с температурой и в бреду. Ему виделся Леви. Он лизал его лицо и говорил что-то ласковое. К сожалению, это был только его горячечный бред. Он снова писал и снова не получал никакого ответа. Наступила зима, а тоска не убывала. Эрвин уже почти жалел, что тогда не воспринял предложение Леви всерьез. Сейчас бы спали в обнимку где-нибудь в теплой норе. Вдвоем. Было бы тепло. На Рождество, однако, он снова забронировал комнату 104. Особых надежд у него не было, но в городе оставаться он не хотел. И вдруг, за неделю до отъезда, он нашел в почтовом ящике письмо. На ходу открывая конверт, он почти бегом поднялся к себе на второй этаж. Почерк был кривой, детский, письмо пестрело ошибками, но Эрвин читал его и перечитывал со счастливой улыбкой на лице. «Эрвин, — писал Леви, — прасти, што ниписал. Я хател сначала научитца. Дядя и мама миня учат. Как видеш, пока плоха. Прасти. Харашо, што ты приедеш. Я тоже скучал. Осенью мы уходим за хрибет, потому што там играим сватьбы. Сезон такой. Так што я нимог песать. Я очень тибя жду. Ривай». Сезон свадеб? Леви же не женился? Он бы сказал, если так, наверное. Эрвин думал об этом до самого прибытия на остров. Пристань была почти пуста. И среди нескольких встречающих и работников порта он сразу увидел знакомую фигуру. Несмотря на прохладную погоду, на снег, Леви был в своем неизменном жилете. Хорошо, не в футболке. Он смотрел прямо на Эрвина, а когда Эрвин подошел к нему, кинулся ему на шею. Эрвин не удержался и поцеловал его несколько раз в губы и нос. — Эрвин Смит… Я… Я так скучал… — Леви… Пойдем, а то холодно. И люди кругом. Пойдем… Эрвин одной рукой обнял Леви за плечи, второй подхватил свой чемодан. — Мало вещей, — заметил Леви. — Тогда было два чемодана. Больших. Сейчас один маленький. — Так получилось. Леви остановился и посмотрел ему в лицо. — Ты что-то задумал, Эрвин. — Да. Пойдем. Я потом все расскажу. Только когда закрылась дверь комнаты, Эрвин понял, насколько ему не хватало Леви все это время. Он долго целовал его, гладил по спине, по волосам, по лицу. Вглядывался в его лицо, ловя малейшие изменения. Леви тоже разглядывал его. И быстро раздевал. Эрвин уложил его на кровать. Потом они заказали еду в номер и наконец поговорили. — Так что ты придумал? — спросил Леви, уписывая огромный кусок пирога. — Пока ничего. Просто подумал, что можно было бы купить здесь дом. И остаться. Не облизывай щеки, все равно не дотянешься. Возьми салфетку. Леви, я решил, что хочу быть с тобой. Я не могу просто все бросить и остаться. И твое предложение… Я пока не готов его принять. Но я буду жить здесь. Мы будем вместе, а потом… Посмотрим… Леви так кинулся на него, что Эрвин рухнул вместе со стулом на пол, больно ударившись затылком. Леви нависал над ним, опираясь на руки и пристально смотрел ему в глаза. Его хвост покачивался из стороны в сторону. — Ты хочешь остаться здесь ради меня? Со мной? — Да. И если ты не угробишь меня… — Прости. Давай залижу? — Нет. Там в холодильнике должны быть бутылки с водой… Спасибо. Эрвин взял бутылку и сел на полу, приложив ее к больному месту. И засмеялся. Леви сел рядом с ним и обнял. — Больно? — Уже нет. Но больше так не делай. — Тс. Поцелуй меня. Быстро. Эрвин рассмеялся, отложил бутылку и поцеловал его, увлекая за собой на пол.