Ангел с билборда

Рома залипает в ноутбуке, просматривая тысячи почти одинаковых фотографии, чувствуя, что у него раскалывается голова, а глаза щиплет так, будто в них песок насыпали. Время глубоко за полночь, но он все не может остановиться — да, он одержим своей работой, но сегодня особый повод. Завтра ему нужно предоставить материал для заказанной у него рекламы — это самая дорогая его работа, от элитного бренда духов, который предоставил ему много свободы и простора для творчества, доверяя его вкусу. Он отснял нескольких популярных парней-моделей первого ранга и каждого отверг. Для рекламы этих духов нужен был кто-то особенный, какое-то свежее лицо, а все эти перворанговые модели были либо слишком сладкими до слащавости, либо слишком профи с пустым взглядом и отточенными позами, либо слишком что-то ещё. Но кое-что их всех объединяло — отсутствие нужной чистоты, наивности, мягкости в сочетании с внутренним огнём, а сыграть это они не могли. Завтра нужно было сдавать материал, хотя бы первые наработки на утверждение, и Рому охватывала паника от того, что у него тысячи фотографий и среди них ни одной, которую он мог бы с гордостью предъявить заказчикам. — Ром, я пошла, — послышался стук каблуков, и Ксенка, которая одновременно выполняла функции его ассистента, визажиста и гримера, решительным шагом пересекла погружённую в полумрак студию. — Стой, ты… Можешь принести мне кофе? — остановил ее фотограф. — И вообще ты должна остаться и мне помочь, я все еще не могу определиться. — Налей себе кофе сам, Ром, вон там есть растворимый, — девушка окинула его гневным взглядом — глаза у нее были красными и до невозможности сонными. Она уже еле передвигала ноги, с трудом волоча за собой чемодан с косметикой и огромную папку с фотографиями под мышкой. — Мы с тобой выбрали десятки классных фотографий, завтра покажешь их, а они сами выберут модель. Не выебывайся и не придумывай себе проблем. Я пошла домой. Если у тебя нет нихера никакой личной жизни, то я стараюсь свою, по крайней мере, совсем не проебать. Она резко дернула ручку на себя и протиснулась в проем. Оставшись один, Рома тяжело вздохнул, возвращаясь к просмотру фоток, но тут у входа снова раздался какой-то шум. Оторвав взгляд от ноутбука, он увидел, что возле двери рядом с его ассистенткой стоит несуразное нечто на длинных ногах, укутанное шарфом. Волосы растрепаны, округлые очки, на голове смешная кепка. — Это что еще такое? — вырвалось у Ромы. — Вообще-то это твой клиент. Он заказал у тебя портфолио, а ты про него забыл, — с упреком в голосе сообщила Ксенка. — Не было у меня никого на сегодня! — возразил Рома. — Я точно знаю, я что, по твоему, совсем дурак. Я вообще-то ответственный исполнитель! — Проверь расписание, — посоветовала ему Ксенка с каменным лицом. Она не стала даже спорить и повторила фразу про расписание еще несколько раз, потому что уже привыкла к тому, что заваленный работой Рома постоянно забывает о назначенных фотосессиях, особенно, если это фотосет не для крутого рекламного агентства или заказ от бренда, а вот такая вот шабашка — портфолио для начинающей модели. Они месяцами стоят к нему в очереди, а Рома выкраивает пару ночных часов для быстрой съемки. Разозлившись на ее упрямство, Рома щелкнул мышкой, выудил из недр ноутбука расписание и увидел, что на десять часов вечера у него действительно стояла коммерческая съемка. Время было уже первый час ночи. «Даниил Дмитриев, восемнадцать лет, без опыта, подиум» — Рома быстро пробежал глазами параметры, потом перевел взгляд на парня — пока что ничто в нем не выдавало перспективную модель. Не особо высокий, сутулится, стоит как-то скованно, весь сжался. Еще эти дурацкие очки. — Он пришел заранее и несколько часов просидел под дверью, пока ты сидел и пырил в ноутбук, — сообщила ему Ксенка, решая таким образом Рому, которому и так было не по себе из-за того, что его уличили в лютом непрофессионализме, совершенно добить. — Ну а че он сам не зашел? — Рома тщетно пытался разглядеть это нечто в темноте. — Ну а это вы уже сами выясняйте, — девушка слегка подтолкнула парня вперед, а сама снова направилась к двери. — Стоп, а грим? А макияж как же? — окликнул ее Рома. — Ты должна мне помочь с осветительными и техникой! — Мой рабочий день закончился пять часов назад, я знать ничего не желаю, — Ксенка грохотнула в дверях, зацепившись чемоданом. — Сам разбирайся. — Я тебя уволю, — пригрозил ей Рома. — Ага, давай прямо сейчас, я буду только рада, что эти мучения закончатся, — девушка продемонстрировала ему средний палец и скрылась в темном коридоре. Она в полной мере осознавала свою высокую значимость для Ромы и свою незаменимость — никто, кроме нее, не смог бы работать в том темпе, который задавал этот трудоголик. Рома тяжело вздохнул — он тоже понимал незаменимость Ксенки и ничего сделать ей не мог. Он пошарил глазами по заваленному фотографиями рабочему столу, отыскал кружку и пошел делать себе отвратительный растворимый кофе. Когда он вернулся, парень все так же стоял, переминаясь с ноги на ногу, на том же месте, где Ксенка его оставила. — Ну что, давай, начинай, я же не буду здесь с тобой до утра торчать, — рявкнул на него Рома, чтобы подбодрить пацана. Он включил освещение — только те лампы, которые располагались напротив стойки с белоснежным фоном, остальная часть студии была по-прежнему погружена в полумрак. — А что делать-то? — растерялся пацан. Он снял только кепку и очки, без которых подслеповато щурился. — А ты точно модель? — хмыкнул Рома, делая глоток приторно-сладкого кофе. — Раздевайся, конечно же, что еще делать? — Может вы… Хотите посмотреть то порфолио, что у меня уже есть? — робко предположил парень. Он подошел ближе и протянул тощий коричневый конверт, из которого на пол выпали несколько снимков. Рома смотрел сверху вниз на то, как Даня ползает, подбирая их. — Бездарность. Пошлость. Дешевка, — вынес он свой вердикт, перебирая фотографии. Заметив, как парень осунулся, уточнил: — Это не про тебя. Кто, черт возьми, тебя снимал? Руки бы выдрать фотографу. Он хорошо знал, что плохой свет, дурацкий ракурс и небрежная съемка может изуродовать самое прекрасное лицо, и отметил, что парень на снимках не похож на самого себя — даже учитывая то, что он пока не смог его нормально разглядеть. Тут его внимание привлек один снимок, который упал дальше остальных — небольшой, непрофессиональный, на котором парень смотрел прямо в объектив, улыбаясь мягко и чуть смущенно. Он даже не позировал — скорее всего кадр был сделан едва ли не случайно. — Фактура просматривается, в тебе что-то есть, — сказал Рома задумчиво, вглядываясь в прищуренные глаза парня. — Но… Это надо смотреть, конечно, так сразу сказать нельзя. — Я очень рад, что к вам попал, — сказал Даня, начиная торопливо раздеваться. — Мне сказали, что половина успеха, это талант фотографа, что надо попасть к лучшему, чтобы сделать продаваемое портфолио, и я… — А деньги-то у тебя есть на лучшего фотографа? — усмехнулся Рома, делая еще глоток. Ему приятно было слушать похвалу — он, взлетевший на олимп славы так стремительно и внезапно, в самом начале своей карьеры первыми же снимками, еще не пресытился льстивыми замечанием. Может быть отчасти из-за того, что был по уши погружен в работу и уделял ей девяносто пять процентов своего времени. Если бы ему не приходилось иногда спать, он бы тратил все сто. — Есть, конечно, — Даня торопливо пошарил по карманам, извлек стопку бумажных денег и высыпал их Роме на стол. — Вот. Все до копейки согласно вашим расценкам. Пересчитайте. — Ты что, в переходе на гитаре пел или просто просил милостыню? — усмехнулся Рома, глядя на смятые бумажки. Он не собирался их пересчитывать. — Нет, я… Просто работаю официантом, и это мои чаевые, — Даня робко улыбнулся, и Рому настолько зацепила эта улыбка, что ему захотелось немедленно ее запечатлеть. Он так впился в нее взглядом, что Даня даже немного смутился. Опустил глаза, и на его щеки опустилась тень от длинных, густых ресниц. Это Роме захотелось запечатлеть еще больше, поэтому он, не отводя взгляда от лица модели, потянулся за фотоаппаратом — полегче и попроще, им он обычно делал пробные снимки. — Что мне надо делать? — спросил Даня, проследив взглядом за его жестом. — Стой! — гаркнул на него Рома. — Не двигайся и не говори. Стой молча. Это был его стиль работы — он никогда не церемонился с моделями, но те принимали это и подчинялись, понимая, что он становится одержим в погоне за идеальным кадром. Но Даня немного испугался — он слышал о том, как работает лучший фотограф в фэшн-индустрии, но ему все равно было не по себе. Он замер, застыл, даже перестал дышать, превратившись в каменное изваяние. И Рому торкнуло это сравнение — он захотел запечатлеть его так, словно он действительно античная статуя из мрамора. Сделав бесчисленное количество мгновенных снимков его лица, отмечая то, как играет на нем свет и тень, он сделал шаг к нему, приблизился вплотную. Почти толкнул, заставив Даню попятиться к фону для съемки. Каждый его шаг сопровождал щелканье камеры, и Даня окончательно смутился, смешался — он не знал, что нужно делать и куда смотреть, как позировать, какие позы принимать. Рома просто фоткал каждое его движение, каждую перемену в выражении его лица, и шел за ним по пятам до тех пор, пока Даня не уперся спиной в одну из сложных конструкций. От этого висящая на нем лампа покачнулась и упала, с громким стуком разбившись. — Твою мать… Блин! Я не хотел, — глаза Дани испуганно расширились. Он шарахнулся в сторону, но тут же снова замер — куда ни ступи, везде мелкие осколки. — Извини… те. — Извини в карман не положишь, — случившееся не заставило Рому оторваться от камеры. — Ты хоть знаешь, сколько стоит такая штука? Ты представляешь, сколько в ней твоих чаевых? — Нет… Если честно, — буркнул Даня, окончательно смешавшись. — Работай. Продолжай работать, модель должна уметь работать в любых обстоятельствах, — Рома бросил это приказным тоном, и Даня просто не мог не подчиниться. Дрожащими руками он стянул через голову дурацкую мешковатую худи вместе с майкой, явив фотографу белизну своей кожи. — Сядь, — Рома подтолкнул к нему ногой высокий барный стул. — Сядь и подумай, как ты будешь со мной расплачиваться. — Но мне… Но я… — Даня послушно сел, дрожа и заикаясь. Он почти три месяца голодал, чтобы позволить себе эту дорогущую фотосессию. Устав проводить дни в длинных очередях бессмысленных кастингов, он ухватился за надежду — что портфолио у знаменитого фотографа сотворит чудо. То, что сейчас произошло, было крушением, крахом всех надежд. Он и представить себе не мог, где взять деньги — все, что у него было, он поставил, как в казино, на одно число. И, кажется, проиграл. А Рома между тем подливал масла, продолжая рассказывать Дане о том, что ему с ним за этот софит вовек не расплатиться. Весь пол был усыпан стекляшками, которые поблескивали в свете ламп и желтоватыми переливами отражались на лице модели. Он мог бы успокоить Даню, сказав, что тот сможет расплатиться с ним после первой же съемки, что он сам сможет несколько его снимков пристроить и ещё кое-каким людям показать, но его огорченно-обиженное лицо с паникой в глазах было необходимо запечатлеть во всех подробностях. — С чего ты взял, черт возьми, что ты подиумный? — вдруг вырвалось у Ромы. — Ты же прирожденная… Я имею в виду, из тебя выйдет неплохая фотомодель, не только для коммерческой, но и для художественной съемки. Только если ты очень, очень сильно постараешься, конечно. Через объектив фотокамеры лицо его совершенно преображалось. И Рома тысячу раз пожалел, что рядом нет Ксенки — она бы завершила преображение своими волшебными руками, придала бы ему форму, добавило бы красок. — Стоп, знаешь что, — Рома отошел от фотоаппарата и бросился в маленькую комнату, где Ксенка хранила свое барахло. — Снимай штаны. И трусы тоже долой. Я сейчас принесу кое-что… — он кричал Дане уже из каморки, перебирая реквизит и косметику. Когда он вернулся, Даня все также сидел, не смея тронуться с места, и все еще, разумеется, был одет. — Я же сказал — быстро! Я что, тут с тобой шутки шучу? — возмутился Рома. Даня привстал, судорожно стаскивая с себя джинсы, и Рома на мгновение залип, вглядываясь в изгибы его плоского живота. Силой воли заставил себя отвести глаза, успокаивая себя тем, что у него будет еще куча времени, чтобы вдоволь налюбоваться всем его телом через объектив. А какие у него потом останутся снимки! Ими можно будет хоть всю его квартиру обклеить. Он приблизился к Дане и взял его за подбородок, заставляя приподнять. Нанес немного пудры, немного грима — совсем чуть-чуть, чтобы не скрыть, а подчеркнуть изъяны его гармоничного лица, которые и изъянами то нельзя было назвать — скорее, изюминкой, добавляющей обаяния. Эта легкая синева под глазами, тени под чересчур острыми скулами… Рома провел пальцем по губам, добавляя им каплю блеска, делая их более насыщенными. — Вот так, — прошептал он удовлетворенно и на его губах появилась улыбка. Заметив это, он подумал о том, что не помнит, когда в последний раз так улыбался, когда в последний раз чувствовал себя таким вдохновленным. Он поймал ощущение полета — в последнее время работа у него была поставлена на поток, в ней было все меньше творчества и все больше денег, которые он все равно не успевал тратить. Его стильная, хорошо обставленная квартира в центре в стиле хай-тек, наполненная дорогими вещами и техникой, казалась ему пустой и холодной, как и вся его жизнь. Он сбегал до рукомойника, принес немного воды, слегка намочил Дане волосы, убрал их чуть назад. Нанес немного светящихся, фосфорических блесток ему на грудь. Отвернулся, когда он стягивал боксеры, и, когда снова посмотрел, его поразила открывшаяся взгляду картина. Даня был полностью обнажен, на его бедрах лежала струящаяся белая полупрозрачная ткань. Он опирался на руки, отведенные за спину, сидел, немного выгнув спину, разведя колени. Это был он. Тот самый нужный образ для той самой съемки для многомиллионного бренда. Никто из отснятых моделей и близко не подобрался к образу ангела, потерявшего свои крылья в каменных джунглях города греха и теперь взиравшего на мир со странной смесью невинности, чистоты и пробуждения порока. А вот Даня идеально вписался. — А мы… Все еще портфолио снимаем же, да? — пробубнил растерянная модель. По его коже побежали мурашки — то ли из-за прохлады, царившей в студии, то ли из-за волнения. — Я это себе как-то по-другому представлял. Не думал, что нужно будет сниматься голым… — К черту гребаное портфолио, — хмыкнул Рома, примериваясь к нему через камеру. — Ты хочешь работу получить и карьеру сделать или кучку никому нахрен не всравшихся фоток в профиль и анфас? Рома пристально разглядывал его и через камеру и без неё. Даня идеально подходил по конституции и попадал в типаж, но не хватало чего еще. — Портфолио, — Рома нахмурился — он то приближался, то дальше отходил — не мог поймать нужный момент. — Я тебе такое портфолио сделаю, что все охуеют. Ты сам охуеешь. Да что там говорить — охуею и я! Он видел, что невинности в его модели хоть отбавляй, порок он сможет сыграть, это не трудно. А вот той тонкой эмоции — понимание силы своего чарующего притяжения, уверенность в могуществе своих любовных чар, удовлетворенность без пресыщенности — этого не было. А этого как раз не хватало, и здесь модели нужно было помочь. Убрать страх из его взгляда, придать уверенности, доставить немного удовольствия. — Ты помнишь о том, что ты мне должен, — произнес Рома, делая пробные снимки. От его внимания не укрылось то, что Даня, кажется заметил, что он откровенно им любуется, и страха в глазах у него стало гораздо меньше. — Ага, — Даня томно прикрыл глаза, прикусил губы и еще немного спину прогнул. — Ты придумал, как мне расплатиться? — Сядь нормально, как модель высокого уровня, а не как шлюха на трассе или голодная студентка в вебкам, — рявкнул на него Рома, и тело Дани сразу же приняло прежнее положение. — А что ты мне можешь предложить? — спросил он снова, после того, как сделал еще с десяток фоток. — Не знаю, — Даня немного погрустнел. — Я не знаю, сколько стоит твое, то есть ваше, оборудование. Вы мне скажите, что я вам должен. Рома подошел ближе, совсем близко. Одной рукой держал камеру, а второй коснулся его волос. Он вглядывался в его лицо вживую, безо всякой линзы, и оно показалось ему еще более прекрасным, что вообще-то было странно. Он видел столько красивых лиц, умел оценивать их с точки зрения профессиональной пригодности, предсказывать их будущее в моделинге, но сейчас, когда он смотрел на хорошенькую мордашку этого пацана, заглядывал в его серо-бирюзовые глаза, ему хотелось видеть другое — свое будущее. Вернее их будущее, общее. Потому что Роме хотелось, чтобы оно было. — И на что ты готов пойти? — спросил Рома задумчиво, продолжая его разглядывать. Даня, кажется, расценил его взгляды по своему — он понимал, что Рома не просто так им любуется, что его охватывает желание, которое, кажется, начало передаваться и самому Дане в виде удушающего жара и тянущего напряжения в паху. Он испугался, что сейчас это станет заметно сквозь полупрозрачную ткань, которая лежала у него на бёдрах, поэтому слегка поерзал, прикрылся посильнее. Затем положил руку Роме на ремень, посмотрел ему прямо в глаза — хотел недвусмысленно дать понять, что если он правильно понял намеки, то он, Даня, совсем не против, вернее, очень даже за. — Только надеюсь, ты это не будешь снимать? — спросил он. Брови Ромы удивленно поползли вверх. Он положил ладонь поверх его руки и отцепил его холодные пальцы. — Я вообще-то хотел попросить тебя расплатиться со мной обещанием, что ты будешь работать только со мной, по крайней мере, в ближайший год, отклоняя предложения других агентств и фотографов, — сказал он спокойно, хотя его прошиб горячий пот от прикосновения к этим холодным, тонким пальцам. — А совсем не то, что ты имел в виду. Он вернулся на свое место возле основного фотоаппарата и начал поправлять настройки, краем глаза отмечая каким хорошеньким стал Даня, когда его бледное личико залилось краской смущения. Снимки стали получаться еще более интересными. — Но у меня нет никаких предложений, — Даня кусал губы, теребил края белого шелка, который прикрывал его бедра. — И вряд ли будет, я… Просто хотел хорошее портфолио. — Просто пообещай, что всем откажешь, — попросил, нет, потребовал Рома. — Хорошо, — Даня опустил глаза, поправил смущенно волосы, упавшие ему на лицо. — Я всем откажу. Если кто-нибудь вообще спросит. — Стой, — Рома схватился за камеру. — Повтори это еще раз. И еще. И еще. И вот так. С боку. И не прикусывай губы — оставь их в покое, они тебе еще пригодятся. Целая серия снимков, на которых Даня зачесывает свои волосы назад глядя то вверх, то вниз, то в сторону — Рома, казалось, забыл как дышать. — Сделаем перерыв, — сказал он, чувствуя, что руки у него уже затекли, а лоб и спина покрыты потом. Только что в студии было холодно, а что теперь? Этот маленький Кай, сын Снежной Королевы, сделал с Ромой то, что не удавалось еще никому. Во время короткого перерыва, пока Рома просматривал сделанные снимки, Даня сидел, немного ссутулившись, болтая голыми ногами. Только сейчас Рома заметил, что он поранился об осколки софита, когда, раздевшись, шел до своего места босиком, и в нем проснулась жалость. Не в его стиле было жалеть модель, которые для него были не более, чем красивой картинкой на его фотографиях, но тут было почему-то по-другому. — У тебя кровь? — бросил он небрежно. — Да, немного. Извини, что заляпал фон. Скажи сколько я тебе должен, и я все оплачу. Не сразу, но… Я оплачу. — Не нужно, будем считать это издержками, — хмуро ответил Рома. Он не собирался это спрашивать, но оно само вырвалось: — А ты действительно мог… Действительно мог бы расплатиться вот так? С незнакомым практически человеком? — Ты для меня совсем не незнакомый, — сказал тихо Даня. Он опустил голову, лицо его было скрыто за упавшими прядями волос. — Я так долго слежу за тобой, ой, ну то есть, за вами, что в голове у меня уже все смешалось, и было чувство, что мы знаем друг друга давно. — Ты следишь за мной? — насторожился Рома. — Как? — Ну я подписан на твой инстаграм… Ты же известный фотограф, я следил за твоей карьерой. Каждый, кто имеет хоть отдаленное отношение к моделингу, мечтает к тебе попасть, — Даня сделал паузу. Он не собирался этого говорить, но зачем-то выдал свою краткую биографию: — Сразу после школы я сбежал из дома, приехал на попутках в Москву, устроился здесь на работу и начал копить, чтобы оплатить фотосет. Не всегда это были вещи абсолютно легальные, но… На зарплату официанта мне пришлось бы собирать слишком долго, как минимум пару лет. А когда я оказался здесь, за этой дверью, меня вдруг охватил такой страх, такая робость, что я чуть было не ушел домой — настолько мне было страшно. — Не надо меня бояться, — сказал Рома. — Я такой же человек, как и все. — Я знаю, но, — Даня усмехнулся. — Ты не обычный человек. Ты очень талантливый. — И поэтому ты был готов… Со мной… — Рома почувствовал, что у него пересохло в горле. — Нет, не поэтому, — Даня мотнул головой. — Ты мне очень нравился как… Как человек и как… Парень. Мужчина. Вот… Он окончательно смешался, покраснел, отвернулся. Оставив в покое камеру — у него и мысли не было фотографировать, хотя Даня был очень, очень хорош в этот момент — Рома подошел к нему. Снимки, наверняка, получились бы волшебными, но… Важнее было то, каким волшебным получился их поцелуй. Рома взял его за подбородок, слегка приподнял и сделал то, что хотел сделать с того момента, когда по-настоящему хорошо разглядел модель, которая оказалась в его студии в столь поздний час. Он легко прикоснулся к его мягким, пухлым губам, потом на миг отстранился, стирая с них большим пальцем краску, и тут же властно смял их своими. На его удивление парень довольно смело и с готовностью ему ответил. Задрал голову, чтобы Роме было удобнее его целовать, и принимал его ласкающий, настойчивый язык. Роме хотелось бы сдернуть тряпку с его бедер и сжать их в своих руках, но он не хотел пугать парня — поэтому медленно стянул ее, продолжая углублять их поцелуй, который с каждой секундой становился все более страстным. Даня оказался сидящим перед ним на стуле полностью голым, его кожа поблескивала в жарком свете софитов. В следующую секунду Рома, с трудом оторвавшись от его губ, опустился на колени, медленно разводя в сторону его. Устроившись между его ног, он несколько секунд любовался его прижатым к впалому животу стоячим членом, чем еще больше смутил и без того краснеющего Даню, а потом провел языком от основания до головки. Даня тихо ойкнул, дернулся, по его худощавому, стройному телу волной прошла дрожь. — Ты такой чувствительный, — прошептал Рома с довольной ухмылкой. — Есть такое, — Даня смущенно улыбнулся и осмелился коснуться его волос. Но когда Рома снова опустил голову и погрузил его член себе в рот полностью, Дане пришлось запустить пальцы в его кудри и с силой их сжать, чтобы удержаться на месте. Даня чувствовал его горячее дыхание на своем животе, постанывал и тихо ерзал на стуле, стараясь не дергаться, чтобы Рома опять не выдал какое-нибудь еще замечание насчет его повышенной чувствительности. Но те эмоции, которые вызывало в нем происходящее, скрывать было уже невозможно. Чувствуя, как головка касается горячего горла, как язык гуляет по стволу, он застонал громче, вцепился Роме в шею, позабыв и свое смущение, и страх, что Рома подумает о нем что-то не то. Взяв до горла в последний раз, Рома выпустил член изо рта, напоследок облизав головку с таким видом, словно это сладкий чупа-чупс. Он поднялся на ноги, расстегнул свой ремень, глядя на Даню, не скрывая жадного интереса и желания, и достал свой член, который уже изнывал без внимания. Обхватив его тонкую шею, Рома притянул Даню к себе. Ему понравилось то, что в глазах парня не было ни капли сомнения или страха — он с готовностью приоткрыл губы, впуская головку члена в себя. Рома чувствовал, как под его пальцами бьется пульс на шее парня — это одновременно и возбуждало, и вызывало прилив умиления и нежности. Он немного оттянул его за волосы, поскольку Даня приступил к делу с чересчур большим энтузиазмом. Надо было притормозить, чтобы уберечь член от его неловких движений и острых зубок, и некоторое время Рома просто водил членом ему по губам, с удовольствием отмечая то, какими они стали яркими из-за пролившейся к ним крови, пухлыми и блестящими. Глаза у Дани горели, томно прикрытые длинными ресницами, а скулы выглядели еще более скульптурными, когда он осторожно посасывал член, который Рома разрешил взять чуть глубже. Настоящее произведение искусства, и не нужно никакой косметики — таким притягательным его сделало возбуждение. В Роме сейчас боролся любовник и художник, и в какой-то момент последний все-таки победил — он не мог позволить себе, чтобы пропали кадры, ценность которых была невозможно велика. Такое не повторить искусственно — надо поймать драгоценный момент. Он убрал член от рта Дани, кое-как застегнулся и опустил голову, чтобы поцеловать его в губы. Потом сложил его руки на бедрах так, чтобы они прикрывали стояк, чуть повернул его, чуть голову наклонил, сделал шаг назад, полюбовался. Не выдержал — быстро присел, поцеловал нежную кожу в том месте, где талия переходит в изгиб бедра, и вернулся к фотоаппарату. Заметив легкую тень разочарования на его прекрасном лице, Рома кивнул ему: — Сейчас продолжим, сладкий. Поработаем еще совсем чуть-чуть. Это чуть-чуть затянулось — Рома забывал себя, забывал время и все на свете, когда работал, а особенно, когда работа спорилась. Небо за окном уже начало светлеть, а он в тысячный раз заставлял Даню убирать волосы с лица, поворачиваться, бросать взгляд из-за плеча, смотреть на него то смущающе, то призывно. Помимо тысячи потрясающих фотографий, Рома сделал множество коротких видео, и у него потрясывались руки, когда он представлял, как предъявит эти материалы утром пиарщикам бренда духов. Он нашел настоящий бриллиант, истинное золото — он уже проматывал в голове то, какие еще может сделать съемки с Даней. Тысячи самых разных — потому что раскрывающаяся перед ним фактура начинающей модели была действительно впечатляющей. Потом Рома переместил свою модель на диван — положил так, чтобы голова чуть свисала с подлокотника, а на лицо падал мягкий, рассеянный свет из окна. Он мог снимать Даню бесконечно, и тот безропотно сносил все тяготы затянувшейся съемки, но в конце концов не выдержал — начал закрывать ладонями лицо, закидывать за голову руки и просить поцеловать его снова, потому что возбуждение, которое не спадало, стало по-настоящему невыносимым. Наконец Рома отложил фотоаппарат, подошел к дивану, стянул майку с себя через голову и лег сверху, накрыв собой это гибкое, отзывчивое, стройное тело. Губы их встретились, и на этот раз Рома медлить не стал — сжал его член в своей руке, чувствуя, как рука парня расстегивает ему ширинку. Через несколько секунд и несколько движений они кончили почти одновременно. Глядя на блестящий от его спермы живот парня, на припухшие от его поцелуев губы, Рома подумал, что хотел бы Даню и в таком виде запечатлить, но остановил себя. «Потом, все потом, еще успеем» — сказал он сам себе и снова начал его целовать — на этот раз медленно и нежно, со всей полнотой давно сдерживаемого чувства, которое он наконец смог себе позволить. Рома ушел из студии через пару часов — оставил Даню спать на том самом диване, под несколькими пледами, которые Рома нашел среди реквизита. Он торопился на встречу в офис бренда, к главному контракту в своей карьере. Он не взял ни одного снимка из тех, что сделал с другими моделями — настолько был уверен, что Даня — это именно то, что им нужно. Он спешил, почти бежал, без шарфа, без шапки, в едва накинутой на плечи куртке, не замечая ни холода, ни усталости от бессонной ночи. Его согревало нечто такое, чему он пока не осмеливался дать название. Он был так увлечен своими мыслями и предвкушением скорого успеха, что даже не заметил, что на улице выпал первый в этом году снег.

***

Когда они вышли из того же здания полтора месяца спустя, уже вместе с Даней, который к этому времени из статуса начинающей модели перешел в разряд перспективных и многообещающих, снег тоже шел, но уже куда более пушистый и мягкий. Глядя на Даню в его дурацком шарфе и смешных очках, Рома не мог нарадоваться тому, что застолбил его на эксклюзивную работу только с ним на целый год вперёд. Они оба на этот год уже обеспечены работой — только успевай контракты выбирать. А еще больше его радовало то, что их теперь связывала далеко не только работа, и надеялся, что это продлиться гораздо больше, чем один год. Они практически не расставались с того момента, когда Рома вбежал обратно в студию, сияющий и возбужденный, с новостью о том, что Даню утвердили в съемке для рекламы духов знаменитого бренда. Оттуда они отправились прямиком на съемную квартиру, которую Даня делил с еще пятью друзьями, и перевезли весь его нехитрый багаж в апартаменты Ромы на Красной пресне. — Как чувствуешь себя в роли модели с контрактом на шестизначное число? — спросил Рома, делая глоток кофе — они только что зашли в «старбакс», где Рома добавил в их стаканы ликер, который сейчас уже ударил обоим в голову на морозе. — Просто охуенно чувствую себя в роли твоего парня, — ответил Даня, улыбаясь ему и прижимаясь ближе. Никого из них не смущало то, что они прогуливались по оживленному, праздничному, сияющему всеми огнями Арбату — они видели только друг друга. Но стоило Роме отвести взгляд от лица своего парня, как он тут же снова наткнулся на него — увеличенное во множество раз. Он обольстительно улыбался, глядя призывно и с легким прищуром, убирая волосы со лба, на огромном светящемся экране. Рома перевёл взгляд на другую сторону улицы — но и там на огромном билборде сияли глаза и таинственная улыбка его мальчика. Рома невольно замедлил шаг, залюбовавшись на рекламу, созданную собственными руками. Он усмехнулся, вспомнив, как долго его пытала Ксенка, пытаясь выяснить какими именно средствами он добился таких пухлых, блестящих губ, теней у глаз с поволокой и нежного, натурального румянца у своей модели. — Хватит, — Даня подтолкнул его локтем в бок. — Хорош уже на него пялиться, я ревную. — Не ревнуй, — Рома перевел взгляд на своего парня, с трудом сдерживая смешок — очки у него немного запотели, а шапка съехала в сторону. — А давай еще зайдём в торговый центр, посмотрим, как там повесили твою рекламу? — Перестань, — замычал Даня и стянул с себя очки. — Кто тебе больше нравится — я или эта картинка? — Ты, конечно. Ты теплый, живой и, к тому же, отлично сосешь. — Ну хватит, — Даня засмущался. — Не надо так говорить. — Да, признаюсь, — Рома подтолкнул его немного. — Сосешь ты пока не очень, но чуть больше практики и… Глядя на то, как Даня краснеет и прикусывает губы, Рома взял его под руку и повел вперед: — Побереги губы, малыш. Они тебе еще пригодятся. И надень очки — то, как прекрасны твои глаза без них, должен видеть только исключительно я.