Нетленность

— Чего застыл ты там, душа моя?       Море шумело бархатно, лаская слух, лениво облизывало берег и босые стопы молодого парня, осмелившегося подойти так близко к стихии. Температура упала довольно резко, но небеса были до того звёздные, что идти домой просто-напросто не хотелось. Пляж пуст, и ночь так и зазывает провести её прямо здесь, готова позволить увидеть её смерть в лике звезды, что дарует жизнь этой планете и раскрашивает небеса с морской гладью в кроваво-алый, повествуя о начале нового дня. — Идём, твои родители начнут беспокоиться. — Да ты взгляни только! — вопреки тишине возражает звонкий голосок, преисполненный восторга. — Разве не красиво?       Парень тяжело вздыхает, чтобы спутнику было слышно, но во тьме позволяет себе робкую улыбку, не в силах отрицать, что да, красиво. Правда, для него красота сейчас — вовсе не пейзаж ночного моря и полной луны над ним.       Впервые Чонгук взглянул в эти зелёные, как два изумруда, глаза в своей шестой жизни. И отлично помнит, что на балу у Генриха VII. Он помнит, как любезничал с барышнями, рассказывал им, как с четырнадцати лет судьба завела его под чёрное небо войны, ныне именуемой как война Алой и Белой Розы, как юные особы ахали и охали, а потом он вдруг заметил среди гостей рыжую, точно пламя костра, макушку, и компания захмелевших девиц потеряла для него всякий интерес. Обладатель пламенных кудрей танцевал с дочерью монарха, которая так ярко ему улыбалась.       Бывший солдат глаз от него не мог отвести. Он позже узнал, что это был некий принц, о каком он доселе не слыхал. Да и до того ли ему было? Но сейчас не может взгляда от него оторвать.       Гук за всю свою жизнь не видел таких искренних и очаровательных улыбок, как у танцующих принца и принцессы. И чему только в такое время можно радоваться? Ах, юность!       Откланявшись перед королём, солдат одним из первых решил покинуть бал. Не для него всё это, лишь снова в том убедился. И каково же было его удивление, когда он завидел в саду при дворце знакомый силуэт. Юноша стоял в полном одиночестве и смотрел на звёздное небо, задрав голову, а Чонгук засмотрелся на его профиль в лунном свете. — Это так прекрасно, не находите? — восторженно промолвил принц, обращаясь именно к заворожённому мужчине.       Тот смутился и, кажется, покраснел, как юнец. — Как вы поняли, что я наблюдаю? — неловко отозвался он. — Быть может, смотрю я в небо, но у меня хороший слух, — улыбнулся рыжеволосый и посмотрел на вояку.       А тот, очарованный красивой улыбкой и приятным голосом, зашагал навстречу и стал совсем рядом посреди пышных розовых кустарников. Под самой луной точно было куда светлее, словно сама она позволяла любоваться, разглядывать внимательнее неожиданного собеседника. — Не будь вы принцем, вас сочли бы колдуном, — зачем-то хмыкнул Гук, глядя на рыжие кудри. — Вы далеко не первый, от кого я это слышу, — лишь только добродушно смеётся юноша. — А часто вы слышите, что похожи на солнце? — осмеливается солдат.       Веснушчатое личико рдеет от комплимента, и этого луна увидеть не позволяет. — Солнце так величественно и прекрасно, что сравнивать меня с ним даже неловко, — шепчет принц через миг.       От его слов мужчина слегка улыбается. Как преувеличенно он говорит о светиле! — Позвольте? — он протягивает руку.       Солнцеволосый стягивает перчатку с левой руки и вкладывает ладонь в чужую. Чонгук рассматривает хрупкие изящные пальцы, аккуратно подстриженные чистые ногти, на миг смутившись собственных, ведь те далеко не в таком опрятном виде, и чуточку приподнимает рукав чужой рубашки. На нежной фарфоровой коже красуется одна-единственная кольцевая полоса. Одна.       Вот и объяснение его наивной романтичности и восторгу. — Быть не может.. — солдат распахивает глаза. — Вы ещё так юны... — Лишь вы один теперь это знаете, — как-то совершенно ласково улыбается принц. — Ну, окромя моей семьи. — Ох, я.. прошу простить меня, Ваше высочество...       Мужчина почти упал на колени, но юноша тотчас положил свободную ладонь ему на плечо, где отчего-то заныл старый шрам. — Не за что вам прощения просить, — а глаза так и сияют. Во тьме не различить, но ясно, что светлые. Совсем не как у самого Гука, те с этой мглой сольются. — Я ведь сам подал вам ту руку. К тому же, — снова улыбается. — Мне был ясен ваш мотив. — Вы так добры, — одними губами промолвил Чонгук и потупил взгляд, отпуская нежную руку. — Отчего же позволили узнать о столь важном незнакомцу? — Вы ведь спросили, — рыжий улыбнулся, наблюдая за ним. — Ранее никто не спрашивал. И в вашей просьбе не было ничего скверного. — Отчего вы ко мне как к равному обращаетесь? — искренне изумился вояка.       Юноша склонил голову набок, прошивая насквозь своими большущими глазами. — Этот бал для знати и военных в честь годовщины окончания войны. Вы не похожи на вельможу, значит — солдат. Солдат, защищавший и защитивший родину, вы гораздо более значимый человек, чем я.       Несколько мгновений Гук повторял сказанное в голове, после чего осознал и робко улыбнулся в ответ: — Вы удивительны. — Отнюдь, — смущается принц. — Но приятно слышать.       За несколько мгновений тишины и любования воин решается: — Вы здесь впервые? — Да. И увы — с рассветом вновь уеду, — грустно улыбается юноша. — Здесь так красиво, а я только из окна кареты всё видел, да в замке весь день провёл. — Хотите, я покажу вам город?       Большущие глаза смотрят на мужчину с восхищением.       В тайне от всех они отправились гулять, беседовали и бродили по городу всю ночь, пока та не стала увядать. Остановились на мостовой, когда занимался рассвет. Лучи солнца отразились от спокойной реки и вплелись в рыжие волосы принца, отчего те и впрямь стали похожи на пламя. Его глаза, что при свете дня оказались как два огромных изумруда, в миг погасли. — Меня.. меня ждут, — торопливо залепетал принц, отчаянно схватив мужчину за обе руки и заглянув прямо в глаза. — Я уже должен уезжать.. простите... — после обречённо понурил голову. — Мы.. встретимся вновь? — шёпотом спросил солдат.       Солнцеволосый вновь взглянул на него, прямо в глаза, будто бы оставлял свой след в самой душе, на веки вечные запирался там, а после стянул перчатку с одной руки и вложил в шершавую ладонь воина. — Непременно, — напоследок подарил ему свою лучезарную улыбку. — Я обещаю.       Совсем недолго Чонгук смог полюбоваться прекрасным веснушчатым личиком в расцветающем рассвете. Он поднёс ручонку принца, что была освобождена от перчатки, к лицу и оставил на тыльной стороне нежной ладони трепетный поцелуй. — Тогда до встречи, — прошептал он. — До встречи, — юноша на миг стиснул его пальцы своими и убежал прочь.       Через день окрылённый вояка упал на землю, ведь крылья его разбила весть о смерти солнцевласого принца — в пути на их карету напали лесные разбойники, погибла вся семья. А ведь Гук даже не спросил его имени... он так и хранил всю жизнь белоснежную перчатку, снятую с хрупкой руки, да ясный взгляд пары изумрудных очей. — Тэхён, — вздохнул снова Чон и зашагал к парню, по пути подобрав с песка выброшенные им кеды и смешные полосатые носки. — У меня мокрые ноги, — рыжий задрал нос и сложил руки на груди, стоя по щиколотку в воде. Море даже касалось кромки его закатанных брюк. — Да неужто, — саркастично вскинул бровь Чонгук. — Подойди.       В его интонации Тэхён слышит то, что хотел, потому не вредничает и подходит ближе. Парень всучивает ему его обувь, а сам, шагнув в море и намочив носы своих берцев, поднимает его на руки, точно невесомую барышню, и несёт к шезлонгам. Ким обнимает его за шею одной рукой, ногами болтает и хихикает, дурной. А Гук привык. — Ну весь ведь продрог, несносный, — он закатывает глаза, усаживает эту ледышку на шезлонг, а сам напротив на корточки опускается.       Босые стопы Тэ устраивает на своих коленях, чтобы хотя бы чуточку согреть, отряхивает носки от песка и бережно надевает по очереди на высохшие ноги. Лишь теперь Чон опускает его ноги прямо в кеды и, пока парень завязывает шнурки, снимает своё пальто, набрасывая поверх джинсовой курточки, в которой этот глупый надеялся не замёрзнуть. — Ты сокровище, Чонгук, — лыбится во все тридцать два Тэхён, когда заканчивает с обувью, и встаёт с места. — Наглеешь, юнец, — только и фыркает Чонгук, берёт его за руку и тащит к выходу с пляжа.       Он час назад должен был привести его домой, а теперь, наверное, семья Кима ненавидит его ещё в сотню раз сильнее. Ну что сделаешь, в силу своей юности Тэ так любит любоваться красотами, что его ничем не выманишь, пока досыта не насмотрится. Да и разве Гук способен отказать ему? — Вообще-то, я уже взрослый, и имею право решать самостоятельно, когда и на сколько задерживаться! — обиженно ворчит Тэ, когда им остаётся перейти последнюю дорогу на пути к его дому. — Ты живёшь со своей семьёй, и их, как тебе ни прискорбно, совершенно не волнует, взрослый ты или нет, — хмыкает Чон, ни на миг не выпуская его руки из своей. — Да почему вы все относитесь ко мне как к ребёнку?! — парень надувает щёки и сам выдёргивает ладонь.       Чонгук останавливается и хватает его за плечи, чтобы не убежал один, весь такой надутый и обиженный. — Душа моя, я не имел в виду подобного, лишь говорю, что они беспокоятся о тебе, они ведь привыкли, что ты с ними рядом, — мягко говорит он, любуясь раскрасневшимися веснушчатыми щеками. — А ты? — фыркает, точно лисёнок, насупившийся Тэхён. — Ты почему так ко мне относишься?       Парень вздыхает и вдруг дарит ему свою слабую улыбку. Он улыбается вовсе нечасто, потому Ким даже дуться перестаёт, заворожённый. — От любви большой.       И Ким почти растаял, но, чтобы искоренить между ними неловкость, опять делает серьёзную мордашку и хмурит брови для пущей убедительности: — Я ценю твою заботу, хён, но твои постоянные напоминания о моей юношеской глупости мне неприятны.       Чонгук улыбается уже виновато, опуская взгляд, и легко проводит одной ладонью вниз по худой руке, вновь сплетая их пальцы. — Я обещаю исправиться.       Лишь теперь Тэ окончательно перестаёт дуться и тоже улыбается, а потом уже сам тянет Чона к своему дому.       Они останавливаются у калитки, за которую Гук никогда не заходит после не самого удачного знакомства с семейством Ким. В доме горит свет, в окне видно, как мать с бабушкой сидят за столом на кухне и, наверное, пьют свой горький травяной чай.       Тэхён снимает с себя пальто, помогает парню надеть его и наглухо застёгивает, подняв воротник. Тот перехватывает его руки своими замёрзшими, подносит к губам и целует хрупкие пальцы. Тэ краснеет и смущённо хихикает, но потом сам поднимается на носочки и целует в губы. И Чонгук отвечает, касаясь пальцами любимого личика.       С крыльца доносится хриплое покашливание — господин Ким вышел покурить, и Гук слишком резко отстраняется. Тэ обиженно хватает его за плечи и снова целует. Он любит своих домашних, уважает их мнение, но, что бы они не думали, парень на стороне своего возлюбленного. Они могут недовольствоваться сколько угодно, но из-за их доводов Тэхён Чона не бросит.       Хлопает входная дверь, и хён вновь вздрагивает, отстраняясь. — Ну беги, продрогнешь, — шепчет он и опять берёт в ладони чужие руки. — Позвони мне из дома, пожалуйста, чтобы я знал, — парень котёнком жмётся к его груди. — Уже поздно, будь осторожен. — Разумеется, — Гук целует его в макушку. — Может такси? — Я доберусь пешком, Тэ, ни к чему тревожиться. Беги, вставать рано.       Ещё секунду Тэ, зажмурившись, прижимается к нему, стараясь надышаться им, потом отстраняется и, получив прощальный поцелуй на ладони, бежит к дому.       Хён смотрит ему вслед, покуда тот не распахнёт дверь, остановившись на крыльце, не пошлёт ему воздушный поцелуй и не скроется в доме, и только тогда разворачивается и шагает в сторону своего дома, на ходу вытаскивая из кармана пачку сигарет и зажигалку.       В нынешней жизни Чонгук впервые встретил солнцевласого принца в своём университете, и было это год назад, когда сам он начал третий курс, а Ким поступил на первый, причём, на его же факультет истории мира. Он сдержал обещание, данное сотни лет назад — они встретились вновь.       Гук тогда одиночкой стоял за забором университетского двора и курил, безмолвно сетуя на то, что с пятидесятых сигареты стали делать хуже, а Тэхён испуганно жался рядом с воротами, обнимая книгу, которую читал в метро, и трясясь от волнения — то был первый день учёбы. — Не дрожи, ныне колдунов не сжигают, — сказал тогда Чон, рассмотрев повнимательнее рыжеволосое создание с напуганными изумрудными глазами и узнав прекрасное личико.       Ким перевёл на него свои огромные глаза и секундой позже заулыбался. Узнал.       Он сразу зашагал к нему, забыв о волнении. — Ты почти не изменился, — пролепетал он восторженно. — Мне было за сорок в нашу первую встречу, я так плохо выгляжу в двадцать два? — слукавил парень, затушив сигарету. — Ты красив, — заалел Тэ, прижав к себе книгу, как плюшевого мишку. — И статен, как тогда, вот, о чём я. — Сколько же было тебе? — Семнадцать. Теперь же в декабре будет двадцать.       Чонгук понятливо кивнул и протянул руку, совсем как много-много лет назад, и парень с улыбкой вложил свою левую ладонь в его. На этот раз Чон увидел на хрупком запястье с редкой россыпью веснушек уже три тонких кольца и хмыкнул. — Что было тогда? — бережно он прикоснулся к среднему. — Будешь смеяться, — покачал головой Ким, грустно усмехаясь. — Погиб на Титанике в девятнадцать. — Опять юным, — Гук смутился, но мгновением позже развеял мрачные мысли. — Знаешь, я ведь тогда совершил огромную ошибку. — Какую же? — заинтересованно спросил солнцеволосый. — Не спросил твоего имени.       Парень застенчиво улыбнулся и опустил глаза. — Теперь Ким Тэхён. — Прекрасное, — Чон поднёс его руку к лицу. — А я теперь Чон Чонгук, — затем робко коснулся губами тыльной стороны ладони. — Я же уже не принц, — засмеялся Тэхён, покраснев. — Ах, верно! — наигранно ахнул Чонгук. — Тогда я заберу его, — и вновь прикасается губами к тому же месту — забрал поцелуй.       Ким опять захихикал и вызволил ручонку. — В какой аудитории английский? — смущённо спросил он. — Могу снова всё показать, — улыбнулся ему парень.       Он и сейчас улыбался, шагая по пустому тротуару с сигаретой в зубах.       Что в пятнадцатом, что в двадцать первом веке Гук не понимает, чем же заслужил, чтобы это прекрасное создание дарило ему свою улыбку и нежный взгляд. Более того, Тэхён не отрёкся от него, когда узнал, который век Чонгук проводит на этой земле. В их первую прогулку Тэ завёл его на крышу высотного здания, где раскидывал руки в стороны над краем и представлял, что летит, попросил и его повторить за ним, схватив за руки, и, благодаря задравшимся рукавам свитера, увидел, что чужое запястье окольцовывают девять полос. Тогда он так трогательно округлил глаза от изумления, даже спросил, стоит ли ему обращаться к парню на "вы", на что тот впервые за несколько жизней искренне рассмеялся и сказал, что, если Киму уж так хочется уважительного общения, достаточно ограничиться простым "хён", раз теперь им довелось жить в Южной Корее.       Мудрость ныне заключается в прожитых жизнях, ибо люди помнят уроки, вынесенные из предыдущих существований, уважают тех, кто являлся в этот мир чаще, но Тэхён, хоть и зовёт Чона "хёном", зачастую позволяет себе называть его и ворчуном, и занудой.       Быть может, в чём-то он и прав. Чонгук живёт свою девятую жизнь, оттого знает уже достаточно и уже не раз видал все красоты их обители. Через все свои года пронёс смольную шевелюру, очи цвета ночного неба, болезненно бледную кожу с паутинами синих вен, высокий рост и худобу, а душа его всегда хранила смелость, доблесть и желание окружать нежной заботой ближнего, хоть и близких было у него не так много. Но ни в один свой век он не был так одинок, как сейчас.       Когда он был совсем крохой, ещё и пяти лет не было, люди, подарившие ему нынешнюю жизнь, сосчитав полосы на детской ручке, отреклись от него и отдали в приют. Они, понимаете ли, сочли дикостью растить ребёнка мудрее себя — у отца было три полосы, у матери — две. Даже в сумме почти вдвое меньше, чем у Гука. Он мог понять их и, в принципе, не сильно горевал — за свою нетленность его уже подташнивало от однообразных родительских советов и опеки, в девятый раз он счёл нормой вырастить себя самостоятельно, окрепнув духом и разумом и вспомнив былые свои века.       Но в этот раз даже с друзьями не сложилось. В университете Чона сторонились, лишний раз диалог не заводили, считали, может быть, слишком древним для современных нравов. На то были причины, наверное. Дважды прожив в средних веках, Чонгук впитал до мозга костей старомодную манеру общения, которая за сотни лет так и не стёрлась с его языка, (что, к слову, некоторым девушкам приходилось по нраву); размышляет он иначе, никогда не улыбается, лицо всегда у него серьёзное и сосредоточенное, слишком внимательно он слушает о войнах и битвах в силу солдатского прошлого, да ещё и преподавателей иной раз поправляет. Одним словом — рыцарь. Так его в группе и кличут.       Мало кто знает, что рыцарь — вполне себе простой смертный и свойский парень, любящий и задушевные разговоры, и компьютерные игры с недавнего времени. Не все технологии его впечатляли, да и в принципе не вся современность. Разве что, от искусства пирсинга он был в восторге, потому к своим двадцати двум уже пробил трижды оба уха, а потом и бровь. Будто так надеялся притвориться своим среди чужих.       Каким же счастьем для него стало внимание Тэхёна — очаровательного искреннего создания, такого юного и невинного, всегда с открытым ртом рассматривающего такое привычное Чонгуку звёздное небо, дождь или снегопад. Парень ему всегда с усмешкой и усталым видом говорил обо всём перечисленном, что это — отнюдь не величайшее чудо Вселенной, а обыкновенная физика, весь восторг сводя к закатанным глазам и цоканью, за что звание зануды вполне заслуженно получил.       Лишь со временем Гук понял, что Тэхён такой вовсе не из-за своей неопытности, наивности и молодости. У него чистая, юная душа, доброе сердце и любовь к каждому мгновению подаренной жизни.

***

— Я скоро куплю машину, хён, — воодушевлённо рассказывал Тэ следующим утром, когда они, кутаясь в шарфы, шагали в университет, прихватив из ранней кофейни по стаканчику капучино.       Сам Чон учится после полудня, но провожать возлюбленного на занятия перед работой вошло в привычку. Как и у Тэхёна — встречать рыцаря вечером. — Я буду забирать тебя с вечерних смен или с учёбы и возить по городу, — продолжал мечтать Ким, бережно сжимая в руке вечно холодные пальцы.       Он умнее, чем мог бы показаться — он подрабатывает с шестнадцати лет и, пользуясь тем, что пока живёт в отчем доме, большую часть денег по сей день откладывал и копил, включая часть карманных расходов ещё со школы, и теперь у него хватает на простенькую машину. А ему большего и не надо. Ещё в прошлой жизни он увидел первые автомобили и загорелся желанием обзавестись эдакой штуковиной, и сейчас у него вот уже три месяца как есть права. — А на твой выпускной поедем в путешествие по Корее! — совсем радостно ахнул парень, чуть не расплескав кофе.       А Чонгук только улыбался, слушая его.       Ну какое же чудо ему досталось, он нарадоваться не может. — Ты лучше вот, что скажи, — начинает Гук, когда возлюбленный замолкает и вспоминает про остывший кофе. — Что хочешь на день рождения? — Ай, хён, да ещё месяц! — отмахнулся Тэ. — Ну, а если подумать? — не отстаёт парень. Это ведь лишь второй день рождения Тэхёна, который застаёт Чон, и он хочет обрадовать своего принца так, как только будет в его силах.       Ким делает очередной глоток уже невкусного кофе, задумчиво глядя перед собой, а потом распахивает глаза. — Честно, хён, я хочу пиццу, — выдаёт он, наконец. — Шампанское и плед. Такой плюшевый, знаешь, я в интернете видел. О, а ещё гирлянду! — И "Интерстеллар"? — опять улыбается Чонгук. — И "Интерстеллар"! — радостно соглашается Тэ. — Размечтался, — прыскает хён, и оба начинают хохотать.       Они останавливаются за пару метров от университетских ворот. — Я вечером встречу тебя, — Тэхён обнимает возлюбленного за шею и привычно впутывает пальцы в длинные волосы.       Вместо ответа Гук целует его сомкнутые веки, гладит по спине. — Какой у тебя нос холодный! — хихикает его принц и морщится. — Ничего-то от тебя не ускользнёт, душа моя, — хмыкает парень.       Он целует его в губы на прощание и после, как и всегда, шепчет ласково: — Будь умницей.       Ким, как и всегда, на это улыбается и шагает в университет.       Проводив его взглядом, Чонгук направляется на работу и по пути печатает в заметках все пожелания на день рождения своего принца.       После полудня они пересекаются во дворе, и рыцарь покупает уставшему Тэ новый кофе и печенюшки. А принц вечером приносит возлюбленному ужин и его любимый сок.       Забившись в девятый раз, сердце Гука впервые трепетало от счастья.

***

— Я напуган, Гук.       Они тогда сидели у самой кромки моря на пляже в сумерках после учёбы. Чонгук сразу понял, что что-то не в порядке, когда не увидел прежнего восторга от морского пейзажа на лице Тэ.       Он посмотрел на него и увидел, что его изумруды без привычного задорного блеска смотрят сквозь красоту. — Чем же? — спросил Чон обеспокоенно. — У меня скоро день рождения. В обеих прошлых жизнях я.. я умирал совсем юным, — теперь Ким и вовсе опустил глаза на свои кеды, ковыряя заусенец. — Мне даже двадцати не было, ты и сам это заметил, когда узнал. Что, если и за оставшиеся три недели что-то произойдёт?..       Сердце удар пропустило. — Нет, — решительно возразил Гук. — Не произойдёт, я клянусь тебе. — Мы, может, и помним прошлое, прожив в нём своё, но будущее видеть не в состоянии, хён, — горько прошептал Тэхён, мотнув головой. — В твоих прошлых веках меня не было рядом, чтобы защитить тебя, — парень подвинулся к нему ближе и взял за руку. — Ты не сможешь изменить то, что мне уготовано, — возлюбленный чуть не плачет. — Я не знаю, напрасно ли так драматизирую, просто... мне правда страшно. Очень страшно, хён.. — Наша вторая встреча не случайна, Тэхён. Разве ты так не считаешь? — Считаю, Гук. Разумеется. — Вселенная даёт мне шанс сделать то, чего я не сделал тогда, встретив тебя впервые, — уже так привычно Чон подносит к губам хрупкую ручонку, где даже на тонких пальчиках проглядывались редкие веснушки. Поймав растерянный взгляд изумрудных очей, он бархатно произносит, заверяя. — В этот раз я клянусь оберегать тебя. — Ты и впрямь рыцарь, Гуки-хён, — не веря, улыбается Тэ, а его глаза наполняются горячими слезами.       Он зажмуривается, чтобы не обронить ни капли солёного моря своей души с ресниц, горбится и укладывает голову на колени своего рыцаря, ныряя под купол его защиты. — Что же я, в таком случае, могу сделать для тебя? — берёт холодную сухую ладонь в свои, горячие и нежные. — Лишь рядом будь и себя береги, — Чонгук запускает вторую руку в мягкие пламенные кудри, гладит, точно котёнка. — Я рядом, Чонгук, — Тэхён прижимает его руку к своей щеке, ластится и успокаивается. — Я теперь всегда буду рядом, мой рыцарь.

***

      В преддверии праздников воздух почему-то был слаще, а нагрянувшие холода вовсе не пугали. Сессия закрыта, на работе начинаются выходные, и от приятного осознания даже дышится легче.       Чон мнётся под козырьком автобусной остановки рядом с кафе, откуда только что вышел в приподнятом настроении, попрощавшись с сотрудниками на три недели. Прячется от мокрого снега, коим природа осыпала городишко в рассвет зимы, курит и ожидает возлюбленного на новеньком авто. Мёрзнут руки, а ветер неприятно ерошит неопрятный хвостик, собранный в спешке, и Гук, скорее всего, сейчас получит за то, что не надел шапку.       Пока он поджидает, отчего-то вспоминается ему тот день.       В их университете учатся девушки и юноши, у которых не более пяти колец на запястьях — в нынешнее время это золотая середина. Лишь только у одного из друзей Тэхёна со старших курсов было двенадцать колец, это даже больше, чем у преподавателей. Уже за ним по количеству шёл рыцарь, а все остальные — та самая золотая середина. Правда вот, среди этого "золота" встречалось столько гнили, что становилось мерзко.       Чонгук безбожно опаздывал на первую пару, задержавшись на работе, и даже не успевал прихватить принцу кофе, но, влетев во двор университета, напрочь забыл про учёбу, про опоздание и про всё вообще.       В пустом дворе на одинокой скамье, понурив голову и вытянув ноги, сидел его солнцеволосый принц. Гук подошёл к нему ближе и увидел, что его правая штанина разорвана, а на коленке горит свежая ссадина. Хрупкие плечи мелко вздрагивали, а большие сияющие изумруды тонули в солёном море души. Все веснушчатые щёки были в слезах, левая скула счёсана, а во взгляде плескалась боль и испуг. — Что стряслось? — рыцарь присел на корточки напротив и осторожно прикоснулся ладонью к пострадавшей ноге чуть выше колена. — Они.. назвали меня бестолковым, хён.. — сипло всхлипнул Тэ, зажмуриваясь, и новые слёзы побежали по его пунцовым щекам. — Они сказали, что я слишком глупый для этого университета, что мои три кольца — это позорище.. а когда я попытался что-то сказать, просто... просто толкнули на виду у всех! Как в детском саду!       Чёрные очи рыцаря вспыхнули пламенем гнева и ярости. Он стиснул зубы так, что желваки проступили, на миг опустил веки и шумно выдохнул, стараясь немного остыть, чтобы не нагрубить своему созданию.       Никто. Никто и ни за что не смеет унижать это невинное чудо, Чон не позволит никому на свете. А если кто-то посчитает, что имеет на это право, будет иметь дело с ним. — Кто, — низким голосом произнёс Гук. — Кто это сделал, скажи мне.       Захлёбываясь в слезах обиды и заикаясь, Ким назвал имена третьекурсников.       Из здания очень кстати стали выходить студенты. Заметив знакомые лица, рыцарь понял, что его поток отпустили пораньше.       Чонгук снял с плеча рюкзак и поставил на скамью рядом с парнем, а потом поднялся на ноги. — У меня в рюкзаке есть вода, возьми, — произнёс он и посмотрел в сторону университета, точно боялся не успеть что-то. — Я сейчас вернусь.       Он скинул пальто и набросил на хрупкие плечи, ведь его принц уже тогда надеялся не мёрзнуть в джинсовой куртке поверх свитера в середине ноября. — Куда ты, хён? — Тэхён испуганно округлил зарёванные глазёнки. — Не оставляй меня тут одного, пожалуйста, я не хочу, чтобы меня видели таким.. — Только лекцию у сокурсников попрошу, Тэ, ничего не бойся, — видя его растерянность, Чонгук ласково улыбается, надеясь успокоить, и заботливо целует в лоб, а потом уходит в сторону здания.       За университетом начинался небольшой лес, и в излюбленном месте упомянутых обидчиков парень привалился спиной к вековому дереву и закурил, преспокойно ожидая однокурсников. Их он заметил ещё издали — как только свободная минутка выкрадывается, те всегда плетутся сюда покурить. Рыцарь сжал зубами фильтр сигареты, стараясь держать себя в руках. — Глянь, кто пожаловал! — развёл руками Данхэ, подойдя ближе к расслабленному на вид Гуку. — Ого, это ж сам рыцарь! — подхватили Юджун и Соан. — Добрый день, господа, — притворно улыбнулся Чон. Придуриваться он умеет, сокурсники даже гневного пламени в его взгляде не замечают. — Никак вы в приподнятом настроении?       Парни на миг застыли, переглянулись, мол, надо же, какой чудак, но потом тоже заулыбались, да так нахально, что ярость вскипела сильнее. — Случается в жизни хорошее, — пожал плечами Данхэ и тоже достал сигареты. — Спички не найдётся?       Рыцарь спокойно протягивает ему свою зажигалку, спокойно же ждёт, когда вернут. — Не поведаешь ли свою радость? — Он сегодня такой урок преподал этому конопатому с мелких курсов! — захохотал Соан, явно гордясь мелочным поступком своего друга. — Умора была! — А нечего было тупыми вопросами сыпать, — разводит руками Данхэ, глядя на Чона и в упор не замечая его пронзительного взгляда. — Понаберут детсадовцев, которые и пяти веков не прожили, а нам потешаться. — Ты горд собой, — недобро хмыкнул Чонгук, бросил бычок на землю и безжалостно раздавил тяжёлым ботинком. После чего шагнул к Данхэ и грубо схватил его за воротник, дёрнув на себя. — Не смотря на то, что за свои пять веков мудрости так и не набрался.       Парни застыли на местах, насторожившись, а их самоуверенный лидер лишь брови вскинул, глядя прямо в холодное суровое лицо напротив. — Что, уже нажаловался? — фыркает Данхэ, но даже не пытается высвободиться из чужой хватки, наивно недооценивая парня напротив. — И давно ты в защитники записался? — С тех пор, как ты границы дозволенного переступил. — И что же ты сделаешь мне за это? — усмехнулся он, точно верил в своё превосходство, перекатывая языком папиросу в уголок рта, а потом ещё и добавил ядовито, — Рыцарь.       После этих слов Чон с размаху ударил его по лицу кулаком. Сигарета вылетела как пуля изо рта Данхэ, а сам он упал наземь. До того сильным был удар, что он даже выскользнул из мёртвой хватки.       Он не стал бы язвить, если бы знал, что Чонгук в прошлом — дважды королевский рыцарь, и его удар стальной без доспехов. — Ч-Чонгук-ним, да ты чего? — перепугано залепетали Юджун и Соан, ринувшись было к упавшему другу, но тот встал без их помощи, отмахнувшись, и оказался вновь схваченным за воротник.       Теперь же Данхэ испуганно зажмурился, позорно поджав хвост. Чон довольно ухмыльнулся, видя, что он признал поражение. — Я напомню тебе об этом, если ты ещё хоть раз приблизишься к нему, — шипит в сморщенное лицо, а потом отталкивает парня от себя.       Друзья самопровозглашённого лидера вздрогнули, но с мест не сошли, а рыцарь смерил их ледяным взглядом. — Это и вас касается.       А после спокойно удалился.       Уже через десять минут они с Кимом находились в дальней части двора. Тэ сидел на облезлой скамье, а Чонгук — напротив него на корточках, очищал ссадину от пыли антисептиком с помощью салфетки, держал наготове перекись, чтобы остановить кровь. Крохотная аптечка — в его рюкзаке вещь постоянная. В очередной раз Тэ прикусил губу от боли, и сжал кулаки. Чон заботливо подул на ранку и опустил руку с салфеткой на чужое бедро.       Через миг хрупкие дрожащие пальцы бережно оплели его руку, заставив отвлечься от ссадины и поднять взгляд. — Лекцию он пошёл попросить, — укоризненно прохрипел Тэхён, обводя покрасневшие ореолы счёсанных костяшек на чужой руке. — Где же вся твоя мудрость? — Рыцарь обязан отстаивать честь своего принца, — лишь хмыкнул Чонгук и взял новую салфетку, поливая её перекисью. — Я больше никакой не принц, — фыркнул Тэхён. — Не надо меня, как ребёнка, защищать. — Я обещал оберегать тебя, — пожал плечами Гук. — Один против троих, — опять фыркнул. Ну точно, лисёнок насупившийся. — Где твоё рыцарское благоразумие? — Были времена, я бился и с десятком таких же вооружённых рыцарей, — парень бросил на него короткий, но убедительный взгляд. — А тут трое высокомерных сопляков. — В былые времена такие высокомерные сопляки не могли иметь при себе оружия поопаснее меча, — сердито бурчит Тэ, пытаясь донести до него.       На это Гук промолчал и только потянулся за пластырем, как его рука вдруг снова оказалась в изящных ладонях. — Спасибо, — прошептал Ким, отведя взгляд. — Я ценю твою защиту, честно. Но больше так не делай, пожалуйста.       Чонгук не сдержал улыбки, покачав головой, бережно заклеил ранку большим пластырем и, покрепче сжав в ладони хрупкие пальцы, поцеловал нежную руку.       У остановки замерла чёрная скромная хёнда, и с водительского выскочил довольный-предовольный Тэхён, сразу подбежал к парню и бросился ему на шею. И пока не ясно, он больше счастлив от покупки авто, или от встречи с возлюбленным. — Скажи, она замечательная, хён! — захлёбываясь от восторга, пролепетал принц. — Сам себе подарил на день рождения. И неважно, что ещё неделя, я уже её люблю! — Поздравляю, душа моя, — только ласково улыбнулся Чонгук, целуя его в лоб. — Очень красивая. Ты умница.       Ким взглянул на него своими большущими глазами и теперь от радости засветился совсем как солнце. — Пойдём скорее, замёрз весь, — засуетился он, едва прикоснулся к ледяным рукам.       Они направились к авто, и Тэ, как настоящий джентльмен, раскрыл перед Чоном дверь. Тот усмехнулся, всё так же ласково, и залез на переднее пассажирское. В салоне уже приятно пахло кимовскими духами и какой-то ароматной выпечкой. — Сейчас печку прибавлю, — всё лепетал Тэ, залезая на водительское. — И вообще, ты чего без шапки?       Гук усмехнулся — этого следовало ждать. — Вот ещё, кстати, — Ким потянулся назад, достал с сидений небольшой бумажный пакет и вручил парню. — Это тебе.       Тот снова расплылся в улыбке, обнаружив в пакете любимые булочки и сок. — Спасибо, — тянется к принцу, чтобы подарить благодарный поцелуй в щёку. — Не даёшь мне умереть с голоду. — Не в моих интересах тебя потерять, мой рыцарь, — отшутился Тэхён, а его щёки предательски раскраснелись. — Сильно устал? Или прокатимся? — Я бы всю ночь с тобой гулял, пока мы все звёзды не сосчитаем, душа моя, — их взгляды сошлись.       Возлюбленный с мгновение смотрит на своего рыцаря, прямо в его душу, распуская там бутоны горячей любви, потом улыбается совершенно по-ангельски, берёт за руку и целует холодные костяшки. — Мне нравится. — Ты пары из-за меня пропустил.       Вечером того же дня они забрались на крышу дома Чона с термосом, наполненным горячим малиновым чаем, двумя кружками и пледом, и сейчас уже наступала ночь, а они всё ещё сидели там вдвоём.       Чонгук не успевает сказать, что прогул — сущий пустяк, как телефон Кима разражается новым звонком. Парень со вздохом сбрасывает его — он ещё час назад сказал, что вернётся поздно, но мать из вредности звонит уже в пятый раз. — Пойдём, я провожу тебя домой, — негромко говорит Гук. — Прогоняешь? — грустно улыбается Тэхён, обнимая пальцами кружку. — Ни в коем случае. Лишь не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — парень пожимает плечами, доливает ему чай и плотнее укутывает пледом. — Ты так заботишься обо мне, — принц ёжится. — Неужели я тебе не надоел? — А должен? — Чон даже усмехнулся, но Тэ лишь сильнее сжался. — Я так слаб.. я даже защитить тебя не смог бы, — виновато молвит он, отставляет кружку и обнимает себя за плечи. — Мне никто не докучает, — выдохнул Чонгук и сел поближе. — Ты даже не знаешь, что такое быть слабым и надоедливым, Тэхён, ты слишком юн ещё. — Ты старше всего на два года, — солнцеволосый наморщил веснушчатый нос. — И на шесть жизней, — рыцарь вскинул бровь. — Я к тому, что эти слова — ну совсем не про тебя. Поверь, я знаю, о чём толкую. А сталкиваться нам всем приходится с совершенно разными людьми. Даже с такими, от которых нужно защищать. — Я хочу научиться защищаться самому, — вздыхает Тэхён, жмётся теснее — хочет отпустить дурные мысли. — Я не смогу всегда прятаться за тобой. Я сам себе этого просто не позволю. — Ты никогда не должен показывать испуг — будешь уязвим, и тебе непременно сделают больно. Отражай удары, защищайся, главное — ранить себя не позволь. — А я читал, что лучшая защита — нападение, — лукавит. — Отвечая агрессией на агрессию, умнее обидчика ты не окажешься. Спокойный тон, уверенный голос, снисходительный взгляд — пользуйся. Когда ты знаешь, что сильнее, победа будет на твоей стороне. — Говоришь, как рыцарь, — Ким улыбается, устраивая голову на широком плече. — Удивительно, правда? — усмехается Чон и жмётся щекой к рыжей макушке. — После столь внезапной встречи с тобой в этой жизни меня тяжело удивить, — парень хихикает. — А ты? Что-нибудь в этом мире вообще тебя удивляет? — Твоя наглость, ваше высочество.       Тэ пихает рыцаря в бок локтем. — Ладно, если серьёзно, в последний раз я удивлялся кофемашине в медцентре. — Да ты ещё больший зануда, чем я думал! — страдальчески стонет принц и закатывает глаза. — И он смеет отрицать свою наглость, — на этой фразе Чонгук обращается к небу, тоже закатив глаза. — А как же всё это? — Ким отстраняется от него и неопределённо указывает рукой вперёд, должно быть, подразумевая под сказанным весь мир. — Хотя бы звёзды! Разве они не красивы, хён? Это же удивительно! А облака? А дождь? А целая гроза чего только стоит! А как же снегопад? И это всё с одних только небес! — изумлённо лепетал он. — Я видел всё это тысячи раз, — ласково улыбается Гук, зная, что принц не видит. — Видеть — не значит смотреть. Хён, ты хоть когда-нибудь смотрел на звёзды? Когда-нибудь думал о том, что это — не точки на чёрном фоне, а далёкие-далёкие сферы из раскалённого газа? До них и за тысячи лет не доберёшься! Хорошо, мы все привыкли к дождю или снегопаду, но, скажем.. северное сияние! Ты его хоть когда-нибудь видел? И только попробуй опять ляпнуть что-то про физику, даже слышать не хочу!       Чонгук всё улыбается и глядит на него, наглядеться не может. Как он прекрасен, когда с восторгом говорит о чём-то. Как очаровательно розовеют его уши и щёки от того, что он переполнен эмоциями. Как сияют его глаза, даже его любимые звёзды меркнут перед ними. Как он прекрасен, даже когда так очаровательно возмущается, хмурясь и морща нос.       Как он прекрасен... — Люди на Луне бывали, хён! Космос исследуют! Даже сейчас мы вот глядим, — Тэ указывает куда-то меж звёзд, — а там астронавты в невесомости! Разве это не удивительно?       В восьмой жизни Чону посчастливилось лично пожать руку Нилу Армстронгу, но сейчас, когда он слышит разговор о луне и смотрит на маленькое, взъерошенное, очаровательное солнце, он видит нечто куда более удивительное. — Удивительно, Тэ.       Тэхён продолжает лепетать, пытаясь доказать, что его рыцарь — зануда, который совершенно слеп к прекрасному, но парень легко прикасается пальцами к его подбородку, заставляя взглянуть на себя, подаётся вперёд и целует в губы. На миг принц опешил, даже забыв закрыть глаза, но только он расслабился и с готовностью позволил забрать его первый поцелуй, Чон отстраняется в надежде убедиться, что его не отвергнут. — Ты хоть когда-нибудь меня слушаешь? — лукавит Ким, а улыбается и краснеет искренне.       Его рыцарь улыбается по-мальчишески, засветившись от счастья, и льнёт ближе, чтобы подарить настоящий поцелуй.       В тот день Чонгук потерял голову, на веки вечные вручая своё рыцарское сердце в любимые руки. — Чего задумался? — с лёгкой улыбкой спрашивает его маленькое солнце, припарковавшись у их любимого пляжа.       Хён только качает головой, мол, ничего важного, и тянется открывать дверь. — Нет! Сиди, я сам, — с жаром лепечет Тэ, отстёгивает ремень безопасности и выходит из машины.       Он обходит её и снова самостоятельно распахивает перед парнем дверь, протянув руку. Тот опять усмехается, но вкладывает ладонь в чужую и вылезает следом. Ким целует его руку и захлопывает дверь. — Я, что ли, на барышню похож? — щурится Чон. — Мне, что ли, поухаживать за тобой нельзя? — сморщив носишко, возлюбленный надевает ему на макушку капюшон худи, поверх которой наглухо застёгнуто пальто, и поправляет шарф.       Они заходят на пустой пляж, припорошённый снегом, и море встречает их недовольным волнением из-за поднявшегося ветра. Парни идут к одному из лежаков, смахивают снег и расстилают поверх прихваченный с собой плед. Тэ садится первым, Гук укладывается между его ног и устраивает голову на нешироком плече, и оба поглубже вдыхают аромат зимней ночи, ледяного моря и спокойствия.       Обычно Чон не курит рядом с возлюбленным, но тому, на удивление, едкий запах даже нравится, поэтому сейчас хён достаёт сигарету из пустеющей пачки и поджигает. Тэхён наблюдает за дымом, струящимся с тлеющего кончика, прижимается щекой к макушке парня и обнимает его покрепче. — Знаешь, — негромко начинает он. — Я лишь с тобой ощущаю себя по-настоящему дома. Даже пока мы здесь, и вообще где угодно, — целует в затылок через капюшон. — Мой дом в твоих руках.       Чонгук бросает бычок в снег, и Тэ сразу берёт его замёрзшую руку в ладони, подносит к губам и согревает поцелуями. Вынув вторую руку из кармана, парень обнимает его за согнутую коленку. — Мне снова страшно, хён, — признаётся Ким, прижавшись щекой к тыльной стороне ладони, даже не морщится от сигаретного запаха, что впитался в кожу. — Всего неделя, и мне исполнится двадцать один. Но ведь неделя — такой долгий срок... — Ничего не случится, Тэхён, — Гук стискивает пальцами его ногу. — И в этом году ничего не случится, я клянусь тебе. Я ведь рядом с тобой, — утыкается лбом в складки чужого шарфа. — Я всегда буду рядом. — Мой рыцарь, — Тэ вновь целует его руку. — Ты всегда рядом. А что, если однажды.. не будешь? — его голос угасает. — О чём ты? — тихо спрашивает его рыцарь.       Тэхён мгновения собирается с силами, чтобы вымолвить свой давний страх вслух, и жмурится. — Я боюсь жить грядущий век без тебя, Чонгук...       Чонгук тяжело вздыхает и тоже закрывает глаза. — Однажды случится так, что я покину этот мир и больше не появлюсь в нём, Тэхён, — совсем тихо говорит он. — Он открывал предо мной двери слишком часто, но однажды захлопнет и просто не захочет раскрывать. — Тогда я буду искать тебя в другом, — принц крепко-крепко обнимает его. — Моё сердце без тебя просто перестанет биться. Я готов сам стать рыцарем и оберегать тебя, только бы судьба подарила мне тебя снова, — Тэ жмурится уже до боли, ведь сквозь сжатые веки начали просачиваться капли солёного моря его души. — Я не хочу без тебя, Чонгук.. — Душа моя, не нужно слёз, — Чон садится так, чтобы можно было чуть развернуться и взять в ладони веснушчатое личико. — Этому миру ещё придётся потрудиться выгнать меня отсюда.       Ким раскрывает глаза и смотрит на него, нежно улыбаясь сквозь слёзы, бережно сжимает пальцами его запястья. — Я клянусь возвращаться к тебе каждый раз, моя любовь, — заверяет Гук, смахивая остывшие слёзы с его лица. — Клянусь искать и находить, где бы ты ни оказался. — Знаешь, а я ведь искал тебя в прошлый раз, — вдруг говорит его принц. — Я потому и купил билет на этот клятый Титаник.       Рыцарь прижимается губами к его переносице, утыкаясь носом в шапку, закрывает глаза и не говорит ничего.       Тэхён напрасно погиб в прошлой жизни — Чонгук в ту пору не жил. — Главное — сейчас мы есть друг у друга, — шепчет хён, целует очаровательный носик, вновь большим пальцем утирает солёную влагу под глазами. — Ты ведь сам говорил, мы не способны видеть будущее, потому мы должны жить настоящим. И, быть честным, Тэхён, за всю отведённую мне нетленность я впервые живу. Потому что судьба, наконец, подарила мне тебя, мой маленький ранимый принц. — Что же есть нетленность, если быть по-настоящему счастливым можно лишь однажды? — Тэ обнимает его за шею, прячет лицо в шарф, потому что от признания возлюбленного на глаза навернулись новые слёзы. — Кому же нужна она пустая? — Люди слишком долго ищут ответ на этот вопрос, но кажется, каждый отвечает на него по-своему. И быть может, она для того и дана, чтобы каждый нашёл свой ответ? Нашёл то, что наполняет её смыслом? — Гук гладит его по спине. — Мою наполнил ты, — голосок принца дрожит, но говорит он смело. Он никогда не прячет эмоции, в этом ещё одна его восхитительность. — Мне прежде никто роднее не был. — Мне тоже, Тэхён, — искренне шепчет рыцарь. Тэ должен это знать.       Дослушав их, море снова подняло волны.

***

      Неделя пролетела очень быстро, и вот настал день, когда принц стал ещё на год старше. Как и обещал его рыцарь, ничего не случилось, поэтому с самого утра ему дышалось свободнее.       Они договорились встретиться вечером, и Тэ едва дождался назначенного часа. Сейчас он уже стоял перед дверью крохотной, но уютной квартирки возлюбленного и отряхивал снег с куртки. Гук открывает ему дверь, с порога встречая объятьями и поздравлениями. — Ну так не пойдёт, — скуксился он, когда увидел парня в изящной чёрной рубашке и новых джинсах.       Сам он, подготовив всё празднование, валялся в постели и всё думы думал, понравится ли его принцу подарок, до той самой минуты, как Ким написал, что приехал, и сейчас рыцарь стоял перед ним в мятой фланелевой рубашке и домашних штанах, босиком и с полным безобразием на голове. — У нас дресс код? — рассмеялся Тэхён, снимая рюкзак и кидая под вешалку у входа. — Верно. Пижама, — Чон тянет его за руку к ванной.       Велит подождать тут, пока сам быстро возвращается к шкафу, достаёт свои шорты и свитер и несёт любимому, веля переодеться. Тот со смехом забирает вещи и торопится надеть. Теперь, когда он при параде, Чонгук закрывает ему глаза ладонями и ведёт в комнату. — Надеюсь, что я ничего не забыл, — он целует парня в ушко и отнимает руки от его лица.       Квартира у Гука совсем махонькая, и выглядит она совершенно пустой без обилия ненужной ему мебели, даже эхо почти звучит. Поэтому весь романтик расположился в центре комнаты на пушистом белом ковре под большим окном. Ковёр окольцован гирляндой с жёлтыми огоньками в виде звёзд, на нём умостились несколько подушек и погасший ноутбук, а с краю стояли два бокала, запотевшая бутылка розового шампанского, которую Чон только что достал из холодильника, и коробка пиццы. — Чонгук.. — восторженно выдохнул Тэ, закрыв губы ладонями.       Он даже не заметил, когда его рыцарь успел взять подарочный пакет, который теперь протянул ему. Дрожащими руками рыжий выудил из пакета новый чёрный плед. Плюшевый, как он хотел. — С днём рождения, моя душа, — улыбается Гук и целует солнечную макушку. — Чонгук.. — только и может снова прошептать Ким, прежде чем прыгнуть ему на шею.       Он лепечет благодарности, целует везде, куда дотягивается, прячет невольно выступившие слёзы. — Ты сокровище, сокровище, — шепчет между поцелуями, жмётся, жмётся к родному теплу, пока парень только улыбается и обнимает его. — Ну самое настоящее сокровище! Спасибо! — Я так рад, что тебе нравится, — Чонгук заправляет рыжую прядку за ушко, гладит по щеке и заглядывает в изумрудные глаза, подёрнутые пеленой слёз. — Мой маленький принц.       Он, правда, волновался, что что-то пойдёт не так, что не понравится, но такого восторга даже не ожидал. — Это волшебно, Гуки-хён, — Тэхён котёнком утыкается ему в грудь, оставляет поцелуй в складках ткани. — Пойдём, — Гук берёт его за руку, целует хрупкие пальцы и тянет к ковру.       Они опускаются на мягкий ворс, рыцарь открывает шампанское, а Ким распаковывает новый плед, накидывая на них обоих. — За тебя, — Чон подаёт ему наполненный бокал. — За нас, — Тэ забирает его и легонько стучит им о бокал парня.       С непривычки пузырьки щекочут нос, а сладкий напиток слегка обжигает горло. Отставив бокал в сторону рыжий обнимает возлюбленного за шею и тянется ближе, целует в губы, такие сладкие после шампанского и такие опьяняющие. — Даже не знаю, чем я заслужил тебя, — шепчет он, целует в уголок губ, в щёку, по очереди целует очаровательные родинки на носу.       Тэхён впервые видит, как застенчиво краснеет его рыцарь, опустив глаза. — Сокровище, — с нежностью добавляет он, проведя ладонью по спутанным волосам. — Моё. Бесценное. — Ну прекрати, — смущённо смеётся Чонгук, перехватывает его руку и бережно сжимает в своей. Он никогда прежде не испытывал такого смущения, что даже взгляд поднять не в силах.       Щёки уже краснее спелой вишни, поэтому, в надежде не приковывать к ним столько внимания, Гук тянется к ноутбуку, проводит пальцем по сенсору, и из динамиков слышится знакомая мелодия из начала фильма, такого любимого Кимом. — О, "Интерстеллар"! — скорее тактично отвлекается Тэ, чем действительно забывает о раскрасневшемся парне, жмётся к нему поближе, устроив голову на плече, и вновь берёт в руки бокал. — Обожаю этот фильм.       Чон знает. Ещё с их первого свидания запомнил — они тогда пошли в кафе, где через проектор показывали фильмы, и в тот день они вместе с десятком других пар впервые смотрели "Интерстеллар".       Поэтому сейчас только молча улыбается, обнимает принца за ноги, которые тот умостил на его коленях, и они вместе погружаются в просмотр. — Какой же он, всё-таки, прекрасный, — сипло произносит Тэ, когда на экране идут титры.       Три часа прошли совершенно незаметно, и о времени напомнили только три опустевшие бутылки шампанского и пустая коробка.       Ким тянется за салфеткой, и Гук тут же смотрит на него, за время фильма перебравшегося к нему между коленей. Парень вытирает щёки от слёз, прячет покрасневший нос и глаза. — Не обращай внимания, — только отмахивается он. — Просто эта сцена с семьёй в конце.. — тут же сжимает переносицу двумя пальцами, чувствуя новый прилив слёз. — Мой маленький ранимый принц, — растрогано тянет Чонгук и прижимает его к себе.       И его принц охотно жмётся к нему, ткнув красный нос в горячую шею, потихоньку успокаивается. Он чувствует себя сильно опьяневшим, но спать, на удивление, не хочет. Непривычно в таком состоянии, голова приятно кружится, лицо горит, и сердце, дурное, отчего-то колотится так быстро, будто бы недовольно напоминает о том, что оно не привыкло к алкоголю, пускай и такому лёгкому. — Хочешь ещё что-нибудь посмотреть? — спрашивает позже Гук, вплетя пальцы в пламенные кудри.       Тэхён отрицательно мычит, закрыв глаза, поглубже вдыхает аромат одеколона с чужой шеи и вслушивается в сердцебиение. — Чонгук, — негромко зовёт он, когда парень закрывает ноутбук. — М? — Ты каждый свой век помнишь? Как жил, чем занимался, кто окружал тебя, помнишь? — Вовсе нет. Помню, где существовал впервые. То был рассвет Династии Ся — Доимперский Китай, даже Великой стены тогда ещё не было. Погиб от болезни, мне было чуть за двадцать тогда. А когда появился на свет в следующий раз, у меня уже было четыре кольца. Стало быть, дважды умирал в младенчестве. — И где ты оказался в четвёртую жизнь? — Тэхён устраивается удобнее, разглядывает вздутые вены на руках своего рыцаря и слушает внимательно. Он очень любит рассказы Гука о своих существованиях. — Япония. Период Камакура после гражданской войны Гэмпэй. — Кем ты был? — Отгадаешь, если я расскажу, что после окончания войны Ёритомо Минамото установил первый сёгунат? — Самураем, — принц улыбается. За отгадку получает поцелуй в макушку. — Я хорошо учил историю древнего мира на первом курсе, — довольно. — Надо же, как давно ты впервые овладел мечом. — Мне быть воином сразу пришлось по душе. Всегда имеешь цель, всегда при деле. Воевать мне было проще, чем заводить общение. — А у тебя когда-нибудь была своя семья?       Чон устраивает подбородок на его макушке, путая пальцами волосы, и беззвучно усмехается от воспоминаний. — Почему ты спрашиваешь? — Интересно, — солнцеволосый надувает щёки. — Ревновать не буду, не бойся. — И на том спасибо, — хён смеётся совсем тихо, но его всё равно щипают за бок. — Дважды, может быть. — Всего лишь? — искренне удивляется Ким, даже глаза открывает. — Почему? — Впервые это было до эпохи Возрождения, тогда я стал рыцарем в первый раз и отправился в Третий крестовый поход под командованием Ричарда I, оттого муж и отец из меня вышел паршивый, — опять усмехается Гук. — Мне, понимаешь, снова по душе больше было мечом размахивать на поле боя за короля, чем хлопотать над своим чадом от нелюбимой женщины. Там и сложил и меч, и голову. — А во второй раз? — тоже хихикает Тэ. — Тогда запад Штатов называли Диким. Спутался не пойми с кем, потом лишь дочь навещал, покуда её не сгубила болезнь. Как видишь, семьянин из меня был никакой. Да и голова дурная. — Тебе совсем не хотелось иметь свою семью? — Тэхён не осуждает, на пьяную голову правда интересно стало. — Люди, которые были мне по-настоящему дороги, оставляли меня очень скоро. Потому мне было лучше одному. — Разве ты сам никому не был дорог? Разве не хотел, чтобы кто-то заботился о тебе? — Хотел, до шестой своей жизни хотел. — А после?       Чонгук вздыхает, прикрывает глаза и наполняет лёгкие ароматом шампуня от рыжих волос. — Не сумел забыть тебя. Верил твоему обещанию и ждал. И ведь дождался, — снова целует в макушку.       Парень заалел, отчего-то робко улыбаясь. Нащупал локоть Чона с закрытыми вновь глазами и бережно сжал пальцами. — А я, знаешь, даже не целовал никого, — вдруг признаётся он. — Ранее в тот день, когда мы встретились, принцессу хотели выдать за меня замуж, а мне жуть как не хотелось этого. Мне было семнадцать, я этот мир впервые видел, надышаться ещё не успел, а мне уже невесту подсовывают, — захихикал. — Во второй жизни, вспомнив это, даже рад был, что погиб. Мне потому нынешний век и нравится — никаких тебе браков по расчёту, манер и приказов. Не то чтобы царит справедливость, но дышать можно свободно. — А я никак не привыкну без меча в руке, — хмыкает хён. — Довелось и револьвер держать, и вообще жить безоружным смертным, а руки до сих пор помнят, как обращаться с оружием. — Ты и без него рыцарь, Чонгук, — улыбается Тэхён. — У тебя сердце такое. Я с тобой ничего на свете не боюсь.       Чонгук целует его в лоб. Его солнце ощущает его защиту, его драгоценное создание, которое он впервые полюбил, чувствует себя с ним в безопасности, для него это важнее и ценнее всего. — Потому прошу тебя, мой рыцарь, — внезапно тише заговорило его создание. — Сделай меня своим.       Парень распахивает глаза, затаив дыхание. — Что?.. — шёпотом переспрашивает он. Одурманенный мозг не воспринимает сказанное с первого раза, он вообще правильно всё понимает? — Я мечтал о тебе всю прошлую жизнь, — чуть робеет Ким, прижавшись крепче. Напугался быть отвергнутым.       Как будто такое может произойти. — А теперь, когда спустя сотни лет я снова обрёл тебя, когда мне выпал шанс быть по-настоящему рядом, я прошу тебя навсегда сделать меня своим, — продолжает он дрогнувшим голоском. Гук берёт его лицо в ладони и заглядывает в глаза. — И прошу не ради того, чтобы утолить любопытство, просто я.. — его торопливый лепет прерывают бережным касанием губ к подбородку, но он решительно шепчет, — просто я люблю тебя.       Чон нежно улыбается, целует в переносицу, в зажмуренные от предвкушения веки, гладит тонкую шею разгорячёнными ладонями. — Ты ведь ещё никогда прежде не.. — Н-нет, я.. — на эмоциях перебивает Тэ, сжав пальцами запястья возлюбленного. — Я.. не успевал... — Мой невинный крошка, — рыцарь гладит горячую веснушчатую щёку, совсем расчувствовавшись.       Доверие Тэхёна, его маленького принца, — для него высшая честь.       Опьянённые таким неземным притяжением друг к другу, они не замечают, как выключают фонарики, как остаются лишь только в холодном освещении белой гирлянды под потолком и луны, и как оказываются на никогда не убираемом футоне. Они пылко целовались, даже будто бы жадно, но от того не менее нежно. Они не могли иначе друг с другом.       Принц умостил голову на правой руке своего рыцаря, пока левой тот бережно гладил его бедро, устроившись между его ног; путал пальчиками чёрные длинные волосы и поскрёбывал ногтями шею сзади. Гук позволил ему положить одну ногу себе на поясницу, чтобы привыкнуть, припал поцелуями к бледной шее, сходя с ума от бархата кожи. Захлёбываясь в эмоциях, Тэ улыбнулся и запрокинул голову.       Невероятно.       Он смело потянулся к пуговицам на рубашке возлюбленного, и тот отстранился от его шеи, взглянув на лицо. На счастливое, раскрасневшееся от алкоголя лицо, на горящие любовью глаза, на нежную улыбку. Отросшие рыжие волосы стали сильнее завиваться на кончиках, и сейчас рассыпались по подушке, становясь похожими на львиную гриву. Сердце замерло на миг от такой завораживающей красоты, и Чонгук снова поцеловал припухшие губы, потянул принца на себя и сел на пятки. Тэхён привстал на коленях напротив, наконец, справился с пуговицами и сбросил мягкую ткань с широких плеч. Пальцами осторожно очертил острые ключицы, поднялся вверх по шее и обхватил ладонями лицо. Вечно серьёзное, невыносимо красивое лицо, которое сейчас перед ним было совершенно спокойно, губы украшала лёгкая улыбка, а глаза сияли, ласковым взглядом изучая его самого. Тэ позволил снять с себя свитер, прежде чем обнял Гука за шею и ткнулся носом в его волосы. Тот прижал его к себе так надёжно и бережно, спрятав улыбку в хрупком плечике, что ни о каком волнении и речи идти не могло.       Принц доверяет своему рыцарю, доверяет полностью, если не больше. Немножко, правда, смущается.       Они вновь смотрят друг на друга, привыкают к столь откровенному виду, любуются, восхищаются. — Ты такой красивый, — шепчет Чонгук, играючи пробегает пальцами от талии по рельефу рёбер, гладит бока, выписывает незримые узоры на покрывшейся мурашками коже. — Глаз не отвести. — Ты прожил в стольких эпохах, видел сотни тысяч разных людей и называешь меня красивым? — шёпотом смеётся Тэхён, гладит его плечи. — Да, — улыбается парень. — Потому что ты самый красивый на свете.       Ким краснеет, краснеет безбожно, улыбается широко от нахлынувшего счастья и зажмуривается.       Очаровательный.       Он наклоняется и нежно кусает хёна за ухо, беззвучно хихикая и щекоча горячим дыханием кожу, потом, будто извиняясь, целует в укушенное место, в серёжки, затем спускается к углу челюсти, а потом и к шее. Чон тем временем обрисовывает кончиками пальцев позвонки, опускает руки и поддевает резинку шорт, намекая на продолжение. Возлюбленный обнимает его за шею, и они вместе ложатся обратно. Чонгук стягивает с него шорты вместе с бельём, кладёт поверх скомканной рубашки и свитера на пол, вскоре так же поступает и со своими штанами.       Температура в комнате стремительно повышается, раскаляя и два обнажённых тела, а воздух пропитывается пряной страстью и любовью со сладкими нотками нежности. — Ты ведь... тоже этого хочешь?.. — робко спрашивает Тэхён, глядя на парня из-под полуопущенных ресниц. Он почти задыхается. — Глупышка, — Гук гладит его острые коленки, любуется хрупким телом, не в силах наглядеться. — Разве могу я иначе? — Прости.. я просто... просто немного волнуюсь.. — принц начинает дрожать, но вовсе не от страха. — Всё.. так по-новому для меня...       Рыцарь вновь улыбается, разводит его ноги в стороны, услышав томный вздох, и укладывается на него, прижавшись невозможно близко. — Я понимаю, душа моя. Я тебя не подведу, — целует в лоб.       Тэ закрывает лицо ладонями. — Я отдал тебе свою душу, своё сердце, но так боюсь отдать тело.. — опять хихикает в смущении. — Оно так несовершенно, ужас просто..       Хён качает головой и вновь выпрямляется, но на этот раз умостившись меж длинных стройных ног, любуется изящными плечами, неширокой грудью, мягким животиком, слегка округлыми бёдрами, считает созвездия веснушек на фарфоровой коже, восхищается и теряет голову.       Несовершенно, говорит. Дурной, право слово! — Мне не нужно совершенное или несовершенное, — вздыхает Чонгук, надеясь донести до него, когда он отнимает ладони от лица. — Я люблю твоё тело, Тэхён. Потому что я тебя всего безумно люблю.       Он наклоняется обратно к нему, гладит одной рукой по волосам, и Ким перехватывает его руку, прижимается к ней щекой и со счастливой улыбкой шепчет: — Мой ворчливый, мудрый рыцарь. — Я навсегда твой, моя юная, нежная любовь.

***

      Чонгук просыпается в одиночестве на съехавшем в бок футоне, запутанный в пледах. Он потерянно осматривает комнату заспанными глазами, тянется к телефону посмотреть время — час дня, и поначалу решает, что Тэхён его с утра бросил одного вот такого — растрёпанного, нагого и с исцарапанной спиной, потому что испугался. Но потом замечает на тумбочке в углу чужую красивую одежду, аккуратно сложенную ещё вчера, а на второй половине подушки улавливает сладкий аромат духов.       Усмехнувшись своей послесонной глупости, Гук откидывается обратно на подушку, раскидав на ней волосы, и возводит глаза в свой до тошноты белый потолок. — Тэхён? — хрипло спросонья зовёт он. — Я тут! — отвечает с кухни звонкий голосок.       Зачем-то парень беззвучно смеётся, ощущая невероятный прилив счастья где-то в районе души.       Наскоро приняв душ, он натягивает свои штаны, не найдя рубашку, завязывает волосы в хвост и шагает на кухню. И рубашку свою он обнаруживает на Тэ, которого застаёт суетящимся у плиты. На столешнице перед ним его телефон с открытой заметкой, где расписан рецепт панкейков, и необходимые продукты, которые он купил полчаса назад. Его волосы собраны на макушке крохотной заколкой, чтобы в глаза не лезли, а щёки и нос в муке. — Ты точно колдун, — вместо "доброе утро", а точнее "день", говорит Чон, обводя взглядом продукты, которых ещё вчера не было, подходит к принцу со спины и заглядывает через его плечо в миску с тестом. — У меня холодильник дня три пустой. — А ты вот спи дольше, всю жизнь проспишь, — морщит нос Ким и улыбается, когда его целуют в шею.       Чонгук обнимает его за талию и наблюдает, как он продолжает перемешивать тесто. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает чуть позже, целует в висок и проводит ладонью по спине. Про себя отмечает, что принцу идёт его рубашка, и невольно улыбается этому. — Волшебно, хён, — возлюбленный поворачивает голову, чтобы видеть его лицо, и тоже нежно улыбается.       Хён беззвучно хихикает и ласково стирает большим пальцем муку с его носа. — Голодный? — вновь возвращается к тесту, тянется за сковородкой и включает конфорку. — Не представляешь, насколько, — Гук чмокает его в макушку и идёт к холодильнику за водой.       Потом они вместе принимаются за готовку, шутливо спорят, друг друга чему-то учат, показывая, как правильно наливать тесто на сковороду или как переворачивать блинчик, хохочут, потом прибираются и не замечают, как всё уже готово. — Знаешь, хён, — вдруг спрашивает Тэ, снимая последний блинчик со сковородки и укладывая его в тарелку к остальным. Его интонация стала какой-то робкой. — Я всё утро думал о вчерашнем и..       Чон замирает над расставленными тарелками и поворачивает голову к нему. Тот не смотрит в ответ, с опущенной головой выключает конфорку. — И хочу спросить тебя.. — выдержав небольшую паузу, продолжает Тэхён, а потом всё же оборачивается, не поднимая глаз. — Тебе.. хотя бы немножко понравилось?..       Чонгук выдыхает, опускается на стул и протягивает руки. Парень шагает к нему, вкладывает свои ладони в его и мягко сжимает пальцами. — Понравилось ли мне заниматься с тобой любовью? Что за глупые вопросы в этой прекрасной голове? — растрогано улыбается хён, гладит большими пальцами тыльные стороны чужих ладошек. Тэ напрягает плечи и краснеет. — Да разве же могло быть иначе, Тэхён?       Ким смущается сильнее. Он стал сомневаться лишь потому, что Гук ночью был совсем тихим, а может, принц просто не услышал из-за собственных стонов, вспоминая которые алеет ещё гуще. Он словно понять не может, что возлюбленный был слишком сосредоточен на его удовольствии, на его комфорте, старался не причинить боли, не подвести, всё своё внимание уделяя его ощущениям, а свои задвигая на второй план. И хоть с ним всё было иначе, всё было космически запредельно, для его рыцаря собственное удовольствие уже мало что значило.       А Тэ всё равно чувствует себя эгоистом. — Взгляни на меня, глупышка, — Чонгук легонько тянет его за руки, вынуждая сделать шаг ещё ближе и стать между его коленей. Принц как-то виновато смотрит на него сверху вниз, дрожит от нежной улыбки и ласкового взгляда. — Хочешь знать кое-что? — парень прижимает к своим щекам обе ладошки, на которых осел сладкий аромат ванилина. — В этой жизни ты у меня тоже был первым.       Тэ даже рот распахивает, округляя глазёнки, и его рыцарь улыбается шире. Как же он очарователен, когда так улыбается... — Ты успокаиваешь меня, — бурчит Тэхён, трепетно поглаживая его впалые щёки. — Тэхён, — укоризненно тянет Гук, а потом и вовсе тихо смеётся, ткнув лицо в мягкий животик. Вот ведь глупый. — Дурной ты, дурной, зачем мне тебе лгать? — Он ещё и смеётся надо мной, — Ким закатывает глаза, но тоже не в силах сдержать улыбку. — Иди ко мне, — парень обнимает его за талию и усаживает себе на колено, с трепетом прижимает к себе и заглядывает в глаза. Возлюбленный ещё больше смущается, жмурится и соединяет их лбы, оборачивая руки вокруг шеи. — Ох, душа моя.. — шепчет рыцарь, обнимая так бережно. — Чтобы ты не смущался, отвечу прямо на твой вопрос — мне вчера тоже было волшебно.       Теперь и Тэ счастливо улыбается, целует его в лоб и путает пальцами смешной хвостик, собранный канцелярской резинкой. — Я ведь люблю тебя, Тэхён, — Гук гладит его по спине. — Люблю всем сердцем. В нём лишь ты один, душа моя. — И я тебя очень люблю, — шепчет его маленький принц и крепко-крепко обнимает.       Весь этот день они проводят вместе: колесят по городу на машине, беснуются на катке в центре, играют в снежки на своём любимом пляже, любуются морем и снежинками на ресницах друг друга, много-много смеются, разговаривают и обнимаются. Родители звонят Тэхёну лишь дважды — неужто успокоились?       В тот день, когда он привёл возлюбленного знакомиться, после, казалось бы, милых бесед отец строго заявил, что не позволяет своему сыну общаться, а тем более встречаться с Чоном. "Мы не против того, что ты хочешь отношений с мужчиной, — говорил он не стесняясь прямо при парне, — Ты можешь выйти замуж за мужчину, если действительно его полюбишь. За любого мужчину, Тэхён, только не за этого". Ким от возмущения даже слова сказать не смог, только пулей вылетел за Гуком, который покинул дом сразу после слов отца, и не возвращался до утра — им нужно было побыть вдвоём.       В родной семье у Тэ было колец больше, чем у остальных. Его три кольца были самым большим числом — можно понять ошарашенных родителей и бабушку, когда их мальчик привёл в дом юношу, втрое старше всех их. Можно понять, но парень не собирается.       Он не позволит отнять у себя своё сокровище. Никому. Он ждал целую жизнь, чтобы снова его встретить, и знает, что его рыцарь ждал его точно так же. Разве имеет хоть кто-то право их связь разорвать?       После всякого звонка от матери, Ким смотрел на Чонгука и думал об этом. Вот и сейчас, когда это очарование смотрит на звёзды, опершись поясницей на капот машины, крупные снежинки путаются в его длинных волосах, а кончик его носа слегка покраснел от холода, Тэхён незаметно улыбается, мысленно благодарит Вселенную за него и обещает защищать его от всего на свете. Гук пускай и рыцарь, может постоять за себя, но его душу нужно оберегать со всей заботой.       В тёмную квартиру они заходят ближе к полуночи, спотыкаясь на ровном месте и стаскивая друг с друга верхнюю одежду. Они целовались так, что губы горели, а этого всё равно было мало. Цеплялись друг за друга, точно кто-то отнимал, застенчиво смеялись вполголоса, когда неуклюже пересекали комнату.       Уже полуобнажённые они падают на футон, нетерпеливо снимают друг с друга остатки одежды, Тэ беззастенчиво садится на бёдра Чона, а тот обнимает его за талию и целует, целует, целует. Им не нужен свет, чтобы видеть друг друга. Они видят горящие любовью глаза, слышат синхронное сердцебиение, прикасаются к душе, пробуют на вкус растроганные улыбки.       Ведь у любви есть свой вкус. — Останься.. — томно шепчет Чонгук, докрасна сжимая пальцами узкую талию.       Тэхён проглатывает стон, дрожит от ощущения слияния их тел и душ, но всё равно усмехается: — На ночь?..       Рыцарь тоже усмехается — наглеца пытается из себя строить, невинный крошка; касается ладонью прекрасного лица и улыбается: — Навсегда.       Глаза его принца застилают слёзы. Он тоже улыбается, совершенно счастливо, наклоняется к нему и целует в губы.       У любви есть свой вкус — это тёплая, искренняя забота, сладкая нежность и высшее доверие.

***

      Минуло два года. Принц и его рыцарь по-прежнему пытаются друг друга переспорить, всё ещё размышляют о нетленности, обнажёнными спутавшись ногами на футоне, и несокрушимо любят друг друга. В их маленькой квартире становилось всё уютнее. И они действительно исколесили всю Южную Корею за вторую половину лета после выпускного Чонгука, а сегодня, в день выпускного Тэхёна, решили обойтись простой прогулкой по излюбленному пляжу и бутылкой шампанского, раз уж Ким не за рулём. — Думаю, ты напрасно боишься не вернуться в этот мир, — вслух размышлял принц, шагая по береговой линии, где мокрый песок жадно затягивал его ступни, позволял тёплым волнам касаться ног и держал возлюбленного за его ледяную руку. — Слыхал о том мужчине, у которого двадцать одно кольцо? Про него документальный недавно сняли, он к нам даже на лекцию приходил. — Слыхал, — улыбается Гук. — Он рождался в каждом веке нашей эры, Гуки-хён, и все свои жизни помнит, представляешь? Даже с ума не сошёл. И мир этот пред ним с радостью двери распахивает. Не думаю, что Вселенной жалко часто возвращать сюда её жителей. Так что, ты должен пообещать мне, что переживёшь и его, и меня, — серьёзно заявляет Тэ и многозначительно поднимает вверх указательный палец. — Я всю свою нетленность ждал одного тебя, а ты хочешь, чтобы я один сюда возвращался? — ласково усмехнувшись, парень останавливается, останавливая и его, берёт уже обеими руками изящную ладошку и подносит к лицу, целуя. — Я ведь нашёл свой ответ о её смысле.       Ким растерянно бегает взглядом своих изумрудов по его лицу, вздрагивает, когда Чон запускает одну руку в карман брюк, и робко выдыхает: — И в чём же смысл твоей нетленности?       Чонгук нежно улыбается, опускается на одно колено перед ним и раскрывает на ладони коробочку с изящным золотым колечком.       Прежде, чем он наденет колечко на хрупкий пальчик, чем его солнцевласый принц завизжит от радости и в слезах кинется ему на шею с поцелуями, рыцарь промолвит: — Любить тебя, моя душа.