***
В помещение было темно настолько, что даже собственных рук было практически невозможно разглядеть. Фриск потянулась к правому карману, от куда достала коробок спичек, после чего чиркнув пару раз, разогнала тьму вспыхнувшим пламенем. Не сказать что это сделало ситуацию слишком уж лучше, но теперь было видно хоть что-то. Например Фриск теперь могла идти по коридору и не спотыкаться об каждый валяющийся на полу мусор. Придерживаясь для большей безопасности за стенку, она продолжала идти вперед во тьму, пока вдруг неуперлась лбом в закрытую фиолетовую дверь. Удержавшись на ногах, Фриск подошла к двери в плотную и перед тем, как схватить ручку, остановила свой взгляд на приклеенный на ней красочный плакат. Поднеся спичку по ближе, Фриск увидела нарисованного робота в руках которого была черно-белая электрогитара, а на нем самом была одета кожанная куртка с шипами на плечах. Она немного пригляделась и усмехнулась. Ее рассмешило количество блесток на куртке, из за которых он, даже будучи нарисованным, не просто светился, а скорее сиял неимоверно ярко. Слева и справа от него были нарисованы какие-то монстры а под ними, как потом поняла Фриск, были их имена. Правда они ничего ей не говорили, так что Фриск просто пропустила их мимо глаз, незаостряя сильного внимания. Больше всего ее привлекал именно робот, который располагался в центре. — Меттатон... — прошептала она про себя, словно пробуя его имя на вкус. В самом низу было написано что-то, что с виду напоминало расписание. Она переместила спичку ниже. Это было расписание концертов на каждую неделю, с обозначением времени начала. Цена за посещение не была указана. Прочитав последнее слово, Фриск отстранилась от плаката и схватившись за дверную ручку, потянула ее в сторону. Петли заскрипели противным скрежетом. Путь был открыт, и Фриск, достав новую спичку, пошла вперед, по небольшому коридору, в конце которого она попала в гигантское, по ощущениям, помещение. Фриск занервничала. Она потеряла ориентир в виде стенки. Куда идти. Куда повернуть. Вокруг сплошная тьма, сквозь которую не видно ничего. Спичка была полностью бесполезна. Она озаряла лишь малую часть того, что нужно было Фриск. Вдруг послышался не знакомый ей шум. Она остановилась. Все ее внимание было удаленно в темноту, а слух напрягался до предельных возможностей. Из за этого она даже не заметила как спичка догорела до конца, причинив ее пальцам боль. Она вздрогнула и выкинула ее в сторону от себя. Снова послышался шум, но уже с большей силой чем раньше. Фриск стала в суматохе доставать коробок спичек, но из за нулевой видимости она уранила его на пол. Выругавшись про себя она встала на колени и стала рыскать руками по полу собирая спички и потерявшийся коробок. Вдруг загорелся приглушенный свет. Он был неяркий. Но с помощью него можно было нормально видеть. Чем, подняв голову Фриск и решила воспользоваться, блуждая красными глазами по всему помещению, которое очень сильно напоминало ей театр. Уходящие высоко вверх трибуны, а в центре большая сцена с закрытыми настежь кулисами, не давали ей в этом усомниться. Бросив собирать просыпаные спички, и даже те которые уже были у нее в руках, она поднялась в полный рост. Помещение было просто гигантским по сравнению с ней. Это одновременно внушало страх и изумление. Фриск стало не по себе от мурашек пробежаших по ее коже. Решив не задерживаться на одном месте, она решила направиться к сцене и попробовать найти выход. Но стоило ей сделать шаг, как тут же до ее слуха донесся резкий, словно гром среди ясного неба, металлический звук. Она замерла на месте, а ее внимание было целиком и полностью устремлено на сцену, где, как она уверена, за кулисами и был источник звука. Ее рука потянулась к висевшему на поясе ножу. — Знаешь.. — прозвучало в воздухе. — Никогда бы не подумал, что так все будет... Фриск молчала. Ее пальцы крепко сжимали рукоятку ножа, и плавно оголяли лезвие на свет. — Когда Альфис сказала мне, что в подземелье упал человек, честно, я был в шоке. — звучал плавный нежный голос. — Она была так рада, говоря, что возможно наше спасение из заточения горы уже близко... — он усмехнулся. — Но как она ошиблась... — И кто ты? — наконец решила подать голос Фриск. — Уже никто. Тем кто я был раньше умер с того самого момента, когда я узнал то, что моих друзей больше нет! Загорелись прожекторы. Теперь в помещение был избыток света. Фриск пришлось прикрыть глаза рукой. Кулисы сцены начали медленно разъезжаться в стороны, оголяя на свет прожекторов стоявшего в центре робота, на котором была та же куртка, что и на постере, видиный Фриск ранее. В руках он держал полностью черную гитару, которая на свету слегка отливала красным. Его роботизированные глаза мертво смотрели на Фриск. — Если ты дошла сюда, значит Альфис мертва... Я ведь прав? хотя зачем я спрашиваю? Зачем тебе оставлять кого-то в живых с учетом того, что ты перед этим убила множество хороших монстров, нежаления даже детей, чтобы оказаться здесь. — Ты пришёл читать мне мораль? Если так, то я разочарована! Меттатон усмехнулся. — Никаких большей моралей! — резко отрезал он. Уголки губ Фриск приподнялись вверх, создавая тем самым слабую, но хорошо читаемую самодовольную улыбку. Она поднесла лезвие ножа к своему лицу хищно смотря на робота. — Где же ты был раньше-то, когда я убивала всех до того как прийти сюда? Неужели не хватало смелости? — Мы эвакуировали жителей, чтобы они не стали жертвой твоей смертоносной руки! — Альфис говорила тоже самое... Перед тем как я вонзила нож в ее грудь. А затем лишь горстка пыли растворившееся по ветру... Лицо Меттатона выражало нескрываемую ярость, которая вызывала у Фриск чувство удовлетворения. — Знаешь, хоть я и не самый сильный здесь... Но и так легко пройти я тебе не дам! Схватившись за гриф гитары, пальцы Меттатона стали высекать звуки, целиком и полностью пропитанные болью утраты и горечью предстоящей битвы. Это были настолько непривычные для него звуки, но больше его душа не желала играть ничего другого. Это были тяжелые звуки, в которых активно преобладал металлический рёв и тяжёлые проигрыши. Теперь надежды больше не было слышно, в замен на это пришла злоба, которую Меттатон был готов выплеснуть, возможно, в своей последней битве. Пространство вокруг Фриск потемнело и они остались в двоем. Настало время боя. Гитара продолжала завывать. Фриск приготовила нож для атаки. На ее лице красовалась безумная улыбка...Глава 1
4 ноября 2023 г. в 18:07
— Ну как идут дела?
Альфис отстранилась от Меттатона, держа в руке баночку с плескающимися внутри яркими блестками, которые уже несколько минут она так усердно нанасила на черную куртку ее железного творения. Прищурившись, ученая рептилия внимательно осматривала плоды своих трудов обходя метатона со всех сторон, и, слегка прицокивая языком наносила еще немного блесток на те места, где по ее мнению их было недостаточно. Железные фиолетовые глаза могли только наблюдать, как шустрая женщина кружит вокруг него словно разбушевавшийся ветер.
— Альфис, дорогая, мне кажется блесток уже хватит... — робко прозвучал нежный металлический тембр.
Голос подопечного заставил ученную остановиться. Ее руки совместно с длинными рукавами светились и сияли в свете лабораторной лампы. Видимо немного блесток при всей суматохе, что воцарила Альфис из банки немного просыпалось. Даже на ее щеки немного попало.
— Думаешь? — она посмотрела на банку. — Мне кажется нужно еще немного добавить.
— Определенно. — довольно улыбаясь сказал Меттатон.
Альфис вздохнула. Подойдя к верстаку позади нее она поставила на его край банку с блестками. Когда она повернулась метатон мог увидеть на ее лице ярко выраженное неспокойствие.
— Что с тобой? — задал он вопрос
Она не ответила. Ёе глаза были опущены в пол. Пальцы были переплетены в замок. Такое ее поведение было далеко не редкость. Меттатон за годы своего существования не раз сталкивался с этим. Все это говорило о том, что желтая ящерица сильно волнуется и погружается сильно глубоко в свои мысли, что даже может не расслышать собственного имени в паре метров от себя.
Выждав небольшую паузу он повторил свой вопрос, но уже заметно громче чем раньше.
Альфис от такого слегка вздрогнула и уставила свое внимание на свое творение.
— Ты что то спросил?
Меттатон встал со своего места и подошел к Альфис. Расстояние между ними было чуть дальше вытянутой руки.
— Что с тобой случилось? Минуту назад ты была словно ураган, а теперь словно завядший цветок...
— Я немного волнуюсь... — честно призналась ученая
Меттатон от такого даже слегка усмехнулся.
— И что же вызвало у тебя такое волнение?
Смотря на образовавшуюся нежную улыбку Меттатона, Альфис стало немного легче. Теперь ее пальцы не были зажаты в замке. В место этого они активно жестикулировали помогая ученой правильно подбирать слова и чувствовать себя увереннее в разговоре.
— Все это - она развела руками в стороны. — Я никогда не думала, что когда-нибудь ты сможешь оказаться на такой вершине. — глаза Альфис опустились вниз. — Когда я сделала тебя, я рассчитывала получить обычного помощника, который мог бы мне помочь справится с одиночеством, что разрушало меня изо дня в день. Но я даже не могла и подумать, что все будет так. Ты превзошёл все мои ожидания. Ты смог добится таких высот о которых не могла и подумать. И... я тобой очень горжусь.
— О, Альфис — Меттатон театрально положил руку на сердце при этом не перестовая улыбаться — Без тебя я бы ничего не смог! Посмотри на меня — Метатон обвел себя руками. — Это все ты. Ты сделала меня таким. если бы не твои умелые руки всего этого могло и не быть. И за все я могу сказать тебе спасибо!
Закончив говорить Меттатон тут же крепко, но не слишком, обнял Альфис. Та сперва даже не поняла этого. Первые мгновенья ее взгляд был направлен ему за спину, а руки застыли в незаконченных объятиях. Как только шок прошёл, она почувствовала как металлические руки ее творения лежат на ее спине и нежно, на сколько это было возможно, прижимаются к коже. Улыбнувшись и стерпев поток чуть нахлынувших от радости слез, обняла его в ответ.
— Все, все. — повторял Меттатон разрывая их объятия. — Слышишь? — сделав руку в виде лодочки он поднес ее к уху. — Мне пора. Фанаты ждут.
— Точно, тебе пора. — сказала Альфис.
Теперь она выглядела намного счастливее.
Направляясь к выходу на сцену, Меттатон перекинул за спину стоявшую возле стенки электрогитару, после чего махнув Альфис пошел по специально сконструированному подиуму с неоновой подсветкой с каждого края. Волнующие крики становились все сильнее и сильнее с каждым сделанным вперед шагом. И вот он уже стоит перед чёрной мантией, полностью закрывавшей проход. Теперь шум стал настолько сильный, что Меттатон не мог услышать даже собственных мыслей. Собравшись с духом он все таки хватает мантию за край и отшвырнув её в сторну, выходит на сет прожекторов под бурные аплодисменты фанатов. народу было столько, что даже казалось будто все жители подземного мира явились сюда, только с одной целью - услышать музыку Меттатона.
Его пальцы плавно легли на гриф, прощупывая каждую струну, которую изготовила специально для этого концерта Альфис. В каждой из них, от первой тонкой, до толстой шестой, чувствовался профессионализм, смешанный с искренним старанием сделать хорошо. В этом вся Альфис и Меттатон не мог даже допустить малейшей мысли чтобы сомневаться в ней.
Она проделал отличную работу. Струны идеально чувствуются и даже слегка подергивая их, метатон уже слышит какой звук они издают и он уже знает, что когда он будет играть по настоящему, это будет нечто.
Проведя рукой с верхнего лада до самого нижнего, меттатон извлек резкий металлический звук, служащий неким сигналом, от которого все тут же разом замолчали. Всё внимание зрителей было целиком и полностью устремлено на него. Каждое его движение фиксировалось в блаженном ожидании.
И вот началось. В темном правом углу, куда свет прожектора прожектора не успел попасть, чтобы разогнать тьму, заиграли барабаны. В левом же углу, где было точно также темно заиграла бас гитара, наигрывая мелодию, под которую было просто невозможно сопротивляться и не затанцевать ногой, отбивая тот же ритм.
Меттатон вышел по центру и весь зал мгновенно заполнили такие ноты, который раньше подземный житель никогда не слышал в своей жизни. Это было что-то необычное, что-то такое волшебное, обещающее в будущем заесть в огромном количестве голов. Его пальцы плавно скользили по всему грифу высекая такие ноты, которые словно сильный яд проникали в каждого зрителя, дергая за самые эмоциональные нотки его души.
Это была магия. Магия искусства, которым Меттатон так стремительно пытался овладеть закрываясь на своей студии не на один час. Бывало даже, что он мог не выходить несколько дней подряд, каждую свободную минуту уделяя игре на гитаре и поиску таких звучаний, которые бы могли проникнуть в самое сердце слушателя и поселись в нем так стремительно угасающеее чувство надежды. А именно этого сейчас так не хватает.
И у него это получилось. Его новые песни давали жителям подземелья именно то что им было сейчас так нужно. Именно то чего так не хватало в эти тяжёлые для королевства дней. И всем это нравилось. Все настолько сильно погружались в его творения, что будто бы во все забывали всё плохое, что приключилось с ними, и вспоминали только лучшие моменты из жизни. Ради этого он готов хоть сутками на пролет сидеть на студии и совершенствоваться, становится лучше и с любовью выводить свою музыку на новый уровень.
Гриф его гитары настолько стал ему родным, что он уже совсем перестал на него смотреть во время игры. Через многочисленные часы проведенные за его познанием, Меттатон мог поклялся, что он начал его слышать. Гриф сам стал подсказывать ему куда ставить палец, чтобы извлечь самый душещипательный звук и с каким следующим его лучше совместить.
Будучи на сцене не первый день он выработал для себя основное правило — зритель не должен заскучать ни на секунду. Если вышел на сцену, то нужно обязательно создать шоу каких еще никто не видел. И он это делал. Во время особого акта игры, он мог упасть на колени и заведя гитару за спину отыграть так быстро, что многие не могли поверить своим глазам. А еще когда песня подходит к концу, он обязательно должен был закончить ее проскользнув на коленях или прышком с разводом рук.
И самое важное в его выступлении было его голос. Голос, который днями и ночами он подвергал истязаниям и пыткам, чтобы добиться непросто приемлемого результата, а самого что не сказать наилучшего. Он должен был непросто звучать, он должен был дополнять все выше перечисленное выше и для этого он должен быть идеальным. И он был. И это далось ему тяжело, но он был таким каким он должен быть.
И вот наступает антракт. Доигрываются последние акты песни и голос Меттатона напрягается до предела. Конец песни заканчивался сильно высокой нотой, которая требовала от него высокой концентрации. Любая дрожь и все пойдёт насмарку. Но он не позволит этому случиться. Он выдержит нарастающее в горле давление и напряжение ради своих фанатов, которые прямо сейчас, затаив дыхание, смотрят на него.
Барабанщик и басит закончили свою партию. Меттатон плано стал переходит к концу, делая голос тише, до того момента пока он вовсе не замолчал. Его дыхание сбилось и он тяжёлыми рывками втягивал в себя воздух, смотря на подземных жителей, что вскочив со своих мест, громко заопладировали.
Для него все эти хлопки и восторженные восклицания были дороже всего на свете. Ему не нужно было никаких богатств и ничего более схожего. Ему нужно было только это. Его зрители. Его фанаты, которые искренне любят его и не жаления своих конечностей аплодируют ему. Больше ничего ему не нужно. Ничего. У него уже все есть.. И он счастлив.