* * *
«Я могу зайти?». Мегуми сдвинул брови. Ему не нужно было даже смотреть на имя отправителя — аватарка с маской-воротником не оставляла сомнений в том, кто хотел его видеть. Зачем он понадобился Инумаки? «Да». Через минуту в дверь постучали — два коротких удара, несильных, но отчетливых. Мегуми опять поразился тому, насколько все в Инумаки соответствует его образу — даже манера стучать, и открыл. Нежданный гость кивнул, здороваясь, набрал сообщение и опустил руки. Он не прислонялся к косяку, не совал руки в карманы, не складывал их на груди. Был абсолютно нейтрален, будто вода или лунный свет. Мегуми на мгновение завис, загипнотизированный этой невыразительностью. Потом опомнился, глянул в телефон. «Фраза про соседа по комнате была риторической или ты рассматриваешь такой вариант?». Мегуми опешил. Отступил, пропуская Инумаки в комнату и выигрывая время для ответа. Нет, он не думал о том, чтобы жить с кем-то вместе. Но в то же время его слова были правдой — Инумаки мог бы быть образцовым соседом. — А ты предлагаешь съехаться? Инумаки обернулся и поднял брови. «Почему нет?». Мегуми привык жить один, любил и ценил свое одиночество и мало кому позволял нарушать его. Но иногда — даже Годжо не знал об этом — ему становилось очень не по себе. В такие моменты он был рад слышать, как Юджи за стеной играет в приставку, вслушивался в крик тренирующейся на улице Кугисаки и ловил отголоски чьих-то шагов в верхнем коридоре. Ему хотелось убедиться, что вокруг есть другие люди, пусть даже безразличные к его существованию. Мир был огромным, а сам Мегуми — слабым и мало что значащим среди миллиардов людей и тысяч проклятий. Вскоре все проходило; но в эти моменты слабости Мегуми был бы рад, если бы кто-то оказался рядом. Нет, конечно, он не стал бы показывать свою уязвимость, он надеялся победить ее рано или поздно. Но было бы совсем неплохо иногда слышать в комнате чье-то дыхание, кроме собственного, быстрого и рваного. Инумаки подходил идеально. Мегуми не сомневался, что тот не станет лезть с расспросами или бросать нелепые фразы. Для этого уже имелся Годжо. — Знаешь, я в принципе не против. Но что скажут учителя? Инумаки будто бы смутился. Пальцы забегали по экрану с невероятной скоростью. «Годжо будет в восторге. Он планировал, что мы станем вашими кураторами (когда вас еще было трое — сочувствую). Думаю, наше совместное проживание более чем впишется в его планы. Или ты хотел бы видеть куратором Панду или Маки?». Мегуми вообще не хотел бы видеть Маки, будь у него такая возможность. А Панда был классный. Но даже сейчас, просто стоя в одной комнате с Инумаки, Мегуми чувствовал, как что-то внутри него приходит в состояние равновесия. Инумаки оказывал на него странное, но благотворное влияние. Панда же чем-то напоминал Юджи. Рядом с ним Мегуми не было спокойно. Скорее уж, невыносимо. Он еще не был готов сближаться с кем-то, имеющим нечто общее с Юджи, пусть даже исключительно в голове Мегуми. — Я выбираю тебя, — сказал он. Инумаки опознал отсылку и улыбнулся глазами. Мегуми захотелось увидеть улыбку целиком. — А ты снимаешь маску хоть иногда? Инумаки приподнял брови и покачал головой. «Крайне редко». — А ночью? Телефон, пальцы, гипнотизирующе быстрый набор. «Отключенное сознание = отсутствие контроля. Очень опасно. Поможешь поставить вторую кровать и перетащить вещи?». «Конеч…» — начал набирать Мегуми, стер, улыбнулся и кивнул. Так началась их история.* * *
— Ты что, охренел? — с наездом спросила Кугисаки. В ее голосе явственно слышалась зависть. — Жить одному — самое крутое, что может быть. А ты согласился на круглосуточный присмотр. Вот дурак! — Я научусь всему, что знают второкурсники, быстрее тебя. А Инумаки — идеальный сосед. И ему нафиг не сдалось за мной присматривать. — Ну конечно, — фыркнула Кугисаки. — Это тебе так кажется. А как ты думаешь… — И не мечтай, — оборвал ее Мегуми, проследив взгляд. — Маки к тебе не переедет. Разве что ты сделаешь что-то охеренно крутое. Справишься с Сукуной, например. — Сукуна мертв. — Пока остаются пальцы, он может вернуться. Впрочем, тебе любой безумный подвиг сгодится. Кугисаки задумалась. Мегуми не сомневался, что та перебирает в голове различные геройства. Ненормальная. Впрочем, как говорил Годжо, другие здесь не приживаются. Но Инумаки пока казался образцом нормальности. «Покажи свою технику», — попросил он как-то вечером. Мегуми еще не приходилось демонстрировать своих шикигами — на тренировках упор пока делался на физическую подготовку. Потом предстояло отрабатывать взаимодействие, и вот тогда уже понадобится пустить в ход магические способности. Мегуми задумался. Нуэ был слишком большим, чтобы разместиться в комнате, как и Орочи. Лягушки не впечатляли, их стоило показывать в деле. Он знал, кого нужно вызвать, но… Черная гончая села у ног, свесив розовый язык и глядя исподлобья: не Итадори? кто это? Мегуми погладил жесткую шерсть, положил руку на крутой лоб. Звякнул телефон — сообщение. «Ты не хотел ее вызывать». Не вопрос, утверждение. Мегуми покачал головой. Следующее сообщение отразилось в фиолетовых глазах: «Почему?». — Было две. — Мегуми опустил взгляд на собственную ладонь, лежащую на голове пса. Горло словно ватой забило. — Последнее задание… Я не спас не только однокурсника. Он сумел не вспоминать об этом почти две недели. Ничего не изменилось, не ушло в прошлое, стало только больнее. Мегуми изо всех сил боролся с собой, чтобы не показать Инумаки, насколько расклеился. Разве так должны вести себя маги после поражения? Страдать и ныть — на такое способен только Фушигуро Мегуми. Возможно, во всем виновато имя. Девчачье — вот и страдания девчачьи. Услышь такое Кугисаки — убила бы. Вот уж кто удивительно умеет ни о чем не сожалеть. Воздух легко колыхнулся. Инумаки присел рядом, положил ладонь поверх его пальцев на голову гончей. Черная повела ухом, глухо зарычала. Инумаки не обратил внимания, поглаживал большим пальцем запястье, пока до Мегуми не дошло — так он выражает сочувствие. — Спасибо. Рука у Инумаки была сухой и теплой, какой бывает осенняя трава. Мегуми перевел дыхание и отпустил гончую. Когда руки распались, его охватило мгновенное чувство потери. «Значит, поэтому руки у тебя во время боя должны быть свободны?». Мегуми отвел взгляд от телефона. — Да. Положение рук направляет проклятую энергию, задает форму шикигами. «Сколько?». — Десять… девять. «Много». Мегуми не стал смотреть на экран — понял и так. — Не знаю. Мне не с чем сравнивать. Инумаки поднялся. — Листья горчицы? — Да, все хорошо. Давление действительно ушло из груди и висков, он мог дышать нормально. И сожалеть о случившемся, не уничтожая себя. «Предлагаю перекусить». Это прозвучало почти как у Юджи. — Тунец? — спросил Мегуми, улыбаясь. Он не предполагал, что когда-нибудь вспомнит о Юджи с улыбкой. — Лосось, — довольно подтвердил Инумаки. — И еще соба, — добавил Мегуми. — И моти. Пусть сэнсэй завидует, когда вернется. Инумаки не возразил. Ел он быстро и тоже как-то незаметно, не поднимая головы, пряча лицо в расстегнутом вороте. Но Мегуми, конечно, разглядел острый подбородок, четкие очертания рта, знаки вокруг губ. Они гармонировали с бледной кожей и чернильными глазами. Как роспись на фарфоре, подумал Мегуми, вот на что это похоже. Раз Инумаки перехватил его внимательный взгляд, но ничего не сказал.* * *
Они убивались на тренировках так, будто не к обмену с Киото готовились, а к спасению мира. Кугисаки ошибалась, стоило Маки посмотреть в ее сторону, но упорно лезла вперед. Панда отрабатывал удары так долго и на такой скорости, что Мегуми начал подозревать в нем механическую начинку. Сначала они тренировались с однокурсниками, потом Маки говорила: «Меняемся», — и Мегуми оказывался в паре с ней. Или с Инумаки. И то, и другое было по-своему полезно. С Маки он учился контролировать себя в бою с тем, кто его раздражал. Было непросто подавлять негативные эмоции, но Мегуми старался. Когда он забывал, кто перед ним, дела шли неплохо. Один раз Маки даже одобрительно хлопнула его по плечу — Мегуми не успел увернуться и злился на себя из-за этого, но на какую-то десятую долю процента ему было приятно. Однако в целом справляться с неприязнью оказалось не так просто. Хотя, возможно, причина заключалась в том, что его соперником была именно Маки. Вот с Инумаки все обстояло по-другому. Не то чтобы они понимали друг друга с полуслова, тем более что от заклинателя и полуслова добиться было сложно. «Сушеный тунец», — шипел он, а то и того хуже: «Горчица!». Но Мегуми знал, что это относится лишь к его действиям, а не к нему самому. И он старался — не зло и яростно, как с Маки, а обдуманно, расчетливо и точно. Такой стиль боя подходил для него гораздо больше. «Лосось», — бросал Инумаки в финале; или просто поднимал большой палец, одобряя прошедший день, и, смывая пот и пыль в душе, Мегуми улыбался, понимая, что поработал хорошо. Иногда ему случалось сталкиваться с Инумаки руками — когда оба хватались за одну и ту же бутылку воды или тянулись за полотенцем. Даже в самые жаркие дни, после самой напряженной тренировки кожа Инумаки оставалась приятно теплой, от нее не исходил жар, ее не покрывала испарина. Это успокаивало — будто у Мегуми появилась некая константа, точка стабильности. Ему хотелось прикасаться к рукам Инумаки чаще и дольше, но, разумеется, это было недопустимо. И несколько странно. После тренировки оказаться в душевой ощущалось настоящим счастьем — стянуть мокрую от пота одежду, взбить пену на губке, промыть слипшиеся волосы. Мегуми не любил стоять под струями воды дольше необходимого и обычно возвращался из душа первым. Инумаки, похоже, разделял его взгляды — он тоже приходил довольно быстро, в одном полотенце и без маски. В первый раз Мегуми залип на нем взглядом так основательно, что Инумаки пришлось ткнуть его кулаком в плечо. — Прости. — Мегуми чувствовал, как заливается краской. Было невыносимо стыдно и хотелось как можно скорее все объяснить. — Просто ты всегда такой закрытый, понимаешь. Волосы, одежда, маска, как моллюск в скорлупе. Я просто не ожидал, так непривычно, что-то новое, ну и вот… Вообще-то у меня нет привычки пялиться на других людей, честно, прости, я… Инумаки прижал палец к его губам и улыбнулся. Мегуми замолчал. Инумаки сложил большой и указательный пальцы в кольцо. «Хватит объяснять, извинения приняты». Убедившись, что его поняли, Инумаки отошел вглубь комнаты и принялся одеваться, а Мегуми остался стоять, понимая, что вот сейчас что-то пошло не так. Только что ему захотелось обхватить губами палец Инумаки — белый сильный тонкий палец с неизвестно откуда взявшейся поджившей ссадиной, слегка царапнувшей губу. Мегуми хотел бы взять этот палец в рот, ощутить на языке, распробовать пресный вкус воды и более насыщенный — чистой кожи. Черт, подумал Мегуми, что происходит? Он идет по стопам Кугисаки? Он, Фушигуро Мегуми, который умел признавать чужое превосходство, но никого никогда не возводил на пьедестал? Он действительно часто смотрел на Инумаки и много думал о нем, но это было совсем не то откровенное, хотя и своеобразное преклонение, которое никак не могла, да и не пыталась скрыть Кугисаки. Это совсем другое. «Это совсем другое», — повторил он немного позже, лежа в темноте и вслушиваясь в очень тихое, легкое дыхание Инумаки на соседней кровати. С тех пор, как Инумаки переехал к нему, Мегуми ни разу не накрыло тоской одиночества. А значит, решение съехаться было правильным.* * *
— Нам нужен кто-то, кто задержит Тодо, — заявила Маки. — Иначе эта груда мышц разбросает нас, как котят. Его надо нейтрализовать на максимально долгое время. Итак, кто? Инумаки поднял руку. — Нет, — вырвалось у Мегуми. — Я хочу сказать, — исправился он под прицелом четырех пар глаз, — давайте обсудим. Нужно прикинуть все возможные варианты. — Ну давайте прикинем, — фыркнула Маки. «Все с тобой понятно», — читалось в ее голосе. Мегуми сжал кулаки. — У Кугисаки недостаточно мощи. Шикигами — ну если хочешь лишиться еще пары помощников, Фушигуро, тогда вперед. Я, признаюсь честно, не рискну выйти против Тодо один на один. Возможно, с ним справился бы Панда, но это потребует времени, а у нас каждый человек на счету — и не человек тоже, я это и имела в виду, Панда. Заклинатель надежнее. И Тодо может вырубить его с одного удара. Мегуми понимал, что преувеличивает, но стоило ему представить Инумаки, вышедшего против Тодо, как бесполезный протест поднимался изнутри. — Как жаль, что с нами нет Юджи… — беспомощно сказал он. Эта фраза будто переключила тумблер из положения «Я принял случившееся и твердо смотрю в будущее» в положение «Я мог бы что-то сделать и не перестаю жалеть о смерти друга». Тренировка прошла скомканно, как ни старался Мегуми выдать свой максимум. Маки несколько раз начинала орать на него, но взгляд Инумаки чудесным образом заставлял ее замолчать. Мегуми каждый раз становилось стыдно: он не просто подводил команду, его к тому же приходилось защищать. От стыда он действовал еще более медленно и неловко и к концу дня совершенно ушел в себя. Вернувшись в комнату после душа, Мегуми впервые пожалел, что обзавелся соседом — сегодня как никогда хотелось остаться одному. А тут еще Инумаки, всегда так тонко улавливавший его настроение, вместо того, чтобы заниматься своими делами, подошел и сел на край кровати, где лежал Мегуми. Телефон ожил. Читать сообщение не хотелось — хотелось просто лежать, смотреть в потолок и растравлять себя воспоминаниями и вопросами без ответа, — но под взглядом Инумаки Мегуми разблокировал экран. «Вы с Итадори делали что-нибудь вместе?». — Тренировались. Занимались. Гуляли, — перечислил Мегуми, глядя в потолок. — Изгоняли проклятья… «Нет!!!». Казалось, телефон завибрировал от той силы, с которой прозвучало слово. «Что у вас было необязательного, личного?». — Мы смотрели фильмы. — «Еще немного, и я расплачусь», — подумал Мегуми. — Играли в приставку иногда. Он научил меня готовить мясные шарики. Юджи хорошо готовил и всегда нас кормил. «Сделай их, пожалуйста». — Что? «Сделай мясные шарики. Позовем всех, посидим, поговорим о чем-то, кроме обмена. Об Итадори, может быть. Или расскажете с Кугисаки о местах, где родились». — Я и так могу рассказать за нее. «Я так рада, что выбралась из этой жопы мира и теперь живу в Токио, уииии!». Он знал, что Инумаки улыбнулся. «Так ты не против?». Мегуми понятия не имел. Он сел на кровати, потер ладонями лицо. — Не знаю. Давай попробуем. Возможно, это будет лучше, чем лежать на кровати и растравлять себя бесконечными размышлениями об одном и том же.* * *
Это оказалось гораздо, гораздо лучше. Мегуми едва успел закончить с готовкой, как комната наполнилась незаметно подтянувшимся сокомандниками. Каждый что-то прихватил с собой — напиток или сладости; Мегуми не сомневался, что это дело рук Инумаки; и то, как прилично вела себя Маки, скорее всего, тоже было его заслугой. Все разместились вокруг котацу, в меру шумно разговаривая о всяких мелочах, передавали тарелки, палочки, специи — обычная дружеская суета. Мегуми не понимал прелести таких вечерних застолий, пока в его кругу общения не появился Юджи: шумный, добрый и солнечный. Что-то коснулось его руки. Мегуми обернулся. «Все хорошо?» — спрашивал внимательный взгляд сидевшего рядом Инумаки. Мегуми улыбнулся ему, прикрывая глаза. «Да, все хорошо». — Вкусно, — с неприкрытым изумлением отметила Маки. — Не знала, что ты умеешь готовить, Фушигуро. — Ты им не сказал? — Мегуми повернулся к Инумаки. — Тунец. — «Думаю, ты должен сказать это сам». — Теперь их двое, — обреченно констатировала Кугисаки, — загадочных и молчаливых. Мегуми неловко откашлялся. — Я умею только это. Меня научил Юджи. — Похоже, ваш Итадори был неплохим парнем, — после недолгого молчания произнесла Маки. Мегуми сглотнул горький комок в горле. Казалось, второкурсники действительно понимают, как много значил Юджи в их маленькой группе. — За Итадори Юджи! — Панда поднял стакан с кока-колой. Остальные присоединились к нему. — За Юджи, — беззвучно повторил Мегуми. Он не мог сказать это громко — пока не мог. Инумаки — Мегуми не понял, как — все-таки подбил Кугисаки рассказать про ее родной городок. Увлекшись, та размахивала руками, слушатели смеялись, Маки подбрасывала вопросы, отчего Кугисаки расходилась еще больше. Мегуми же будто раздвоился. Он вместе со всеми слушал однокурсницу и смеялся над шутками Маки и одновременно ни на секунду не мог отвлечься от мысли, что под пледом его колено соприкасается с коленом Инумаки. Сначала он старался держаться так, чтобы это прикосновение оставалось едва ощутимым, но вскоре мышцы устали, он расслабился, и теперь их колени откровенно упирались друг в друга. Можно было просто отодвинуться, но Мегуми не хотел этого делать, хотя ситуация его немного смущала. Но ведь Инумаки тоже не отодвигается, значит, все в порядке? Мегуми нравилось чувствовать его вот так, напрямую, и разговаривая, смеясь, передавая еду, он все время ощущал эту скрытую, обжигающую, волнующую близость. И впервые в жизни пожалел, когда вечер закончился. Никогда еще ему не было так уютно среди других людей. — Спасибо, — сказал, когда они на пару с Инумаки домывали посуду. Тот кивнул. — Откуда ты знал, что это поможет? Инумаки пожал плечами. «Я не знал». Мегуми засмеялся. Инумаки отличался даже среди магов. — Расскажешь мне как-нибудь о себе? Инумаки снова пожал плечами, криво улыбнувшись. «Ничего интересного, но если хочешь, то конечно». Кажется, они уже в половине случаев обходились без посредства телефона. Мегуми понимал мимику Инумаки все лучше и лучше. Из-за невозможности использовать речь его жесты, взгляды, выражения лица были предельно говорящими и очень понятными. Мегуми удивляло, когда Инумаки о чем-то переспрашивали — по его мнению, понять заклинателя было гораздо проще, чем многих из тех, кто болтал без умолку. — Хороший вечер, — сказал он, когда свет был погашен и оба лежали в кроватях. — Не отвечай, я знаю, что ты согласен. — Лосось. — Даже в темноте Мегуми услышал его улыбку. И на секунду представил, что Инумаки лежит рядом, бок о бок, и они касаются друг друга не только коленями, как за столом, но и плечами, ногами, может быть — щекой к виску… С тем и заснул.* * *
— Говорят, Годжо готовит какой-то сюрприз, — сообщила утром Маки. — Я бы удивился, если бы обошлось без этого, — хмыкнул Мегуми. — Точно, — поддержала Кугисаки. — Сушеный тунец, — задумчиво бросил Инумаки. — Думаешь, нас этот сюрприз не обрадует? — переспросил Панда. — Да нет же, — вмешался Мегуми. — Инумаки предполагает, что в итоге все сильно усложнится. — Вот как, — конечно, это была Маки. — Ты уже понимаешь его лучше нас, Фушигуро? — И что? — Мегуми вскинул подбородок. Во взгляде Инумаки он заметил тот же вопрос. — Да ну вас, — сказала Маки, отходя. — Давайте тренироваться.* * *
— Что на ужин? — спросил Мегуми вечером. — Можно сходить за онигири или… «Давай готовить мясные шарики. Научишь меня». — Ну… хорошо. — Мегуми не понял, почему у Инумаки возникло желание заняться готовкой, но был совершенно не против. Ему нравилось, когда они что-то делали вместе. За Инумаки было интересно наблюдать, чем бы тот ни занимался. Мегуми казалось, что в каждое занятие, в каждое дело Инумаки привносит что-то свое, свойственное только ему: лаконичность, точность, красоту. — В фарш нужно добавить специи, яйцо и тертый имбирь, — объяснял он минут через пять. Инумаки внимательно слушал. — Юджи говорил, что он кладет имбиря вдвое больше нормы, поэтому получается так вкусно. Потом фарш нужно как следует перемешать. Инумаки потыкал пальцем в мягкую розоватую массу, поднял взгляд на Мегуми. «Так?». — Не совсем. — Мегуми запустил обе руки в миску. — Активнее. Масса должна стать однородной. Инумаки понаблюдал пару секунд и тоже сунул руки в фарш, тут же столкнувшись пальцами с Мегуми. Двух пар рук оказалось явно много, они то и дело сталкивались, касались друг друга, но ни один не прекращал работу. Вообще-то отойти следовало Мегуми — он ведь был в роли учителя, — но Мегуми скорее согласился бы выйти один на один с Тодо, чем перестать помогать Инумаки. Или чем он тут сейчас занимался. — Листья горчицы? — спросил Инумаки, поднимая голову. «А дальше?». Его глаза были совсем рядом. И если бы на нем сейчас не было маски… Мегуми с усилием отвел взгляд куда-то в сторону. — Дальше лепим шарики. Все очень просто. Все было очень сложно. Мегуми порадовался, что можно отвлечься на чисто механическое скатывание шариков. Он лепил их, неотрывно наблюдая за руками Инумаки. Фарш из миски они брали по очереди, старательно избегая соприкосновения. Мегуми никак не мог придумать занятия, которое позволило бы ему снова трогать пальцы Инумаки, стоять плечом в плечо, видеть лучи в глазах — более темные и более светлые участки радужки. — Я запеку шарики, а ты вымой миску, пожалуйста, — сказал он. Собственный голос показался чем-то лишним. Инумаки кивнул. Задвинув противень с шариками в духовку, Мегуми показал, как делать соус. К сожалению, его приготовление состояло в поочередном добавлении в кастрюлю уже готовых ингредиентов — ничего такого, в чем потребовалась бы помощь. — Ну вот, — сказал он, когда соус загустел. — Минут через пять забросим сюда шарики, и останется дождаться, пока они пропитаются. Он замолчал, увидев, что Инумаки снял маску. Всегда такой понятный взгляд фиолетовых глаз был совершенно нечитаемым. Мегуми не успел ни о чем спросить — Инумаки прижался губами к его губам. Возможно, это был самый неловкий поцелуй за всю историю Японии, но, по мнению Мегуми, он был в тысячу, в миллион раз круче, чем все, что он до этого испытывал. В голове не осталось ни единой мысли, а все ощущения сосредоточились на том дюйме плоти, которого касался Инумаки. Мегуми не мог сказать, хорош этот поцелуй или плох — он чувствовал только огромный, невероятный, переполняющий его восторг. Это было очень, очень здорово. Они одновременно отступили друг от друга, когда звякнул таймер. — Сушеный тунец, — пробормотал Инумаки. Маска уже заняла свое место. — Шарики запеклись, — растерянно сказал Мегуми. Он… они… у них что, что-то начиналось?* * *
Но в следующие дни ничего не продолжилось. Инумаки вел себя как обычно. Мегуми старался делать то же самое, но не мог выбросить из головы примерно миллион вопросов. Почему Инумаки так поступил, что это означало, почему он как будто забыл о произошедшем и что теперь должен делать сам Мегуми? Ответов не было, но однажды ему пришла в голову мысль, от которой похолодели руки. Может, Инумаки просто не понравилось? У Мегуми не было никакого опыта в поцелуях; может, он просто все сделал не так? Мысль занозой засела в голове и терзала его до вечера. Вечером он решил, что пора действовать. — Эй, Кугисаки! — окликнул он однокурсницу. — Чего тебе? — недовольно обернулась та, параллельно кося глазом вслед уходящей Маки. — Дело есть. — Мегуми собрал остатки решительности. — Ты могла бы меня поцеловать? — Что-о-о?! — Глаза Кугисаки, казалось, вывалятся из орбит. — А молотком тебе по башке не съездить? Ты охренел, Фушигуро, такое предлагать? — Я просто подумал: ты девушка, у тебя может быть опыт в таких вещах. Мне бы понять, как это правильно делается. Ничего личного, мы же друзья. — Знаешь что? — выплюнула Кугисаки. — Иди ты в жопу с такими запросами! Придурок… Мегуми недоуменно посмотрел ей вслед. Конечно, его просьба была очень личной, но все-таки не заслуживала подобной реакции. К кому он еще мог обратиться? Годжо отсутствовал, а Маки — нет, спасибо, Мегуми скорее уж попросил бы помощи у Тодо или Панды. Хотя идея целоваться с проклятым трупом была так себе. Нет, он выбрал правильно. Кугисаки была его сверстницей, наверняка сталкивалась с такой же проблемой и как-то ее решала. Она же училась в обычной школе и была обычной девчонкой… На этом месте рассуждений Мегуми тоже обозвал себя придурком. Кугисаки ведь сама рассказывала, что у нее была единственная лучшая подруга, которая потом уехала. А характер Кугисаки вовсе не предполагал большого числа желающих с ней целоваться. Откуда у нее мог взяться опыт? Не исключено, что у самого Мегуми по сравнению с ней было на один неловкий поцелуй больше. Наверно, надо будет как-то извиниться — попозже, когда Кугисаки остынет и перестанет хвататься за молоток. Но как ему теперь быть, как понять, что происходит? Проще всего было поговорить с Инумаки, но Мегуми даже представить не мог, как заговорит об этом. «Тебе не понравилось? Я плохо целуюсь?». Да уж лучше подвернуться под руку Тодо. Инумаки сам начал разговор. «Извини, я нечаянно услышал. Ты хотел, чтобы Кугисаки тебя поцеловала?». — Что? Нет! — искренне возмутился Мегуми. — Хотя… как посмотреть. «Ты экспериментируешь?». — Я хочу понять, как надо. «Да, с ориентацией всегда сложно». — Что? — повторил Мегуми. Прокрутил в голове короткий разговор, посмотрел на Инумаки — непривычно закрывшегося от него, подошел и накрыл телефон ладонью. Черт с ней, с неловкостью, он должен сказать. — Я не мог понять, что не так. Почему ты отстранился после… ну, после того, как мы… В общем, я решил, что плохо целуюсь, и хотел, чтобы Кугисаки меня научила. Она, кстати, разозлилась. — Он убрал руку, и Инумаки мгновенно набрал что-то короткое. Мегуми глянул на экран. Телефон едва не выскальзывал из влажных от волнения ладоней. «Кугисаки?!!!!». Мегуми кивнул. Судя по глазам, Инумаки от души ржал. Но сдерживался, чтобы не обижать его. «Серьезно, Кугисаки?!». Мегуми развел руками, признавая собственную глупость. — Я должен был что-то сделать. На этот раз Инумаки набирал текст не так быстро, что-то стирал, начинал заново. Мегуми слышал легкий стук его пальцев и удары своего сердца — не в такт. Звук входящего заставил его задержать дыхание. Мегуми понимал, что вот сейчас — серьезно. «Я не знал, как ты отнесешься к тому, что произошло, и ждал какого-то знака от тебя. Типа считаешь ты это случайностью, ошибкой, естественным развитием событий или чем-то еще. Возможно, начинать надо было не с этого, но уж как вышло. На всякий случай — извини». Мегуми перечитал сообщение еще два или три раза, потом поднял голову. Инумаки ждал, очень серьезный и спокойный. — А можно еще раз? — так же серьезно спросил Мегуми. Инумаки кивнул, снимая маску. Его взгляд смягчился, и линия губ тоже. На этот раз они даже обнялись — так было гораздо удобнее. У Мегуми словно заложило уши, он слышал только стук собственного сердца, зато ощущений было так много, что его накрыло с головой. Твердые мышцы спины под ладонями; руки Инумаки на лопатках и на шее; его язык, на мгновение коснувшийся губ, — Мегуми невольно приоткрыл их и задохнулся, когда языки соприкоснулись. Инумаки слегка запрокинул голову, подстраиваясь под рост Мегуми, и тот будто впервые осознал, какой Инумаки миниатюрный. Мегуми обязан был его защитить, и не так провально, как Юджи. Ему захотелось коснуться не только губ, но и прикрытых век, скул, носа, но Мегуми не был уверен, что можно. Но вот рот точно было можно, и Мегуми проводил языком по ряду острых мелких зубов, легко прикусывал нижнюю губу, трогал языком верхнюю. Ему казалось, что он сам только что изобрел эти особенности поцелуя, что они первые, кто это пробует, что никто в мире больше не мог такого придумать… — Блядь, — послышалось от двери, — вы бы хоть закрывались. Мегуми вздрогнул и почувствовал, как Инумаки тоже вздрогнул в его руках. — Не твое дело, — сказал он Маки, догадываясь, что у Инумаки едва не сорвалось с языка именно это. Маки поджала губы и исчезла. — Сушеный тунец. — Инумаки надел маску. — Лосось? — Иди, конечно. — Их отношения действительно не касались Маки, но мало ли что могло прийти той в голову? Все это лучше было хранить в тайне как можно дольше, но теперь все зависело от доброй воли Маки. Мегуми даже не думал подслушивать, но Инумаки оставил дверь нараспашку, а разговор они начали сразу же, не подумав отойти. Точнее, говорила Маки, Инумаки, конечно, не было слышно. — Это уже ни в какие ворота, — донесся до Мегуми ее возмущенный шепот. — Ты переходишь все границы. Пауза. — Что значит «в первый»? А Оккоцу Юта у тебя числится нулевым? Мегуми не слышал дальнейшего — не то старшекурсники все-таки ушли, не то ему заблокировало слух этим именем. Оккоцу Юта. Годжо говорил, это очень сильный маг в перспективе. Да и сейчас уже один из лучших студентов. Значит, Инумаки с ним… А как же Мегуми? «А как же я?» — хотел спросить он, когда мрачный Инумаки вернулся. Но это был очень сопливый вопрос. Они два раза поцеловались; значит ли это, что Мегуми уже может интересоваться своим местом в жизни Инумаки? Он понятия об этом не имел. Он решил, что все это нужно прекратить. Он чувствовал себя хуже некуда. Этой же ночью они снова целовались — где твое твердое решение, Фушигуро Мегуми? — лежа на одной кровати и прижимаясь друг к другу всем телом, и Мегуми не выдержал. — У тебя есть кто-нибудь? — спросил он, стараясь звучать небрежно и чувствуя, что ничего не выходит. — Тунец? — «О чем ты?». — Ну… — Мегуми замялся. — Ты умный, сильный маг. И ты очень красивый. Я подумал, что у тебя обязательно должен кто-то быть. Не с одними же проклятиями ты встречаешься. «Не с одними. Но я считаю неправильным предлагать что-либо человеку, пока как-то связан с другим». — То есть сейчас у тебя никого нет? — Мегуми шел напролом. Терять было уже нечего. Инумаки поднял брови. «О чем ты?». — Оккоцу Юта. Вы с Маки могли бы отойти и подальше, прежде чем обсуждать твою личную жизнь. Не собираюсь извиняться. Инумаки выглядел расстроенно, но не виновато. В свете экрана он показался Мегуми еще красивее: белые волосы и кожа, темные глаза, знаки возле губ как завершающий штрих в картине. Мегуми смотрел не отрываясь. Под ребрами болело, будто там, внутри, орудовали маленькой пилой. «Да, у нас с Ютой были отношения, но больше мы не вместе. Маки почему-то считает, что это не окончательно. Она неправа». Он посмотрел на Мегуми и что-то добавил. «Ты мне веришь?». Мегуми верил. Не мог не верить. Не мог понять, когда успел настолько привязаться к Инумаки, что от одной мысли сделать шаг назад, отстраниться от него и связанных с ним возможных проблем становилось тошно и страшно. Мегуми не хотел обманываться, но еще больше он не хотел снова просыпаться в одиночестве. Впрочем, нет. Дело уже было не просто в одиночестве. — Лосось, — сказал он. — Вот такой лосось. Они стали немного ближе после этого разговора, Мегуми чувствовал. Хотя в целом Инумаки по-прежнему оставался загадкой. Но Мегуми это устраивало.* * *
— Я его убью, — пообещал Мегуми. — Их обоих. Его до сих пор трясло от «сюрприза» Годжо. — Сушеный тунец, — поддержал Инумаки. Он сидел на кровати и следил, как Мегуми фонтанирует гневом, шагая от двери к окну, туда-сюда. За стеной Юджи заново обживал комнату — напевал что-то, пританцовывал и, судя по звукам, одновременно играл в приставку. — И ведь ему это сойдет с рук. — Лосось. — Потому что он, видите ли, сильнейший маг! Инумаки кивнул. — Ладно. — Мегуми перестал бегать по комнате и остановился у окна. — Черт с ним, с Годжо. Я рад, что Юджи вернулся. Но все равно сегодня к нему не пойду. Потому что мне хочется его придушить. Зайду завтра. Что? «Я должен теперь переехать обратно к себе?». — Это еще зачем? — не понял Мегуми. Вопрос прозвучал внезапно и вопреки всякой логике. Что такое творилось у Инумаки в голове? «Итадори вернулся. С таким соседом тебе не будет одиноко». Мегуми изумленно посмотрел на него. Неужели Инумаки в самом деле не понимает разницы, не понимает, сколько стал значить для него за эти недели? При чем тут Юджи? Юджи, конечно, потрясающий, но ведь… — Тунец, — Мегуми хотел сказать это иронично, получилось — зло и расстроенно. — Инумаки, ты чего? Я не хочу, чтобы ты уходил. Юджи — это Юджи. А ты… Он подошел и присел на корточки напротив Инумаки. — Ты правда не понимаешь? «Я же ничего о тебе не знаю. Но знаю, что Юджи тебе очень дорог». — Как друг. — Мегуми подумал и все же решился: — Тоге, ты совсем другое. Ты… Он не мог сформулировать, что именно Инумаки значит для него. Все приходившие в голову слова были не теми, неправильными, неточными. Мегуми как никогда сильно захотел обладать телепатией, чтобы передать Инумаки все, что чувствует, как смотрит на него, что думает. Но все, что он смог сделать, — это прижать ладонь к полускрытой маской щеке. Инумаки накрыл его руку своей, потом стянул маску и прижался губами к центру его ладони, где пересекалось несколько линий. Мегуми не помнил, какая из них что означает. Это было неважно. От губ Инумаки шло тепло, было щекотно и хотелось целоваться. Конечно, Юджи вошел именно в этот момент. Им чертовски не везло с трогательными сценами. — Не усугубляй, — предупредил его Мегуми. — Ты со мной еще за прошлую выходку не рассчитался. — Не буду, — легко согласился Юджи. — Хотел рассказать тебе про Нанамина, но как-нибудь в следующий раз. — Лосось, — подтвердил Инумаки. Юджи с восторгом уставился на него. — А ты же заклинатель, да? Круто! Приходите завтра вместе, я приготовлю курицу в медовом соусе! В глазах Инумаки вспыхнула заинтересованность, и Мегуми временно отложил запланированное им ранее жестокое убийство.* * *
В голову лезла именно эта курица и этот вечер, когда Мегуми чувствовал себя совершенно счастливым, — пока они удирали по крышам от проклятого духа, швырявшегося деревянными шарами и отращивавшего корни. Мегуми старался пропустить Инумаки вперед, оставляя себя и Камо в качестве барьера. Ему было плевать, заметит ли это Камо. Инумаки, конечно, заметил, но пока не возражал. Без маски он казался моложе и уязвимее, и Мегуми было за него еще страшнее. Когда Инумаки, только что находившийся за спиной, вдруг очутился на пути духа и крикнул: «Замри!», Мегуми сам чуть не замер от неожиданности и липкого страха, сковавшего ноги. Камо нанес удар, но это задержало духа лишь на какие-то секунды, и они рванули дальше. На бегу Мегуми лихорадочно думал о том же, о чем наверняка думали и остальные: долго бегать у них не получится, силы кончатся. Связаться с Годжо невозможно. Нужно было искать решение с теми данными, которые имелись в их распоряжении. Мегуми запретил себе думать о том, что их совместных сил попросту не хватает против такого врага. Когда Инумаки упал на крыше после очередного «Замри!», Мегуми сжал кулаки. На этот раз он не уйдет. У него недостаточно сил, чтобы победить, и не хватает мозгов, чтобы придумать хорошее решение, но по крайней мере он останется рядом с Инумаки. Может быть, дух отвлечется на угрозу и не станет добивать заклинателя… Чья-то рука легла на плечо, Мегуми обернулся. Кровь, прочертившая полосу из угла рта Инумаки, была непривычно яркой, будто порез на белой коже. Наверняка во рту тоже было полно крови. — Тоге, не надо! — выкрикнул Мегуми за секунду до того, как Инумаки заставил духа взорваться. — Тоге! Легкое тело столкнуло взрывной волной к краю крыши, потом перекинуло за край. Мегуми бросился следом, краем глаза заметив, что дух поднимается из обломков. Неубиваемый он, что ли? — Отвлеки его! — крикнул он. Камо ответил что-то злое, но Мегуми не отреагировал. Он должен был убедиться, что с Инумаки все в порядке. Внизу царил хаос — битая черепица, полуразрушенные стены, куски камня и дерева, осколки стекол. Казалось, тут прошелся ураган. Мегуми огляделся. Инумаки нигде не было видно. «Где он может быть?» — подумал Мегуми, и тут же по ушам, по мозгам ударило громко, шелестяще: — Ме… гуми… Это было ни на что не похоже. Из головы выбило все мысли, только голос звучал в пустых стенках черепа, заставляя шагать в нужном направлении. Мегуми готов был идти, ползти, цепляясь зубами, только бы выполнить повеление, звучавшее в этом голосе. Он больше не был собой — он был куклой, пустым организмом, предназначенным для исполнения непреложного приказа. Поскальзываясь, он спустился по груде черепицы, протиснулся под большой балкой и под кучей пестрой обшивки — видимо, сюда осыпался фасад, — наконец увидел Инумаки: в глаза бросилось бледное лицо, перепачканное кровью. Мегуми бросился к нему, опустился на колени, осмотрел как мог, стараясь не прикасаться. На первый взгляд все было цело. — Тоге, — позвал он. Инумаки открыл свои невозможные глаза. — Прости, — чуть слышно сказал он. Мегуми наконец смог вздохнуть нормально и наклонился ниже, вслушиваясь в каждое слово. — Я не хотел, оно само вырвалось, я позвал тебя… Теперь ты знаешь, каково это. Мне нельзя… ни с кем… могу словом наизнанку… — Молчи. — Мегуми гладил его щеку кончиками пальцев. Щека была прохладной. — Маки рассказывала про отдачу от проклятой речи. Она сейчас слабая, но и у тебя сил не осталось. Не надо, молчи. — Надо… должен понимать, с кем связался… — Неважно. Ты мне нужен. — Мегуми поднял его на руки — Инумаки был еще легче, чем ожидалось. — Я вынесу тебя, чтобы учителям было проще найти. А потом мне надо помочь Камо. — Дух не изгнан?.. — Мы справимся, не беспокойся. Ты уже сделал все, что мог. Дождись помощи, ладно? — Мегуми вынес Инумаки из завала и устроил на относительно ровной полоске асфальта. Нечего было даже сунуть под голову. Краем ладони он стер кровь с подбородка. — Иди, — сказал Инумаки. — Со мной все будет в порядке. Приказ в его словах прозвучал настолько слабо, что Мегуми мог легко воспротивиться ему. Но он и в самом деле должен был идти. Он неловко согнулся, на секунду прижался к губам Инумаки и не смог выпрямиться, остановленный рукой на плече. — Выживи, — отчетливо произнес Инумаки, вкладывая в слово все, что мог. Мегуми почувствовал будто сильный толчок в грудь. Что-то невидимое вошло в него и осталось, став его частью. — Это работает? — Не знаю. — Инумаки прикрыл глаза — силы окончательно иссякли. — Но ты все равно выживи.* * *
— Как думаешь, кто помешает нам на этот раз? — спросил Мегуми, когда они целовались в раздевалке после придуманного Годжо бейсбола. «На этот раз я применю проклятую речь, даже если это будет директор Яга». Еще один звук входящего. Мегуми не стал смотреть на экран — он безусловно знал, что там говорится. «Потому что сегодня собираюсь зайти немного дальше поцелуев». — Я не против, — сказал он мгновенно севшим голосом. — У меня есть… кое-какие идеи. Дыхание Инумаки участилось, и Мегуми впервые увидел легкий розовый отсвет на неизменно бледных щеках. Он мог бы смотреть на это бесконечно, но целоваться все же было интереснее.