Иностранка

Негласно границы моей Родины были открыты для иностранцев. Каждый день в Киото прибывали корабли из других стран. Япония медленно, но верно превращалась в колонию. Когда-то чужеземцы прятались в подвалах, торговали секретно, старались не высовываться лишний раз, а сейчас все иначе. Люди, которые родились на этой земле, скрываются в панике от, потерявших всякий страх, иноземцев. Я, как один из членов полицейского отряда, могу сказать, что с прибытием чужестранцев, в нашей стране яркой вспышкой стала процветать торговля людьми. Естественно, все торги проходили подпольно, тайно, в общем, криминал. Правительство закрывало на это глаза по одной просто причине – выгода. Именно поэтому мы все должны сидеть сложа руки, делать вид, что ничего подобного в нашей стране нет. Уступать, ломать свои принципы, рушить традиции, просто потому что кому-то выгодно. Несмотря на все просьбы, нас никто не слушал. Правильно, ни одна душа не станет ничего предпринимать из-за маленькой взбунтовавшейся кучки самураев. Тем более наш покровитель – клан Айдзу, приказал сидеть ниже травы, тише воды, и ждать дальнейших указаний. В скором времени в штаб пришло письмо с настоятельной рекомендацией от главы клана Айдзу. Командирам не было оглашено его содержание, но, когда в укрепление прибыли два иностранца все стало понятно. Покровители настаивали «Шинсенгуми необходимо смириться с Западными уставами, иначе продвижений не будет» и медлить они не стали, начав с одежды, якобы, мы вызываем слишком много внимания, своими традиционными одеяниями, и недавно прибывшие иностранцы помогут нам в этом. Увы, в это время я слег со своей болезнью и узнавал все новости последним. Меня фактически никуда не выпускали за пределы комнаты, но в день начала работы иностранцев, им все же пришлось уступить мне. По пути Харада посвящал меня в курс дела. - Хиджиката просил, чтобы ты вел себя как можно спокойнее, зная, как ты реагируешь на приезжих. – Саноске краем глаза посмотрел на меня. – Понял? - Конечно. – Я был так рад выбраться за пределы четырех стен, что мне было глубоко наплевать, что там говорит мой товарищ. - К нам прибыли два иностранца – мужчина и девушка, они будут шить нам одежду. - А что, наши портные уже не годятся? - Перестань, Соджи. – Харада хлопнул меня по плечу. – Эти двое вроде тебя и Сайто. - То есть? - Знают свое дело. Саноске отодвинул створки и я мог увидеть наших гостей: рыжеволосый мужчина средних лет с карими глазами, низкого роста, квадратное лицо – заурядный житель западных земель; рядом сидела девушка, которая была похожа на здешних - обычных японок, только немного отличалась, что-то в ее внешности было экзотическое, по крайней мере, не одному мне так показалось. Парни внимательно смотрели на гостью. Даже сидя было видно, что она намного выше рыжего, наверное, головы на две. Высокие скулы, широкий лоб, глаза миндалевидной формы с узким разрезом глаз почти черного цвета, лицо немного осунувшееся, густые волосы были заплетены в тугую косу, а осанка говорила об ее характере – абсолютно ровная спина, словно она кол проглотила. Как мужчина спешу заметить, что девушка симпатичная, не красавица, но было в ней что-то. «Точно есть», подумал я, когда иностранка одарила всех колючим взглядом. Разглядев всех, она остановилась не на мне, хотя мысленно я посылал ей все возможные сигналы, а на самом мелком из нас – Хэйске. Тодо явно занервничал, когда заметил, что девушка не отрывает от него глаз. Признаться, это задело мое самолюбие. Девушки всегда обращали на меня внимание, проявляли интерес, в основном, не дружеского характера, а тут я остался обделенным. Собравшись, я кашлянул в кулак, о чем в последующую секунду очень пожалел. Грудь обожгло адским пламенем, дышать и так было затруднительно, а теперь я буквально начал задыхаться. Судорожно прижимая ладонь ко рту, я старался подавить приступ, но, увы, в последнее время делать это становится все сложнее. Кондо-сан, Хиджиката и все остальные подорвались с мест. Я вытянул руку, чтобы они не подошли слишком близко, когда все замерли, я заметил, как иностранка ринулась в сторону Хэйске и пыталась всучить растерявшемуся пареньку платок. Девушка проделывала все это с такой агрессивной заботой, другого выражения не подобрать. Гостья отчаянно пыталась что-то донести до, отступающему от нее, мальчика на своем языке. Не знает японского, значит. На обеспокоенное личико вернулась маска отчужденности, как только рыжеволосый подал голос. Мужчина сказал нечто непонятное для нас всех и девушка успокоилась, похоже, против своей воли. Когда иностранка вернулась на свое прежнее место, а я перестал захлебываться кашлем, рыжеволосый заговорил. - Простите, пожалуйста, ее. – Сначала он низко поклонился всем, после одному Тодо. – Особенно Вы, юный господин. Наверняка, Хидайя, напугала Вас? Простите, дикую. – Мужчина снова содрогнулся в поклоне. Хэйске озадачено глянул на иностранца и нахмурился. Видимо, Тодо задело слово «дикая». Действительно, называть девушку, которая боится за здоровье ребенка (именно им оставался Хэйске) дикой было, по меньшей мере, грубо. Паренек отмахнулся от мужчины. - Не нужны мне извинения. – Рыжеволосый поднял голову. *** Знакомство прошло сумбурно. И что за имя такое Хидайя? Откуда она родом? И как, вообще, оказалась здесь с этим мужчиной? Намного позже, когда я закончил свои рассуждения, с нас начали снимать мерки, тогда-то я и заметил, что девушка была странно одета: широкие, черные штаны до щиколотки чем-то напоминали хакама, сверху светлый камзол, усыпанный какими-то монетками, с рук свисали длинные цепочки, на ушах были серьги в форме ромба. Похоже, это национальный костюм… Хотя, кто знает. Подходила очередь Тодо. Иностранка тепло смотрела на паренька, обращалась с ним осторожно, словно с фарфоровой куклой, в каждом движении чувствовалась нежность, складывалось впечатление, что девушка старшая сестра Хэйске. Эти двое даже похожи. У Хэйске такой же высокий лоб, глаза чем-то похожи и овал лица схож… Однако, парню было не комфортно в обществе швеи и заметив нервное поведение парня, рыжеволосый окликнул иностранку, после чего она отступила в сторону. С Тодо начал работать мужчина, а девушку направили к Сайто. Хаджимэ и Хидайя работали слажено и быстро, это притом, что оба друг друга не понимали, поэтому закончили они скоро. Склонив голову перед Сайто, девушка подошла ко мне. Я сидел, опираясь о стену. Она терпеливо ждала, пока я поднимусь. После приступа я чувствую себя паршиво: слабость в ногах, легкое головокружение, весь обмякший и одежда сидит не так, поэтому поднимался я очень и очень долго. Видимо вид у меня был совсем неважный, раз Хидайя вызвалась помочь мне. Громко втянув воздух, она задержала дыхание и наклонилась ко мне, беря под руку. Убедившись, что я крепко стою на ногах, она убрала руки. Стоило ей отойти от меня, как я тут же рухнул обратно. Иностранка обеспокоено глянула на меня, после чего обратилась к мужчине, а тот уже к Кондо-сану. *** Сейчас Харада и Шинпачи несут меня обратно в комнату. Почему я такой слабак? Не могу даже болезнь побороть, что говорить уже о сражениях? Я – ничтожество и обуза для Шинсенгуми. Я просто жалок, упиваюсь своими страданиями, занимаюсь самобичеванием, надеюсь на заботу внимательной Чизуру-тян, даже сейчас меня несут мои товарищи. - Стойте. Мне уже лучше. Дальше я сам. – Выбравшись из крепких рук парней, я медленно, стараясь держаться как обычно, прошел в свою комнату. Легкие обдало сильной болью и я поспешно захлопнул створки. Захлебываясь удушающим кашлем, я не мог найти чистого, не запачканного кровью, платка. Чтобы хоть как-то заглушить кашель я плотно прижал простынь ко рту. Голова начала кружиться, раскалываясь пополам, а в следующую секунду я больше ничего не видел. Очнувшись, я совсем не удивился, что на дворе уже глубокая ночь. Окровавленные платки все также разбросаны по всей комнате… Ну и слава Богу. Хорошо, что маленькая Чизуру не видела этого кошмара. Откинув простынь с ног, меня снова охватил животный страх за свою жизнь. На этот раз крови было на много больше. Помимо размазанной алой жидкости на простыне был среднего размера комок того же оттенка. Что же получается, я уже выплевываю свои легкие? Грудь резануло болью, в подтверждение слов. Наверняка, там уже все разлагается… Тряхнув головой, быстро взяв себя в руки, я также быстро сложил всю ткань. Тихо открывая сёдзи, я выглянул в коридор. Рядом с дверью лежал поднос с уже давно остывшим ужином. Аппетита у меня нет, чем больше прогрессирует туберкулез, тем меньше мне хочется есть. Захватив поднос, я направился в сторону кухни. Не утруждая своего измотанного болезнью тела, я шел очень медленно. Вдруг, мое внимание привлек огонек в комнате, расположенной возле коморки Хэйске, который тут же погас, словно понял, что его заметили. Подойдя ближе, я отметил такой же поднос с нетронутой едой. Не долго думая, не сопротивляясь порывам любопытства, я немного приоткрыл створки. Иностранка не сразу заметила меня, слепо водя руками по полу. Опустив глаза, я понял, что она ищет. Маленький светильник, опрокинутый по неосторожности, лежал у моих ног. Присев на корточки, я поднял предмет и протянул его, заранее пряча материал. - Эй, иностранка. – Девушка резко развернулась на мой голос. Было полнолуние, и я мог четко видеть не затравленную, испуганную девчушку, а девушку, полную решимости защищаться. Ее черные глаза горели раздражительностью. Устрашающая особа. Она стояла, согнув колени и вытянув руки перед собой. – Я не собираюсь нападать, Хадея. – Я поднял предмет, зажатый в моей руке, выше, чтобы до нее наконец-таки дошло. Некоторое время она изучала меня, потом встала в полный рост. Держа безопасное для себя расстояние, девушка подошла и протянула руку. Отдав светильник, я выпрямился. Все же иностранка оказалась ниже меня. Заглянув ей за спину, я увидел целую кучу разных материалов. Сначала появился вопрос, зачем ей столько, но потом я понял – она работает. Удовлетворив свое любопытство, я развернулся. Собираясь уходить, услышал раздражительное «Хидайя!» и достаточно громкий хлопок сёдзи. Только зайдя на кухню, меня осенило: я ведь назвал ее Хадея. Сейчас, я наверняка, на первом месте самых подозрительных личностей Шинсенгуми для нее. Ну и плевать. *** Прошло уже две недели, как эти двое чужеземцев работают на нас. Фактически ничего не поменялось с их приездом. Днем ни Финигана, ни Хидайи не было видно, за исключением обеденного времени. Правда Шимпачи говорит, что девушка даже на обед не приходит, практически не прикасается к еде, особенно к мясу, которого и так в рационе почти не было, и никак не привыкнет к обществу парней. Малышка Чизуру не раз пыталась найти с ней «общий» язык, шла на контакт, но та не проявляла никакого интереса к девочке. Единственными к кому она относилась терпимо и спокойно были Хаджимэ и Тодо. К последнему она относилась с некой теплотой: внимательно слушала паренька, когда тот пытался ей что-то рассказать, а если девушка не понимала, старался донести суть на языке жестов, бывало Хидайя переделывала хвост Хэйске, после тренировок и не прогоняла мальчика во время своей работы. Было много других нюансов, которые я мог и сам наблюдать из своей комнаты, ведь рабочее место иностранки находилось напротив, через небольшой сад. Не смотря на то, что эта девушка обращается с Хэйске более, чем хорошо и исключая недавно появившуюся привязанность парня к этой особе, мое мнение об иностранцах не поменялось. Они были и останутся чумой для Японии – болезни и беда идут рука об рука вместе с ними. *** Сегодня наведать мою больную персону и пошатнуть железные убеждения пришел мелкий. Тодо взахлеб рассказывал о недавней потасовке в городе, где он отважно бросился защищать молодую мамочку, но слов благодарности так и не услышал. Я дождался пока фонтан страстей и эмоций утихнет и поспешил сменить тему, на ту с которой мы обязательно столкнёмся. - А что на счет этой иностранки? – Я приподнялся на локтях и облокотился на стену. - А, Хидайя? - Ага, она же вроде тебе не нравилась. – Хэйске на секунду задумался. - Да, Хидайя странная, но не плохая. – Тодо задумчиво почесал подбородок. Я не мог упустить момента и не подшутить над ним. - Ты еще ребенок. - Соджи! - Девушки постарше нравятся, нэ? – Мелкий начал упираться и нервничать, как всегда. - Знаешь, Окита-сан. – На этот раз Тодо на удивление быстро успокоился. – Хидайя вовсе не плохая. – Хэйске обернулся. Я последовал его примеру. Напротив, на крыльце, сидела иностранка. В руках был очередной материал темного цвета, волосы, собранные в косу, свисали через плечо, закатанные рукава оголяли бледную кожу. В ночных сумерках и под скудным светом свеч, она казалась совсем прозрачной. *** Этой ночью я снова не смог заснуть. Дышать было тяжело, как будто мне на грудь положили здоровый валун. В комнате стоял запах болезни и неминуемой смерти. Я открыл створки, чтобы проветриться. Как ни крути, с какой стороны не посмотри, а ночи в Японии всегда будут прекрасными, со мной или без меня. На темном бархате были рассыпаны миллионы драгоценных камней, которых, наверняка, нет у самой императрицы. Тихо играли свои песни цикады, а журчание воды действовало успокаивающе. Прохладный бриз прокрался в мою комнату, сотрясая запрелый воздух. Штаб давно спит. Только одинокий огонек в комнате напротив устало трясется. У этой девушки было слишком много работы, чтобы делать ее только днем, поэтому, когда после очередной работящей ночи Хидайя выходит на дневной свет, выглядит она болезненно, более болезненно, нежели, когда она прибыла в Шинсенгуми. Я и не заметил, как потух огонек, а девушка вышла на крыльцо, облокотившись на деревянную балку. Взгляд был вымотанным, стеклянным. - Эй. – Я поднял руку. Хидайя перевела взгляд на меня и неуверенно кивнула. После того случая, когда я вошел в ее комнату она относилась ко мне с еще большим недоверием. Если уж она мне и так не доверяет стараться показать себя хорошим парнем нет никакой нужды. Я ухмыльнулся на что та ответила подозрительным взглядом. – Эй, красотка. – Было весело говорить ей все, что придет в голову. Вот и родился ее единственный плюс. – Красавица, нравится тебе у нас в штабе жить? Наверняка, столько парней в жизни не видела? Может кто-нибудь понравился? А, знаю. К Тодо неровно дышишь, да? Так он же младше тебя. – Все это время, пока я ей говорил всю эту чушь, она стояла с непроницаемым лицом. – Я к тебе обращаюсь. – Хидайя продолжала молча стоять. Спустя несколько секунд беспрерывного контакта взглядами она ехидно хмыкнула. Я не понял. – Что смешного? – В ответ она еще шире улыбнулась и начала что-то быстро говорить. Это был какой-то поток непонятных букв, слов, предложений. Концом всей этой иностранной тирады было звучное «Жынды»*. Настала моя очередь смеяться. На удивление, я начал закатываться. Сама эта ситуация была похожа на дешёвую игру уличных артистов. Чтобы не разбудить штаб, я сомкнул губы, дабы подавить смех. Смех, а не кашель. Впервые за долгое время я смеюсь от души. Да, давненько это было. – А ты, действительно, не плохая, Хидайя. - Спокойной ночи, Окита-хан. – Иностранка улыбнувшись, склонила голову и удалилась к себе в комнату, плотно закрыв створки. Через несколько секунд зажегся тусклый свет, от которого падала мягкая тень хрупкого силуэта Хидайи. И снова за работу. Наверное, мне будет не хватать этой глупой швеи. - Забавный акцент. Жынды* - дурной, дурак.