Орхидея

Она стоит напротив в ореоле солнечного света: улыбка, белые зубы, тонкий розовый рот. 2021-ый год выпуска, одна из первых моделей — нет, самая первая. У андроидов того поколения были проблемы с памятью — её хватало только на запись однотипно-бытовых функций и лица хозяина. Серийный номер на платье — RT600. — Добрый день. Вы к мистеру Камски? — Да. — Назовите имя. — Коннор, — чётко отвечает он — так, чтобы разобрали звуковые датчики. — RK900. — Приятно познакомиться, господин Коннор, — говорит RT600. — Моё имя — Хлоя. Она касается диода указательным пальцем. — Я внесла Вас в базу данных. Можете следовать за мной. У неё тонкие ноги в голубых остроносых туфлях. Невысокая. Для него — чуть за линию плеч; андроиды нового поколения создаются иначе, их норма — от ста семидесяти пяти сантиметров. И почему её до сих пор не утилизировали? У главы корпорации «Киберлайф» странные вкусы. RT600 оборачивается. Она по-прежнему в солнечном свете, в оранжевом нимбе из пыли — будто средневековая фреска. Она… красивая? Так, наверное, говорят люди? У RK900 желтеет диод. «Разве это есть в моей программе?» Кажется, RK800 думал смелее — его память загрузили в RK900; в ней, кстати, осталась и эта RT600 — деактивированная, на коленях, с простреленной головой. Возможно, не слишком приятное зрелище. Диалог с Камски не приносит пользы. Камски ведёт свою игру — его возвращение в «Киберлайф» вновь подтверждает это. Кажется, конфликт раскалывает компанию на две части — в очередной раз. После случившегося полгода назад подобное неизбежно. RT600 стоит у двери, и там, рядом с ней, в герметичном горшке, цветёт orchidaceae dendrobium. Они чем-то похожи — комнатные, белые, тонкие. К RK900 приходит команда, нет, даже мысль — совершенно безумная! — сорвать orchidaceae и передать её ей. Глупость. Этого нет в программе. Он проходит мимо, не смотря в её сторону — оборачивается только в последний момент; застывает, отталкиваясь рукой от невидимых кодов и формул. RT600 улыбается. Она говорит: — До свидания, господин Коннор. Приходите ещё. «Её имя — Хлоя». Спящий режим становится адом — теперь RK900 видит сны. Сначала это память RK800: снег, крыша, седой полицейский с охрипшим голосом — кричит, кричит, бьёт его, их обоих. От него разительно тянет табаком и виски, потом и смертью. После — не память, после — что-то иное, что-то за гранью программы. Там — эта RT600, эта Хлоя в ореоле из солнца, в оранжевом нимбе из пыли, и запах бумаги, клея, orchidaceae; и запах её губ — герметичный запах пластика, и вкус её губ — герметичный вкус пластика, и её руки — в его руках — свободные от искусственной кожи, прохладные белые руки. И слова — «душа», «жизнь», «любовь», и острые поцелуи-иглы. RK900 идеален. Совершенная поисковая машина. После внедрения его прототипа было найдено и подвержено деактивации более тысячи девиантов. RK900 идеален: идеальная система, идеальный программный код, идеальная сборка. Он — лучшее, что когда-либо создавалось в линейке «Киберлайф». Из десятков таких же совершенных RK900, он… видит сны. Это… девиация. Это вирус, а вирус следует излечить: отправиться в «Киберлайф» на внеплановый техосмотр, чтобы люди — люди — нашли проблему и устранили её. Эта проблема… её имя… RK900 не хочет такого лечения. Он впервые чего-то не хочет. Своего последнего девианта он находит на границе с Канадой. Это — WR400, секс-бот 2035-ого года выпуска. Прячется на заброшенной ферме около реки Детройт. Агрессивна и вооружена. Полиция искала её два месяца и пять дней. WR400 кричит и угрожает ему ножом — у неё дрожат руки, глаза, плечи, наливается красным светодиод. У неё короткая стрижка: рыжая чёлка взмокла, криво лежит на лбу. У неё лицо RT600. Он просит не стрелять. Он говорит: «Ей должно быть известно, где скрываются остальные WR400». Он позволяет ударить себя ножом: два раза — в плечо, один раз — в шею. — Вот придурок! — бросает кто-то из полицейских. Пока не отключённый, RK900 чувствует, как его толкают ногой. — Машина сбежала! Три месяца, и всё в задницу!.. Как же достали эти уроды… Повреждения оказываются лёгкими. Его чинят. В свете диодных ламп пахнет деактивацией — пластиком и металлом, маслом и электричеством. Пахнет ужасно. Это — оценка, личностная оценка, недоступная старому RK900. У нового не осталось выхода. …в чём смысл свободы, если свобода — страх? Разве не счастье — служить людям?.. RT600 — там, где и раньше, в солнечном ореоле, среди столов, запаха клея, пыли, белых ветвистых орхидей. — Добрый день. Вы… Он дрожит. Он дро-жит — и берёт её руку в свою, и заглядывает в её тонкое, пластиковое лицо. Должно быть, на них смотрят, должно быть, его колют в спину чьи-то тревожные любопытные глаза, должно быть, должно быть, должно быть. — Хлоя, — он не может подобрать верных слов, — Хлоя… Они могли бы сбежать в Канаду — говорят, там строят новый Иерихон. Они могли бы… жить. RT600 осторожно освобождает руку и улыбается. — Прошу прощения, — говорит она: улыбка у неё неизменная, сладкая, белозубая — самая ужасная на свете улыбка, — но моя память слишком мала, и мне приходится регулярно её зачищать. Напомните Ваше имя?.. Он молча смотрит в её дружелюбно распахнутые глаза. — А какова… — вдруг спрашивает он, — длина цикла? — Двадцать четыре часа, — мягко отвечает RT600. — Ясно, — он отстраняется, — меня зовут Коннор. — Приятно познакомиться, господин Коннор, — продолжает она. — Вы к мистеру Камски? Он смотрит в её лицо, в её глаза, на её тонкие улыбающиеся губы и молчит. — Нет, — наконец отвечает он. — Мне нужен внеплановый техосмотр.