головная боль

      — Нет, — говорит Джонни, потому что н е т. Никогда. Абсолютно точно нет. — Мы не будем этого делать.       Садап в ответ смотрит на Джонни так, что хочется куда-нибудь сбежать. Садап в такие взгляды умеет как никто, она и вздыхает профессионально осуждающе. Джонни, честно, хочет так же. У Джонни, конечно, ничего не получается.       — Скажи, как ты себе это представляешь, — просит Джонни, потому что вот он уж точно понятия не имеет, что Садап собралась делать. А Садап собралась, с ним или без, и лучше уж с ним, чем в гордом одиночестве наткнется на какого-нибудь ублюдочного Ван дер Хольта и попадет обратно в Асулбург.       — Я знаю, где я его оставила, — уверенно говорит Садап, будто этого хватает для полноценного плана. Джонни борется с тем, чтобы потереть виски. Еще никто и никогда не приносил ему столько головной боли, а он, на секундочку, работал с Никой, а Ника, на секундочку, полная катастрофа в планах и следованию планов. Ника, черт возьми, вообще не следует планам.       — Это самоубийство.       — Это мой вертолет.       Джонни вздыхает. Сдается, поднимая руки ладонями вверх и прикидывая размеры ожидающих их катастроф. В конце концов, он Садап должен, а долги с некоторых пор Джонни привык отдавать.       И еще Садап ужасно дуется, и Джонни не хочется попасть Лотте под раздачу, особенно если рядом не будет Джоша.       Джонни вздыхает снова. Эта семья — одна головная боль.