***
Весь департамент полиции стоял на ушах, почти весь штаб офицеров был занят своим делом, все, кроме троицы альф, что сейчас стояли возле кулера, заваривая себе по чашке чая — день, если и не ночь предстояли тяжёлые, возможно даже целая неделя, потому что мститель любит поиграть, пощекотать нервишки своим жертвам и вместе с тем — правоохранительным органам. Новая цель у него из шоу-бизнеса — немного необычно для него, обычно он занимается политиками и их семьями. О Дальхи — один из продюсеров большой тройки развлекательных компаний. Альфа, тридцать девять лет, выглядит весьма неухоженно для своего возраста — полноват настолько, что может и не поместиться на одном стуле. Тип весьма неприятный — по отзывам тех людей, что с ним сотрудничали. Но он не единственная причина всего этого балагана. Пак Чимин — один из этой троицы офицеров, которые относительно спокойны — смотрит по направлению кабинета начальника. Там, за стеклянными стенами находится один из детективов, возвращение которого произвело такой фурор. Мин Юнги — альфа, проработавший в полиции одиннадцать лет, спустя три года вновь объявился с желанием взяться за дело мстителя, на счету которого уже тридцать две жертвы. Когда Мин ушёл от дел на счету преступника было всего семь трупов. Пак не знал Юнги лично, никогда с ним дел не имел и не особо им интересовался, в отличии от его друга, для которого Мин был примером для подражания. — Как думаете назначат всё-таки или нет? — поинтересовался у него с Кимом альфа, пристально наблюдая за детективом, что не меняясь в лице, что-то обсуждал с их боссом. — Даже не знаю. Он же косвенно связан с мстителем. Можно ли ему вообще как-то встревать в это, не то, что быть ведущим детективом? — Тэхён, в отличии от своих друзей, смотрел на О Дальхи, что сейчас возле стола одного из детективов, кричал что-то. Мужчина был весь красный и со своими раздувающимися ноздрями был похож на свинью. Действительно неприятный тип. — У него процент раскрываемости девяносто три, если не детектив Мин, то кто вообще способен поймать нашего маньяка? — возразил на его реплику друг, из-за чего Киму тоже пришлось обратить внимание на детектива, выходящего из кабинета шефа и шефствующего в переговорную. — Ты только слюнями здесь всё не залей, — выбросив пластиковый стаканчик с чайным пакетиком, проговорил Чимин, шуточно ткнув под рёбра младшего. Ким на их последующую маленькую перебранку взирал с лёгкой улыбкой на лице, которая тут же пропадала с его лица стоило кому-то их этих двоих взглянуть на него. О восхищении детективом Мином его друга знал весь департамент и только они с Чимином знали о его необычных предпочтениях в романтическом и сексуальном плане. Они отвлеклись на заявления шефа, что он ждёт всех детективов и офицеров в переговорной чтобы объявить кое-что. Чимин недовольно скривился, потирая ушибленные рёбра, трагически постанывая на каждом шагу, приговаривая о том, как его здесь не любят. Младший же вприпрыжку скакал за ним и на каждый вздох тыкал пальцем в бока старшего. Ким замыкал эту процессию, следуя вслед за своими друзьями, всё ещё думая, что детектива Мина лучше отстранить от этого дела.***
О Дальхи — педофил, жуткий, смердящий извращенец, который работает в индустрии развлечений. У которого есть доступ к телам малолетних, верующих в свою мечту омег, бет и, чего греха таить, альф. Самому молодому было четырнадцать лет. Молодой омега из глубинки, поссорившись с родителями, приехал в Сеул и прошёл прослушивание. У него были все данные: голос, что с проникновением пел о любви, такой светлой и прекрасной; тело, способное красиво и плавно двигаться в ритм; стремление, которое и привело его в большой город и красота, которую отмечали окружающие. Он был подобен мотыльку, летящему на огонь. Его надежды и ожидания разбились о суровую реальность, в которой его родители так и не приняли его решения. Они почти и не связывались с сыном, не выходили на контакт. Когда-то тёплые отношения в семье сменились на отчуждённость и холод. Он не рассказывал о своих проблемах, о том, что голодает, о том, что на репетициях порой теряет сознание, падая в обморок. И ему было даже стыдно признавать самому себе, что его телом воспользовались, что его осквернили толстыми, плохо пахнущими пальцами. Он не давал своего согласия, даже когда ему сказали, что это позволит ему дебютировать в подающей надежды группе. Даже когда есть было уже нечего. Он не давал своего согласия, он готов был вернуться домой и забыть обо всём, через что ему пришлось пройти, как о страшном сне. Но его подловили, руки заломили, а по полу протащили за волосы. Он кричал и вырывался, прося помощи, но никто не откликался, хотя некоторые слышали, единицы даже уже прошли через это, единицы были теми, кто заманил его в руки такому монстру как О Дальхи, что наслаждался красивым и юным телом девственника, что когда-то мечтал о большой и светлой любви. Он был одним из, самым юным и самым отчаянным, он был слишком молод для этого. Его психика не выдержала и он улыбался, стоя на краю крыши компании, которая ломала жизни таким как он. Но он был немного, самую малость сильным. Сильным настолько чтобы в свои последние минуты выложить правду, дать ей прозвучать из его уст. Сотни тысяч подписчиков в реальном времени узнавали истину, скрытую за красивыми улыбками. А потом полёт. Стремительный и короткий, освободивший от черноты одного мальчишку, чьи мечты разбились также в дребезги. А потом суд, на котором О Дальхи признали невиновным. На чьей стороне правда? На стороне обезумевшего от известности паренька, что выдумал всю эту мерзость, желая привлечь к себе внимание? Или на стороне доброго и милого альфы, что воплотил в реальность мечты сотни молодых, подающих надежды омег, альф и бет? Правда, созданная, а не истинная. Вот, во что поверил судья, точно такой же извращенец, накануне натягивающий на свой стручок красивого айдола из той же компании. Всё настоящее вывернули и перевернули, а у родителей, что потеряли своё чадо и были в ужасе от осознания, что были в не себя от горя за порушенную судьбу близкого человека, не было сил бороться, хоть они и не верили ни одному слову, вылетающему изо рта мерзкого создания, которого кто-то нарёк званием «человек». Однако и на душу такого грешника как О Дальхи придёт своя кара. Мститель. Кто-то, кто решил нести своё правосудие, вопреки существующим законам. Кто-то, кто карал и карает таких людей как Дальхи. Кто-то, кого пытается арестовать полиция. В этом мире нет места самосуду. Юнги как никто понимал верность этому суждению. Самосуд — несправедливость. Самосуд — это самосуд, желание кого-то стать богом. Мститель — не герой и не злодей, он обычный преступник. Самосуд — несправедливость. Самосуд — единственный выход, для таких вот случаев. Закон не способен наказать людей со связями, властью и деньгами, потому что закон служит, подчиняется таким людям. В таком мире нет места справедливости. В таком мире не было места его омеге, его истинному, который родил ему ребёнка. И его ребёнку нет места в таком мире. Его ребёнок, ещё не презентовавшийся ни омегой, ни альфой, ни бетой, который на днях сказал ему, что мечтает разъезжать по разным странам, знакомиться с многими людьми и выступать на сцене, дарить людям утешение в своих песнях. Его ребёнок, что в таком юном возрасте уже умеет играть на пианино, что поёт, когда собирает, по просьбе отца, разбросанные по всему полу игрушки. Его ребёнок и О Дальхи. Мин не смог защитить одного близкого человека, он не собирается терять своего сына. Ни за что и никогда. Чего бы ему этого ни стоило. О Дальхи прячется за его спиной, а Юнги смотрит в глаза молодого мужчины. Дуло пистолета Мина направлено точно в голову неизвестному, что пробрался в специализированную квартиру для тех, кого защищает полиция, для тех, кого она должна защищать. По идее. Детектив имеет смутные представления как мститель пробрался через кучу полицейских, охраняющих по периметру. Он знает о всех брешах в их защите. Юнги смотрит на оружие, что направлено в его сторону и думает о том, как мир успел так свихнуться. За его спиной отвратительный по сути и виду человек, развращающий несовершеннолетних, ломающий им жизнь. Перед ним человек, решивший, что имеет право решать кому жить, а кому умереть. А перед глазами счастливое лицо Минхуна, который смотрит на их ребёнка. Одиннадцать лет службы во имя закона. И три года в попытках не сойти с ума. Три года, когда он тихо наблюдал за деятельностью мстителя, что карал и будет карать дальше. Мин отпускает пистолет и, выдернув из потных рук О Дальхи свой пиджак, проходит мимо мстителя, что продолжает держать на прицеле свою жертву. Детектив останавливается сбоку от неизвестного. — Вам стоит лучше скрываться, офицер Чон, — Чонгук лишь усмехается на замечание человека, которым он восхищался и не зря восхищался. Гук знал, что Мин узнает его. Он не мог не узнать, это ведь был детектив Мин Юнги, что сейчас спокойно давал ему убить такую свинью как О Дальхи. Мерзавец перед ним начинает звать на помощь, кричать, покрывать матом детектива, что проходит дальше, покидая данную комнату. Порой Гук жалеет, что присылает своим жертвам оповещение, что он идёт по их души за неделю до их смерти. Но ведь смерть — слишком лёгкая кара для них. Таких людей не засадить в тюрьму чтобы они отбывали срок за свои прегрешения. Таких людей только давить как тараканов чтобы они больше не вредили. И Чон это делает. Он не первый и не единственный мститель. Лишь самый известный в Корее. А всё из-за тех самых посланий, что наводят ужас. Они — главные компоненты его мести.Ожидание смерти хуже самой смерти.
Когда всё уже сделано, а О Дальхи в луже собственной крови дожидается конца своей жизни, Гук находит детектива Мина у окна на кухне, что размерено докуривает третью по счёту сигарету. Младший, подойдя со спины, отбирает бычок и тушит его о пепельницу. Он, извиняясь, прикладывает рукояткой кольта старшего по затылку, подхватывая бессознательное тело на руки, тихонько опускает его тело на пол. Альфа не удерживается от соблазна остаться ещё на пару мгновений. Он любуется неописуемой красотой детектива Юнги и нежностью чужой кожи. А после покидает квартиру, бросив короткий взгляд на кивнувшего ему офицера.***
Мин крутит в своей ладони стакан с виски. Лёд постукивает по стеклу, а конденсат на наружной стороне скапливается в небольшие капельки, что стремительно скатываются со стакана и бахаются кляксами на барный стол. Клуб, паб или что это, куда забрёл Юнги после работы, почти пустует. Здесь всего парочка клиентов, включая и детектива. «Камеры были отключены, офицеры следившие за происходящим в помещении не выходили на связь, офицеры нашли их в отключке. К счастью, мститель почти не навредил ни офицеру Паку, ни офицеру Ча. Ни один из них не помнит как это произошло» — сказал его босс, устало потирающий своё лицо. За убийство О Дальхи он не слишком волновался, в конце концов, он тоже испытывал отвращение к этому недочеловеку, возможно он даже был рад сложившимся обстоятельствам. «Офицеры Ким и Чон следили за восточной лестницей, Кан с напарником за западной… Как он проскользнул и когда непонятно» — продолжал мужчина, смотря на детектива, который всё также продрожал прикладывать лёд к своему затылку. «Ты ничего не видел? Может как выглядел мститель или ещё что-нибудь подозрительное?» — спросил его начальник. — Ничего, — ответил на это Юнги, а после покинул полицейский участок и теперь он здесь. — Не стоит так убиваться из-за проигрыша, — шепчут ему на ухо, присаживаясь рядом. — Чон Чонгук, — не поворачиваясь в его сторону, бормочет старший. — Собственной персоной. Молодой офицер, их босс говорит, что у того есть все качества чтобы стать детективом. А он стал мстителем. «Killer Bunny» — как он подписывается под каждым своим «письмом счастья». Крики двух преступников, которые отползают от очага возгорания ближе к маленькому окошку, ласкают слух мстителя, спокойно взирающего на своих жертв, что кичились своим положением в обществе. Он уходит, прихватывая с пола своё послание, которое наскоро написал. На нём он заставил мужчину оставить свои отпечатки. Ему лишь осталось подкинуть его в квартиру человека, виновного в смерти омеги. Неприметная дверь остаётся позади, пока альфа завернув за угол, начинает спускаться по лестнице. Страх и ужас в чужих глазах всё ещё греет ему душу, как перед ним тёмной тенью снизу перекрывает дорогу чужая фигура. Обезумевшие от гнева и отчаяния глаза смотрят на него. Пистолет в чужих руках не скрыт от его взора. Бедный-бедный, заблудший человек, желающий мести, пришедший за ней. Он проскальзывает мимо него, скидывая на ступеньки своё письмо. Юнги цепляется взглядом за эту бумажку, трясущимися руками поднимая её. Чонгук, что подготовил её, чтобы этот случай приписали к серии убийств Killer Bunny, отпускает кепку ещё больше на глаза. Чёрная маска скрывает его лицо, но он уверен, что рано или поздно детектив Мин Юнги поймёт кто скрывается за личиной мстителя. Он и не подозревал что встретит старшего здесь. Это вторая их встреча и Гук лишь жалеет, что каждая из них не как у обычных людей. Он всё ещё ощущает кровь на своих руках, вспоминая лицо мужа детектива, что умирал на дороге, а его сына он пытался успокоить. — Когда вы узнали? — интересуется у него Чон. — Когда? — растягивает вопрос Юнги, бросив краткий взгляд на альфу рядом, что внимательно следит за его движениями. — На месте. Сначала, правда, подумал, что показалось. Был немного не в себе. Потом отыскал фотку в твоём личном деле, по глазам узнал, тогда ты уже был нацелен на восьмого счастливчика. — И вы ничего не сделали, — заметил Гук, думавший, что у Мина ушло больше времени чтобы раскрыть его личность. — Почему? — И чтобы я сказал? Я видел мстителя, когда шёл пристрелить жертву? Да. Было бы забавно, ничего не скажешь, — устало вздохнул старший и отпил ещё из своего стакана. — Не знал я что делать, — невесело усмехнулся он, прикрыв глаза. — Моя любовь… моя жизнь… Паршиво. Я ведь работаю в полиции, кому как не мне знать насколько хрупка человеческая жизнь. Умирали и от обычного толчка, когда бета, не устояв на ногах, падал и разбивал себе голову… И ведь кто толкнул?! Заигравшийся ребёнок и десяти лет ему не было. А сколько несчастных случаев, когда что-то падает на голову, автомобильные аварии, пожары, убийства, самоубийства, грабёж, случайность. Но я совершенно не был готов к тому что… что мои близкие… раз и вот их уже нет. А я случайно проезжаю мимо своего мужа, что не дышит, торможу, подбегаю к нему, а в руках у какого-то незнакомца мой ребёнок плачет. Между ними повисает тишина, в которой оба вспоминают тот вечер. — В пору вешаться от горя, — продолжает Мин. — Либо идти мстить. Но что делать, если тебя опередили? Что делать, если мстить уже и не нужно? Что делать, если у тебя на руках остался ребёнок, за которым только глаз да глаз? Что делать, если это была единственная, извращенная справедливость, которую я не смог добиться через суд? Что делать, если окончательно разочаровался в системе, частью которой ты сам являешься? — Вы с самого начала знали о её несовершенстве, — наблюдая как детектив опрокидывает в себя весь стакан виски, подзывает бармена Гук, прося налить старшему ещё. — А ты из тех, кто свято верил в силу правосудия, — усмехается в ответ, продолжая употреблять алкоголь, что приятным теплом распространяется за рёбрами. — Девяносто три процента раскрытых дел, — вторит его усмешке Чонгук. — Семь остальных — нераскрытые дела и выпутавшиеся мерзавцы. Я не видел этого тогда и когда из раза в раз люди, которых я арестовывал, спокойно покидали участок, я увидел закономерность. Пытался бороться, но видел лишь то, как мои коллеги продавались. Справедливость? Шутка, которая так веселит власть имущих. — Такие как ты либо ломаются, когда осознают, либо становятся такими, каким стал ты. Даже не знаю, что хуже. — Стоит ли мне волноваться? — Волноваться, что сдам тебя? До сих пор не сдал же. — Слышал, что моё дело передают детективу Киму. — Я настоял. — Тогда всё же придётся поволноваться, — хмыкнул Гук, в уме пытаясь припомнить, что полиция успела накапать на него. — Не переживай насчёт Намджуна. — И почему же? — Я уничтожил все наработки по поводу тебя, — с улыбкой ответили младшему. Чон в удивлении склонил голову, с другой стороны посмотрев на детектива, что вновь пригубил свой напиток. В стакане оставался один глоток, бармен подошёл подлить ещё, на что Мин отрицательно покачал головой и, достав кошелёк, оплатил свои заказы. — Я был у тебя в долгу, теперь нет. — Вы поэтому взяли себе дело О Дальхи, — догадался Гук. — Намджуну придётся начать всё сначала, когда поймёт, что все имеющиеся у него сведения — пустышка, — развернулся к нему альфа. — Поэтому тебе следует лучше подчищать за собой следы. Зная тебя, ты не остановишься и продолжишь…вершить своё правосудие. — А вы хорошо меня знаете, — усмехнулся Чон, точно зная, что остановиться уже, да, не сможет. Не тогда, когда его деятельность стала приносить плоды: общественное порицание всяких политиканов и зажравшихся свиней повысилось; вся грязь стала всплывать наружу; люди, получившие его письма, автоматически стали попадать под подозрения общества, которое привыкло, что мститель не выбирает своих жертв просто так; а парочка преступников приходили с повинной, когда Гук обращал на них внимание; парочка решались покинуть страну, но и за рубежом их настигала кара. Если он отступит сейчас, то он предаст всех тех, кто был вынужден страдать также как Мин Юнги. Из этой игры уже нет выхода, да и Чонгук его и не ищет. — За столько лет я изучил тебя всего. — Всего? Значит ли это, что вы знаете и о моих предпочтениях? — пододвигается к старшему ближе офицер, опуская свой взгляд на пухловатые губы детектива. — Знаю, — проследив за его действиями, Юнги наклоняется к альфе так, что между ними расстояние сокращается до нескольких сантиметров. — Что ж, — тянет Гук, ещё ближе становясь к детективу. — Замечательно, — младший наблюдал абсолютное отсутствие желание у Мина отстраниться, поэтому не тянет больше, припадая к устам напротив, целуя напористо и жёстко.***
Детектив Мин позволил ему лишь один крышесносный поцелуй, а после оттолкнул Гука от своего тела и, допив одним глотком виски, поднялся с барного стула и прошествовал к выходу. Распалённый и неудовлетворённый Чон смотрел ему вслед до тех пор, пока фигура альфы не скрылась за дверьми, тогда младший, хрустнув шеей, проследовал за старшим. Мин Юнги, не двигаясь, ждал его снаружи, с кем-то беседуя по телефону. Стоило Чонгуку поравняться с детективом, как тот, достав из кармана ключи от машины, бросил их в руки тут же среагировавшему офицеру. Они сели в чёрный Hyundai Santa Fe, младший альфа без слов повёз свой предмет воздыхания к себе. До его квартиры они добрались меньше чем за десять минут. На входе их встретил пожилой бета — охранник всего здания, приветливо поздоровавшийся с Гуком. Оба альфы сохраняли достаточную социальную дистанцию, несмотря на всё желание офицера сократить её. Лифт, наконец открывшийся перед их лицами, выпустил в подъезд молодую пару с грудничком, что агукал на руках отца. И стоило дверцам лифта закрыть Юнги вместе с Гуком наедине, как младший, не вытерпев, прижал Мина к одной из стен лифта, впившись своими губами в рот альфы. Железный поручень болезненно впивался в спину старшему, но он не выказал ни грамма недовольства, продолжая смотреть в глаза Чона отрешённо и холодно, не отвечая на это подобие поцелуя совершенно никак. Недовольный таким раскладом альфа, отстранился от старшего и не удержал своего зверя, что предупреждающе зарычал на не подчинившегося сородича. Тот абсолютно никак не изменился в лице, от чего Чонгук возбуждался ещё больше, смотря с восхищением на Юнги. Его действительно было за что уважать. Уже в полицейской академии Чон узнал о, тогда ещё офицере, Мине, который ловил одних из самых отпетых преступников — маньяков и убийц, воров, что разграбляли тех людей, которые не могли за себя постоять, извращенцев и насильников. Благодаря своему уму и смекалке, он щёлкал дела как орешки, быстро прославившись в своих кругах. Он был лучшим примером для подражания, сведения о котором Гук собирал с особой тщательностью и усердием. Младший был свидетелем его взлёта и он же наблюдал за его падением. Но приземлившись тот не рассыпался прахом, не упал духом, он встал, отер кровь со своих колен и вернулся на вершину. И вот он здесь, стоит перед ним, знает о его намерениях и ждёт. Раздавшийся на заднем плане звон оповестил их, что они прибыли на нужный этаж. Чон аккуратно склонил голову к шее альфы, вдохнул его запах, проведя кончиком носа по яремной вене, и отстранился, оттолкнувшись от стены. Последний раз мазнув взглядом по Мину, он вышел из лифта, слыша, что старший последовал за ним. Офицер отпер свою дверь и в жесте вежливости пропустил детектива в свою обитель, заходя следом и закрывая на ключ. Небрежно скинув со своих ног туфли, Юнги сразу же прошествовал в гостиную, отмечая красоту Сеула за панорамными окнами. Спустя некоторое время к нему присоединился Чонгук, протягивая старшему бокал с чем-то, предположительно, виски. — Продолжение банкета, — ухмыльнулся на это Юнги, принимая предложение. Чон задержал прикосновение своих пальцев на его руке дольше положенного, совершенно не стыдясь и не скрывая этого. Мин не до конца ещё принял зачем же он всё-таки приехал в логово к этому преступнику, но одно он знал точно — после того как он переступил порог этой квартиры, путь назад был закрыт. Или вернее сказать, что точкой невозврата стал момент, когда он снял офицера с пушки и дал тому разобраться с О Дальхи — Юн ещё не определился. Ясно одно — он действительно перешёл грань дозволенного, так нужно ли ему сейчас думать о неправильности или правильности тех или иных действий? Сейчас единственное чего он желает — это забыться и ему всё равно с помощью чего — алкоголя или рук другого альфы. Просто забыться. Насовсем отпустить прошлое и начать жить завтрашним днём, не цепляясь за воспоминания. — Вы слишком громко думаете, детектив Мин, — вырывает альфу из раздумий приятный голос, что, подобно змеиному шёпоту, горячим обжигает его ухо. Офицер, ухмыляясь, касается мочки уха, кончиком языка проходясь по некотором участкам, от чего по всему телу старшего бегут табуны мурашек — он даже не подозревал, что у него возможно вызвать подобную реакцию такими простыми манипуляциями. И реакция его тела не ускользает от внимания младшего, что, в очередной раз за вечер, приходит в восторг от отзывчивости желанного тела. — А ты, офицер Чон, я смотрю, весьма прошарен в подобных ситуациях, — собираясь сохранить свое лицо до победного конца, Мин медленно оборачивается к альфе. Его дыхание мажет по приоткрытым губам младшего, а глаза смотрят в бездну чужого обсидианового взгляда. — Никогда не отказывал себе в удовольствии, я всё же человек, из крови и плоти. Прошу меня простить, детектив Мин, но сегодня вы единственный кто опробует для себя что-то новое и лишится девственности, — ещё чуть понизив свой голос, повествует Чон, смотря как в бесстрастном взгляде зарождается огонёк гнева и азарта. Юнги притягивает альфу к себе ещё ближе, схватившись одной рукой за фирменную тёмно-синюю рубашку. Расстояние, бывшее совсем недавно в несколько сантиметров, сократилось до жалких миллиметров между ними. — Не смей играться со мной, Чон Чонгук, — впервые обращается к нему по имени старший, сжимая ткань до побелевших костяшек на чужой груди. — Об, упомянутом тобою, удовольствии судить буду я, — шипит в лицо Мин. — Так что постарайся не разочаровывать меня. — Не беспокойтесь, Юнги-щи, — разжимая бледную ладонь на своей рубашке, говорит Чон, оттесняя несопротивляющееся тело к окну. — Сделаю всё по высшему разряду, не пожалеете, — ухмыляется офицер, вновь припирая тело альфы к вертикальной поверхности и, поймав вторую руку старшего, он медленно приподнимает их над головой Мина. Младший снова припадает к чувственным, чуть пухловатым губам, о которых он давно мечтал — мечтал не только поцеловать их, но и провести по ним своим членом, или чтобы старший обхватывал ими его и задыхался, отсасывая — и на этот раз детектив отвечает, попробовав взять ведущую роль, однако Чон тут же присёк эту попытку на корню — скользнув своим языком в чужой рот и завладев чужим, стал посасывать его и ласкать нёбо с зубами. Дорвался. И наконец получил долгожданную реакцию. Напор с которым на него наседал Гук, пригвоздил тело альфы к стеклу до такой степени, что старшему мерещился эфемерный треск за спиной. Опустить скрещенные запястья у Мина не удалось, едва он предпринимал попытку это сделать, хватка на его руках усиливалась, а офицер начинал рычать в поцелуй. Когда Чон удостоверился, что старший понял намёк, он отпустил чужие конечности, своими схватившись за талию любовника, притянув того к своему телу. Чонгук совершенно не жалел Юнги, вылизывая его рот, и покусывая, и посасывая его губы, что наливались кровью от его действий. Старший как послушная сучка держал руки над головой, но офицер не обманывался, он знал, что в его объятьях самый настоящий кровожадный хищник и если ему действительно что-то не понравится, то Юнги не побрезгует выпустить своего зверя наружу и тогда непонятно кто из них одержит победу в этой схватке. Одними поцелуями сыт не будешь, особенно Чонгук. Младший в который раз притиснув альфу к поверхности, надавил своим коленом на пах детектива. Ладони вмиг опустились на его плечи, схватившись за ткань рубашки. Не ожидавший его действий Юнги едва устоял на подкосившихся ногах, резко вздохнув, когда давление на его полуэрогированное достоинство увеличилось. Он, как Гук тогда в лифте, склонил голову к чужой шее, вдыхая с неё запах ночи с нотками костра. Обычный для него альфий аромат в этот момент стал из-за чего-то возбуждать сильнее. А Чонгук тем временем продолжал тереться своей ногой о пах альфы, чувствуя как оный начал судорожно вдыхать его природный аромат. Выпустив свои феромоны, Чон прижался к шее детектива, смакуя запах лесной хвои с нотками мяты. Пальцы на его плечах сжались сильнее и он наконец услышал рык, выходящий из глотки Мина, но тут же его заглушил, опять припадая к любимым губам. Младший оперативно стянул со старшего одежду, возбужденным взглядом блуждая по каждой мышце на теле Юнги — широкие плечи с острыми даже на вид ключицами, тёмные горошинки сосков, тяжело вздымающаяся грудь, тонкая талия и заметные очертания пресса, дорожка волос и член больше среднестатистического, только ноги Мина были хоть и мускулистыми, но достаточно худыми — Юнги не был похож на омег, он лишь на вид был хрупким в одежде, под её слоями же его тело пышало силой и здоровьем. У Гука была похожая комплекция, только он был массивнее старшего. Детектив на пожирающий его бренное тело взгляд закатил глаза, оттолкнув альфу от себя, безмолвно намекая на то чтобы и тот разделся уже. С ухмылкой на лице офицер устроил перед старшим небольшое представление, избавляясь от тканей на своём теле, являя миру всего себя. Он чувствовал обжигающий взгляд на медового цвета коже торса, по кубикам на котором мазнули особенно тщательно. Член с тёмной головкой был полностью готов, прижимаясь к низу живота. Юнги ничего не успел прокомментировать, как Чон грубо развернул его спиной к себе, заставив упереться руками в стекло. — А не многое ли ты на себя берёшь, офицер Чон? — раздражённо бросил на это Юнги. Тёплые губы заскользили по бледной спине, влажный язык пересчитал все позвонки, а два укуса пришлись на левое полушарие задницы. Младший с наслаждением любовался аппетитными округлостями альфы, такие ни одна омега не имеет. — А вы любите острые ощущения, Юнги-щи? — поинтересовался Чонгук и шлёпнул по ягодицам с обеих сторон, слыша в ответ на это звук очень похожий на стон. — Я вот да. Юнги вздрогнул когда к его анусу прикоснулось что-то склизкое. Палец обвёл его вход, дразня. Холодные прикосновения заставляли Мина сжиматься ещё больше. Когда только и где мелкий успел взять смазку для него останется загадкой, которая сейчас была не у него в приоритете, так как на махинации парня у детектива всё сжималось ещё туже, такими темпами они ни к чему не придут. Едва старший оттолкнулся от окна, тут же припал к нему снова. — Ну-ну, — любовно пропел офицер, продолжая массировать неподдающуюся дырочку. — Нам лучше расслабиться и начать получать удовольствие, — продолжил он, аккуратно вводя фалангу внутрь. Мышцы тут же сжались, не впуская и не выпуская вторженца. Чонгук начал ласкать вход другим пальцем, спустя пару мгновений начав вновь вводить фалангу в чужое нутро. — Не думал, что это занимает столько времени, — пропыхтел старающийся расслабиться альфа. Растяжка или её подобие не приносили Юну удовольствие, но и боли он не ощущал, лишь растяжение и непонятное чувство, что он не смог идентифицировать. — Будь вы омегой всё было бы проще, но так скучно, — потихоньку продолжал растягивать старшего Гук, целуя милые впадинки на белоснежной пояснице. Не успел Чон войти на весь палец в детектива, подставил второй и, сжав позабытый член альфы, полностью проник в дырочку, что начала судорожно то сжиматься, то разжиматься. — Етить, — Мина одновременно прострелило удовольствием от давления на достоинстве и боль от проникновения в его зад. — Любитель острых ощущений, я тебя на полицейскую дубинку натяну, — взвыл альфа, когда чуть покрутившись в нём, офицер нашёл простату и стал её стимулировать. — Ну-ну, скоро вы будете получать от этого только удовольствие, — усмехнулись за спиной. И действительно, не прошло и минуты как уже сам Мин начал насаживаться на пальцы, гонясь за простреливающим всё тело удовольствием при столкновении пальцев и простаты. Он даже никак не возражал, стоило Чону начать засовывать третий палец — лишь расслабился сильнее, медленнее и с оттяжкой двигаясь. В какой-то момент Чонгук рукой давит ему на спину, фиксируя в одном положении и начинает трахать его пальцами. Детектив взвывает, ну её, эту гордость, если ему действительно приятно, хоть он и сомневается, что его стоны хоть сколько-нибудь мелодичны и приятны слуху, как стоны омег. Чонгук же упивается ими, покрывая плечи альфы перед собой поцелуями. Он сознательно оставляет больше меток, прикусывая у загривка. Он умело доводит Юнги до экстаза, тараня комочек нервов внутри чужого тела. Юн чувствует как по всем его мышцам пробегается электрический перезвон, разрядка так близка. Однако у Гука на это другие планы. Он вынимает пальцы и тут же входит в розовую дырочку на всю длину одним мощным толчком, прибивая Мина к стеклу. Холод окна особенно сильно проходится по нервным окончаниям в сосках и головке члена, что начинает тереться о гладкую материю с толчками младшего альфы. Действительно острые ощущения. Трёх пальцев для растяжки было недостаточно. Детектив находит в окне полупрозрачное отражение Чонгука — в глазах похоть, губы искривлены в оскале, а сам альфа смотрит в его глаза. Чонгук не церемонится, сразу переходя на быстрый темп, хватаясь за фигуристые бёдра. В Мин Юнги ему хорошо и кайфово, мягкие мышцы массируют его, с трудом выпуская из тела и с лёгкостью втягивая его член обратно. Ясно одно, эта задница была создана чтобы принимать в себя Гука. Быстрый темп сменился на мощные толчки, которые Чон совершал, приподняв одну ногу детектива. Его яйца хлестали по ягодицам. Вставшие соски альфы продолжали тереться о стекло, а член будто звенел от соприкосновения с окном. Юнги и не думал, что секс со своим полом настолько крышесносен, он уже давно прижался щекой к панорамному окну, отдавшись на милость Чону, который будто зная все его слабости, продолжал иметь его. Старший всё не мог определиться как ему нравится больше: быстро — когда он еле вдохнуть успевал — или мощно — как сейчас, ощущая намного яснее все эти выстрелы удовольствия. Он ни разу не испытывал ничего подобного в отношениях с омегами — видимо отдаваться намного приятнее нежели вести. Или, может, каждому своё. Чонгуку видимо очень нравится именно вести и вести не омег, а тех, кто по силе и духу были равны ему. Юнги надолго не хватило, новизна ощущений очень скоро подвела его к краю — самым большим несчастьем было то, что Чон видел это и вот, когда Мин уже готов был кончить, его оставили в покое, плюсом ещё и пережав его член у основания — чтоб наверняка. Разозлёный Мин оттолкнул наглую конечность и повернулся к офицеру, пытаясь испепелить того взглядом. — Какого чёрта? — запыхавшийся он отлип он стекла, смотря на то как ухмыляется Чонгук. — Не так быстро, котёнок, какой кайф от быстрого перепихона? — подошёл к недовольному и взъерошенному чуду альфа. — Давай перейдём в горизонтальную плоскость, милашка, тебе понравится, — попытался Чон дотянуться до вожделенного тела, но Мин отпрянул от него. — Пфф, пойду додрочу просто, — бросил раздражённый чужими обращениями к себе Юнги, обходя офицера полиции, собираясь найти у того в квартире ванную чтобы наконец завершить начатое. Взбудораженный альфа тут же схватился за запястье Мина и подхватил того на руки, вынуждая Юнги скрестить ноги за его спиной. Все последующие возмущения он заглушил в поцелуе, пока жёстко, с удовольствием, сминал в своих руках роскошные ягодицы, наслаждаясь их упругостью и мягкостью. Старший и опомниться не успел как его скинули на простыни. А следом рядом с ним упало другое тяжёлое тело из-за чего он сам немного подпрыгнул на матрасе. Он с недоумением приподнялся на одной руке, посмотрев на довольную рожу Чонгука. — Присаживайся, Юнги-хён, — кивнув на свои бёдра, огорошил его младший, улыбаясь во все тридцать два зуба, закинув руки за голову. Он старался не смеяться, наблюдая за растерянностью на чужом лице. — Я что-то упустил момент, где разрешал тебе называть себя «хёном», — только и смог на это заметить старший. — Ты упустил и тот момент, где я стал обращаться к тебе «Юнги-щи», теряешь хватку, детектив Мин. Тот самый детектив Мин нахмурился ещё сильнее. Он же в один миг оказался на мясистых и рельефных бёдрах младшего, когда последний без труда пересадил Юнги туда. — Не будь занудой, хён, мы сейчас здесь занимаемся сексом, а не выяснением отношений, — прошипел в его губы Чон. Старший видел на дне его зрачков полыхающее безумие и жажду. Этот взгляд пригвоздил его, обездвижил и разжёг пожар в нём самом. Гук довольно наблюдал за огнём в чужих глазах, за силой, что спрятана в них. Смотря друг другу в глаза, Юнги потихоньку стал насаживаться на член младшего, тут же попадая по простате. Детектив успел опуститься ровно два раза перед тем как Чон резко опустил его на бёдра с такой силой, что по комнате разнёсся глухой шлепок. — Чт? — не успел спросить Мин, как его прервал Чонгук. — Ребекка, — обратился к голосовому помощнику Чон, — включи Bei Maejor — Lights Down Low. Чутка механический женский голос тут же оповестил, что включил нужную композицию. Старший первое время не понимающий, собственно, нахрена? прислушавшись к словам, недовольно взглянул на младшего и бросив короткое «придурок» стал вновь скакать на члене. Медленно, он опускался на чужом достоинстве, чувствовал каждую вену и сходил с ума от ощущения наполненности. Baby jump on it, ride like a pony — разносится повсюду, а Чонгук действительно наблюдает за завораживающее зрелищем. Взгляд Юнги заволокло поволокой возбуждения, дыхание было прерывистым и хриплым, виски были мокрыми от пота, а кадык на мощной шее особо выделялся, когда Мин запрокидывал голову. Чонгук фиксирует его бёдра вновь и, уперевшись ногами в матрас, начинает самостоятельно насаживать детектива на свой член, заставляя старшего судорожно хватать воздух раскрытым ртом. А потом он будто накрывает всего его горячим телом. Ладони Чона словно бы повсюду, они скользят по изгибающейся спине, по икрам, по голой коже, прикосновения подобно змейкам бегут вверх по предплечьям, принося удовольствие, и Юн вдыхает полной грудью кажущийся таким вкусным сейчас воздух. Младший, приподнявшись, негромко рычит ему в шею, его руки всё также продолжают своё движение, но что-то неуловимо меняется, и альфу снова выгибает призывно. Making f*ck faces, she ride me like a Harley Чонгук словно бы сдаётся. Он опрокидывает старшего на простыни и продолжает свою экзекуцию. Шея горит от коротких несильных укусов, тут же широко зализанных, зацелованных, согретых горячими выдохами, и Мин забывает об остаточной боли в мышцах, просто растекаясь по смятым простыням. Ошеломительный оргазм вывернул детектива наизнанку на резком толчке, когда сформировавшийся узел проник в него и особенно сильно надавил на мышцы внутри. По телу прокатилась судорога. Кончая, Мин сжал Гука в себе, и тот, беспомощно застонав, впился зубами в шею старшего и последовал за ним. Пока они — потные и вымотанные — пытались отдышаться, узел набух максимально, скрепляя их вместе в сцепке. Юнги тихонько постанывал и глубоко дышал. Это явно не было настолько же приятно, как бывает для омег, но ещё никогда он не чувствовал себя таким подчинённым. И это сводило с ума, выкручивало кости, заставляло кончики пальцев неметь, а по венам пузыриться похоть. Множество микрооргазмов пробегались по его нервным окончаниям и он неосознанно притягивал Чона ещё ближе к себе. Поток спермы заливал всё нутро от чего Чонгук довольно порыкивал. В словах не было нужды для них двоих. Остались только сорванные выдохи, горящие от поцелуев губы, цепочка следов, покрывших бледную кожу, спускающаяся вниз, и вся ночь впереди, которую Гук собирается уделить этому шикарному альфе, которого он наконец смог заполучить.