***
Миша судорожно бегал с бумажками по просторному кабинету в одном из зданий «Сити» и собирал все в единую папку. Его тревожное предчувствие, с каждой приближающейся минутой отъезда, все ярче рисовало в воображении страшные картины. Они с Пьером последний раз наедине виделись очень давно, но того раза хватило, чтобы понять мотивы парня. Который был как две капли воды с Александром. Почти во всем. «Так, Московский, быстро взял себя в руки и сосредоточился на сраче, в котором ты потерял договор…» — На этой мысли до его спины кто-то дотронулся. Парень встрепенулся, учащенно задышал, приоткрыв рот. — Саша, господи, зачем так пугать! — облегченно выдохнул он, поправив выбившуюся прядь из укладки. Александр непонимающе на него смотрел, хмурясь. — Миш, я тебя звал еще с порога, но ты не отзывался. Да и… А почему ты такой нервный с самого утра? — обеспокоенно спросил Питер, встав между Москвой и широким прозрачным столом. В упор посмотрел, — Ты сам не свой и меня это очень пугает. Это из-за поездки к Пьеру? Он чем-то пригрозил? Ты боишься вашего разговора после…? Московского передернуло при упоминании имени его экс-противника 1812 года. — Саш, да что за глупости! Я и «бояться Париж», ещё чего! — он обхватил за талию парня напротив и усадил на стол, устраиваясь меж его широко разведенных ног, — Лучше давай обсудим, как исправим наш утренний недотрах, — огладил внутреннюю часть бедра, потянулся смачными поцелуями по шее Александра, поднимаясь вверх по грудинно-ключичной мышце шеи к ушку, мягко прикусил за мочку. Второй рукой блуждал около его ширинки, ловко расстегивая ремень и пуговицу. — Миш… Миша! Нам же выезжать через 10 минут! — извивался в его объятьях Александр. Его голос смешался со стонами, поэтому Московский даже бровью не повел на его напоминание. — Вот именно, у нас еще целых десять минут, а он уже на готове. Кто я такой, чтобы лишать тебя удовольствия? — нежно промурлыкал Миша, освободив член Романова из тесного нижнего белья и активно размазывая круговым движением большого пальца эякулят по всей головке, намеренно надавливая у основания уретры, заставляя Александра всхлипнуть от удовольствия. — Д-да… Я не в прав-ве тебя оста-а-ахх… — Питер вцепился короткими ноготками в шею Миши, приоткрыл рот, закатывая глаза. Он блаженно опрокинул голову назад, накрывая своей ладонью «рабочую» руку Московского. Москва заткнул его рот глубоким поцелуем, пока пальцами постукивая-поглаживая, перебирал на члене Питера, мелодию «Una Mattina»*, которую Александр в последнее время все чаще включал, заполняя документы и заявки на новые поставки из его порта и ставил подписи на важных бумагах, ничуть не сбиваясь от резких смен ритма в мелодии в своей аккуратной длинной росписи, которой очень гордился. Миша поймал губами новый поцелуй Александра, смешанный с довольным стоном и резко кольцом пальцев обхватил головку, делая быстрые движения вверх-вниз по всему основанию. — Миш… Я-я сейчас кон…чу… А…аах…— Романов сильнее запрокинул голову назад, вцепившись пальцами в темно-синий ворот дорого пиджака Миши. Другому бы Московский руки обломал за эту «наглость», но не Александру — ему было дозволено всё и даже больше. Московский довольно улыбнулся, чувствуя, как пульсирует в его пальцах плоть возлюбленного и изливается белесым семенем на руки и каплями — на штаны. Миша не сводит взгляд с раскрасневшегося лица Саши, сползших на край носа очков, и сбившихся прядей его некогда идеальной укладки. Легонько поправил один локон, упавший на веко. — А вот теперь можно и идти в машину, — он поправил пиджак, разгладил помятые штаны. Александр злобно посмотрел на него, поджав губы. — Ты беспощаден, дорогой! — начал быстро поправлять штаны и рубашку, внимательно наблюдая за настроем Миши. В машине Санкт-Петербург все же рискнул снова спросить про состояние Москвы. Миша сдался и медленно заговорил: — Честно говоря… С утра были опасения. Ну, знаешь, наше прошлое так тяжело забывалось, — Москва тихо просопел носом, прикрывая глаза. Саша успокаивающе положил руку на его пальцы, мягко сжимая, но продолжая напряженно смотреть, — Но сегодня нахлынула буря тревоги. Я во Франции был не столько давно, сколько лет не видел Пьера в живую, не оставался с ним с глазу на глаз. Наверное, это глупо, бояться мальчонку, но то, на что он способен тяжелым грузом на душе помнится и скребется до сих пор. — Миша, я… — Санкт-Петербург взволнованно заморгал, собирая мысли для слов поддержки. Он, из слов Миши, знал, что было в 1812 и какие психо- и физ- травмы получил Москва еще до победы над французами, пребывавши в плену у Парижа. С тех пор Александр начал сильнее сближаться, что положило началом развитию их отношений. С тех пор Питер начал прикладывать все больше усилий, чтобы принять свою молодость по отношению к Мише и сделал первые шаги к стремлению быть на равных с Москвой. Эта тяга к взрослости не прошла мимо Москвы и тот пригляделся к новому молодому поколению аристократии. Миша стал для Саши настоящим примером сильного города, лучшим другом, любимым человеком, за которого Романов готов пойти на любые жертвы. — Я хочу тебя уверить, что ты никогда не будешь один и тем более не снова потерпишь того ужаса. Это все действительно позади и тебе, я очень хочу быть в этом уверенным и буду, главное — ты не о чем не беспокоиться. Я буду рядом всегда и помогу всем, о чем попросишь, готов выслушать или просто помолчать рядом, но ты только говори, пожалуйста, честно и сразу, что тебя тревожит, хорошо? Если что, у меня есть еще куча знакомых специалистов в психотерапии, которые не откажут в помощи, — Питер смягчился во взгляде и слабо улыбнулся. — Ох, твоя подоспевшая строгая рассудительность всегда вовремя вставляет мой здравый смысл на нужное место, — Миша приблизился к нему и чмокнул в краешек губ, — Спасибо, что тогда выбрал меня, — но мысленно Московский для себя подытожил что не в коем случае не смог бы сказать Александру «Но ты не до конца понимаешь, какая власть в руках у этого мальчонки и на что способен этот «мамкин БДСМ-щик». Но твоя вера поддержка спасают меня и помогает помнить, что в моих руках не подаваться на провокации. Я благодарен тебе до глубин своей опепелленой души и не позволю никогда в этом усомниться.» Следующие часы парни, мило общаясь, доехали до аэропорта и через пару часов уже были на пути в самый романтичный город России, хранящий в своей истории годы страшных мучений всех смертных и бессмертных людей…***
— Миша, я, конечно очень рад нашей встрече и обсудил бы с тобой погоду за чашечкой чего покрепче, но проблемы мирового масштаба требуют быстрого решения, — Пьер прошелся по комнате, обходя сзади Мишу, по спине которого прошел разряд тока, и сел напротив него за свое рабочее место, — До меня все чаще стали доходить неприятные вести, что Александр невыгодно распоряжается своими преимуществами. Как ты вообще терпишь его выебоны придерживаться царских времён? — прервался он и откинулся на спинку стула, с наигранным удивлением смотря на Московского. — Я приехал для того, чтобы обсуждать с тобой эстетические вкусы Александра или, наконец, что-то действительно серьезное? — огрызнулся Миша, не подавая виду, что эта тема хоть и была больна для современной столицы, но не волновала сейчас столь сильно, как, некогда мягкий голос столицы Франции, только что сменился на скользкий и пафосный. — Ладно, ладно. Но ты только вспомни, какие ему доступны богатства, а именно меня интересуют — порты, — голос Пьера резко посерьезнел и стал неестественно грубым для его миловидной внешности, — Он перестал следить за качеством поставок, обратив эту важную часть внимания на кое-кого другого, и из-за этого многим моим клиентам приходит некачественный товар, который перевозят корабли из главного финского порта Сашеньки. Почему ты не следишь за Романовым?! С какой такой стати он так расслабился и перестал делать свою работу не в ущерб себе и другим городам, не знаешь ли? — яростно рыкнул, ударив кулаком в стол. Его глаза метали искры, пытаясь найти в спокойных синих глазах напротив хотя бы тень страха. Но вдруг резко встал, обошел Москву со спины. Наклонился к его лицу, опираясь на спинку стула и провел острым ногтем по напряжённой ноге Миши, продолжая шипеть, — Или мне, может быть, в воспитательных целях, конечно же, проучить тобой горячо любимого эстета и подкинуть парочку санкций? Например, — Пьер наклонился к его уху и прошептал, не скрывая ликования от того, что услышал нервные нотки в дыхании Москвы: — Через Хельсинки. Вейно с удовольствием поможет мне досадить своему же… бывшему, который кинул его. Я же знаю, как и за что ты, Миша, его ненавидишь. Поэтому, будет вдвойне больнее, когда такая самая большая, культурная экс-столица-интеллигент, один из главных претендентов на тебя и на твое особое влияние, позорно падёт перед такой маленькой финской страной, уступающей во всех габаритах перед великой столицей, да, Миш? Париж закончил свою фееричную угрозу и снова плюхнулся на кресло, уложив ноги на стол, сосредоточенно смотрел исподлобья на Москву, анализируя его эмоции. Миша же, чувствуя напряжение при взгляде на до ужаса знакомый образ, напоминал себе лишь одно — это не Александр. «Он точно никогда не скажет таких слов; у него нет прав на санкции уровня Франции; он и при желании не посмеет так поставить ноги на рабочий стол, который педантично протирал по 100 раз на день от каждой пылинки; и тем более к Вэйно он холоден, как воды Невы, » — но как только Московский не старался себя успокоить, перед ним продолжал сидеть Пьер, который не отпустит Мишу из кабинета, не добившись своего. — Я бы мог связаться напрямую с Санкт-Петербургом, но мы оба знаем, какими методами он привык решать вопросы. А мне они не интересны, — Пьер извращенно оскалился. Мишу передернуло от одной только мысли, что Александр войдет в его покои и… — И такие персоны не в моем вкусе решения конфликтов мирового масштаба. Да и потом, как правило ты печешься за каждый город, а значит и тебе отвечать за проëбы своего, тем более, возлюбленного, — коварно улыбнулся, предвкушая победу над некогда самой сильной столицей, которая уже несколько лет находится в шатком положении перед ЕС. — Что ты хочешь? — старался сохранять самообладание Миша, сжимая кулаки так, что коротенькие ноготки на пальцах больно впивались в кожу и, после, обязательно оставят красные отметины. — Хочу почувствовать над тобой власть, — ответил так, будто это были само собой разумеющееся и вызвало удивление от незнания этого факта. Пьер протянулся через весь стол к Московскому, грубо схватил за подбородок и процедил: — И нет, не в экономическом плане. В сексуальном. Я хочу, чтобы ты был снова полностью мой, — Миша грозно нахмурился, готовясь завязать драку с французом. Вовремя почувствовав опасность, Пьер отстранился. — Почему я должен это сделать? Почему ты снова возвращаешься к этому спустя 200 лет? У тебя, что — не закрытый сексуальный гештальт? Или совсем от шалящих гормонов молодняка рехнулся и потянуло на стариков? — Московский сохранял саркастичное лицо, не подавая виду, как сильно его снова напугало это желание Пьера. — Видя твою злость, я поясню, а может, и обрадую тебя, сразу: я предлагаю тебе сегодня ночью прийти ко мне в покои и побыть моим сабом. Единожды, если, конечно, нас судьба снова по счастливой случайности не сведет. Я буду делать с тобой всё, что захочу и взамен улажу все вопросы по жалобам моих клиентов. А если постараешься — то заодно подкину помощь твоему непутевому аристократишке. Может зарекомендую важным людям, — Париж блаженно улыбнулся, заправив пятерней волосы так, что укладка стала похожа на Сашину. Он сощурился и внимательно осмотрел молчаливого Мишу, — Дорогой, тебе и думать не надо. Это самая выгодная сделка, которую я могу предложить, — выждав несколько секунд, добавил, — А на что ты готов ради своего возлюбленного? — Как будто ты думал над другим предложением, — упрекнул Миша, игнорируя последний вопрос, — Ведешь себя как подросток при половом созревании. Чуть ли не пищишь, когда говоришь про свои сексуальные планы. Ай-яяй… — Я тебя вызвал не для того, чтобы ты комментировал мои потребности и желания! Если так это бьёт по твоему эго, то давай, подставь жопу своего хахаля под еблю со стороны запада. По очереди: Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания, Великобритания, Ирландия… Дальше перечислять, или уже понял масштабы никчемности своего нытья перед экономическим упадком многих стран! Твой член не стоит того, чтобы настал мировой кризис! — Париж ругался, будто сильнее всех пекся, или же было невтерпеж от продолжительного недотраха. По мнению Москвы, мальчишка просто скучал за временами, когда Наполеон какое-то время держал всех в страхе и ему подвластны были многие страны. Сейчас же, его влияние упало с тех времен, но не настолько, чтобы стать незначительным. — Хорошо, — Миша медленно засопел, втянув воздух и собираясь с мыслями, — Сегодня я прийду. Будут какие-нибудь пожелания на мой счет? — Да, приходи сразу после душа, — остывая, сказал он невзначай, — Хочу потрогать тебя мягонького, а то ты такой твердый и хмурый, — мило улыбнулся Париж, наливая себе в бокал что-то очень крепкое. — Но прежде, чем я прийду, — жду от тебя расписку о том, что наш договор точно в силе и ты меня не наебешь, — Миша быстро встал, поправил пиджак и направился к выходу. — Можешь не сомневаться! — кинул ему вслед Пьер, отпив приторно вишневый Кирш. Посмаковав его на языке, он утвердительно кивнул своим мыслям и пошел исполнять первую часть своего изощренного плана.***
Миша, по пути в их с Сашей комнату, боролся с мыслями о гадких воспоминаниях ночей 1812 года. О ночах, насильно проведенных в покоях Парижа… 13 сентября 1812 года. Прошло 2,5 месяца после наступления Наполеона на Российскую Империю. Сегодня администрация и войска покинули город в целях безопасности и нового маневра против Наполеона. Все, кроме Миши. Московский медленно идет по пустой Красной площади, вдыхая зарождающиеся запахи гари. Он немигающим взглядом окидывает полуразрушенные здания, свежие ямы на асфальте, кучки мусора, пепел, что маленькими кучками рассыпан через каждые полметра. Миша прикрывает глаза, позволяет одной единственной слезе скатиться. Его душа горит. И он не может ничего с этим сделать. Поэтому сейчас, от горя и бессилия перед неизвестным, идет на второй, не менее сумасшедший шаг — прямо в руки к Парижу. Наполеон со своими войсками хорошо устроился вблизи Москвы. Москва не хочет вспоминать тот разговор, но мысли, где его опустили, будто он — мальчишка времен Золотой орды, — где нагло воспользовались им не раз, снова и снова мелькают в его голове. — Нет, не нужно, прошу! — кричит Миша, хрипя от рыданий, пока Пьер с наслаждением наблюдает, как специально для него столицу Российской Империи распластали и приготовили к… — Веселись, мой мальчик, — сказал Наполеон, бережно похлопав Пьера по плечу, вышел из палатки. Париж быстро скидывает с себя штаны и резко пристраивается к Москве сзади, не обращая внимания на звонкий скулеж боли Миши. — Ты будешь моим! И ты выдашь мне все, что я потребую! — прорычал он, вбивая уже несопротивляющиеся тело Москвы в твердую подстилку, грубо зажимая ему рот ладонью… Миша сморгнул, приводя себя в реальность. «Нет, я не допущу такого. Я позволю ему поиграться, но буду контролировать свои силы и его пыл, и если что — ему мало не покажется». Миша хотел тихо зайти в комнату, но Александр, резко отложил книжку, как только услышал скрип входной двери, и побежал навстречу Москве. — Миша, ты чего так долго? Что он тебе наговорил? Что-то случилось? — переживал Питер, блуждая ладонями по резко вздымающейся груди Москвы. Миша поймал судорожно бегающие по его рубашке тонкие аристократичные пальцы своими чуть подрагивающими ладонями и сосредоточил лихорадочно-мельтешащий взгляд серых глаз напротив на своем: — Саш, всё прошло нормально, но… Сегодня ночью мне нужно будет уйти. Париж попросил зайти для… — Миша перевел дыхание, — …подписания договора и обсуждения некоторых нюансов. Думаю, это надолго, потому что он будет злой после совещания и уже открыл алкоголь, поэтому из него что-то серьезное тяжело не выбить в таком состоянии, — придумал на ходу Миша и чуть улыбнулся хмурому Александру, на лице которого и мускул не дёрнул, а только сузились в недоверчивом жесте глаза. Он серьезно на него смотрел, пытаясь что-то прочитать в глазах, на лице. Но сдался, поджав губы и опустив взгляд на наручные часы. — Ну у нас осталось примерно 5 часов до твоего ухода, поэтому мы можем погулять и посмотреть окрестности! — обрадовался Саша и чмокнул Мишу. Московский попытался улыбнуться ему в ответ и тем самым отвлечься от предстоящих ночных приключений.***
Как и думал Миша, ближе к 11 ночи гонец Пьера принес ему под дверь договор и письмо с временем встречи. — Саш, я пойду приму душ, а то так устал уже, — крикнул Миша, идя в душ и попутного читая каждую строчку на бумажке и подписывая каждый пункт. Не успел он закрыть дверь, как на пороге появился обнаженный Саша, преграждая собой. Александр вплотную подошел к Мише и мягко поцеловал. — Мы так редко бываем наедине, и ты скоро уйдешь, так давай хотя бы вместе примем душ? Нужно же мне чем-то занять фантазию на время твоего отсутствия, — ухмыльнулся он, проведя носом по четкой скуле Москвы, затягивая в кабинку удивленного Мишу…***
(playingtheangel — кукольный дом (prod. by Young Grizzly, Nazz Muzik) На пути к комнате Пьера, Миша перебирал в мыслях все возможные варианты извращений французского паршивца. На ум приходили далеко не адекватные сценарии… Коротко постучавшись, Миша вошел в богато обставленную спальню столицы Франции. Обвел взглядом комоды, столы, люстры нежных тонов. Бросил взгляд на светло-голубые простыни просторной кровати. Потом заметил комод, перед зеркалом которого красовался… Пьер. Он сидел так, чтобы не было видно его лица даже в отражении зеркала. Миша нервно сглотнул, отгоняя странные образы-сопоставления. Но они с новой силой захлестнули его мысли, когда Пьер на крутящемся стуле развернулся к нему. Миша обомлел. Париж выбрал для себя весьма символичный и выигрышный образ. Помня о своём «случайном» внешнем сходстве с Александром, парень основательно подготовился: уложил на бок чёлку, надел очки в круглой оправе, подкрасил глаза под форму глаз Александра, надел на свое белое, бесстыдно обнаженное тело, легкий тёмный атласный халат, ничуть не прикрывающий возбужденной половой части. Пьер сегодня был воистину Александром. Он без слов, но с легкой ухмылкой, встал со стула и подошел к Мише. Медленно провел тонкими пальцами по разгоряченной коже грудной клетки, выглядывающей из-под расстегнутых пуговиц светлой рубашки. Зловеще ухмыльнулся. — Как тебе мой сегодняшний образ? — заглянул в глаза напротив, — Ведь такого Сашу ты больше всего любишь? Раскрепощенного, отдалённого от своих строгих идеалов, — он спустился пальцами ниже, попутно расстегивая остальные пуговицы на рубашке. Миша поджал губы, прикрыв глаза, тяжело задышал. — Такого домашнего, подвластного только тебе? — Ничерта ты не знаешь, Пьер. Ты никогда и близко не станешь рядом с Санкт-Петербургом, во что бы ты не нарядился, — сухо парировал Москва, мысленно вторя себе «Он не мой Александр». — Хм, но согласись, сейчас я ничем не уступаю по сходству с ним, — Пьер сел на край кровати, — Приступим? Париж отодвинулся к мягким подушкам, попутно разводя ноги в стороны. Миша нахмурился. — Прошу. Sucer, (с франц. «Соси») — картаво скомандовал он, оскалившись и смотря свысока, медленно ведя языком по белоснежным губам, наслаждаясь снова обретенной властью на столицей России Миша чуть сдвинулся с места. Флешбеки воспоминаний снова и снова ударяли в памяти, болезненно напоминая о прошлом. Парень опустился на кровать, грубо, с нескрываемой неприязнью и жёсткостью подхватил его колени, больно разведя их в стороны. Париж засмеялся. — Нет, mon chéri, (с франц. «Мой дорогой») так дело не пойдет, — Пьер потянулся к прикроватной тумбочке за черным бархатным ошейником на цепи, который Миша не заметил. Француз резко поддался вперед и быстро застегнул на шее Москвы поводок. Резко потянул назад, полностью обнажая его шею и заставляя Московского смотреть ему в глаза. С наслаждением смотрел, как нервно поднимается его кадык на частых глотках воздуха и как Миша зажмурился от боли из-за впивающихся в шею шипов на внутренней стороне ошейника, — Ты моя псина и я не позволю, чтобы ты мне делал больно. Ты не в том положении, забыл? — припал губами к его ушку и сладко прошипел, — Мне достаточно щелкнуть пальцами и судьба твоего дорого-обожаемого любовничка будет в руках Евросоюза, который так и ищет повод стереть в порошок тебя и Александра. Так что в твоих интересах вести себя подобающе и исполнять всё, что я скажу, entendu? (с франц. «Понял?») Пьер отпустил шею Миши, расслабленно плюхнулся на мягкие подушки, попутно наматывая на кулак поводок ошейника Миши. Москва тяжело вздохнул. Он и правда сейчас в полной зависимости от француза, его руки и ноги связаны обязательствами не только перед городами, но и перед народом, на который пагубно влияют иностранные санкции и безалаберность Санкт-Петербурга, с которым он обязательно проведет приватную беседу. Миша резко взял в рот член Пьера, вызвав у того задыхающийся гортанный стон. Столица без всякого желания и тем более — удовольствия — продолжал массировать языком выпирающие венки на возбуждённом органе, чувствуя давящую пульсацию, означающую, что скоро его горло прожжет сперма француза, а за ней — старые гадкие воспоминания с их первой ночи. Пьеру не понравилось, что Миша так быстро пытается довести до его до оргазма, ведь у него большие планы на всю ночь. Парень дернул за поводок и шипы, больно воткнулись в шею Миши, чудом не задев сонную артерию, что тот отскочил. Миша по инерции судорожно пытался снять колющую вещь, учащенно вбирая воздух ротом и не обращая внимания на стекающую по подбородку сперму. — В мои планы не входил быстрый оргазм. Продолжим шоу. Поменяемся местами, — француз подмигнул и достал из второй странной формы фаллоимитатор. Где-то на ней же стояла смазка. Пьер привстал, уступая свое ложе Мише. — Прошу, — приглашающе махнул на подушки, — Я пока кое-что еще принесу. Чтобы к моему приходу ты был раздет и с довольным лицом, — серьезно скомандовал он и скрылся за дверью. Миша тут же предпринял попытки снять злосчастный ошейник, мысленно воя от трагичности своего положения. Своего сексуального рабства молодому падонку. «Нет, нет, нет, я не вынесу его новых игр! Господи, на что я подписался! Я не для того годами проходил терапию у психотерапевтов под жестким контролем Александра, чтобы вот так… просто… Я не…» — Миша не успел додумать эту мысль, как вошёл Пьер с новыми приспособлениями. Радость на его лице сменилась гневом за считанные секунды, когда он увидел все еще одетого Москву. Он бросил на кровать новые игрушки на эту сессию, схватил железную плеть и со всего маху ударил Мишу по шее, оставляя жгучий красный след. Миша на этого только зажмурился, не дав получить удовольствие Пьеру от его скулежа боли. — Я уже говорил тебе, что не люблю, когда меня не слушаются! А ну быстро снял с себя эти тряпки, пока я их не порвал! — зарычал Пьер, пылающим взглядом следя за тем, как Миша чуть подрагивающими пальцами расстегивает штаны. Дождавшись, когда он управится с одеждой, Париж мгновенно его оседлал, подхватив в руку излюбленный поводок. Зловеще оскалился, смачно лизнул его щеку, громко чмокнув. — Ты такой податливый в моих руках. Так жаль будет отпускать тебя. Но думаю, что ненадолго. Как говорится у вас в России «до первого проёба», — Пьер подхватил ножичек, который принес с кухни и приставил его к горлу Миши. Московский испуганно уставился на француза. Париж провел тоненькую полосочку на шее Миши. Как только выступили первые капли крови, жадно примкнул губами к месту пореза. Рана неприятно защипала. Парень жадно вылизывал и обсасывал место кровотечения, прислушиваясь к учащенному дыханию Москвы. Наконец-то оторвался от шеи и в приглушенном свете ночника посмотрел на свою полуночную жертву. Его волосы были небрежно растрепаны, очки перекосились, в серых глазах плясали бесы, а улыбка была всё такой же алчной, с края губ которой стекала тонкая струйка крови Московского. Пьер улыбнулся во все зубы, опуская свободную руку ниже к паху Миши. Жестко обхватил его член и начал быстро надрачивать. — Ох, как жаль, что тебя не возбуждает такой Саша. Значит прибегнем к плану Б, — Париж отпустил поводок и полез за фаллоимитатором и смазкой. Москва оперся руками об кровать пытаясь нервно разглядеть очертания резинового члена. Его форма была, как насадка дрели. Только углы ветвлений были острее. Париж, с чуть высунутым языком, сосредоточенно смачно смазывал игрушку. Миша прикрыл глаза. «Осталось терпеть недолго. Мальчишка наиграется и отстанет. Я переживал и хуже». Пьер обернулся к Москве, неуютно елозя на его коленях, пытался настроить себе нужный приятный угол проникновения. Второй рукой приставил фаллос к Мише, чуть задев кожу. Московский задрожал и судорожно вдохнул, морально настраиваясь. — Знаешь, мне даже немного жаль, — начал говорить Пьер, принудительно-«нежно» беря руку Миши и укладывая себе на талию, — Что тебе приходится против воли со мной быть. А представь только, какой бы из нас союз получился-я-оо… Ох, — Пьер опустился на член Миши до предела, не прекращая говорить, — Столица Франции и столица России — союз звучит поприличнее, чем величественная столица России и экс-прихвостень турков Санкт-Петербург, — Париж зашипел от наслаждения, снова и снова насаживаясь. Второй рукой с фаллосом он также резко вошел в Мишу, от чего тот закричал и сжал его талию. Пьеру это не понравилось, поэтому он жестко схватил свободной рукой Москву за волосы, оттягивая назад. Впился болючим смачным поцелуем в его шею, оттягивая зубами кожу. Совсем не заботясь о том, вдруг яркий засос увидит Александр. Француз запустил игрушку внутри Московского, от чего тот сдавлено замычал. — Ну чего же ты сдерживаешься? Приятно же, — подначивал его Пьер, не сдерживаясь в стонах. Парень резко сжал удушающим жестом его шею тонкими пальцами и промычал, — Сейчас же прокричи от наслаждения, а то воспользуюсь уже другими игрушками! — сдавил область шеи под кадыком, от чего Миша захрипел. Пришлось повиноваться еще одной юношеской шалости Пьера. Разрядка настигла Пьера быстрее, чем Мишу, что сыграло на руку дурному воображению француза. — Миша, чего же ты так долго не можешь кончить? Ай, я не мил тебе? — прошептал ему у самого уха Пьер, прокручивая второй рукой вибрирующий фаллос внутри Московского, чем «раздражал» до крови стенки входа. Миша зажмурился и сжал от боли зубы, не пророня не звука. — Ой, какая жалость, что не подхожу на роль «любовника-аристократа» по твоим стандартом, — ничуть не испытывая жалости, а только похотливый интерес к боли парня под ним, сказал Париж, резко надрачивая Московскому, пока не добился желаемого. Через пару мгновений Миша с тяжелым стоном кончил ему в кулак и оперся руками об кровать. Пьер брезгливо вытер ладонь об простыню. — Будем считать, что долг перед родиной ты выполнил, — «мило» улыбнулся Пьер, стягивая ошейник с Миши. На его шее остались красные следы от внутренних иглообразных шипов. — Libre, — властно сказал он, поправляя складки халата. Москва бросил на него измученный блестящий взгляд, медленно оделся в изрядно помятые вещи и вышел из покоев французской столицы.***
Миша на негнущихся шагах шел по коридору. Немигающим взглядом смотрел вперёд, прокручивая в своих мыслях и душе все произошедшее. Остановился у одного из зеркал в холле, провел пальцами по выступающим красным пятнам и каплям крови от острого ошейника. Обессиленно закрыл глаза и упал на колени, склонив вниз голову. По щеке скатилась первая слеза за весь, прошедший в комнате Парижа, вечер. Московский поднял взгляд ярко голубых глаз к потолку. «Я пережил. Я снова это пережил. Я пережил это ради Саши. Никто не посмеет сделать ему больно. Я не позволю.» Миша, на этот раз, тихо вошел в комнату. Была глубокая ночь, поэтому, как и ожидалось Александр мирно спал на широкой кровати, нежно обняв руками край одеяла. Москва медленно подошел к нему и сел рядом, стараясь не тревожить сон Питера. Мягко, любяще, улыбнулся, погладил его плечо, поправил свисающую на глаза прядь. Наклонился и легко поцеловал парня в щеку. «Теперь у нас все будет хорошо» — подумал Миша, поглаживая руку Саши и смотря на темный рисунок с цветами на стене напротив