Интимное

      — Да треснул бы ей в лобешник — она б и отлипла!       Отабек со смущенной улыбкой оттирал отпечаток на левой щеке смоченным в раковине бумажным полотенцем. Открылась дверь, в туалет вошел смутно знакомый мужик — тренер французских парников — и с довольным видом пристроился к писсуару. След на щеке Отабека из четкого отпечатка губ превратился в размазанное пятно, но цвета не потерял. Юра по цвету и понял, кто это натворил: Мила любила на банкет накраситься, как в кабак.       Итальянец, наскоро сполоснув руки, убрался, а Отабек взял новое полотенце и продолжил тереть уже и так основательно натертую щёку.       — Какая стойкая помада, — сказал он, посмотрев на полотенце, а потом на себя в отражении. — Наверное, дорогая.       — А че она вообще к тебе присосалась? Нажралась уже? Такие, как они с Витей, только стереотипы про русских подпитывают.       — Да нет, просто от эмоций. Все веселые, радуются.       Сам Отабек теперь не похоже, чтобы радовался.       — Не три, — сказал Юра. — Не уходи никуда, щас вернусь.       Ходил он недолго. Гоша Попович терся у бара, запивая свою несчастную судьбу (или любовь, для Гоши это одно и то же), и у него, к Юриному облегчению, нашлось, что нужно.       — А тебе зачем? — спросил Гоша, протягивая Юре фольгированный прямоугольник.       — Надо, — ответил Юра. — Спасибо. Ты б пошел, что ли, потанцевал, с людьми пообщался.       — Поучи меня страдать, мальчик! На тебя посмотрим, когда осознаешь, что такое любовь.       А может я уже осознал, раздраженно подумал Юра, однако же жопой к барному стулу ещё не прирос.       — Держи, — Юра протянул Отабеку, стоявшему всё там же у раковин, зажатый в руке прямоугольничек. — Должно помочь. Салфетки для снятия макияжа, — объяснил он, когда Отабек взглянул на него удивленно. — Большие пачки неудобные, они в индивидуальной упаковке с собой возят, девки и Гошан.       — О-о, — протянул Отабек, когда половина карминового пятна осталась на белой салфетке, — спасибо тебе огромное!       Юра только резко пожал плечами. Он уже спрашивал: «а девушка у тебя есть?». Думал, что наверняка есть. Отабек же такой… В общем, и байк, и диджейство, и куртка кожаная, и глаза, и… Короче, что тут объяснять. Но Отабек ответил, что нет. Юра даже растерялся:       «А что так? Времени не хватает?»       «На большую любовь всегда будет время»       «А-а-а! Типа хранишь себя для той самой?», — Юра заржал, хотя если бы Отабек ответил, что так и есть, и что хранит, то подавиться бы пришлось этим смехом. Уже было ясно, что Отабек умеет отвечать так, что над ним не поржешь, как Юра это умел от смущения и растерянности.       «Кто знает, как жизнь сложится», — сказал Отабек.       Когда они вернулись в шумный, полный музыки и народу зал, щека у Отабека была розовая, но абсолютно чистая. Юра только-только открыл рот, чтоб сказать, что в прошлом году на банкете подавали какие-то офигенные канапе с креветками и надо бы поискать, вдруг и в этом такие есть, но слова сказать не успел, как на них налетела какая-то девчонка в платье с разрезом и схватила Отабека за плечи. Изабелла, невеста Леруа, этой ещё что надо?       — Мы тебя потеряли и переживали, что ты ушел!       — Я здесь, Белла, — успокоил её Отабек, — просто отошел ненадолго.       И вдруг вместо того, чтобы сказать: «слава богу» или «ну и здорово», она взяла и чмокнула его в щеку. Как так и надо! Просто как здрасьте! Взяла и чмокнула, как Юрины тетки, которые видят его раз в год!       Отабек улыбнулся, но от Юры не укрылось, как он вздрогнул, и когда Изабелла отошла, повернулся к Юре лицом как бы слишком, словно отворачивался от зала. Юра взглянул на его щеку и поспешил успокоить:       — Чистая.       Вот это реально дорогая помада, как из рекламы: не остается на бокалах и мужиках.       — Это у вас нормально? — Юра сунул было руки в карманы, но тут перед его внутренним взором встала строгая Лилия, и руки высунулись обратно сами собой. — Она б тебя ещё облизала.       — Мы давно друг друга знаем, — как бы оправдываясь объяснил Отабек. — У Беллы итальянские корни, это всё темперамент.       — А-а-а, — отозвался Юра с кислым лицом. Сам он с детства считал, что целовать можно только каких-то конкретных людей, а не всех подряд, это собаки у всех под хвостом нюхают, а люди могут как-то и без этого обойтись. Поцелуй — даже в щёку — не может быть просто так. Юре вот не хочется кидаться на людей и жаться в них губами. Раньше точно никогда не хотелось! Теперь… Ну вот если только кого-то конкретного.       И пока он предавался этим размышлениям вместо того, чтобы разыскивать на блюдах канапе с маринованными креветками, к ним подвалил Леруа, да ещё так хамски, в своем стиле, схватил Отабека ладонями за лицо и практически засосал! Куда там девкам с их помадами!       — Ты чё творишь, псина! — заорал Юра на русском, и на него мгновенно обернулись все русскопонимающие и ещё чех. У Отабека по-новому, как Юра ещё не видел, раскрылись глаза.       — Всё окей! — заявил Джей-Джей, который не понял ни слова. — Мы старые друзья.       — Да хоть кто! — сказал Юра уже конкретно ему. — Он тебе это разрешал?!       — Оу, — захохотал Джей-Джей и поднял перед собой руки, будто отгораживался от Юриного возмущения, и бросил быстрый взгляд на Отабека. — Не бери в голову, я же рок-звезда.       — Пизда! — эхом отозвался Юра и через весь зал, невероятно быстро для своих возраста и габаритов, к нему бросился тренер.       — Плисецкий, — зашипел он, ещё даже не добежав, — что ты там уже учудил?       — Я?! — возмутился Юра, быстро окинул зал взглядом и мгновенно выхватил из толпы и Поповича с бокалом, и развеселую Милу, и Витю Никифорова, прикинувшегося на вечер приличным. — Команда алкашей, а позорю всех как всегда я?!       Яков больно схватил его за руку повыше локтя и сказал, едва разжимая зубы:       — Выйди продышись.       Терраса ресторана гостиницы, где фигуристы, тренеры и организаторы соревнования праздновали какие они красавцы и молодцы, — а Юра, первый раз выигравший их дурацкую взрослую золотую медаль, оказался выброшен из этого переливающегося веселья!— выходила на сияющий огнями центр Барселоны.       — Не очень-то то и хотелось, — буркнул Юра, опираясь локтями на холодные перила. — Хоть все там друг с другом пересоситесь.       На террасе он был, к сожалению, не один, в тени стояла какая-то парочка и обжималась, не обращая на него никакого внимания. Фу!       Позади раздались шаги. Без цоканья каблуков, так что, скорее всего, мужские, на такие мероприятия девчонки, даже самые продвинутые, норовили взобраться на эти ходули, как будто им в жизни мало неудобной обуви и надо ещё.       — Да-да, я понял, — сказал Юра, уверенный, что это тренер пришел приводить его в чувство. — Я опять облажался и всех подвел.       Его плеча сквозь пиджак и рубашку коснулось что-то твердое и ощутимо холодное, и Юра от неожиданности шарахнулся в сторону.       — Я взял апельсиновый, но там вообще-то довольно большой выбор, можно и поменять, — сказал Отабек, протягивая высокий стакан с соком, в другой руке он держал точно такой же.       — А ты-то чего, — хмыкнул Юра, принимая стакан. — Тебе по возрасту бухать уже можно.       Отабек ответил:       — Из солидарности.       Он облокотился на холодные перила рядом и посмотрел на город, и Юра подумал, что они буквально несколько дней назад вот так же стояли и смотрели на ту же самую Барселону, только Юра тогда об Отабеке совсем ничего не знал, кроме того, что у него крутой байк, куртка и сам он, похоже, крутой.       — Спасибо, — вдруг сказал Отабек. — За неравнодушие.       — Э? — растерялся Юра, а потом оглянулся на зал, откуда доносилась музыка и слившиеся в гул голоса. — Я уже решил, что тебе всё норм, а я как долбоеб влез и только сам обосрался.       Отабек прыснул, наклонив голову, но справился с собой.       — Нет, я, конечно, всего этого не люблю. Таких внезапных контактов.       — Так нафига позволяешь?       — А я обычно не позволяю. Просто с Милой мы мало знакомы, и она, кажется, — Отабек коснулся давно уже чистой щеки, — от чистого сердца. Белла на самом деле счастлива, что Жан, несмотря ни на что, прорвался к медали, и заодно переживает, что у меня не вышло. Ну а Жан и правда ведь рок-звезда.       Юра вполголоса повторил свою рифму, и они прыснули уже вместе.       — Вообще-то поцелуй, — сказал Отабек, — это что-то очень интимное. Даже в щеку.       Юра отозвался: «ага». Он закрыл глаза, зажмурился так, что даже почувствовал, как собственные ресницы подрагивают, и боялся дышать, когда мягкие губы аккуратно, но плотно коснулись его щеки.       — О, — выдохнул Юра, когда влажный след на щеке захолодил ночной ветер.       Отабек тихо сопел носом. Юра стиснул пальцами казавшиеся теперь горячими перила и таращился на огни. Вот это да, билось и вопило у него внутри. Вот это… И все знакомые слова фонтаном и брызгами вверх, и ни единого подходящего! И сердце галопом! И ладони мокрые! И в брюках такое, что нечего и думать вернуться в банкетный зал ещё полчаса!       — Юра, — послышался голос Отабека прямо над ухом. — Юр, скажи что-нибудь, а то у меня сейчас сердце выскочит.       Но подходящих слов так и не было, и тогда Юра обошелся, чем мог. Нашел рукой так аккуратно наглаженный воротник Отабековой рубашки и за него притянул к себе всего Отабека. Потому что если и целовать людей, то только конкретных, и тогда уж по-настоящему целовать.