Счастливый билет

      Иван Филиппович рассматривает огромный корабль, потрясающий своей величественностью. Титаник выглядит чудом их времени. Ваня бы очень хотел посмотреть машинное отделение, узнать у рабочих, как устроены двигатели и даже попробовать себя в роли кочегара, только наследнику князя Янковского таким заниматься не пристало.       Отец уже ждёт их в Америке, налаживает нужные связи и подбирает выгодные партии для своих детей – Ивана и Елизаветы. Естественно, их никто о желании связать себя узами брака не спрашивал и не спросит.       Лиза крепко держится за локоть брата, в ее глазах такой же восторг, она рассматривает громадину корабля и уже хочет что-то сказать, наверное, про водоизмещение, но матушка успевает первой:       – Столько людей, – на красивом лице княгини отражаются одновременно превосходство и отвращение. – Ванечка, Лизонька, идёмте, наши каюты уже должны были подготовить.       Конечно, их каюты готовы, однако Оксана Олеговна все равно распекает прислугу за неправильно развешенные вещи, зато Ваня с Лизой успевают осмотреть свои комнаты и договориться сбежать на прогулку по палубам второго и третьего классов. Мама будет в ярости, но это плаванье их последняя возможность побыть свободными перед тем как выполнить долг перед семьёй.       Побег удается осуществить даже слишком легко, когда матушка отправляется отдохнуть, что означает, что она выпьет немного ликера и поспит. Им как раз хватит времени, чтобы осмотреть прогулочные палубы и увидеть что-то интересное.       Титаник действительно огромный. Погрузка уже заканчивается, рабочие торопятся загрузить трюмы последними товарами и вещами пассажиров, пассажиры, ещё ожидающие очереди на посадку, начинают волноваться и шуметь громче, чем раньше. Янковские минут десять смотрят за человеческим муравейником с прогулочной палубы первого класса.       Лиза тянет Ваню дальше, зовёт спуститься на палубу ниже, но брат будто ее не слышит. Ваня взглядом случайно цепляется за высокую фигуру, бегущую к последнему оставшемуся трапу. Светлые кудри развеваются от бега. Он не может слышать этого человека и лицо его плохо различает, но точно знает, что он улыбается.       – Ваня, да идём уже! Мама не будет спать вечность, пошли!       Ваня позволяет утащить себя дальше, а через несколько минут вообще забывает о своем странном помешательстве и о самом незнакомце, потому что слишком интересно смотреть на людей из второго класса. Забавно, но эти обеспеченные бюргеры и едва разбогатевшие торгаши ведут себя даже более высокомерно, чем аристократия первого класса. Щеголяют блестящими часами и лавируют в вечерних костюмах, совершенно не предназначенных для прогулок. Лиза долго смеётся над дамой в атласном вечернем платье, которая высокомерно сидит на обычной лавке так, будто это минимум императорский трон.       А вот на палубе третьего класса Ване нравится. Там люди живые и настоящие, улыбаются и знакомятся друг с другом, даже им улыбаются, хоть и смотрят с некоторым подозрением на спустившихся из первого класса пассажиров. Они слышат смесь языков - английский, французский, итальянский, кажется, даже китайски и несколько слов на родном русском.       Лиза, услышав русскую речь, очень хочет найти ее обладателей, поэтому тянет Ваню за собой, совсем забыв о приличиях и достойном поведении для юной княгини. Матушка бы обязательно ее отчитала, а Ваня только смеётся нетерпеливости младшей сестры. Он любит ее видеть такой живой и искренней, когда не приходится нарочито соблюдать этикет.       И они легко находят тех, кто говорит на русском - двое высоких молодых мужчин смотрят с искренним удивлением на Лизу в ее слишком дорогом для третьего класса платье и с изысканной причёской, которая протягивает ладонь, чтобы поздороваться с ними, как здоровались рабочие на заводе отца.       – Княгиня Елизавета Филипповна Янковская, господа... – голос у Лизоньки звонкий и решительный, Ваня пытается не смеяться, он смотрит только на сестру сейчас.       – Тихон и Саша, – лизина ладошка тонет в огромной ладони, а Ваня поднимает глаза и узнает того человека, который едва успел на борт. Он правда улыбается, как Ване и казалось, смотрит Лизе в глаза с искренним интересом. – А ваш спутник, княгиня?       – Мой брат –Ваня, – Лиза все же смущается такой теплой и искренней улыбки и рукопожатия незнакомого мужчины. – То есть Иван Филиппович! Будущий князь!       У Тихона оказываются удивительные глаза человека, который счастлив жить в этом мире. Ваня рассматривает улыбчивые морщинки в уголках глаз, вздернутые в улыбке губы и даже не задумывается, вкладывая свою ладонь в протянутую ладонь Тихона.       – Приятно познакомиться, Елизавета Филипповна и Ваня, – и тут Ваня должен был возмутиться и увести сестру, отчитать ее за глупость, но Тихон так на него тепло смотрит, что всего этого Ваня не делает. – А что вы делаете на этой палубе?       Разговорчивый Тихон – "просто Тиша" – и молчаливый Саша проводят для них экскурсию не только по открытой палубе, но и внутрь проводят, давая удивлённым Ване и Лизе рассмотреть каюты третьего класса. Тиша и Саша оказываются простыми искателями удачи и лучшей жизни, которые выиграли билеты на Титаник в карты за пять минут до отправления и еле успели на корабль. А теперь они плывут в Новый Свет на огромном корабле и имеют честь общаться с аристократией.       Тиша шутит над Янковскими и не перестает называть Елизаветой Филипповной и Ваней, но самому Ване нравится, что его зовут по имени, без отчества и всякого излишнего почтения. Словно видят его самого, а не его титул, который Ваня иногда глубоко ненавидит. Это ново и приятно.       Гуляют они гораздо дольше, чем планировали, но никто об этом точно не жалеет. Ваня вспоминает о времени, только когда слышит звон колокола, возвещающий о скором ужине. Они сидят на палубе в этот момент – Ваню с Лизой устроили на скамейке, а Тихон и Саша просто на полу. Уходить к себе не хочется им обоим, Лиза даже не скрывает разочарования от того что пора возвращаться, Ваня же старается держать лицо и не смотреть на улыбчивого Тихона.       – Елизавета Филипповна, ну что вы расстроились! Мы же на Титанике до самой Америки будем плыть вместе, неужели не свидимся с вами? – Тиша успокаивает расстроенную Лизу, а Ваня замечает, как на сестру смотрит молчаливый Саша - как на чудо света.       – Предлагаю встретиться завтра на этом же месте после обеда, – Ваня сам от себя этого не ждал, но уже сказал, а Лиза смотрит с такой надеждой. – Матушка точно захочет поспать после обеда, Лиз, а мы спокойно придем. Хочешь?       Конечно, Лиза хочет. Они прощаются, Тихон галантно целует ладонь Лизы, пожимает Ване руку, а Саша только улыбается им на прощание и говорит:       – Жду новой встречи, Лиза.       Матушка не кричит на них, но степень ее ярости и неодобрения Ваня прекрасно считывает по поджатым губам и до побелевших костяшек сжимающим веер пальцам. Он это с детства научился делать - по матушкиному виду понимать поставят его на горох или запрут в спальне.       – Иван, я не понимаю твоей безответственности! Ладно Лиза, она совсем юная и неразумная барышня, но ты! Ты наследник своего отца, на тебе ответственность за честь всей семьи! А ты ведёшь себя, как легкомысленный мальчишка!       – Мама, это была... – Лиза пытается что-то сказать, но Ваня мягко сжимает ее ладонь. С их матерью спорить бесполезно, проще выслушать, обещать больше так не делать и пойти на ужин. Тогда после ужина можно будет с Лизой наедине за чашкой чая обсудить их новых знакомых.       – Матушка, это больше не повторится, – Ване даже не стыдно за ложь, ведь он точно знает, что завтра сделает все, чтобы они попали на нужное место после обеда.       Ужин на Титанике по-настоящему роскошный, но Ваню сегодня не интересуют ни ароматное жаркое, ни суп из морских гадов, ни сладкие пирожные. У него в мыслях только высокий Тихон с буйными кудрями, улыбающийся, заражающий своим смехом. Ваня помнит, кажется, каждый раз, когда их глаза встречались и его согревало будто солнцем. Он такого никогда не чувствовал. С этим человеком хотелось быть рядом, хотелось назвать своим другом. И на титулы Ване было совершенно наплевать.       – Вань, ты видел какой он? – Лиза плюхается ему на кровать совсем как в детстве, она уже переоделась в ночное платье и распустила волосы. – Такой высокий, глаза такие...       – И кудри, я видел, – он улыбается, совсем не удивленный, что сестра очаровалась новым знакомым. Влюбленности для юных девушек даже полезны. – И улыбается он хорошо.       – Какие кудри, Ваня? Я не про Тихона, я про Сашу! Он такой молчаливый, но ты видел, как он на меня смотрел? Будто я какая-то особенная! – Лиза забирается к нему под одеяла и кладет голову на плечо, Ваня обнимает ее, согревая. – И как он попрощался, помнишь? Так нежно меня по имени позвал.       А Ваня про этого Сашу только взгляд на Лизу и помнит, осознает, что если без Тихона его встретит, то и лица не узнает, а вот Тишу мог бы прямо сейчас нарисовать по памяти. Сердце странно ноет.       – Ты и есть особенная, однако как же Тиша? Он тебя весь вечер обхаживал, я думал, что он тебе понравился.       – Тиша смешной, но он тебя дразнил весь вечер, а не меня обхаживал, – Лиза улыбается невнимательности брата лукаво, словно что-то знает. – Думаю, он и экскурсию только чтобы с тобой подружиться предложил.       – Глупости говоришь, Лизка, – Ваня качает головой. – Разобьёшь сердца друзьям, но это завтра. Иди спать, сестрёнка.       Лиза не отвечает, только целует Ваню в щеку и уходит к себе.       Сбежать после обеда на следующий день удается с трудом, но все же удается, хоть на место встречи Янковские и приходят раскрасневшиеся после бега и в совершенно неподобающем князю и княгине виде. Но их уже ждут, Иван видит две высокие фигуры, опершиеся на перила.       – Господа, вы кого-то ждёте? – слова вырываются сами, они совершенно неправильные, легкомысленные, но Тихон так улыбается, повернувшись, что Ваня уже не жалеет, что сказал их.       А как получается, что Лиза с Сашей сидят вместе на скамейке и тихо разговаривают, оба трогательно смущённые, а сам Ваня стоит вдалеке и курит с Тихоном крепкий табак и пытается не кашлять, он просто не знает. Знает только, что так хорошо ему ещё не было.       – К ужину пристанем в Шербуре, – Ваня запрещает себе смотреть Тихону в глаза, хотя очень хочется. Он вообще старается держаться собрано и холодно, не отвечать на тишины шпильки и вести себя достойно. Вся вчерашняя лёгкость пропала, он чувствует себя смущенным и неправильным.       – Знаю, Иван Филиппыч, – голос у Тиши больше не весёлый и теплый, как солнечный свет, Ваня даже ежится от холода нового тона. – Вы не обязаны терпеть мою компанию ради сестры. Можем постоять отдельно.       – Что? – Ваня вскидывает на Тихона глаза и не узнает его лица - никакой улыбки, только мрачное разочарование. – Я не понимаю...       – Зато я понимаю, – усмехается он горько. – Присматриваете за сестрой, как хороший брат, это похвально, но терпеть общество... Третьего класса вам самому удовольствия не доставляет. Вчера вы хорошо держались, князь.       Ване кажется, будто из него воздух выбило, как было, когда он ничком с лошади упал. Ребра тогда ещё месяц ныли.       – Тихон, что вы... Что ты говоришь? Мне приятно твое общество, почему ты думаешь иначе? – Ваня смотрит сейчас глаза в глаза и хочет, чтобы его снова согревало теплом. Сил и желания держаться достойно не остаётся, как и страха оказаться слишком навязчивым. Тихона задело его холодность, значит ему тоже внимание Вани важно и приятно. – Если бы я так думал, то меня бы тут точно не было. Мы все одинаковые, Тиша. Все люди.       – Ты действительно так думаешь? – дожидается кивка Вани, и улыбка возвращается в его глаза. – Тогда чего ты сегодня холодный такой, Ванечка? Вчера так смеялся хорошо, а сегодня... Маменька душу вытрясла что ли?       Ваня только улыбается неловко, потому что не матушка душу из него вытрясла. Ему ночью снилось, как Тихон его ладони в своих держит крепко, как в глаза смотрит, а потом склоняется и губами губ касается. На этом моменте Ваня каждый раз просыпался и уговаривал себя выкинуть эту глупость из головы. Не получалось.       – Немного устал, – улыбается мягко. – Тиш, а что вы делать в Америке будете вообще?       Разговор хорошо идёт, Тиша рассказывает, что они найдутся на один из заводов, которых там множество, Ваня обещает похлопотать, чтобы пристроить их к отцу на завод. Опять только колокол их заставляет опомниться. Ваня вдруг понимает, что они с Тихоном плечом к плечу стоят, а от того теплом так хорошо веет. Отступать не хочется, но нужно. Лиза тоже от Саши своего отодвигается расстроенно.       – А может... Может мы после ужина ещё погуляем? – Лиза с надеждой смотрит на Ваню, а он никогда не умел отказывать сестре, поэтому только кивает.       Ваня уверен, что никогда в жизни не видел столько звёзд. Над кораблем висят крупные яркие звёзды, от которых светло почти как днём. Только вот холодно - влажный ветер легко пробирается под Ванин пиджак, ведь пальто он Лизе отдал сразу, как они вышли на открытую палубу.       Где и как Саша достал для Лизы розу даже представить невозможно, но она так улыбается, что Ване даже теплее становится. Он отходит, чтобы не мешать чужому разговору, опирается на перила и запрокидывает голову, любуясь этими невероятными звёздами. Ждать сестру он будет столько, сколько потребуется, даже если промерзнет до костей.       – Ванько, ты слишком легко одет для этой погоды, тебе не кажется? – у Тихона на губах снова его теплая улыбка, и на самом деле Ване больше не холодно.       – Я в порядке, не стоит волноваться, – он улыбается Тише в ответ, радуется открыто его компании. Они днём с азартом обсуждали устройство паровых двигателей, конвейеры и грядущую на родине революцию.       – Губы вон все синие уже, – Ваня хочет сказать, что в темноте Тихон не может этого видеть, но тот уже накидывает на ванины плечи свою нагретую куртку. Слова пропадают, а в голову бьёт сильный запах кожи, табака и, наверное, самого Тихона. Ване очень хочется проверить правдивость своего предположения.       – Ты же замёрзнешь.       – Ну, тогда придется тебе согревать меня объятиями, – голос вроде такой же шутливый, но что-то новое Ваня в нем слышит – словно горечь какую-то, похожую на их дневной разговор. Будто бы Тиша сам над собой зло подшучивает, тыкает в больное.       Что сказать Ваня не знает, просто смотрит на курящего Тихона, на то, как огоньком самокрутки подсвечивает его лицо, и точно чувствует, что Тихон смотрит на него. Что им управляет в этот момент? Ваня не знает, но тянется, перехватывает тишину ладонь и подносит к своим губам, затягивается глубоко. Тиша молчит. Ваня выдыхает дым, делает шаг ближе и обнимает первым.       – Лучше не дам тебе замёрзнуть, – шепчет, а в следующее мгновение чувствует на плечах объятие и губы на своем виске. Недокуренная самокрутка гаснет в волнах.       Когда из темноты окликает Саша, Ваня вздрагивает, пытается поспешно отстраниться, но Тиша его не отпускает, шепчет только:       – Ванечка, ещё минуту, пожалуйста, – и Ваня не спорит, прижимается щекой к широкой и теплой груди, слушает сердце и не знает что думать.       Он себя ощущает героиней одного из романов, которые Лиза так любит читать и ему пересказывать. Той самой глупой девицей, которая отдает сердце и честь первому встречному после нескольких часов знакомства. Ощущает, но не собирается освобождаться из объятий, а если Тиша решит его поцеловать – будет только счастлив. К тому же это действительно был запах самого Тихона.       Но момент заканчивается, Тиша выпускает его из объятий, а Ваня сразу, моментально как-то, замерзает. Хочется вернуть теплые руки и бьющееся под ухом сердце, но нужно отвести сонную сестру в каюту, постаравшись не разбудить матушку. Ваня сейчас совсем не способен выдержать ее крики.       Тихон и Саша могут проводить их только по палубе второго класса, на палубу первого Ваня им идти не разрешает, ведь это слишком рискованно для всех. Лиза обнимает Сашу, Ваня отводит взгляд от их поцелуя. Тиша же только берет его ладони в свои и крепко и нежно сжимает, прямо как во сне. Ване и от этого очень хорошо.       Как им с Лизой удается добраться до своих комнат и никого не разбудить, Ваня не знает. Он просто устало валится на свою кровать, Лиза сворачивается под боком и всхлипывает. Ваня ее обнимает, у самого горло сжимает от эмоций.       – Лизка, ну чего ты? Хорошо же все, – гладит сестру по дрожащей от слез спине. – Ещё столько времени в пути, всё ваше.       – Вань, я не хочу только в пути, – шепчет Лиза, утыкается мокрым лицом Ване в грудь. – Я не хочу того мужа, которого папа выберет. Он не будет таким, как Саша.       – Ты его знаешь один день, вдруг он злой человек на самом деле? Ты просто реальность сейчас с одним из своих романов путаешь, Лиз, – это жестоко, так мама бы сказала, он знает, но Лизу нужно отрезвить, пока не увязла и сама себе не сделала больнее.       – Неправда, – она садится, больше не тянется за поддержкой. – Так тоже бывает, Ваня. Когда встречаешь человека и сразу чувствуешь. У тебя разве не так?       Ваня молчит, потому что ответить ему нечего. Так, именно так и у него. Так, что хочется сердце вырвать из груди и отдать в эти большие и ласковые руки. Так, что хочется сейчас из своей каюты первого класса сбежать на узкую койку третьего класса, но чтобы в крепких объятиях и запах тот самый. Так, что даже мысли о том, что тоже мужчина, совершенно неважны. Так бывает.       – Так, – он смотрит сестре в глаза в слабом свете ночника, потому что с детства между ними принято быть честными друг с другом. – И что нам делать? У нас в конце пути не Саша и... Тиша. Что ты предлагаешь?       План безумный. Ваня уверен, что ничего не выйдет. Что мама заметит пропавшие украшения или не пойдет на бридж, что Тихон и Саша передумают, что он сам или Лиза струсят, что... И ещё сотня других мыслей крутятся в его голове до того самого момента, пока Титаник не отходит от берега, на котором они стоят вчетвером. У ваниных ног сумка с вещами и всеми драгоценностями Лизы. У самого Вани только фамильный перстень, обручальное кольцо для будущей невесты и подаренные дедушкой карманные часы.       Лиза прижимается к Саше, который обнимает ее с совершенно неверящей улыбкой на лице. У них все будет хорошо, в этом Ваня уверен. Он видит, как бережно Саша обнимает его сестру, знает, какие слова ей говорил. Они даже поцеловаться успели.       А вот он стоит рядом с Тихоном, но не с ним, хотя больше всего хочет ощутить сильные и теплые руки. Обнимает зябко собственные плечи, смотрит на корабль, уносящий всю его привычную жизнь, всю размеренную определенность, оставляя его наедине с неизвестностью в совершенно незнакомой Ирландии. Ему страшно до одури, но он старается этого не показать.       – Нам нужно найти ночлег, – говорит он, берет сумку с их с Лизой вещами и старается не смотреть на Тихона, который так же не смотрит на него.       В Богом забытой гостинице оказывается только две свободных комнаты, впрочем, им не нужно больше. На просьбы Лизы разрешить ей ночевать с Сашей Ваня отвечает категорическим отказом. Слишком быстро. Слишком рано. Сестра злится, но ее успокаивает сам Саша, целует ее ладони и убеждает, что у них ещё вся жизнь впереди в одной спальне.       Ваня просто хочет поесть и лечь в постель, вот и все. Хочет перестать чувствовать боль от того, что пошел на поводу у вспыхнувших чувств, которые никому, кажется, не нужны. Тихон не говорил с ним с того момента, как они сошли с Титаника. Молчал, отводил взгляд, а после решения со спальнями вообще молча ушел в их с Сашей комнату.       Лиза засыпает легко и быстро, вся погруженная в грёзы о счастливом и полном любви будущем. А вот Ваня уснуть не может. Ваня вспоминает теплые и крепкие объятия, вспоминает губы на своем виске. Неужели он сам придумал себе все это? Придумал шепот "Ванечка, ещё минуту?"       Он не может уснуть и выходит в коридор. Столкнуться сразу за дверью своей комнаты с Тишей настоящая неожиданность. Он все ещё полностью одет, словно время уже не далеко за полночь. Ваня окидывает его взглядом с ног до головы, сердце предательски пропускает удар.       – Тихон? Что ты тут...       Договорить Ваня не успевает да и не хочет уже, потому что Тиша вжимает его в стену и целует. Целует жадно и голодно, гладит ладонями скулы, шепчет едва различимо, словно не игнорировал целый день:       – Ванечка, хороший мой... Пожалуйста, дай мне шанс... Ты такой... Я всем сердцем чувствую, что ты моим должен быть, я тебя счастливым сделаю, клянусь, Ванечка!       Ванечка всхлипывает от эмоций, его трясет, когда пальцами путается в кудрях и заставляет Тихона чуть отстраниться, посмотреть себе в глаза. И в тишиных глазах он тот же страх видит, который испытывает сам – что поторопился, что не нужны его чувства, что оттолкнут и прогонят.       – Сделай. Обязательно, Тиша, – а потом целует уже сам так, как хотелось.       Спальнями все же меняются прямо посреди ночи, потому что Ваня из этих объятий больше никогда не хочет выбираться.