Муза нужна каждому. Даже музе. Не мифическая, волшебная, приходящая или неприходящая, когда ей заблагорассудится, а самая настоящая, живая, теплая, у которой можно засыпать на плече. ©
Голова раскалывается тупой болью, оглушающей так, что хочется забиться в темный уголок и не показываться никому, хотя куда уж темнее. Мин Юнги сидит в своей студии и не имеет ни малейшего понятия о времени, да что там о времени, он и день недели не знает, какой. Устало потирая руками глаза, сбрасывает таким образом напряжение и, кажется, чуток головной боли. А, нет, показалось, боль только ярче ощутилась. Телефон уже давно разряжен. И он не знает, день или ночь сейчас. Так как никто не стучится к нему в дверь, скорее всего ночь. Хотя в последнее время к нему вообще перестали заходить — не рискуют. В последний раз он сорвался на Намджуне. Сожалеет? Несомненно. Дурной поступок. Проклятая депрессия не позволяет выйти и, как положено, извиниться. От этого он и заперся в студии. Лучше не попадаться никому на глаза, вдруг опять сорвет. Депрессии он уже переживал. И не раз. Но вот творческий кризис у него впервые. И именно благодаря ему у него очередная и такая ужасная депрессия с обостренным состоянием никчемности и апатии. Он бы лежал и тупо смотрел в потолок. Но нет, он же гений, поэтому он сидит и пялится в мониторы. Наушники, висящие на шее, выдают какой-то никчемный бит, который вновь хочется удалить, так как улучшить его никак не получается. Он пробовал, но удалял уже бесчисленное количество раз. Никчемный. Чертов никчемный гений. Сейчас бы на воздух, может, и голова бы прошла. И почему он не додумался выбрать себе комнату с окном? Правильно, потому что говорил какую-то чепуху о том, что не хочет выпускать наружу неоконченные мелодии. Дурак. Телефон бесполезной вещью валяется на небольшом диванчике. Юнги встал, дошел до него и поставил на зарядку. Подошел к двери. Сильнее натянул кепку и накинул капюшон черной толстовки, нашел в кармане черную маску и надел ее. Дверь лаборатории гения открылась и явила темную тень, выскользнувшую наружу. Поздний вечер, персонал почти весь разошелся. В коридорах тихо и пусто. Облегченно выдохнув и взглянув в панорамное окно в холле, Мин Юнги немного обрадовался. Сумерки — хорошее время. Не скажет, что любимое. Просто хорошее. Для депрессивного состояния самое то. Спешным шагом, с понуро опущенной головой, спустился вниз, кивнул головой поздоровавшимся охранникам и выскочил на улицу. Хорошо, что менеджер дал ему краткий перерыв, осознав всю степень его состояния, и теперь не маячит рядом, опекая. Весенний ветер пронзил своей прохладой и свежестью. Хотя бы по сравнению с замкнутым пространством точно свежо. Втянув голову в плечи, Юнги спешно перебежал дорогу и оказался в кафе напротив. Он давно его заприметил, но никогда в него не ходил. А сейчас ноги сами привели. Маленькая кофейня, почти пустая в это время. Странно, конечно, ведь находится напротив их компании, а фанатов у них много и даже очень много. Открыв резко дверь и заставляя дверной колокольчик оповестить о своем приходе, Юнги быстро заскочил внутрь и сразу втянул носом приятный аромат ванили и корицы. Уютно. Не поднимая взора, паренек прошел в самый дальний и темный угол. Спрятался. Зачем он здесь и зачем сел именно в этот уголок, сам не понял. Просто потянуло. — Что желаете? — добродушный старичок подошел сразу, завидев хмурного посетителя. Седые волосы обрамляли старческое лицо, выглядящее очень добродушно, что, несомненно, заставляло почувствовать покой и своеобразную заботу. — Кофе. Нет, лучше чай, — торопливо вылетели слова из плотно сжатых губ нахмурившегося парня. Интересный ответ, так как ему совсем не свойственно менять мнения, он из тех, кто всегда знает, что хочет. А сегодня нет. Сегодня не знает. И почему он именно здесь, тоже не имеет ни малейшего понятия. — На ваше усмотрение, пожалуйста, — немного приподняв кепку и взглянув на старичка печальными и растерянными глазами, попросил темноволосый, склонив голову в почтенном приветствии. — Не переживай, мальчик мой, сейчас что-нибудь придумаем, — мягкая улыбка скрыла глаза старичка, он спешно отвернулся и поспешил выполнить заказ. Откинувшись на спинку стула, молодой и, к сожалению, никчемный в данный момент гений оглядывал помещение из-под натянутой на глаза кепки. Бежевые стены, темные деревянные круглые столы и такие же стулья, но с мягкими сиденьями, радовали глаз. Много цветов в белых горшочках на полках вдоль стен и на подоконниках, на полу и даже свисающие в небольших стеклянных шарах, создавали еще больший уют. Удивительно, но от созерцания окружающего интерьера стало спокойнее на душе. Правда, в голове все еще пусто и до безумия тихо. Не играют мелодии и не витают строки и рифмы. Но атмосфера здесь явно лучше, чем у него в студии. Холодной и темной. Хотя и здесь свет не яркий, а приглушенный желтый и теплый, как солнце на закате. Стянув капюшон, Мин присмотрелся к посетителям. Рядом с ним никого нет. Это радует. Через два столика, ближе к окну, сидит парочка, парень и девушка мило общаются. Слишком мило. Она его с вилочки тортиком кормит. Приторно. Не нравится. Отвернулся. Чуть правее сидит паренек и читает книгу, так увлекся ей, что помешивает без перерыва чай, который, кажется, уже давно остыл. Чтец отпустил ложечку и быстрым движением перевернул страницу, вновь хватаясь за ту самую ложечку, продолжая помешивать жидкость. Чуть левее от него молодая девушка сидит с печальным лицом, что-то печатает в телефоне и откладывает его подальше, но тут же вновь хватает, читая пришедшее с тихой привычной трелью сообщение, и еще больше расстраивается. Хватает свою сумочку, достает деньги и, оставляя их на столе, тут же выбегает прочь. У каждого здесь своя история. — Вот, сынок, думаю, это то, что надо, — большая высокая темно-зеленая чашка опускается на стол, тут же окутывая янтарную жидкость дымком пара, завивающегося в спирали. Рядом опускается небольшая тарелочка с конусообразной конфеткой, явно сделанной вручную. — Спасибо, — кивает головой Мин и провожает улыбающегося старичка удивленным взглядом. С ним тепло и уютно. Даже как-то по-родному что ли. Кажется, он хозяин этого места, так как других ребят, обслуживающих посетителей, Юнги здесь больше на заметил. И все же странно, что людей здесь немного. Но это прекрасно. Так прекрасно, что даже улучшилось настроение. Никто на него не смотрит и не бежит просить автограф или поздороваться, поэтому он просто может сидеть в своем уголочке и рассматривать людей со своими историями. Следя взглядом за старичком, Юнги наблюдает, как тот с теплой улыбкой несет на еще одном маленьком блюдечке три конфетки, но другие, не как у него. И к собственному удивлению их хочется попробовать. Странное желание, ведь он еще к своей не притронулся. Тихие шаркающие шаги приводят старичка к столику в углу напротив, у самого окна. Девушка с короткими волнистыми каштановыми волосами и длинной челкой, что глаза закрывает, сидит за ним и что-то энергично печатает на ноутбуке. Так увлеклась, что даже не отвлеклась на подошедшего к ней мужчину, который поставил рядом с ней блюдечко. Так увлеклась, что даже не отвлеклась на его легкое похлопывание по плечику и тихие слова. Только улыбнулась и кивнула головой, не отрывая взгляда от экрана. Такая сосредоточенная и этим притягивающая к себе взгляд. Горячая жидкость коснулась губ, а приятный аромат трав и специй забили легкие. Травяной чай обжег небо, но не сильно, терпимо и отчего-то именно так, как надо. Приятный вкус растекся по гортани и теплым потоком согрел изнутри. Оказывается, было так холодно до этого. Юный гений все также зачарованно рассматривает увлеченную девушку, которая потянулась за конфеткой и резким движением одной руки закинула ее себе в рот, отчего щеки тут же надулись, как у хомячка. А он уже и сам повторяет ее действия и ощущает приятный сливочно-шоколадный вкус с ноткой горчинки и маслянистой консистенцией. Нравится. Удивительно, вроде он и сладости не особо любит, а тут нравится. Девушка тем временем возвращает руку к клавишам и продолжает печатать, слишком быстро, будто она и не касается их а просто поглаживает. И это завораживает. Он уже и оторваться от нее не может. Такая смешная, наклоняет голову то в одну сторону, то в другую и все также жует свою конфету, правда, щечки уже меньше стали. Тянется за своей чашкой и отпивает большой глоток. И он повторяет так же. Только она одной рукой так и продолжает печатать, а он просто бездействует и наблюдает. Интересно что там, на ее экране? И Юнги зависает, перебирая в голове варианты того, что она может печатать. Работает? Возможно. Может, разрабатывает какой-то проект? Офисный работник? Вряд ли. Одета не для офиса. И вот он уже рассматривает ее тщательнее. Молочного цвета тонкий свитерок небрежно заправлен в темные облегающие джинсы. Ног ее было не видно, мешали три стоящих напротив него столика, но он так хочет составить весь образ правильно, что не замечает, как наклоняется в сторону и разглядывает розовые кроссовки. Нет, не розовые, вроде бы Джин говорил, что этот цвет как-то называется, что-то там с розой связано. Точно, пыльная роза. Что за бредовое название? Худые голые лодыжки мелькают, как вдруг один кроссовок подцепляется другой ногой и скидывается. А он пугается и дергается назад, возвращая свое нормальное положение, будто это из-за его подглядывания произошло. Прячет глаза в наполовину пустую чашку и замирает. Считает до десяти и вновь поднимает свой взгляд, замечая, что одна нога девушки уже притянута к ее груди, и она, опираясь на нее, читает то, что напечатала. И тонкие ручки с длинными пальчиками мирно отдыхают, давая свободу клавишам. А в следующую минуту она уже закидывает очередную конфетку в рот и опять укладывает подбородок на руку и коленку, только личико энергично подпрыгивает на нем при пережевывании сладости. Боже, что он творит? Чем вообще занимается? Ему надо работать, а не сидеть и подглядывать за незнакомой девушкой. Наскоро допивая свой чай и доставая купюры, парень поднимается и направляется к выходу, стараясь быть незамеченным, но натыкается на улыбающегося старичка, внимательно его рассматривающего. — Спасибо, мне очень понравился Ваш чай. Думаю, я еще загляну, — кланяясь и спешно проходя мимо него, быстро тараторит брюнет. — Заходи после восьми, здесь уже не так людно. А я тебе место твое придержу, — вслед говорит хозяин и переключает внимание на постоянную посетительницу, появившуюся у него месяца два назад. Мин Юнги резко выбегает через дверь, оповещая о своем уходе надрывным звоном колокольчика.***
Удивительно, но мелодия сошлась как надо, правда, он много раз ловил себя на мысли о том, что ему очень интересно узнать, чем занималась незнакомая девушка в кафе вчера вечером. После своей вылазки он вернулся и забылся крепким сном в своей лаборатории, а на утро проснулся с нужной и правильной мелодией. Сегодня он даже соизволил выйти на репетицию, но ненадолго. Выслушав от менеджеров нотации о том, что новый альбом практически стоит на месте, он тут же ретировался обратно. Закрылся на ключ в надежде, что продолжит работать как и утром, но не тут-то было. Вдохновение ушло. Промучившись большую часть дня и стирая бесчисленное количество новых мелодий и битов, он выловил на мониторе время. 20:37 И опять он сидит в своем уголочке, но в этот раз решил снять не только капюшон, но и кепку. Перед ним та же темно-зеленая большая чашка травяного чая и блюдце. Только конфетки три. Как вчера были у девушки. Он и не успел о них попросить, ему просто их принес добрый старичок. Сегодня он даже не подходил к нему спросить заказ. Принес то, что ему было нужно. Так просто все сделал, словно прочитал это в его мыслях. Странный владелец кафе. А девушка вновь на своем месте, только сегодня она расстроена. Ее глаза он вновь не разглядел из-за длинных волос, но по выражению ее аккуратного личика он понял, что ей грустно. Внимательно ее рассматривал, когда заходил и проходил к своему месту, намеренно замедляя шаг, старательно пытался разглядеть глаза, скрытые длинной челкой. Юнги готов поклясться, что, стоило ему перешагнуть порог кофейни, он почувствовал грусть. Ее грусть. И ему так же стало грустно. А еще всплыли слова, выстроились в нужный ряд и хлынули потоком так, что пришлось попросить карандаш и лист бумаги у старичка, ведь свои вещи он даже не подумал взять с собой. Юный гений мгновенно увлекся и окунулся в новую песню. Грустную и печальную, но именно такую, какую уже давно хотел создать. Когда закончил, поднял взгляд, а интересующей его незнакомки и след простыл. Растерянно обвел взглядом помещение и расстроился, потому что очень хотелось посмотреть на нее еще раз. Может, она стала радостнее, пока он был увлечен своими текстами. — Завтра приходи, сынок, — тихий голос старичка будто успокоил и вселил надежду, провожая его с улыбкой.***
И вновь он сидит в кафе, только пришел раньше. А ее нет. Ребята что-то энергично обсуждают в общем чате, но ему не до них. Он вроде ничем и не занят, но нет, он очень занят. Он ждет. Свою музу ждет, ведь к вечеру опять все остановилось и не желало работать так, как нужно. Дверь прозвенела колокольчиком, и девчушка влетела внутрь, ярко улыбнулась старичку, поклонилась низко и прошла к своему столику. Скинула с себя ярко-желтый пиджак с укороченными рукавами и осталась в сиреневой футболочке с надписью HOPE. «А Хосоку бы понравилось», — улыбнулся своим мыслям брюнет, но никак не ожидал, что она в этот момент посмотрит прямо на него. И он сильно смутился, резко опустив глаза вниз. Схватил чашку и начал жадно пить, спешно отставил ее уже пустой на стол и, все так же не поднимая глаз, схватился за карандаш и начал спешно писать в своем блокноте, который сегодня уже взял с собой. Просто набор слов вычерчивался рукой, а в голове творился сумбур. Ему казалось, что его поймали на месте преступления, отчего он еще больше нервничал. Странно. Он же даже перед выступлениями так не нервничает, а тут что? Вроде времени прошло достаточно, и он решил посмотреть на незнакомку. Медленно и неуверенно поднял голову и вновь встретился с ней взглядом. Она беззастенчиво смотрела на него, подложив ладошку для удобства и опираясь рукой на столик. Веселый взгляд мелькнул из-под длинной челки, а он окончательно смутился. Стало неуютно и даже стыдно. Но на помощь пришел добрый хозяин кофейни, закрывший его от взора девушки собой, так как принес ей уже привычный заказ. И что-то спросил. А Юнги очень хотел услышать ее голос, даже затаил дыхание, но звук отбивающего марш сердца не получилось отключить. А девушка то ли тихо ответила, то ли вообще промолчала, так что он ничего не услышал. И расстроился. Стоило старичку отойти и открыть ему вид на девушку, гений облегченно вздохнул, так как она уже с увлечением печатала текст на ноутбуке, радостно улыбаясь. А ему даже показалось, что сейчас она светилась внутренним светом. Так он и просидел еще около часа в удивительном месте, избавляющем его от депрессии и мук творческого кризиса, рассматривая незнакомку исподлобья и судорожно записывая в свой блокнот новые песни, которые так складно ложились на мелодии, вновь звучащие в его голове.***
— Юнги, ты звал? — Ким тихо вошел внутрь студии, которая на протяжении двух недель была для всех закрыта. — Да, Намджун, входи, — Мин поднялся и прошел навстречу к другу. — Я, для начала, хотел извиниться за те слова, что наговорил тебе. Прости. Мне жаль, что я оказался настолько несдержанным. — Давно простил, Юнги, со всеми бывает. У тебя кризис, но, кажется, он прошел? Или я тороплю события? — Намджун улыбнулся, похлопал друга по плечу и сел на диванчик, откидывая в сторону подушку и плед. — Еще не совсем прошел, но я усердно работаю над этим, — отозвался Мин. — Поделишься, каким образом ты над этим работаешь? — Гуляю, ты же черпаешь вдохновение от рассматривания окружающих тебя вещей. Вот и я решил заняться созерцанием, — улыбнулся уголком губ юный гений. А про себя посмеялся над тем, что он тупо следит за одной девушкой и ведет себя как сталкер, учитывая, что вот уже неделя, как он каждый день бежит в это кафе и ждет ее прихода, правда, уходит всегда раньше, исключая любые возможности того, чтобы пойти за ней следом или, чего хуже, заговорить. Ему ни к чему это. Да и нельзя так делать. Не по договору. По работе запрещено. Поэтому и довольствуется простым наблюдением. Но и плохого в этом ничего не видит, она для него как источник вдохновения. Его Муза. Странно, он думал, что Муза — это что-то метафорическое и ненастоящее, а тут живая, да еще и девушка. — Есть, что показать? — прервал затянувшееся размышление друга Ким. — Да, есть, — Юнги тут же вернулся к столу и протянул другу наушники.***
Дождь обрушился слишком неожиданно, но хорошо, что перебежать надо метров двести только. Надвинув сильнее капюшон черной огромной толстовки, Мин пробежал через дорогу и уже дернул дверь, как почувствовал легкий толчок в бок и тяжесть на своей левой ноге. — Простите, — тихий мелодичный голосок тут же извинился, а он замер, глядя вниз на ножку в кроссовке цвета этой непонятной пыльной розы, стоящей на его ноге. Не поднимая взгляда, цепляет знакомого цвета пиджак. Пугается, но взгляд не поднимает и в следующую секунду шире открывает дверь, пропуская свою Музу внутрь. И она проскальзывает мимо, тут же сворачивая к своему столику и стряхивая с волос воду. Кажется, они завились сильнее. А он замер у входа и опять не может оторвать от нее взгляда, ведь наконец услышал ее голос. И, что удивительно, именно таким он его и переставлял. — Проходи, сынок, — вывел из оцепенения брюнета хозяин кафе. — Сейчас принесу тебе что-нибудь согреться, подожди только немного, сначала о юной писательнице позабочусь. Юнги удивленно посмотрел на старичка, перевел взгляд на девушку, которая уже открыла ноутбук и вновь пристально на него смотрела с виноватым выражением лица. Опять смутила, он даже глаз ее нормально не может разглядеть за этой длинной челкой, но чувствует, что она смотрит слишком пристально, будто внутрь. Резко отвернувшись, он быстрыми широкими шагами пролетел через небольшой зал и занял свое привычное место через три столика от нее, в своем уголочке. Прошло минут пять, и на столе уже стоит горячая чашка темной жидкости, но нет, не кофе. Вновь чай, только другой, немного сладкий и кислый. Согревающий, но уже по-другому. Такой приятный, будто создан для дождливой погоды. Рядом встает блюдце, но с пирогом, украшенным дольками цитрусов. Вопросительно подняв глаза, Юнги встречается с широкой улыбкой владельца. — Это извинение от начинающей писательницы, просила передать, что ей жаль, что она толкнула тебя и наступила на ногу, и думает, что этот десерт тебе понравится, — и снова он смутился, глянул на десерт, а после на девушку, которая опять смотрела на него. Выдавив улыбку, Юнги сделал глоток из кружки и открыл свой блокнот. Слова потоком кружили в голове, заворачиваясь воронкой, и требовали выхода. Он так погрузился в работу, что не заметил, как съел десерт, а у него уже стоит другой такой же, потому что хозяин заметил, что понравилось парнишке лакомство, так как облизывал маленькую вилочку он очень тщательно, не отрываясь от своего блокнота, энергично записывая в него слова своим карандашом, ставшим за неделю совсем коротким, а был новенький еще семь дней назад. И это добродушный хозяин тоже заметил. Девушка сидела и наблюдала за каплями, стекающими по стеклу, а в отражении рассматривала темноволосого парня, знакомого многим миллионам людей и ей в частности. Только вот ей он понравился по другой причине. Когда стало совсем трудно и накрыла волна апатии и творческого кризиса, он зашел в это кафе и принес ей долгожданное вдохновение. И вновь герои ожили, составили свои характеры и поделились своей историей. Иногда она замечала, как он тайно наблюдал за ней, ведь сама делала также, только более открыто. Но ей так было нужно, ведь он появился очень вовремя. И стал новым глотком воздуха в ее произведении. Сегодня она не писала, сегодня она наблюдала, отмечая новые жесты и эмоции на лице. Понимая, что ее главный герой становится таким, каким и должен был быть изначально.***
— Ребята, кто-то видел Юнги? — обеспокоенно спросил Чимин, собирая свои вещи и направляясь к выходу из зала для практик. — Наверное, опять в своем кафе торчит, — небрежно кинул Хосок, закидывая сумку на плечо и следуя за уставшим Чонгуком к выходу. — И что его туда тянет? Ведь бежит туда каждый вечер как ненормальный. Уже месяц срывается с места и мчится так, будто и не выдыхается на тренировках вместе с нами. У него что, там живительный источник? — проворчал Джин, еле передвигая ногами вслед за выходящими. — Он сказал, там его вдохновение, — сдержанно ответил Намджун, прикрывая дверь,. — Вы же видели, что у него был творческий застой. И это его сильно подкосило. Так что если в этом кафе есть что-то, что может его вдохновить, то пусть хоть живет там. Я только рад буду. Вы слышали его последние песни? Так он еще не писал. — Песни и вправду особо хороши. Слова трогают. А под последнюю песню я аж всплакнул, — тихо выдал Чимин. — Он же и сейчас там? Может, сходим к нему? — предложил Тэхен, тут же стряхивая с себя усталость и расправив плечи, обогнал впереди идущего Чимина. — Почему бы и нет, может, и нас вдохновит это место на что-то прекрасное, — весело отозвался молчавший до этого Чонгук. Звенит колокольчик, и уставшие ребята заходят в небольшое помещение, внимательно оглядывая его на наличие друга. Скользят взглядом по девушке, сидящей за ноутбуком в углу у окна, перебегают по паре, сидящей за соседним с ней столиком, видят парнишку, увлеченно читающего, двух девушек, которые, завидев их, тут же начинают нервничать и краснеть, теряясь от такой неожиданности. И вот в дальнем и самом темном углу Намджун видит друга, толкает в плечо Джина и следует к брюнету. Юнги тут же ощущает, что атмосфера в помещении изменилась, теряя свою уравновешенность и сбалансированность. И вроде так же тихо, но не так. Сегодня он расстроен. Потому что его Муза расстроена. Узнав, что она писатель, Юнги понял, что по ее эмоциям в моменты, когда она пишет или читает то, что написала, он может приблизительно понять, что происходит в ее книге. И интерес прочитать ее готовое произведение возрастает с каждым днем все больше, ведь хочется удостовериться, что он правильно все понимал. Правильно научился читать ее. Сегодня с ее героями произошло что-то плохое, так как пока она писала, он увидел, как по ее щечкам текут слезы. Она даже не стирала их, была так увлечена написанием, что не отрывалась на такие пустяки. Даже хозяин кафе не подходил к ней, лишь изредка поглядывал на нее с нотками беспокойства. Она не притронулась к сладостям, которые всегда с удовольствием ела, и сделала лишь пару глотков давно остывшего чая. Он уже час здесь и не может оторвать от нее своего взгляда. И сердце сжимается от ее эмоций, будто и его они касаются так, будто он их проживает, пусть и не знает их причины. Удивительно было наблюдать за тем, как она, смотря в окно, не отрывалась пальчиками от клавиш, бегая по ним в том же темпе. Неужели так больно было видеть строки, которые писала? Но зачем тогда писала их? Неужели не могла поменять что-то, чтобы так себя не мучить! Она же автор! Она же может делать, что хочет со своими героями. Все эти мысли не позволили Юнги сразу заметить вошедших в кафе друзей. В его кафе. В их с Музой кафе. Зачем они здесь, да еще и так не вовремя! — Юнги, так вот ты где прячешься по вечерам, — весело воскликнул Хосок, подставляя стул к его маленькому столику, нарушив тем самым равномерную тишину в помещении. — А здесь уютно, — подключился к разговору Чонгук, придвигая еще один столик. Юнги недовольно оглядел ребят, но промолчал, возвращая свой взгляд к Музе, которая уже смотрела на него и его друзей, но так же печатала текст. Он виновато поджал губы, извиняясь полуулыбкой, чем привлек внимание к ее персоне со стороны друзей, сразу же повернувшихся к ней. Пальчики девушки остановились и замерли в паре сантиметров от клавиш, а она перевела взгляд на экран. Тишина образовалась в затемненном углу. Юнги замер, не зная, что делать в такой ситуации, ведь понимал, что, возможно, самая эмоционально сложная глава была в самом разгаре, а его друзья все испортили. Крышка ноутбука хлопнула слишком громко. Девушка соскочила с места и, схватив привычный пиджачок, подхватила ноутбук и выбежала на улицу. Мин Юнги подорвался так же быстро, как и девушка. Выбежал на улицу, но ее и след простыл. Посмотрел по сторонам и вдруг понял, что и не знал, что скажет ей. Но вину свою чувствовал слишком сильно. И совесть уже грызла. И пусть вина не совсем его, но он причастен к случившемуся. Не будь его здесь, не пришли бы ребята, и девушка закончила бы свою главу, а, возможно, и работу в целом. Ему казалось, будто он сломал особый момент. Но исправить уже ничего не мог.***
На следующий день он сидел за столиком с раннего вечера и до самого закрытия, так долго он здесь еще не находился, но Муза так и не появилась. И на следующий день тоже, так же как и еще через день. И он отчаялся, расстроился, корил себя и вновь начал поддаваться уже почти отступившей депрессии. Хоть написание нового альбома и шло своим чередом, но вновь он ощущал эту нависшую тень кризиса. С того вечера в кафе ребята не задавали вопросов. Они спокойно посидели какое-то время в этом тихом и уютном месте, но нависшее чувство совершённого плохого поступка не покидало их. Они поняли, что влезли во что-то особенное. Что-то, что происходило именно в этом месте и между двумя людьми, одним из которых был их друг. Они извинились перед ним, хоть и не очень поняли всей сути. А Юнги вновь закрылся, стал молчаливым больше, чем обычно, но выполнял все, что ему говорили менеджеры, правда, делал это на автомате и без истинных чувств. Прошла неделя, семь грустных и потерянных во времени вечеров, где он сидел в одиночестве в небольшой кофейне. Пытался писать, но получалось не так успешно, как до этого, потому что просто представлял себе, что его Муза сидит здесь же, недалеко от него, через три столика. Представлял звук клавиш, стук тонких пальчиков по ним и милое личико, отражающее напечатанные слова в виде эмоций. Прошла неделя. Семь мучительных вечеров. Зазвонил колокольчик, и на пороге появилась хрупкая девушка, прошла, как ни в чем не бывало, к своему месту, открыла ноутбук, что был до этого прижат к груди двумя руками, и приступила к работе. К ней сразу поспешил добрый старичок-владелец, приветствуя ее широкой улыбкой, ведь уже начал беспокоиться о своей самой любимой посетительнице. Стоило тому отойти к себе, готовя для нее заказ, Юнги подорвался к нему и попросил передать ей от него самый вкусный десерт, который ей несомненно понравится. — А ты сам скажи, что ей понравится, — с хитрым прищуром ответил старичок. Юнги провел взглядом по выставленным на витрине десертам и ткнул пальчиком в торт со свежей малиной. — Это, — не понимая почему, заулыбался Юнги, но понимая, что именно этот десерт для нее самый подходящий. Старичок довольно кивнул головой и продолжил готовку. Юнги уже занял свое место, где с интересом и открыто рассматривал девушку, которая была такой привычной и даже родной для него. Вновь ее пальчики летали по клавиатуре, а на лице отражалась искренняя и теплая улыбка. И на душе еще час назад потерянного и одинокого гения стало спокойно, ведь его Муза все же еще есть в его жизни. Не исчезла навсегда. Пришла тогда, когда он уже окончательно расстроился и почти поддался новой депрессии. Неожиданный поворот ее головы в его сторону не испугал, как было раньше, а вызвал широкую улыбку такую, которую он дарил раньше только своим фанатам, когда был неимоверно счастлив видеть их на концертах. Но здесь и сейчас он рад видеть только одну девушку и, возможно, она вовсе не его фанат, но она несомненно стала очень близким для него человеком. Юная писательница ответила такой же улыбкой, но неожиданно смутилась, а щеки залились румянцем. Она спешно отвернулась и, закусив губу, продолжила писать. Юнги тихо усмехнулся и, схватив карандаш, приступил к работе. Потому что с Музой нахлынуло вдохновение и закружило в новой песне, в той, которую он несомненно посвятит ей. И не важно, что она не узнает об этом, хотя все может быть, он постарается сделать так, чтобы она ее услышала, хотя бы раз. Значит, это будет его новый хит. Несомненно он сделает его таким. Для нее сделает. Потому что благодарен, что она есть. И не важно, что между ними всегда три небольших столика, она уже родная. Как ребята, только лучше. Она вдохновляет. Она создает. И не только свою книгу, но и его музыку, хоть и не знает об этом.***
Прошел еще месяц, и он уже совсем вернул себя прежнего. Депрессия ушла так же, как и творческий кризис. Маленькая кофейня стала любимым местом, правда, девушка начала появляться реже, впрочем как и он сам, неизменным всегда был добрый старичок, радостно встречающий их. Они все так же тепло улыбались друг другу, если пересекались взглядами, а он жалел только о том, что эта проклятая длинная челка не позволяет ему рассмотреть ее глаза. И ему это важно, потому что в созданной песне по-прежнему чего-то не хватает. Ребята и менеджеры заверяют, что она идеальна и уже готова выйти в свет, но он-то знает, что она еще не закончена. Нет чего-то важного. Нет окончания. А должно ли оно быть? Теплый чай приятно успокаивает после тяжелого дня репетиций, на носу новый тур, и они выкладываются по полной. Но ему сейчас все не важно, сейчас он доволен и уже почти готов заурчать как кот, все же не зря, наверное, его сравнивают с этим животным, потому что странное журчание будто рвется наружу от того, что ему хорошо. Правда, Музы его сегодня нет, но он неотрывно смотрит на свободный столик и даже так чувствует ее тепло. — Сынок, — владелец ставит перед ним маленькое блюдечко с пирогом, украшенным цитрусами, тот самый, который она для него выбрала. И не ошиблась, ему действительно он понравился, хоть он и не брал его больше. Потому что нельзя, так сказали менеджеры и прочие сотрудники, что кружат над ними как коршуны. — Тебя просили угостить напоследок. Юнги удивленно поднял глаза на владельца, который мягкой улыбкой успокаивал, но все же выглядел грустным. — Начинающая писательница просила передать, что благодарна тебе за оказанную помощь. — Помощь? Но я же ничего не сделал, — смутился Юнги и по инерции перевел взгляд на пустующий столик. — Она издает книгу и теперь вряд ли будет появляться здесь, — мужчина наклонил голову и подмигнул загрустившему пареньку. — Думаю, ты тоже будешь сильно занят в ближайшее время, но я всегда буду рад видеть тебя здесь. Юнги понимал, что мужчина прав, у него и вправду осталась неделя до их отъезда. И очень жаль, что он не сможет хоть еще раз встретиться со своей Музой. Удивительно, а он даже имени ее не знает, просто так привык называть ее про себя Музой и никак иначе, что даже не думал узнать ее настоящее имя. Возможно, когда выйдет книга, он и узнает его, и оно станет популярным. А он уверен, что книга ее станет популярной и понравится многим, ведь писалась она с душой и всеми ее искренними эмоциями. Он просто знает, что так и будет. Она станет известной, хоть он и не уверен, что она очень этого хочет.***
Три дня до отъезда в тур, а он так и не выпустил свою песню, как обещал многим, и своим фанатам в первую очередь. И дернуло же его взболтнуть, что перед турне он порадует их новой песней, в которую вложил свою душу больше, чем когда-либо. Три дня до отъезда в тур, а она все еще не закончена. У нее даже последняя нота высокая, а так не бывает в композициях, ведь они звучат незаконченными, это будто многоточие, которое дает надежду читателю. Они с ребятами возвращались в компанию после очередного интервью и весело болтали о том, что бы поесть, споря и передразнивая друг друга в своей обычной манере. — Господин Мин, — неожиданно остановил их громким криком охранник, — простите, Вам просили передать вот это. Мужчина положил на стойку черный пакетик. Не из магазина, а больше похожий на подарочный. Неужели опять фанаты что-то придумали? Но отчего-то эта мысль не задержалась в голове. Юнги чувствовал, что это несомненно что-то другое и более важное, поэтому поспешил к стойке. — Не волнуйтесь, мы проверили, тут ничего опасного. Это книга, — завидев взволнованные лица остальных ребят, быстро пояснил мужчина в форме. А Юнги замер в полушаге, но в следующую секунду подлетел к нему с такой скоростью, что очень удивил проходящих мимо сотрудников и заставил поспешить ребят к нему, потому что чертовски интересно, что же это за книга, из-за которой он так подорвался. — Давно ее принесли? — уже хватая пакет за атласные ленточки-ручки и оглядываясь, взволнованным голосом спросил охранника Мин Юнги. — Кто принес? — Минут пять назад, буквально перед вашим приходом. Девушка заходила. Так быстро он бегает, только когда ему весело и они снимают какое-то очередное развлекательное видео для своих фанатов. Но сейчас не этот момент. Сейчас он хочет догнать и все же узнать имя. Увидеть глаза, что скрывает эта чертова длинная челка, и просто сказать «привет». Так как ни разу всего этого не сделал. Оттого и песня не закончена. Оттого и нет покоя на душе, хоть все и наладилось. Выскочив на улицу, Юнги посмотрел по сторонам, но никого не увидел. День на дворе, людей много, но ему все равно, и он спешно перебежал улицу и заскочил в заполненное людьми кафе, напрочь забывая о своей безопасности. Своим безрассудством тут же вызвал пару истеричных визгов и вздохов, но ему все равно, потому что уже четко уловил взглядом, что за столиком в углу у окна сидит пара школьниц. Расстроился. Нет здесь его Музы, и он почувствовал себя таким потерянным, будто он бездомный кот. Неизвестно откуда взявшийся менеджер уже схватил его под руку и быстро вывел из наполненного девичьим гомоном кафе, перевел через дорогу и вернул обратно на безопасную для него территорию. Обеспокоенные ребята стояли все так же у поста охраны и взволнованно рассматривали друга, которого уже отчитывал менеджер, но тот будто и не слышал, просто смотрел внутрь пакета и, резко остановившись, замер, стоило переступить порог здания их компании. Руки подрагивали и, кажется, зудели кончики пальцев. Ему хотелось открыть и узнать. Все узнать. Историю. Жанр. Имя. Псевдоним. Все! Но так же было страшно. А вдруг это точка? И его Муза таким образом распрощалась с ним. — Юнги, что за книга? — подал голос Намджун. — От кого? — задал самый волнующий вопрос Джин. — От моей Музы, — не подумав, ответил Юнги. — Чего? — удивленно отозвался Хосок. А Юнги уже и не слышит их, потому что рука сама нырнула в пакет и ухватила твердый корешок, вытягивая на свет полностью белоснежный переплет, где лишь маленькая надпись черными буквами внизу справа гласила название: «Не прощаюсь …». Бережно проведя пальцами по черным буквам, парнишка открыл книгу в предвкушении окунуться в заветные строки, напрочь забывая о том, где находится и что стоит сейчас посреди большого холла, а ему что-то говорят окружающие его люди. Открыл дрожащей рукой твердую приятную на ощупь матовую корочку и увидел маленькие аккуратные буковки, написанные чернилами на обложке: «Ты вошел и принес вдохновение. Сделал моего героя живым и настоящим. И даже пары слов мы не сказали друг другу, но твоя теплая улыбка так много мне рассказала. Несмотря на три столика между нами ты стал самым близким и родным. В нашей встрече я не поставлю точку, просто оставлю ее на кончике пера Не прощаюсь… " Завершала аккуратно выведенные маленькими буквами строки контрастная размашистая и витиеватая подпись. Так странно: маленькие буковки завершились большими штрихами, и он понял, чего не хватало его песне. Вернее, он понял, что она совершенно точно готова. Ведь закончилась на высокой ноте, оставляя надежду на продолжение. Она не поставила точку, а он не оставит звучать нижнюю ноту, завершая мелодию. Потому что не прощается… Муза нужна каждому. Даже Музе. Не мифическая, волшебная, приходящая или не приходящая, когда ей заблагорассудится, а самая настоящая, живая, теплая, у которой можно засыпать на плече. И не обязательно Муза всегда должна быть рядом, иногда просто достаточно знать, что она живет в том же мире, что и ты, и обязательно появится рядом, когда будет нужна. Просто придет, пристально посмотрит и теплой улыбкой под звон колокольчика принесет вдохновение.